Форум

Граф де Ла Фер, он же бывший мушкетер его величества Атос, сидел у себя в кабинете за столом, заваленным бумагами. Слугам строго-настрого было запрещено заходить сюда, больше того – мимо кабинета им полагалось ходить на цыпочках, чтобы, не дай бог, не потревожить господина. Посему, граф частенько пользовался этим, дабы побыть в тишине и одиночестве, когда ему становился ну очень уж необходим отдых. Надо сказать, что поводов для беспокойства у бравого мушкетера Луи Тринадцатого было немного, точнее – всего один. Но этот один с лихвой заменил бы целых двадцать. Звался повод Рауль де Бражелон, от роду имел пять лет, но, признаться, с некоторых пор граф буквально робел его. Да что там! Граф, о, ужас, самому себе стыдился признаться, что легче было в одиночку сразиться с десятью – нет! – пятьюдесятью гвардейцами его высокопреосвященства или же пережить еще несколько недель в Амьенском погребе, нежели выдержать один разговор по душам с пятилетним сыном! Ведь граф хотел воспитать из Рауля ни много, ни мало самого совершенного дворянина, которого способно породить нынешнее обнищавшее время, а для этого ему самому нужно быть хоть сколько-нибудь совершенным. Во всяком случае, умным – так уж точно. Чтобы ребенок видел, что… гхм… ну ладно, будем придерживаться официальной версии, опекун и наставник умен настолько, что может ответить на любой вопрос и объяснить любое непонятное явление. Тогда он поймет, что господин граф – лучше всех на свете, что он знает абсолютно все, будет во всем брать с него пример и вырастет, таким образом, образцовым дворянином. Такой план граф составил себе сразу же, как привез Рауля из Рош-Лябейля в Бражелон ровно пять лет тому назад. Но план-то был написан на бумаге, а граф не учел, что жизненный путь, фигурально выражаясь, полон тернистых зарослей и оврагов. К примеру, план оный предусматривал, скажем, научить мальчика вовремя ложиться спать: спокойно и ласково, но вместе с тем строго (это граф подчеркнул аж красными чернилами!) сказать: «Время ложиться спать, Рауль, спокойной ночи!» И ребенок, по идее, должен слушаться. Ну, максимум, раскапризничаться и попросить что-то вроде: «Я пока не хочу спать, дозвольте мне поиграть еще немного». На это граф, по его собственному мнению, как строгий отец, ой, простите, опекун, должен был сурово сдвинуть брови и сказать: «Нет, виконт, никаких «немного», немедленно в постель!» После чего Рауль должен был устыдиться, попросить прощения и покорно лечь спать, как и всякий нормальный послушный ребенок. По крайней мере, граф де Ла Фер, когда был в точно таком же возрасте, поступал именно так. Ну, разумеется, насколько он мог помнить, а на память он никогда не жаловался. Ну, если не считать Амьенского погреба, конечно. Сколько дней он там провел? Пять? Неделю? Или больше? И какое вино было в бочке? Вкусное – это он помнил со всей определенностью, а конкретнее… И как там оказался д`Артаньян? И почему он вдруг решил разболтать ему о… Впрочем, не будем о грустном! Теперь-то он ведет совсем новую жизнь, в которой нет места прежним безумствам.
Так вот: любой нормальный ребенок лег бы спать без разговоров, раз оте… опекун ему велел! Но Атос, чем дальше, тем больше убеждался, что ему достался какой-то не вполне нормальный ребенок. «Не вполне» в том плане, что на него совершенно не действовали ни строгий голос, ни сурово сдвинутые брови, ни даже угрозы наказания. Может быть, думал граф, я не слишком с ним суров и строг? Но ведь гвардейцы-то в свое время, когда он таким тоном вызывал их на дуэль, испытывали если не животный ужас, то, по крайней мере, немалый испуг. Что же получается, пятилетний ребенок смелее гвардейцев кардинала? Хм… впрочем, улыбался своим мыслям Атос: это же веский повод для гордости. Вот какой у него сын – самый замечательный, ни у кого такого нет! Впрочем, тут же спохватывался он, не следует слишком уж баловать ребенка, иначе это может плохо кончится. Так всегда говорил его отец. Правда, сейчас, граф был склонен считать, что его-то отец был с ним, пожалуй, не слишком уж строг. Иначе, почему он в итоге так плохо кончил? Сначала женился, потом… ну, не будем снова о грустном, тем более, что все, что было, уже давно быльем поросло. Теперь у Атоса были куда более важные дела, нежели жалеть о прошлом. И это «самое важное дело в его жизни» порой приводило графа в полнейшее замешательство. Взять хотя бы все то же приказание ложиться спать: на Рауля не действовал суровый вид и тон графа. Получив в ответ на просьбу «еще немного поиграть» суровое «нет, ни в коем случае», Рауль обиженно закусывал губу (Атос всякий раз с умилением отмечал про себя, что это у сына – от него!), а потом, жалобно взглянув отцу в глаза, спрашивал:
- Почему?
- Что «почему», Рауль?
- Почему ни в коем случае нельзя?
- Потому что уже давно пора спать, я же вам уже сказал.
- Почему уже пора спать?
- Потому что наступила ночь, - терпеливо принимался объяснять Атос.
- А почему она наступила? – не унимался юный виконт.
- Потому что, - тяжело вздохнув, объяснял граф, - закончился день, село солнце, стемнело.
- Почему, - упрямо стоял на своем Рауль, - стемнело?
- Ну, видите ли, Рауль – задумчиво протянул граф, лихорадочно размышляя, не слишком ли еще сын мал, чтобы понять особенности движения небесных тел.
- Дело в том, что наша земля… - начал Атос, решив, что все же пора. Когда Атос закончил рассказ, то с увидел, что Рауль преспокойно спит. С того вечера не осталось, пожалуй, ни одного обитателя замка Бражелон, от кухарки до управляющего, кому бы юный господин не поведал увлекательную историю, рассказанную ему господином графом.
- Подумать только, господин Рауль, - восклицали старый Шарло и его жена, - и какой же вы молодец, что так прилежно учите все, что вам говорит господин граф!
Правда, когда им пришлось выслушать рассказ в пятый раз, их энтузиазм и восхищение умом и талантом молодого хозяина несколько поутихли.
Граф де Ла Фер же только недоуменно пожимал плечами, силясь разгадать эту тайну: ведь Рауль же спал. И вместе с тем в груди приятно теплело: все-таки, какой талантливый мальчик!
Была еще история с вишнями. Рауль очень любил вишни, пожалуй, больше всего на свете. Ну, разумеется, после обожаемого и почитаемого опекуна. Когда деревья в саду по весне покрылись белыми цветами с нежнейшим ароматом, граф, гуляя с сыном, указал ему на них и сказал:
- Вот, Рауль, пройдет время и вместо цветов вырастут вишни, вы же любите вишни?
Рауль кивнул и на всякий случай уточнил еще раз у графа, а когда же именно он сможет отведать любимых ягод.
- Скоро, Рауль, как только из этих цветов появятся ягоды.
Стоило облететь белым, так похожим на январский снежок, лепесткам и завязаться маленьким зеленым ягодам, Рауль спросил, можно ли их сорвать и полакомиться.
- Нет, Рауль, - ответил Атос, - еще не время. Видите – они совсем зеленые. Их можно будет есть, когда они созреют и станут красными.
С того дня Рауль каждый день бегал в сад, посмотреть, не покраснели ли вишни. Стоило ягодам чуть налиться соком, как Рауль, решив, что они уже достаточно покраснели, с надеждой глядя графу в глаза, спросил, можно ли.
- Нет, Рауль, еще рано, - улыбнулся Атос, - они еще недостаточно созрели.
- Почему? – обиженно протянул Рауль. – Они же покраснели, вы же сами говорили!
- Я же сказал – пока еще нет! – как можно строже сказал Атос.
Рауля, судя по всему, мало удовлетворило это объяснение, потому что на другой день вечером в Бражелон в спешном порядке приехал доктор, а Атос всю ночь не отходил от постели захворавшего сына: слуги не уследили, и юный виконт от души наелся незрелых вишен.
- Теперь вы, надеюсь, поняли, виконт, - выговаривал Раулю Атос, как только тот поправился, граф старался, чтобы голос звучал как можно строже, но получалось плохо, слишком несчастный вид был у мальчика, - что ни в коем случае нельзя есть неспелые вишни?
Рауль лишь виновато кивнул.
А вчера Рауль с весьма озабоченным видом зашел к нему в кабинет: если кому и дозволялось беспокоить графа в его святая святых, так только юному виконту.
- Что-то случилось, Рауль? – спросил Атос, оторвавшись от письма, которое он писал своему другу д`Артаньяну вот уже четыре дня, да все никак не мог закончить: то небесные тела, то вишни, где уж тут письма-то писать?!
- Господин граф, - Рауль забрался к опекуну на колени, - а где можно достать маленького ребенка?
- Что? – от удивления Атос чуть не опрокинул чернильницу, прощай бы тогда, четырехдневный эпистолярный труд!
- Просто кухарка сказала сегодня Шарло и Оливену, что у ее дорогого сына наконец-то появится ребенок. Вот я и подумал: а откуда он появится?
Граф де Ла Фер почувствовал, как вспотели ладони.
- Эгхм, - поперхнулся он, и, удивляясь появившейся вдруг в голосе робости, проговорил, - детей дает человеку господь бог, Рауль.
- Но как?
- Что «как»? – тщетно пытаясь прокашляться, переспросил граф.
- Ну, как он их дает? Ведь господь бог далеко, на небесах, а ребенок у сына нашей Аделины появится тут, на земле.
Атос сжал ладонями виски: нужно же отвечать, но - что? Не говорить же сыну… Нет! Это исключено, он же еще такой маленький! А что же говорил ему его отец в свое время, ведь… должен же был он что-то говорить.
Рауль с надеждой смотрел на отца, ну разве можно обмануть его ожидания - ведь господин граф знает все на свете. И Атос вспомнил!
- Ну, конечно же, Рауль, господь бог далеко, но когда он решает в награду человеку за его добродетели (вы же помните, что всегда и во всем нужно прилежно и примерно вести себя) послать ребенка, то он отправляет на землю ангела. Вы же знаете, конечно, что ангелы иногда являлись простым смертным? Но этому ангелу вовсе необязательно являть свой лик нам, недостойным. Он приходит на землю глубокой ночью, когда все спят, приносит в дом счастливца маленького ребенка, и оставляет его где-нибудь в доме или… в огороде. Да. Обычно как раз там, и чаще всего – в капусте, а потом он исчезает. Утром же человек, тот, кто удостоился божьего благословения, находит свое дитя. Поняли?
- Да, - кивнул Рауль, судя по всему, что-то сосредоточенно обдумывая.
Атос мысленно перекрестился, вздохнув с облегчением.
- Господин граф, - Рауль поднял на отца глаза, - а я… меня вы тоже так нашли?
- Нашел, Рауль, - засмеялся граф, - именно так. И вы даже представить себе не можете, как я счастлив, что нашел вас, и как благодарен господу за это. А сейчас, - он нежно поцеловал сына, - идите, играйте. У меня много дел.
Через два часа граф де Ла Фер, окончив все дела, велел Гримо распорядиться, чтобы слуги накрывали на стол, и позвать виконта обедать.
Гримо поклонился, кивнул и сказал:
- Пойду, поищу.
- Рауля? – удивленно воззрился на него граф.
Кивок.
- Где же он?
- Аделина сказала, видела в огороде. Где капуста.
- Хорошо, иди, - стараясь не расхохотаться, распорядился граф.
Гримо еще раз поклонился и вышел.
«Надо же, - в очередной раз испытывая прилив радости и гордости, подумал граф, - какой пытливый ум и какая сообразительность! А ведь ему всего только пять».
И тут же, нахмурившись, обеспокоенно вздохнул: «То ли еще будет, когда он вырастет!»

Форум "Дюмания"