Мы рады приветствовать Вас на историко-литературном форуме, посвящённом жизни и творчеству Александра Дюма (отца).
1. Общение на Дюмании строится на принципах вежливости и взаимного уважения участников, поэтому на форуме строго запрещены:
• высказывания, провоцирующие возникновение межэтнических, межгендерных, политических, религиозных и расовых конфликтов;
• мат и оскорбление участников форума в любой форме;
• обсуждение личности участников (в любой форме) и личные разборки;
• обсуждение действий администраторов и политики администрирования форума.
Злостные нарушители этого правила получают окончательный бан и после этого могут посещать форум лишь в качестве гостей.
Примечание. В случае нарушения правил форума, администраторы выносят замечание участнику, нарушившему доброжелательную атмосферу Дюмании. Если эта мера не приносит ожидаемого результата, участник получает второе замечание, после чего выносится временный бан, срок действия которого зависит от конкретных обстоятельств. На время действия бана участник лишается возможности оставлять сообщения во всех разделах форума.
Если же и временный бан не побуждает нарушителя пересмотреть стиль своего поведения, форум Дюмания прощается с ним навсегда.
Если в течение месяца с момента вынесения замечания участник, которому оно было объявлено, демонстрирует лишь миролюбие и уважение к другим обитателям форума, замечание снимается.
2. Администрация Дюмании принимает решение о регистрации новых участников в индивидуальном порядке– поэтому на форуме действует режим премодерации.
3. Официальный язык общения на форуме - русский. Иные языки общения не приветствуются. Потрудитесь использовать нормативную лексику и грамотную речь. Если вы выкладываете цитаты на иностранных языках, то вы же должны их перевести на русский язык.
4. На Дюмании запрещено писать транслитом. Если у вас нет возможности писать кириллицей, пользуйтесь услугами соответствующих сайтов, например, https://translit.net/ и http://translit-online.ru/ или встроенным транслитером форума.
5. Администрация Дюмании настоятельно рекомендует участникам открывать новые темы в соответствующих разделах форума. Если вы не находите открытую вами тему - она была перенесена в другой, более подходящий (на взгляд администратора) раздел. Это также касается сообщений. Исключение - темы и сообщения, нарушающие правило номер 1, которые удалены.
6. Любое сообщение, опубликованное на Дюмании, становится неотъемлемой частью форума. Решение о сохранении или удалении постов зависит только от администрации. Самостоятельно внести изменения или удалить свой пост участник может в течение часа с момента его отправки.
7. Посты, состоящие из одних смайликов, предложений, не выражающих какую-то связную мысль, а так же анимированные подписи и gif-аватары уместны только в разделе «Восторги и мечты». Во всех прочих разделах такие посты, а также флуд и оффтопик без предупреждения удаляются администрацией.
8. Мы оставляем за собой право ошибаться, ибо дюманы - тоже люди, и выражаем надежду, что участники будут жить на Дюмании долго и счастливо, соблюдая вышеизложенные правила.
Отправлено: 10.06.06 22:29. Заголовок: Комментарии к трилогии о мушкетерах, которых недостает
Предлагаю в эту тему складывать комментарии, обнаруженные нами в различных источниках, которые следовало бы поместить в трилогию о мушкетерах. Это должны быть комментарии, которых там не хватает или которые слишком скупы. Предлагаю также указывать, к какой главе какой из книг трилогии относится данный комментарий. И если есть возможность, назвать источник, откуда позаимствованы сведения.
Кто знает, быть может, с годами мы с вами подготовим идеальное издание?
Принц де Марсийак - более известен под именем Франсуа де Ларошфуко (1613 - 1680), автор "Мамуаров" и "Максим". Франсуа VI, герцог де Ларошфуко до смерти отца в 1650 г. по семейной традиции носил имя принца де Марсийяка. "Двадцать лет спустя". Гл. "О том, как д`Артаньян, выехав на дальние поиски за Арамисом, вдруг обнаружил его сидящим на лошади позади Планше".
"Ночной дозор" (к названию главы "Двадцать лет спустя") Одна из самых известных картин Рембрандта (написана в 1642 г.), символ эпохи. Отсылка к этому полотну должна создавать у читателя определенный образ.
"Последняя капля" (к названию главы из "Трех мушкетеров") Название довольно популярного ныне в Москве питейного заведения в районе Пушкинской площади. Отсылка к этому названию должна напоминать читателю (а также посетителю) о вреде алкоголя ("Не пей вина, Гертру... тьфу, хотел сказать: Констанция!")
LS, не обижайтесь! Это я не со зла. На самом деле вы хорошую ветку начали.
Хочу найти коммент относительно упоминаемой в скобках в главе об осаде Ла Рошели г-жи де Севинье. ("...Скажем в скобках, что в этом сражении погиб барон де Шанталь, оставивший после себя маленькую девочку. Эта девочка впоследствии стала г-жой де Севинье) Итак, мадам де Севинье - Мари де Рабютен-Шанталь, маркиза де Севинье (1626 - 1696) - одна из ярких писательниц 17-го века, автор знаменитых писем.
"Франсуаза д`Обинье" - (1635-1719) будущая г-жа де Ментенон, сначала воспитательница детей, а затем (с 1684 г.) и морганатическая жена Людовика XIV, под влиянием которой он находился вторую половину своей жизни. Первым браком замужем за аббатом Скарроном. Вторым - за маркизом де Ментеноном.
к главе "Аббат Скаррон", "Двадцать лет спустя".
*обиженно* А то про Агриппу д`Обинье, ее деда, пишут, а про самое главное - нет.
"Франсуаза д`Обинье" - будущая г-жа де Ментенон, сначала воспитательница, а затем и морганатическая жена Людовика XIV, под влиянием которой он находился вторую половину своей жизни. Первым браком замужем за аббатом Скарроном.
Надо же, а я и не знал, что это одна женщина, а не две. Но ведь получается, что это "самое главное" было старше своего венценосно-морганатического супруга лет этак на ...дцать?
В пору их "романа", королю уже не до качества подруги было. Она его не статями и миловидным личиком взяла. Как всякий до тошноты нагулявшийся персонаж, он был покорен высокими нравственными идеалами, исповедуемыми питомицей иезуитов - м-м де Ментенон. Ведь сначала он приставил ее к своим детям законным и незаконным, которых воспитывали всех вместе.
Самое главное в вышеприведенном комменте, что Раулю нравятся те же женщины, что и Людовику...
Самое главное в вышеприведенном комменте, что Раулю нравятся те же женщины, что и Людовику...
Кстати, да... "Должен остаться только один" [img src=/gif/sm/sm23.gif] Помнится, еще в главе "Аббат Скаррон" фигурирует некая мадемуазель Поле, о которой граф де ла Фер говорит "Генрих Четвертый был убит, когда ехал к ней".
Ну, покамест о мадемуазель Поле нет вестей, обратим взоры на других дам из салона Скаррона. Мадемуазель де Скюдери. Из Литературной энциклопедии: СКЮДЕРИ Мадлена [1607-1701] - французская писательница. Около середины XVII в. С. создала собственный салон, в к-ром собиралось самое избранное общество и создавались лит-ые репутации... Некрасивая старая дева, лишенная всякой непосредственности и склонная к доктринерству, С. пользовалась однако исключительным почетом и уважением в течение всей своей почти столетней жизни. Ее называли "новой Сафо", "десятой музой". Это не помешало однако Мольеру направить именно в С. и ее салон сатирические стрелы своих "Смешных жеманниц" и "Ученых женщин"
А вот что пишет русский классик М.А.Булгаков в "Жизни господина де Мольера" о творчестве m-lle де Скюдери: "Громадный воз чепухи въехал во французскую литературу, и галиматья совершенно заполонила драгоценные головы. Кроме того, последовательницы Мадлены Скюдери окончательно засорили язык и даже поставили под удар и самое правописание".
Мне кажется обязательным при первом упоминании о Луизе де Лавальер в романе "Двадцать лет спустя" (когда она - еще маленькая девочка) в главе "Два ангелочка" ставить комментарий о ней. Луиза де Лавальер - (годы жизни) - самая знаменитая из фавориток Людовика XIV, по воспоминаниям современников, искренне любившая короля, мать четверых его детей. Последние годы своей жизни провела в монастыре. Оставила мемуары.
Если мы будем заранее готовы к драматической развязке, как готов к ней французский читатель, хорошо знающий свою историю, не будет в русских переводах стлько залитых слезами страниц.
Ну, вслед за Лавальер и Ментенон должна быть и Монтеспан. Точнее, между ними.
Атенаис де Тонне-Шарант, более известная как Франсуаза де Монтеспан, (Montespan) - фаворитка Людовика XIV, 1641-1707, дочь герцога Мортемар, 1663 жена маркиза М., 1668-82 имела большое влияние на короля, родила ему 8 детей; должна была уступить место m-me де Ментенон.
Кстати, кажется, я наткнулся на особу, подозрительно напоминающую мадемуазель Поле. Вот здесь http://www.lumieres.ru/pIII/page8.htm упоминается некая Шарлотта де Монморанси - "последнее увлечение престарелого Генриха IV, стоившее ему жизни". Надо бы покопать дальше насчет этой особы.
А вот про Монтеспан-то как раз комментарии есть. Они есть и про Лавальер, но уже гораздо позже - в "Виконте де Бражелоне" А должны быть сразу, как только она появляется в трилогии - в "20 лет".
цитата:
Шарлотта де Монморанси
- особа известная. Она, по идее, м-ль де Монморанси... А кто м-ль Поле? Мне кажется, это две разные особы. К Шарлотте "добрый король" Генрих успел охладеть под конец жизни... И вряд ли ехал к ней.
lennox А что там копать? Это маменька герцогини де Лонгвиль. Сейчас нет возможности выкладывать подробные сведения, но вообще у меня по этой даме много материала.
Вот отрывок из Бретона, посвященный истории Шарлотты де Монморанси:
Король продолжал вести бурную жизнь, когда королева Мария Медичи по случаю карнавальных празднеств приказала провести репетицию балета, в котором участвовали самые красивые при дворе девушки. Среди них была молоденькая Шарлотта де Монморанси, очаровательная блондинка четырнадцати с половиной лет. «Еще никому не приходилось видеть существа более прекрасного и более жизнерадостного», — сообщаег Тальман де Рео. И Дре дю Радье вторит ему: «Ее нежный взор способен был воспламенить самых равнодушных…»
Репетиция проходила в гостиной, примыкавшей к апартаментам короля, который однажды сквозь приоткрытую дверь заметил смазливую мордашку м-ль де Монморанси. Восхитившись, он тут же вышел из комнаты и зашел посмотреть репетицию. «В сцене, которую он наблюдал, — сообщает автор „Маленьких историй“, — дамам предстояло облачиться в костюмы нимф; в определенный момент каждая из них должна была поднять копье так, как если бы собиралась его метнуть. М-ль де Монморанси оказалась напротив короля в тот самый момент, когда подняла свое копье и, казалось, собиралась его пронзить. Король потом сказал, что она сделала это так грациозно, что он действительно был ранен в самое сердце, и ему даже показалось, что он лишился сознания».
Он тут же пожелал увлечь Шарлотту к себе в комнату, но она отказалась, говоря, что еще слишком молода и что к тому же помолвлена с Франсуа де Бассомпьером.
Генрих IV терпеть не мог полумер. Он приказал разорвать помолвку и выдал маленькую Монморанси замуж за принца Конде, имевшего репутацию гомосексуалиста, «в надежде, что тот будет очень снисходительным мужем».
И действительно, в течение нескольких недель Конде с полным безразличием взирал на проделки короля, который тем временем обнаруживал все признаки разгорающейся страсти. Он вдруг сделался кокетливым, без конца переодевался, мылся, опрыскивал себя духами и аккуратно подстригал бороду, словом, вел себя что твой петух перед брачным танцем. Иногда страсть толкала его на самые неожиданные чудачества: как-то ночью он пожелал, чтобы Шарлотта с распущенными волосами вышла на балкон, держа в каждой руке по факелу. Увидев же ее в таком виде, он едва не лишился сознания.
— Иисус, да он сумасшедший! — воскликнула взволнованная девушка.
Весь двор, забавляясь, следил за этими выходками, а м-м де Верней пыталась иронизировать:
— Ну не злой ли вы человек, — говорила она королю, — если пожелали спать с женой вашего сына, а вы ведь знаете, мне сами говорили, что он ваш сын [92].
Но как ни странно, эта деталь особенно возбуждала Генриха IV.
Безразличный к ухмылкам и осуждениям, «он все больше и больше распалялся, охотясь на эту красивую добычу», говорит Л`Этуаль, и дошел до такого состояния, что в который уже раз забросил все государственные дела, так что герцог Мантуанский писал по этому поводу: «Безумие это столь велико, что завладело всеми чувствами короля, и он почти не в состоянии заниматься ничем другим, кроме того, что имеет отношение к его влюбленности».
Вполне возможно, что Шарлотта, всячески поощрявшая галантные подвиги Беарнца, была бы потом, как и многие другие, брошена, если бы внезапно, вопреки всем ожиданиям, ее муж не влюбился в нее. Стаи вдруг, ужасным ревнивцем, он попросил у короля разрешения уехать к себе в провинцию. Генрих IV отказал ему, после чего между ними разгорелся яростный спор.
— Вы просто тиран, — заявил ему Конде.
— Я совершил тиранический акт единственный раз в своей жизни, — отвечал король, — и это был случай, когда я приказал признать вас за того, кем вы не являетесь. Так что, когда вы пожелаете, я вам покажу вашего отца в Париже.
Принц опустил голову и больше не сказал ни слова. Но через несколько дней он, посадив жену на лошадь позади себя, стремительно покинул двор и грозившие ему опасности и отправился в свой замок Валери, около Санса.
Узнав о его отъезде, Генрих IV был безутешен. Его видели плачущим в галереях дворца, к великому раздражению королевы и четырех фавориток, которые временно объединили свои силы против Шарлотты.
И долго еще вечерами он пробовал выразить свое горе в стихах. Но слова почему-то не шли, и в конце концов, упав духом, он швырнул в огонь все своя неудавшиеся опыты.
Тогда явился Малерб. И помог ему.
Чтобы донести до других стенания королевского сердца, поэт сочинил напыщенные и скучные «Стансы». Из них явствовало, что несчастный влюбленный лишился всякой надежды увидеть когда-нибудь вновь свою возлюбленную.
Но поэты далеко не всегда удачные пророки. В июле 1609 года Конде и его жена были вынуждены вернуться в Париж, чтобы присутствовать на бракосочетании герцога Вандомского, внебрачного сына короля. Увидев снова «чудо небес», Генрих IV как будто опять ожил и немедленно призвал к себе Малерба. Тот взялся за перо и поведал в не менее скверных стихах о радости своего господина.
Но вот праздники завершились, Конде с Шарлоттой отбыли в свой замок Мюре, неподалеку от Суассона, и Малерб уже трудится над четырнадцатью строфами полной жалоб поэмы.
Поплакав несколько дней, король отправился в Пикардию, полный решимости повидать свою подругу. Начал он с того, что наклеил себе фальшивую бороду и стал бродить по парку, окружавшему замок Мюре [93], в надежде встретить свою возлюбленную. К его великому разочарованию, надежда не оправдалась, и тогда он попросил владельца тех земель, сеньора де Треньи, пригласить на обед принца Конде и его супругу. Таким образом, в день приема, спрятавшись за гобеленом, украшавшим столовую, король, мог тайно любоваться Шарлоттой, сколько душе угодно…
Однако этого «сладостного видения» ему было, разумеется, недостаточно, и тогда он задумал новую, но не менее сумасбродную затею. Был канун праздника святого Губерта. Король распорядился подготовить свору собак и на следующий день чуть свет явился в парк Треньи, предварительно заклеив себе пластырем один глаз,
В десять часов утра принцесса де Конде выехала в карете на прогулку и неожиданно увидела незнакомых ей собак.
— Кому принадлежит эта свора?
— Начальнику королевской псовой охоты, — ответили ей.
Она выглянула из кареты, чтобы полюбоваться холеными животными, и заметила очень странного псового охотника с повязкой на лице, делавшего ей отчаянные знаки своим единственным глазом. Заинтригованная, она всмотрелась повнимательнее и узнала короля..
Возможно, в ту минуту она и хотела, чтобы человек, которого она в своих письмах называла «Мое все» и «Мой дорогой шевалье», похитил ее. Малейшего жеста было бы достаточно, чтобы он раскрыл себя и заявил:
«Я — король, следуйте за мной!»
Но она побоялась неуместного вмешательства своих спутников, которые все до одного были друзьями принца Конде.
— Вернемся в замок, — сказала она спокойно. Час спустя, когда Шарлотта стояла на балконе большой гостиной господина де Тренья и любовалась открывавшимся перед ней видом, она не смогла сдержать улыбку, потому что увидела, как Генрих IV, все с той же повязкой на глазу, выглядывал из окна какого-то сарая и посылал ей воздушные поцелуи…
Конде, конечно, знал обо всех этих проделках. Опасаясь нового налета со стороны короля, он приказал заложить карету и вместе с Шарлоттой выехал в Ландреси, городок на границе с Бельгией.
Беарнец, возвратившийся в Париж, играл в своем маленьком кабинете в Лувре в карты, когда ему сообщили о бегстве Конде. Совершенно растерявшись, он прошептал Бассомпьеру:
— Друг мой, я пропал. Этот человек увез жену в неведомые леса, я неизвестно еще, зачем: то ли чтобы убить ее, то ли вывезти из королевства. Последите за моими деньгами и продолжайте играть вместо меня, пока я пойду узнаю поточнее, что произошло.
Когда ему сказали, что Конде и Шарлотта находятся в Бельгии [94], у него начались конвульсии, потом он собрал всех своих министров и, стукнув кулаком по столу, закричал:
— Если потребуется, я объявлю Испании войну, но во что бы то ни стало верну принцессу де Конде.
Равальяку суждено было помешать осуществлению этого сумасбродного намерения…
* * * Пока король разрабатывал план военной кампании, маркиз де Прален вступил в переговоры с эрцгерцогом Альбертом, правителем Нидерландов.
— Я прибыл, — сказал маркиз, — просить вас от имени короля Франции арестовать принца Конде и доставить его на границу. Его Величество полагает, что не только для его удовлетворения, но и для общественного блага принц и его супруга должны вернуться во Францию.
Эти слова заставили улыбнуться эрцгерцога, который прекрасно знал, какого удовлетворения ждет Беарнец от Шарлотты.
— Мне жаль, что я не могу способствовать благу французского королевства, — сказал он, и в глазах его мелькнула ирония. Однако законы гостеприимства священны!
Принца Конде известили об этом демарше в тот же вечер. Охваченный паникой, он подумал, что добрый король Генрих, возможно, подошлет к нему наемных убийц, чтобы потом с удовольствием утешать его вдову, и поспешно выехал в Кельн, где надеялся «переждать под защитой германских законов».
Спустя четыре дня после его отъезда Шарлотта тоже покинула Ландреси, но она решила укрыться в Брюсселе, у своей невестки, принцессы Оранской.
Тогда Генрих IV решил ее похитить, а так как у него было особое пристрастие к необычным ситуациям, он поручил маркизу де Кевру, брату прекрасной Габриэли (и будущему маршалу д`Эстре), осуществление этой исключительной операции.
Шарлотта, невероятно скучавшая в Брюсселе, узнав о грозящем ей похищении, в глубине души была готова следовать за своими похитителями, которые вот-вот должны были появиться. Но теперь уже Мария Медичи предупредила принца Конде, и задуманное мероприятие провалилось, к несказанной радости европейских монархов, которые с легко угадываемым интересом следили за всеми перипетиями этого ничтожного дела.
Генрих IV был просто разъярен неудачей. Эта женщина была нужна ему во что бы то ни стало, и потому он отдал приказ усилить военные приготовления. По всем дорогам Франции маршировали солдаты, повсюду создавались продовольственные и артиллерийские склады, укреплялись границы, а явно взволнованный посол дон Иниго де Кардена писал королю Испании: «Все здесь ждут со дня на день, что король двинется походом на Брюссель, собрав для этого довольно мощную кавалерию».
Однако Генрих IV все же не решался продемонстрировать перед всем миром готовность отдать врагу на растерзание свой народ ради одной-единственной женщины. И тут само небо пришло ему на помощь, создав весьма достойный предлог для вступления в Нидерланды: проблема наследования Клевского и Юлихскогэ герцогств.
Король знал, что Австрия мечтала прибрать к рукам эти земли, надеясь стать в ряд европейских монархий, и потому энергично поддержал сторону наследников. А это означало только одно: в Шампань вошла сто десятитысячная армия, двенадцать тысяч лошадей и сто пушек.
28 апреля 1660 года передовые части армии находились в Мезьере. 29 апреля Генрих IV сообщил эрцгерцогу, что французские войска собираются вторгнуться на его территорию и встать под Брюсселем, требуя выдачи принцессы де Конде. Принимая во внимание задействованные силы, между Францией и Испанией вот-вот должна была разразиться беспрецедентная война из-за новоявленной Елены [96]…
Большинство авторов исторических трудов, как правило, уклоняются от изложения истинных причин столь грандиозной мобилизации военных сил. Эти господа из какой-то ложной стыдливости напирают на политические цели, тогда как у сердца есть свои резоны, и все объясняют разногласиями по Юлихскому делу. Вилвруа сказал однажды Пекнюсу: «Пусть только принцесса де Конде. вернется во Францию, и тогда для решения Юлихского дела достаточно будет трех-четырех тысяч человек». Это только подтверждает, «то главной целью предпринимаемых Генрихом IV действий была Шарлотта. Сен-Симон также пишет в своих „Мемуарах“, что под предлогом Клевского дела король „стремился прежде всего выступить против эрцгерцогини и похитить у нее красавицу, мысль о которой переполняла его любовью и яростью“. И, наконец, в ответ на утверждения тех, кто принимает всерьез великий „замысел“ сокрушить Австрию, изложенный Сюлли, достаточно привести такую фразу Ришелье: „По всей видимости, покончив с разногласиями по Юлихскому делу и вырвав из рук иностранцев госпожу принцессу де Конде, он бы, благодаря ей, обуздал себя и остановился на достигнутом…“
Наконец, Вильгомблен еще более категоричен: «Полагают, что вся эта пышная подготовка к войне была прежде всего обусловлена, намечена и предпринята лишь с целью похитить силой это прелестное создание оттуда, где она укрывалась по совету своего мужа, и что, не будь этой любовной царапины, король в его почтенном возрасте никогда бы не переступил границы своего королевства ради победы над соседями, и что он был решительно настроен начать именно с этого; тем не менее, дабы не быть опозоренным, он прикрывал свое намерение более благородными целями…»
"Три мушкетера", глава "Придворная интрига": "Он не может ей простить историю с сарабандой. Вам ведь известна история с сарабандой?" - спрашивает Бонасье д`Артаньяна.
Вот как описана эта история в романе-хронике Дюма "Людовик XIV и его век": "Мы уже сказали, что в тот вечер, когда кардинал посетил королеву (когда он открыто признался в своей любви к Анне и намеками предложил свои услуги в решении задачи рождения дофина – Е.), Анна Австрийская приказала ввести к себе мадам де Шеврёз, как только она приедет в Лувр. Легко можно догадаться, что она для того так спешила увидеть свою подругу, чтобы передать ей сцену с кардиналом. Мадам де Шеврёз давно уже заметила любовь кардинала к королеве, и подруги часто вместе смеялись над этой любовью; но им никогда не приходило в голову, что он выскажется так ясно и положительно. Они вместе составили план, достойный этих двух сумасбродных голов, и долженствовавший, по их мнению, навсегда излечить кардинала от этой страсти. Вечером, когда все разошлись, кардинал снова явился к королеве, пользуясь данным ему позволением; она приняла его очень ласково, но, казалось, сомневалась в искренности любви его эминенции; тогда кардинал призвал себе на помощь самые священные клятвы и говорил, что готов сделать для королевы то же, что делали для дам своего сердца знаменитейшие рыцари Роланд, Амадис, Галаор, и что ее величество скоро убедится в истине этих слов, если захочет испытать его. Но посреди этих уверений Анна Австрийская остановила его и сказала: — Что за заслуга решиться для меня на дела, вам же приносящие славу! Мужчины делают это больше из честолюбия, чем из любви. Но вот чего бы вы не сделали, господин кардинал, потому что только истинный влюбленный может это сделать: вы бы не протанцевали предо мной сарабанды. — Мадам,— сказал кардинал,— я такой же кавалер и воин, как и духовный, и был воспитан, слава Богу, как дворянин, поэтому я не вижу, что могло бы мне помешать танцевать перед вами, если бы это было ваше желание, и если бы вы обещались вознаградить меня за это. — Но вы не дали мне договорить,— сказала королева,— я говорю, что ваша эминенция не проплясали бы предо мной сарабанды в костюме испанского шута. — Отчего же нет? — сказал кардинал.— Танец этот сам по себе очень смешон, и я не знаю, почему бы нельзя приспособить и костюм к действию. — Как,— возразила Анна Австрийская,— так вы проплясали бы предо мной сарабанду в одежде шута, с колокольчиками у ног и с кастаньетами в руках? — Да, если бы это было пред вами одними, и, как я сказал, если бы вы обещали мне за это награду. — Передо мной одной,— ответила королева,— это невозможно; для такта вам нужен музыкант. — Ну так возьмемте Бокко, моего скрипача; это скромный малый, и я за него отвечаю. — Ах, если вы это сделаете,— сказала королева,— клянусь вам, я первая признаю, что никогда не существовало любви сильнее вашей. — Итак, мадам,— сказал кардинал,— ваше желание исполнится; завтра в эту же пору вы можете меня ожидать. Королева дала кардиналу поцеловать свою руку, и он удалился, еще более обрадованный, чем накануне. Следующий день прошел для королевы в напряженном ожидании. Она не могла поверить, чтобы кардинал решился сделать подобную глупость; но м-м де Шеврёз ни минуты в этом не сомневалась и говорила, будто знает наверное, что его эминенция до безумия влюблен в королеву. В десять часов Анна Австрийская сидела в своем кабинете; м-м де Шеврёз, Вотье и Беринген были спрятаны за ширмами. Королева говорила, что кардинал не придет, а м-м де Шеврёз утверждала противное. Бокко вошел, держа скрипку под мышкой, и объявил, что его эминенция сейчас за ним последует. И точно, через десять минут вошел человек, завернутый в широкий плащ, который он сбросил с себя, как только запер за собою дверь. Это был сам кардинал в желаемом королевой костюме: на нем были панталоны и кафтан зеленого бархата, к подвязкам его прикреплены серебряные колокольчики, а в руках он держал кастаньеты. Анна Австрийская с трудом могла удержаться от смеха при виде человека, управлявшего Францией, в подобном наряде; однако она превозмогла себя, поблагодарила кардинала самым грациозным жестом и просила его довести до конца свое самоотвержение. Был ли кардинал действительно так сильно влюблен, что мог решиться на подобную глупость, или имел претензии на танцевальное искусство, как уже высказался в разговоре с королевой, но, во всяком случае, он не прекословил ее просьбе, и при первых звуках скрипки Бокко принялся выполнять фигуры сарабанды, разводя руками и выкидывая ногами разные штуки. К несчастью, именно вследствие важности, с которой он все это делал, зрелище достигло такого высокого комизма, что королева, не могши преодолеть смеха, расхохоталась. Тогда громкий и продолжительный смех, казалось, составил ей эхо. Это был ответ зрителей, спрятанных за ширмами. Кардинал, заметив, что то, что он принимал за милость, было только мистификацией, тотчас с гневом оставил кабинет королевы. Тогда мадам де Шеврёз, Вотье и Беринген вышли из своей засады; сам Бокко присоединился к ним, и все пятеро признались, что присутствовали, благодаря прихотливой выдумке королевы, при одном из самых забавных зрелищ, какие только можно себе представить. Бедные безумцы смеялись над гневом кардинала-герцога! Правда, они не знали еще последствий этого гнева. После смерти Бутвилля, Монморанси, Шале и Сен-Марса никто, разумеется, не отважился бы на эту опасную шутку. Между тем как они смеялись таким образом, кардинал, возвратясь домой, поклялся в вечном мщении королеве и мадам де Шеврёз."
Мне интересно, как пересеклась судьба матери и дочери. Анри II, герцог де Лонгвиль был в числе тех, кто добивался внимания юной Шарлотты Монмаранси. Безуспешно. Зато Анри I Конде, супруг Шарлотты, спустя много-много лет посчитал герцога отличной партией для своей дочери, Анны-Женевьевы де Бурбон. Хотя невеста была на двадцать с лишним лет младше жениха, и не скрывала, что ненавидит его.
«...она в Стене! Как вы полагаете Атос, где это? - В Лотарингии, в нескольких лье от границы Эльзаса.» ("Три мушкетера", гл."Офицер") - СтенЕ, город (и крепость) не реке Маас (Мёз) в княжестве Седан (граница Эльзаса и Лотарингии), территория современной Франции. Расположен довольно далеко от Бетюна (около 200 км). Либо перед нами очередная ошибка Дюма, либо Констанцию впоследствии перевели из монастыря в Стене в Бетюн.
Честно говоря меня момент с мадемуазель Поле всегда казался чем-то вроде ошибки Дюма. Может из-за фразы "эта женщина, ещё нестарая и красивая, видела Генриха IV и разговаривала с ним". Или как-то так, не помню точно цитаты. Встреча-то произошла лет через 40 после смерти Генриха, как бы женщине оставаться не старой и красивой в таком возрасте? А если ещё ей уже тогда было лет 15-20... Кто-то может мне обьяснить эту ситуацию?
Честно говоря меня момент с мадемуазель Поле всегда казался чем-то вроде ошибки Дюма. Может из-за фразы "эта женщина, ещё нестарая и красивая, видела Генриха IV и разговаривала с ним". Или как-то так, не помню точно цитаты. Встреча-то произошла лет через 40 после смерти Генриха, как бы женщине оставаться не старой и красивой в таком возрасте? А если ещё ей уже тогда было лет 15-20... Кто-то может мне обьяснить эту ситуацию?
Ей тогда могло быть лет 13 - по тем временам самый подходящий возраст для выходов в свет, браков. Насчет "нестарой", полагаю, она просто "нестаро" выглядело. У Люма почти все дамы прекрасны и молоды, несмотря на то, сколько им лет в действительности...
Уже писала об этом, но здесь это будет более к месту. Буквально одной из последних фраз "Виконта де Бражелона" являются слова д`Артаньяна: ""Атос, Портос, до скорой встречи. Арамис, прощай навсегда!" Было выдвинуто много версий для объяснения такого противопоставления Арамиса Атосу и Портосу. А на сайте французских любителей Дюма нашлось совершенно новое и очень красивое объяснение, которое нам, русскоязычным, в голову не пришло. В оригинале слова д`Артаньяна звучат как "Athos, Porthos, au revoir! Aramis, a jamais, adieu!" Один из участников французского форума написал, что на юго-западе Франции, в том числе в Гаскони, словом "adieu" прощаются с человеком, словно призывая на него божественную защиту до следующей встречи с ним (в "adieu" четко прослеживается корень Dieu - Бог). Атос же с Портосом в таковой не нуждались, поскольку уже пребывали у Бога, и им д`Арт просто говорит: "До встречи!"
В начале первой главы "Двадцати лет спустя" есть замечание в скобках: "(теперь и самый кардинальский дворец сменил имя)". В "Людовике XIV и его веке" Дюма немного подробнее раскрывает этот факт: "7 октября 1643 года королева Анна Австрийская со своими сыновьями, Людовиком XIV и герцогом Анжуйским, оставила Лувр и переехала на жительство в кардинальский дворец; только по замечанию маркиза Прувиля, бывшего тогда обер-квартирмейстером королевского дома, который доложил Анне Австрийской, что королю неприлично жить в доме своего подданного, надпись, красовавшаяся над домом Ришелье - Palais-Cardinal - была снята и на ее место поставлена другая, на которой такими же крупными буквами было написано: Palais-Royal (Королевский дворец). Это было новой неблагодарностью к памяти того, кто завещал его в подарок своему монарху."
Краткое разьяснение момента в "Двадцать лет спустя" - сцена клятвы на Королевской площади. "- Есть ли на ком-нибудь из вас крест? - спросил Атос". Как все помнят, д`Артаньян и Портос были застигнуты врасплох. Крестик предложил Арамис. На нем и была принесена клятва. Почему Атос не снял с шеи свой собственный нательный крест, который на нем, несомненно, был? Дело в том, что согласно одному из пунктов средневекового рыцарского кодекса чести, предлагающий коллективную клятву на принесение верности (не личную, а именно общую) не имел права при этом использовать для принесения клятвы вещь, которую он бы снял с себя. В данном случае - крест.
Королева жила тогда в Пале-Кардиналь. Эта принцесса, узнав в Сен-Жермене, что назначена регентшей, решила жить в Париже и оставить Лувр, от которого у нее остались лишь грустные воспоминания, чтобы поселиться в роскошном жилище, которое Ришелье подарил королю. Его золоченые гостиные, его терраса, возвышающаяся над прекрасным садом лучше подходили тонкому вкусу Анны Австрийской, чем холодные галереи Лувра, чьи окна, все еще украшенные витражами, вставленными в свинцовые рамы, дрожали от малейшего ветра.
«Когда она прожила там какое-то время, над входной дверью велено было написать «Пале-Рояль» вместо «Пале-Кардиналь». Это было очень смешно, пишет Таллеман, сменить эту надпись, но м-м Эгильон, очень оскорбленная этим, выступила сама и так хорошо показала королеве, какой вред это нанесет памяти о ее дяде, что ей позволили вернуть название Пале-Кардиналь. Только народ говорил тогда, что это было чистой ширмой, так как королева подарила дворец кардиналу Мазарини, и было возвращено название Пале-Рояль, сохранявшееся за ним с тех пор».
"Три мушкетера", гл."Диссертация Арамиса" "Ты, что скорбишь, оплакивая грёзы" Перед нами строфа классического рондо, полностью соответствующего жесткому канону. Рондо (франц. rondeau – круг) - вид стихотворения, возникшего в западноевропейской литературе средних веков и эпохи Возрождения. Рондо состоит из 3 строф в 5, 3 и 5 стихов. Обычный размер - 10-сложный стих в две рифмы (aabba + abbR (или abbR) + aabbR, где R - нерифмующийся 4-сложный короткий рефрен, повторяющий начальные слова первой строки). Содержание рондо - грусть, сожаление об утраченном. Ср. Рондо Гийома де Машо (XIV в.) «Прощаясь с Вами, сердце оставляю, Пускаясь в путь, скорблю я и рыдаю. Дабы служило Вам, его я заклинаю, Прощаясь с Вами, сердце оставляю. Ни счастья, ни покоя не узнаю, Клянусь, покамест Вас не повидаю. Прощаясь с Вами, сердце оставляю, Пускаясь в путь, скорблю я и рыдаю» Источник - Й.Хейзинга, "Осень Средневековья"
PS Между прочим, при поиске в И-нете источника для данного комментария мне пришлось неоднократно столкнуться с тем, что стихотворение Арамиса из "Трех мушкетеров" приводят в качестве примера классического рондо.
"Три мушкетера", гл. "Приемная г-на де Тревиля" "А вас проучил бы "Красный герцог" - ошибка Дюма. Титул герцога и пэра Ришелье получил в 1631 году, а события начала романа, как мы помним, относятся к апрелю 1625 года. (Ф.Блюш. "Ришелье")
К тому же Ришелье тогда был далеко не так всемогущ, как это описывает Дюма. Францией правил триумвират - Людовик XIII-Мария Медичи-Ришелье, к тому же последний еще не пользовался слишком большим доверием короля, который смотрел на него во многом как на протеже матери.
Личная гвардия Ришелье появилась в 1626 году, после заговора Шале, когда король лично велел министру обзавестись охраной (одним из пунктов договора сообщников было физическое устранение кардинала).
Если я не ошибаюсь, в "Трех мушкетерах" Ришелье проживает в собственном дворце. На 1625 год кардинал жил в доме на Королевской площади; в 1629 году он переехал в Малый Люксембургский дворец (подарок королевы-матери) и уже во второй половине 1630-х поселился в Кардинальском дворце, позже переименованном в Пале-Рояль.
Личная гвардия Ришелье появилась в 1626 году, после заговора Шале, когда король лично велел министру обзавестись охраной
У меня в планах тоже стояло оформление комментария на эту тему. :))) Дело в том, что в одном из источников мне попадалась информация, что личная гвардия у Ришелье появилась буквально за несколько месяцев до начала действия романа - чуть ли не в январе-феврале 1625 года. А потом появился Блюш с заговором Шале... ???
LS Хмм... вообще-то, про гвардию, собранную в 1626 году я читала задолго до публикации Блюша. До дела Шале Ришелье жил как вполне себе частное лицо, безо всякой охраны...
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 94
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Если же и временный бан не побуждает нарушителя пересмотреть стиль своего поведения, форум Дюмания прощается с ним навсегда.
Если в течение месяца с момента вынесения замечания участник, которому оно было объявлено, демонстрирует лишь миролюбие и уважение к другим обитателям форума, замечание снимается.
Но ведь получается, что это "самое главное" было старше своего венценосно-морганатического супруга лет этак на ...дцать? 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума