Форум "Дюмания"

 Отправлено: 08.01.08 12:47. Заголовок: Знак Последнего. (По сериалу "Горец")

Здравствуйте! Я - Уильям Стендаль, поклонник творчества Александра Дюма - отца.
Фанфик, начало которого я хотел бы Вам предложить, уважаемые дамы и господа, не является фанфиком по произведениям Александра Дюма - отца. Осмеливаюсь выложить его здесь, прекрасно понимая, что тема моя может быть удалена, предварительно вызвав недовольство уважаемых дюманов и, в частности, модераторов. В оправдание свое скажу лишь следующее:
1. Прецедент выкладывания тут фанфика, написанного не по книге нашего Любимого Писателя, есть - г-н Freelancer выложил весьма интересный и содержательный фанфик по "Гардемаринам", который я прочитал.
2. Фэндом моего фанфика очень редкий - он по сериалу "Горец". В рунете практически нет сайтов, которые специализируются по этому фэндому, а пишущему человеку хочется, чтобы его читали. Я надеюсь на Ваше понимание, уважаемые дамы и господа.
3. Фанфиком в строгом смысле слова мой опус не является, т.к. в нем не задействованы герои из сериала. Все герои и события фанфика придуманы мной.
Надеюсь, руководство форума позволит моему фанфику остаться здесь, я буду очень признателен. Также надеюсь, что если это произойдет, "Знак Последнего" понравится тем, кто соблаговолит его прочитать.
С уважением и надеждой, Уильям Стендаль.

*волевое решение модератора* После окончания повествования фанфик будет перенесен в тему "Самопиар" которой полностью соответствует.

 Отправлено: 08.01.08 13:57. Заголовок: Благодарю Вас, ув. У..

Благодарю Вас, ув. Уильям Стендаль, за лестные отзывы о "Гардемаринах". Все же не могу не отметить, что данный фанфик является результатом коллективного творчества всех участников ролевой, поэтому Ваши комплименты будут переадресованы также и им.
Что касается размещения Вашего фанфика в данном разделе - являясь одним из модераторов данного форума, заявляю, что с нетерпением жду его размещения в данном разделе, и с удовольствием прочитаю его. Добро пожаловать на Дюманию!

 Отправлено: 08.01.08 14:09. Заголовок: Уильям Стендаль Добр..

Уильям Стендаль Добро пожаловать и будем ждать! ИМХО, фанфикшен - особое искусство, которое надо беречь и развивать.

 Отправлено: 08.01.08 16:04. Заголовок: Freelancer пишет: Ч..

Freelancer пишет:

цитата:

Что касается размещения Вашего фанфика в данном разделе - являясь одним из модераторов данного форума, заявляю, что с нетерпением жду его размещения в данном разделе, и с удовольствием прочитаю его. Добро пожаловать на Дюманию!

мать Людовика XIV пишет:

цитата:

Уильям Стендаль Добро пожаловать и будем ждать! ИМХО, фанфикшен - особое искусство, которое надо беречь и развивать.

Искренне благодарю за разрешение выкладывать фанфик и за теплые слова. Выкладываю первую главу "Знака Последнего".

Знак Последнего.

Я часто вижу страх
В смотрящих на меня глазах.

Король и Шут


Часть 1. 808 год Римской эры (55 год н.э.), Рим и окрестности.

Сидел на озере рыбак,
В лодке с удочкой дремал.
И потому не замечал,
Как на воду лёг туман.
А потом увидел он,
Белый пар со всех сторон.
"Что мне делать, как мне быть?
Как узнать куда мне плыть?”

Король и Шут



Глава 1. Июльские иды.

Ливий Терм открыл глаза и нахмурился, припоминая, где и когда он уснул. Голова почти не болела – хоть и спал Бессмертный недолго, хмель быстро выветрился. Сделав таким образом вывод, что накануне он пил, Ливий скосил взгляд направо – там на столике лежал его короткий меч. Похвалив себя за никогда не покидавшую его предусмотрительность – даже в пьяном виде он беспокоился о сохранности своей жизни – он, по – прежнему не поворачивая головы, глянул налево. Так и есть, там спиной к нему лежала черноволосая женщина. Ливий напрягся и стал вспоминать, у кого же он в гостях – спальня была явно не его – что было вчера и, самое любопытное, кто же лежал в постели рядом с ним.
В окно светили лучи солнца, было утро. Ливий фыркнул: если тут была знатная пирушка, то закончили они не более пяти часов назад, значит, все гости спят как убитые, не исключая и таинственной прелестницы, чью спину он лицезрел. Тут Терм, наконец, вспомнил, что вчера, будучи на расстоянии дня пути до Рима, он не удержался и поехал вместе со случайно подвернувшимся ему на пути молодым Руфом, который звал его на свою виллу. Затем Руф что – то показывал ему, какие – то новые постройки, потом они смотрели зверинец, после чего приехал еще кто – то, и началась пирушка. Припомнив все это, Ливий почувствовал себя гораздо более уверенно, пригладил вьющиеся русые волосы, потянулся, заложил руки за голову и стал рассуждать на предмет того, кто же лежит рядом с ним. Придя к выводу, что это одна из двух замужних кузин Руфа, гостивших у последнего, Терм передернулся: он терпеть не мог утренних сцен, какими бы они не были. Иными словами, он всегда предпочитал засыпать вместе с женщиной – желательно, хорошенькой и молодой – а просыпаться раньше ее. Вообще же он был несколько удивлен и даже смущен своим поведением, поскольку вот уже без малого пять сотен лет плотские утехи и вино надоели ему, и он обращался к ним или желая забыться, или за компанию. Вчера случилось именно второе: Руф блистал всеми пороками молодости, и Ливий поддался искушению и свернул с дороги, ведущей в Рим.
Полежав еще некоторое время, Терм вздохнул и бесшумно сел на постели. Голова была совсем не тяжелая, и он мысленно похвалил себя за то, что редко пьет, - Бессмертие Бессмертием, но он неоднократно слышал, что изо дня в день пьющие Бессмертные встают утром с тяжелой головой. Надев тунику и прихватив на правом плече плащ аграфом, Ливий обул на ноги сандалии и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
Дом мирно спал. Кое – где копошились слуги, но Терм не обращал на них внимания. Припомнив, где находится кабинет Руфа, он направился туда, желая оставить хозяину записку со словами благодарности и извинениями за ранний отъезд. Дверь кабинета была приоткрыта, оттуда доносилось мерное похрапывание. Заглянув туда, гость обнаружил спящего в кресле хозяина, положившего голову на стол. Осторожно ступая, Терм подошел к столу, аккуратно достал из – под головы Руфа чистый лист папируса, на котором он нерачительно уснул, и принялся за письмо.
Покончив с этим, Ливий выскользнул из кабинета, превращенного в опочивальню, спустился вниз, вышел во двор и направился к фонтану. Умывшись, он кивнул рабу, поднесшему ему полотенце, - он никогда не вел себя с рабами грубо, хотя, конечно, относился к ним пренебрежительно. Он мог наказать раба, если тот провинился, мог провести ночь с понравившейся рабыней, мог отправить непокорного на галеры, но старался не обижать своих рабов зря и даже не разлучать их с семьей. Излишняя жестокость была в его глазах качеством не самым лучшим. Ливий был рожден в Греции, в то время отношение к рабам было сравнительно мягкое, и он пронес память о тех временах через всю свою долгую жизнь. К тому же, ему самому тоже пришлось побывать рабом, да еще и в каменоломне, и Терм понимал, что быть рабом не очень приятно.
Велев рабу – конюху седлать его лошадь, Ливий подождал, пока тот исполнит приказание, и проверил, хорошо ли сбоку седла закреплен его длинный меч. Следуя веяниям времени, он всегда носил короткий, но в бою предпочитал лезвие подлиннее. Удостоверившись, что с мечом все в порядке, Терм вскочил в седло, глянул на виллу в последний раз и, не оборачиваясь более, пустил коня крупной рысью – к ночи он рассчитывал быть в своем римском доме.
Впервые ощущение приближения чего – то нехорошего посетило Ливия спустя пару часов после того, как он покинул виллу Руфа. Был знойный полдень, кругом тянулись поля, впереди зеленела небольшая роща, через которую лежал путь всадника. Кругом все было безмятежно, жизнь шла своим размеренным чередом, его Волчица спокойно помахивала ушами, не чувствуя тревоги хозяина, и эту идиллию разорвало тревожное предчувствие. Терм сам удивился тому, что в такой славный день ему почти страшно въезжать в казавшуюся совершенно безобидной рощу. За столетия своей жизни он научился владеть собой и гордился этим своим умением. Страх в его глазах никогда не был чем – то предосудительным, Ливий всегда считал его знаком того, что надо насторожиться и быть повнимательнее, но панику – а именно ее напоминало охватившее его чувство – он всегда презирал, считая дурным советчиком.
Пытаясь понять, что же его тревожит, он заставил коня повернуться вокруг своей оси и внимательно огляделся. Поблизости не было ни души, вдалеке на полях работали люди. Пожав плечами, Терм продолжил путь, а заодно и размышления о природе страха и паники.
Так вот, страх для него был чувством, основанном на чем – то рациональном, реально существующем. Его мозг, анализируя страх, находил источник его и решал, стоит ли его опасаться. Если опасаться стоило, Ливий предпринимал необходимые в данной ситуации меры. Паника же была чувством иррациональным, ее можно назвать животным страхом. Можно было признавать ее высшим прозрением, но Терм, друживший в свое время с Эпикуром, полностью разделял мнение последнего о непричастности богов к ходу нашей земной жизни. Считая так, он не верил в разные знаки, в высшую справедливость, в бытие после смерти и находил в себе мужество быть несуеверным. Потому – то чувство, испытываемое им в этот момент, было весьма оскорбительным.
Въехав под сень деревьев, Ливий был бы даже рад почувствовать Зов, хотя обычно ему не доставляли особого удовольствия незапланированные встречи с другими Бессмертными. Фехтовал он очень хорошо и постоянно поддерживал свое мастерство тренировками, но рисковать самым дорогим, что у него было, не любил. Однако сейчас Зов был бы знаком того, что никакой особенной, неизвестной ему доселе опасности нет, а просто есть еще один Бессмертный, с которым придется выяснять отношения, а то и просто поболтать и разойтись миром, если он окажется старым знакомым или сговорчивым малым. Терм, впрочем, ничьего Зова не ощущал и поэтому продолжал ехать, обозревая придорожные кусты.
Справа в этих самых кустах что – то хрустнуло и зашуршало. Волчица соизволила вздрогнуть, Ливий выхватил короткий меч из ножен и покрепче перехватил поводья. Шуршание стихло. Всадник целую минуту внимательно смотрел на заросли и затем фыркнул, увидев выбежавшего оттуда задорно поднявшего уши кролика.
- Скотина, - процедил Терм, вбрасывая меч обратно в ножны и продолжая путь.
Кролик, очевидно, понял, что обращаются к нему, но беседу решил не поддерживать. Только упрыгав на безопасное, на его взгляд, расстояние, он обернулся, сел на задние лапы и принялся разглядывать всадника.
- Радуйся, - поддразнил его Ливий, - ты, наверное, первый раз в жизни кого – то испугал.
Роща закончилась, но напряжение, которому, казалось бы, был дан выход, никуда не пропадало. Дорога снова шла полями, небо над головой было ясное, без единого облачка, но на душе было так погано, как давненько не было. Сзади будто бы послышался стук копыт, Терм обернулся, но никого не увидел: дорога была пуста.
«Пожалуй, надо прокатиться чуть скорее, тогда есть вероятность развеяться», - подумал он и пустил Волчицу легким галопом. Та постаралась извернуть шею и посмотреть на него с укоризной, но Ливий все равно бы ничего не заметил – он смотрел на то, как все быстрее мимо него проносятся обильные поля, далекие фигуры работников, редкие маленькие домики, деревья. Однако за цокотом копыт Волчицы ему неизменно чудился другой – все более близкий. Долго так выдержать он не мог и, наконец, остановился. Все стихло, на дороге позади него никого не было. Сплюнув в дорожную пыль, Терм поехал дальше уже медленнее. Волчица была его любимой кобылой, было глупо обижать ее неоправданно быстрой ездой в такой жаркий день. Ливий похлопал животное по шее и причмокнул. Волчица в ответ пошевелила ушами и едва мотнула головой. Тревога все нарастала.
Терм дорого бы дал, если бы с ним был какой – нибудь спутник. Обычно он не придавал большого значения тому, есть ли с ним кто в дороге или нет, но сейчас чувствовалась насущная необходимость обсудить хоть с кем – то погоду и прочие пустяки. Такие разговоры могли отвлечь от гнетущего чувства приближающейся опасности, а Ливий был уверен, что стоит лишь забыть об этом, отвлечься хоть ненадолго, и паника исчезнет. Собственными же силами сделать это не получалось.
Еще было бы неплохо, чтобы погода испортилась, загремел гром и небо разверзлось хорошим дождем. Это могло отвлечь от странных опасений, да и сами эти опасения в плохую погоду сделались бы более естественными и, следовательно, не такими навязчивыми. Всадник окинул, сколько хватило взгляда, горизонт в поисках хоть одной тучки – тщетно.
Если бы не отсутствие веры в предчувствия, Терм мог бы подумать, что боги остерегают его от поездки в Рим. И даже если бы у него была бы такая вера, он все равно навряд ли бы повернул Волчицу назад: в провинции, куда он ездил по хозяйственным делам, было смертельно скучно, а Рим таил в себе массу наслаждений и развлечений. Даже такой зрелый Бессмертный, как Ливий, находил в этом городе занятия, способные доставить ему удовольствие, не говоря уже о более молодых и неискушенных, например, о Гае Лепиде. К последнему, черноволосому утонченному красавчику, смазливой мордашкой напоминавшему женщину, Терм относился неодобрительно: тот уже лет шесть безвылазно сидел в Риме, пил вино, любил своих мальчиков и, похоже, не намеревался покидать города до тех пор, пока отсутствие перемен в его внешности не станет очень уж явственным.
Хотя, по зрелом размышлении, Ливий в бытность свою молодым Бессмертным – со дня смерти Лепида прошло лет десять, не больше – совершал те же ошибки. Испытавшее смерть тело, неожиданно обретшее новую, куда более долгую, чем прежняя, жизнь, и осознавший свое Бессмертие мозг требовали упоения этим самым Бессмертием. Впрочем, Терму, когда он возродился, повезло меньше, чем Гаю Лепиду: последний был наследником богатых родителей, отравился в возрасте всего двадцати двух лет, и его красота была хоть и женственной, но бесспорной, тогда как Ливий мог похвастать лишь простым волевым лицом и решительными скулами.
Возросшее чуть ли не до звона в ушах напряжение вырвало его из размышлений о беспутной молодости Лепида. Терм оглянулся вокруг: картина почти не менялась, но впереди маячил постоялый двор, что его весьма обрадовало: там можно было передохнуть, поесть и почувствовать себя в кругу людей.
Хозяин, пожилой плотный сицилиец, провел гостя под сень деревьев и, сладко улыбаясь, указал на прогуливающихся в саду пышнохвостых павлинов:
- Не угодно ли господину отведать мяса этих чудных птиц? Уверяю, оно столь же сочно…
- Нет уж, уволь, почтенный хозяин, - Терму доводилось пробовать мясо павлинов и он находил его мерзким на вкус, - давай что – нибудь съедобное. Ты ведь с Сицилии? Так давай миногу, самую лучшую, что у тебя есть, давай гусиную печень, давай… Что у тебя из горячего?
- Кабан, господин, очень славный кабан. Господин так проницателен…
- Так давай кабана, но смотри, чтобы кусок был горячим весь, а не только снаружи. И поживей!
Хозяин кинулся на кухню, а Терм с неодобрением посмотрел на павлинов.
- Проклятье, - пробормотал он, - меня будто грызет изнутри.
Поев, слушая болтовню хозяина и изредка односложно отвечая ему, Ливий не скупясь расплатился, выслушал очередную порцию восхвалений своей щедрости и вывел коня на дорогу, напутствуемый благословлениями сицилийца.
Ехать было несколько веселее, чем прежде: до Рима оставалось совсем немного, и эта близость города бодрила Терма. Тревога не исчезла совсем, но будто бы ушла вглубь его существа, и мысли его стали не так мрачны. Он уже представлял себе, как въедет на городскую мостовую, проскачет мимо Форума, завернет к себе на Аполлоновую улицу, отдаст Волчицу на попечение конюха, примет ванну, отошлет рабов и спокойно уснет, утомленный дорогой, а на следующий день отправится к кому – нибудь в гости, желательно, чтобы к Петронию. Рассуждая таким образом, он почти освободился от тревожных предчувствий и не заметил, как стемнело.
До города оставалось не более часа пути, рядом с путником по – прежнему никого не было. На небе зажигались звезды, Ливий залюбовался ими, затем ветви деревьев скрыли небо от его взгляда. Выехав из редкой рощи, он вновь запрокинул голову и отметил, что на небе появилось еще несколько звезд. И в это самое время по успокоившимся было нервам разлилась дрожь Зова. Резко опустив голову, Терм медленно вынул длинный мечи и оглянулся: не считая оставшегося позади леса, всюду было открытое пространство, и ни одной фигуры видно не было. Он попытался определить, откуда исходит Зов – раньше это практически всегда выходило быстро и безошибочно, но сейчас Ливий не смог этого сделать. Волчица, как ни странно, вела себя спокойно – даже слишком спокойно. На всякий случай спешившись, Терм еще раз посмотрел вокруг себя и, прислушавшись к Зову, убедился, что он не принадлежал ни одному из тех Бессмертных, кого он знал близко. И еще этот Зов был неуловимо странным, Ливий далеко не сразу понял это. Более молодой Бессмертный мог бы и не заметить этого, но он был опытен и научился ориентироваться в Зове, если это вообще было возможно. Рассказывали, что некий мастак в стародавние времена мог по одному только Зову определять характер и намерения Бессмертного. Таких высот Терм не достиг, но он был вполне согласен с тем, что Зов одного иногда почти неуловимо, но отличается от Зова другого. Природу этого отличия Ливий видел в разной степени колебания нервов каждого из Бессмертных, что физически выражалось в том, что нервы самого Терма вибрировали сильнее или слабее – в зависимости от того, кто перед ним. Сейчас же Зов был таким, какого он еще не встречал: немного привыкнув к нему, Ливий понял, что он не так сильно бил по нервам и не вызывал сильного желания искать глазами того, от кого этот Зов исходит.
Сильного желания не вызывал, но Терм все равно оборачивался, не давая возможному противнику зайти сзади.
- Кто здесь? – его голос прозвучал весьма уверенно, и Ливий похвалил себя за это. Он все же был опытным бойцом, его странными Зовами не напугаешь. Следуя древнему Правилу, он представился своим первым именем:
- Я Теон, сын Лага. Кто ты?
Именно мысль о старом Правиле натолкнула Терма на интересное, как ему показалось, размышление. Продолжая медленно поворачиваться вокруг своей оси и убеждать себя, что расслабляться не стоит, он припомнил, что в молодости, постигая самые начала жизни Бессмертного, он любопытствовал у своего учителя, откуда вообще взялись Правила, кто их дал Бессмертным и где этот «кто» теперь. Учитель тогда не ответил по существу, а просто сказал, что этим Правилам следуют почти все, а редчайших преступников истребляют даже самые отпетые негодяи из Бессмертных. Со временем понятие «негодяй» для Ливия стало весьма расплывчатым, да и слова учителя подзабылись, но сейчас он вспомнил их и перекинул от них мысленный мостик к тем скудным сведениям о Начале Игры, которые ему встречались на его пути уже после его молодости.
Пару раз ему доводилось слышать о неких Пророчествах, которые будто бы всегда сбывались. Будто бы эти Пророчества избранным Бессмертным посылал Тот, Кто начал Игру. В подобные вещи Терм, естественно, не верил, но один его хороший знакомый из числа Бессмертных, который точно не лгал, однажды рассказал ему, что теперь уже около тысячи лет назад кому – то было Пророчество, что некий Бессмертный будет непобедим до определенного года. Этот Бессмертный, звали его, кажется, Наассон, действительно, был непобедим до этого самого года, но, едва только минул означенный срок, потерял голову в первой же битве. История была темная, Ливий так и не разобрался, стоит ли ей верить, а если стоит, то полностью ли.
Таинственный Бессмертный – невидимка молчал, и Ливий продолжал свои рассуждения.
В другой раз ему стали известны ощущения Бессмертного, которому открылось какое – то другое Пророчество. Суть этого Пророчества Терм не знал, но в общих чертах помнил рассказ того Бессмертного. Он будто бы ощутил непохожий на другие Зов, затем испытал некое облегчение и услышал странные слова. Дойдя до этого момента в своих мыслях, Ливий вздрогнул: только этого ему не хватало.
- Эй, - произнес он, - есть тут кто?
Загадочный Зов никуда не отступал, Терм все также чувствовал его. С момента его появления прошло минуты две, но ему показалось, что медленно протекла целая вечность. В этот момент он кое – что услышал.
Сперва это было монотонное гудение, нарастающее до определенного момента. Ливий покрепче сжал меч и продолжал озираться. Потом раздались слова. Он не мог сказать, что слышит их, однако они неведомым ему образом вплывали к нему в сознание. В то же самое время ему казалось, что слов было намного больше, но те, которых он не услышал, будто бы предназначались не ему. Голоса Терм тоже не различил, хотя, без сомнения, голос должен был быть.
- Теон, сын Лага. Поезжай в Рим и узнаешь имя Последнего.
Едва успев осознать, что он услышал, Ливий почувствовал, что гудение становится все тише. Наконец, оно прекратилось совсем, и вслед за ним стал ослабевать Зов. Терм порядком ошалел, но у него хватило навыка постараться определить, в каком направлении Зов удаляется – увы, тщетно.
Только после того, как Зов исчез, Ливий понял, что у него нет сил стоять. Опустившись на колени, он почувствовал почти непреодолимое желание уснуть. С колоссальным трудом поднявшись на ноги, он заставил себя влезть в седло, и с третьей попытки ему это удалось. Тронув невозмутимо стоявшую до этого Волчицу, Терм приказал себе ехать домой. Боги ли вернулись, чтобы одарить его такой странной вестью, или случилось что – то другое – этого он не знал. Но произошло нечто странное, и в этом предстояло разобраться.
Волчица несла его навстречу Риму.

 Отправлено: 08.01.08 16:09. Заголовок: Уильям Стендаль Знае..

Уильям Стендаль Знаете, на все у меня времени не хватило - я обязательно дочитаю. Но начало мне очень нравится! Так держать!

 Отправлено: 08.01.08 16:13. Заголовок: мать Людовика XIV Б..

мать Людовика XIV Благодарю*с поклоном*

 Отправлено: 11.01.08 13:44. Заголовок: Уильям Стендаль Чес..

Уильям Стендаль
Честно говоря, я в замешательстве:)
Произведение Ваше хорошо написано и легко читается. К сожалению, более детально оценить не могу, поскольку сериал "Горец" не смотрела.
Думаю, удалять его с форума не стоит, возможно, с согласия других модераторов, Ваш фик будет перенесен в более подходящий для этого раздел.
Единственное о чем я жалею - о том, что Ваш фик немного не по теме нашего форума и шансы получить объективную оценку уменьшаются по определению:(

 Отправлено: 11.01.08 15:36. Заголовок: Nataly Я, конечно, ..

Nataly
Я, конечно, знаю, что немного не по теме форума, о чем и написал в стартовом сообщении этой темы. В том же сообщение я приводил и обоснование своего поступка.
Безусловно, Ваше полное право перенести ЗП в более подходящий раздел, просто я ничего более подходящего не нашел и решил остановиться на разделе с творчеством Дюманов)
В то же самое время г-н Freelancer , также являющийся модератором, заявил, что ждет размещения ЗП именно в данном разделе. Надеюсь, что модераторы смогут договориться)

 Отправлено: 11.01.08 15:42. Заголовок: Уильям Стендаль пише..

Уильям Стендаль пишет:

цитата:

Надеюсь, что модераторы смогут договориться)

Смогут:))))

Надеюсь, вы будете продолжать свое творчество?:)

 Отправлено: 11.01.08 15:48. Заголовок: Nataly Конечно, буд..

Nataly Конечно, буду)
На этой неделе на форуме появится вторая глава Знака Последнего.
А по поводу раздела... Когда я искал наиболее подходящий раздел, я остановился на этом, потому что в других я фанфиков и прочего творчества Дюманов не наблюдал. И потом, не хотелось бы забывать, что уже упоминавшийся фик Freelancerа был размещен именно в этом разделе, а он по "Гардемаринам")

 Отправлено: 11.01.08 15:52. Заголовок: Уильям Стендаль пише..

Уильям Стендаль пишет:

цитата:

Когда я искал наиболее подходящий раздел, я остановился на этом, потому что в других я фанфиков и прочего творчества Дюманов не наблюдал.

Этот раздел и был создан для творчества дюманов:))
А если Вы выложите что-то еще, по тематике форума, все будут только рады:))

Оффтоп: Уильям Стендаль пишет:

цитата:

фик Freelancerа был размещен именно в этом разделе, а он по "Гардемаринам")

... которые есть русские мушкетеры:) Впрочем, если вспомнить отечетвенную экранизацию ДЛС, Мордаунт и Горец - близнецы-братья:))))

 Отправлено: 11.01.08 15:56. Заголовок: Nataly пишет: А есл..

Nataly пишет:

цитата:

А если Вы выложите что-то еще, по тематике форума, все будут только рады:))

Пара идей у меня есть, но пока времени хватает только на один фанфик)
А когда будет известно точно, можно ли мне выкладывать продолжение ЗП на Дюмании вообще, и, если можно, то в каком разделе?

 Отправлено: 11.01.08 16:06. Заголовок: Уильям Стендаль пише..

Уильям Стендаль пишет:

цитата:

А когда будет известно точно, можно ли мне выкладывать продолжение ЗП на Дюмании вообще, и, если можно, то в каком разделе?

Выкладывайте все сюда, если что перенесем все сразу:)

цитата:

Пара идей у меня есть, но пока времени хватает только на один фанфик)

*нахально* ждем:)))

 Отправлено: 11.01.08 16:08. Заголовок: Nataly пишет: Выкла..

Nataly пишет:

цитата:

Выкладывайте все сюда, если что перенесем все сразу:)

Хорошо, так я и буду делать, спасибо большое)
А про живучесть Мордаунта это Вы метко)

 Отправлено: 11.01.08 16:11. Заголовок: Уильям Стендаль пише..

 Отправлено: 12.01.08 20:03. Заголовок: ..

Глава 2. 16 июля.

Солнце поднималось над Римом, предвещая жаркий день. Деревья в саду пока еще хранили прохладу, и Искар сидел под сенью смоковницы, наигрывая на дудочке. У своего прежнего хозяина, старого Марка Сисенны, Искар до переезда в Рим был пастухом. То время, проведенное на Сицилии, среди мягкого теплого климата, доброжелательных людей и вдали от столичных шума и суеты, юноша вспоминал как лучшее в своей недолгой пока еще жизни. Сисенна хорошо относился к своим рабам – это было следствием и врожденного доброго нрава, и хорошего знакомства с Сенекой, и личного благородства. Пусть и немногих он отпускал на волю, зато никому не жилось у него плохо. Будучи человеком в значительной степени мягким, Марк Сисенна попускал своей фамилии многие оплошности по службе, никого не наказывал жестоко, а к Искару относился если и не как к сыну, то уж по крайней мере, как к племяннику. Сметливый мальчик научился немного читать и даже писать, но главное было в том, что никто не обижал его и служба его была не самой тяжелой. Он был младшим пастухом, и это означало, что у него была масса свободного времени помимо учебы у более опытных рабов.
Условиям, в которых содержались рабы Сисенны, могли позавидовать фамилии гораздо более богатых хозяев. А уж какая вкусная еда была там, на юге, как вкусны там были виноград и овощи, об этом Искар и вовсе молчал. Пожалуй, единственное, что огорчало его было то, что из его народа, из фракийцев, у Сисенны было мало рабов, и юноша привык чувствовать себя несколько одиноким, ибо не было рядом никого, кто мог бы рассказать ему о родной земле, которую он почти не помнил. Первые его воспоминания были связаны с домом Сисенны, и ни родителей своих, ни родных Искар не знал.
Однако благоденствие не могло продолжаться вечно. Дела Сисенны пошли хуже, несколько урожаев были не столь щедрыми, как ожидалось, и старик был вынужден отправиться в Рим в надежде поправить свое положение. Искара он в числе избранных рабов взял с собой. Едва приехав в город, старик умер. Его наследники, никак не помогавшие ему при жизни, принялись мотать имущество, и очень скоро дружная фамилия Марка Сисенны была распродана. Искару повезло меньше других – его купили одного, и рядом не оказалось никого из старых знакомых. Так он в восемнадцать лет оказался один в доме одного из самых развращенных молодых римлян Гая Лепида.
Месяц, проведенный у Лепида, подтвердил худшие опасения юноши. Его новый хозяин был наследником очень богатых родителей и сорил их деньгами направо и налево. На его кутежах присутствовало не так много народа, но сами они славились распущенностью и невоздержанностью. Сам Лепид был еще очень молод, ему было не более тридцати, а выглядел он много младше, но, кажется, уже не оставалось удовольствий, которых он не испробовал бы. Женственный красавец, он, казалось,был создан для удовольствий, и самым странным из них в глазах Искара было пристрастие к мужскому полу. Самым же скверным было то, что в отсутствие любовников из числа равных себе по происхождению и положению Лепид делал таковыми своих банщиков. Обычно бальнеаторами делали рослых сильных рабов, у Гая же Лепида таковыми выступали миловидные юноши. Увы, к таковым относился и сам Искар. У него были светлые вьющиеся волосы, доходящие до плеч, красивое открытое лицо, голубые глаза, яркие алые губы, нос правильной формы, красивая высокая фигура. Пожалуй, выручало его только то, что сейчас у Лепида был роман с другим молодым аристократом, Квинтом Лукуллом, и на рабов он не обращал внимания.
Отвлекшись от размышлений, Искар положил дудочку рядом с собой и потянулся. Одна радость, в доме Лепида работы у него было немного, зато с товарищами не повезло. Старшие рабы приняли новичка равнодушно, другие банщики были жеманны и скучны, а остальные, подстрекаемые молодым германцем Гулоном, недолюбливали юношу и часто задирали его. Впрочем, до драки дело пока не доходило, но как раз этого Искар боялся меньше всего: он хоть и был достаточно худ, но постоять за себя вполне мог. Гораздо хуже, на его взгляд, были насмешки и подначки.
Именно Гулон направлялся сейчас в сторону Искара. Гулон был старше на три года, но был гораздо выше и шире в плечах. Приятным его назвать было нельзя: всклокоченные соломенного цвета волосы, угрюмое лицо с приплюснутым носом, невыразительные маленькие глаза вкупе с хриплым наглым голосом скорее отталкивали, чем притягивали. Германец был конюхом и справлялся со своими обязанностями так здорово, что и рабы, и сам Лепид закрывали глаза на его невоздержанность на язык и охоту до красивых рабынь. Зато Искара Гулон невзлюбил с первого взгляда, и неприязнь эта скоро стала взаимной.
- Эй, фракиец, - глухо окликнул его здоровяк, - номенклатор велел тебе идти в тепидарий, хватит валяться под деревом, как свинья. Займись, наконец, делом.
Излюбленным издевательством Гулона было сказать что – то обидное и в ту же секунду отвернуться и идти по своим делам, будто не слыша того, что ему говорилось в ответ. Вот и сейчас Искар сказал уже в широкую спину удалявшегося противника:
- Я – то свое дело знаю, а вот ты ступай на свою конюшню.
Прозвучало это не совсем убедительно, поскольку германец свое дело знал лучше, чем фракиец свое, да и дело у первого было посложнее. Вздохнув, юноша направился в теплый тепидарий. Убедившись, что там пока никого не было, он проскользнул в небольшое помещение, предназначенное для того, чтобы бальнеаторы ухаживали за собой. Ополоснув тело и слегка намазав его маслом – Лепид денег не жалел – молодой человек вышел оттуда и вернулся в тепидарий. Там уже был Дракил, еще один банщик, который, в отличие от Искара души не чаял в хозяине.
Едва подумав о последнем, юноша немедленно увидел его самого – молодой Лепид в легкой тоге вошел в тепидарий вместе пухлым Квинтом Лукуллом, чье слащавое лицо бессмысленно улыбалось. Хозяин кивнул, и оба раба приблизились к господам, сняли с них туники, уложили на стоящие рядом покрытые белым виссоном кипарисовые столы и принялись растирать их тела маслом. Случилось так, что Искару достался Лепид, и юноша в очередной раз подивился тому, как молодо выглядит его господин. Ни одна морщинка не прорезала его молодое сладострастное лицо, обрамленное красиво вьющимися черными, как вороново крыло, волосами. Гай Лепид был высок, от природы одарен неплохими физическими данными, но было видно, что развитие собственной мускулатуры не являлось его ежедневной привычкой.
Пока Искар исподволь рассматривал молодого развратника, тот продолжал начатую за пределами тепидария беседу с Лукуллом:
- Сенека слишком добродетелен, хи-хи, чтобы советовать императору Рима. Рано или поздно это должны понять. Правитель все же должен быть в достаточной мере развращен и знаком с искушениями. А они неизбежно встретятся ему на пути. Если человеку не давать или запрещать что-то, он рано или поздно взбунтуется и захочет всего и сразу, - Лепид жеманно потянулся, - причем это будет как в том случае, когда такому человеку просто не рассказывают, что можно поступать плохо, так и в том, когда ему запрещают так поступать. Хотя категория «плохо», безусловно, весьма относительна.
- Но Сенека имеет вес, его уважают, - веско сказал Лукулл своим гортанным голосом.
- Пока да, но, сдается мне, так не будет продолжаться вечно. Сенека весьма умен, о, он даже очень умен, но все же чересчур добродетелен. И даже если оставить в стороне вопросы, связанные с его личностью непосредственно, с его, так сказать, моральным обликом, меня немного беспокоят – Лепид изобразил на лице усталость, - высказываемые им мысли и взгляды. В особенности две наиболее радикальные, ты, я думаю, слышал о них, Квинт, - назвав предмет своего влечения по имени, оратор улыбнулся и был награжден встречной улыбкой.
- Ты говоришь об отношении к рабам, - догадался Лукулл, он, похоже, был не так глуп, как казалось.
- Да, - кивнул Лепид, - это первый вопрос, который вызывает мое смущение. Сенека говорит, что к рабам должно относиться чуть ли не как к равным себе. Но это по меньшей мере странное утверждение, оно вызывает или недоумение, или насмешку. Хи-хи. Раб, с точки зрения физической, похож на человека, раб может говорить, да, но это ли повод считать его таковым? Я имею в виду, - объяснил он, - повод ли это считать его человеком? Обезьяны тоже весьма похожи на людей, а иные так очень похожи, но ведь это не дает им права называться людьми, ходить по улицам и вступать с людьми в браки, - Лепид передернулся, - Сенека вряд ли может отрицать подобное.
- Но раба можно сделать свободным, - улыбнулся Лукулл Дракилу, и тот виновато опустил глаза и покраснел. Гай Лепид, заметив это, озорно усмехнулся.
- Безусловно, - ответил он, - раба можно отпустить на волю. Но смотри: если мы рядим обезьяну в человеческие одежды, выпускаем из питомника, даем ей дом, рабов, лошадей, человеком она не становится. Так и с вольноотпущенником. Даже выйдя на волю, либертин остается бывшим рабом, а следовательно, вещью, поскольку раб это всего лишь говорящая вещь, только и всего. И, раз уж на то пошло, как мы можем, следуя Сенеке, видеть в рабах равных себе? Истинный квирит никогда не опустится до этого. Но дело не просто в гордости за себя и свое государство. Всему должно быть свое рациональное объяснение, и я его постарался привести.
Гай Лепид улыбнулся – ему самому явно нравилось то, что он говорил, - и перевернулся на живот. Его примеру последовал и Лукулл.
- И потом, - с сомнением покачал головой последний, - Сенека слишком богат, чтобы давать подобные советы.
- Да, - живо откликнулся хозяин, поудобнее располагаясь и наслаждаясь массажем Искара, - Сенеке следует начать исправлять нравы с самого себя, коль уж он так решительно этим занялся, хи-хи.
- Второй же вопрос, - продолжал он после недолгого молчания, в продолжение которого он, очевидно, отдыхал и собирался с мыслями, а его гость просто лежал, полуприкрыв глаза, - тесно связан с первым. Сенека говорит о возможности того, чтобы относиться ко всем другим народам как к равным нам, но это опять – таки вызывает недоумение. Он, будучи человеком умным и образованным, будто бы начисто утрачивает способность к объективному размышлению в те минуты, когда высказывает нечто подобное. Как может уважающий себя квирит считать другие народы равными себе? Греки, иудеи, египтяне, африканцы, сирийцы, нумидийцы – если бы они были равными нам, то и государства у них были бы столь могущественны. Но ведь ничего подобного мы не видим. Воистину, Рим правит миром, Рим правил им и Рим будет править!
- Да будет так, - с улыбкой подтвердил Лукулл.
- Право, - присовокупил Лепид, - я далек от мысли, что Сенека намерен принести вред империи, но его иные его высказывания со всей очевидностью на пользу ей не идут.
Искар слушал слова своего хозяина и презирал его за эти слова. Рим правил, правит и будет править миром, квириты высший народ, этого юноша и не думал оспаривать, зачем идти против очевидного. Но из уст изнеженного Лепида, ни разу в жизни не державшего в руках боевого оружия, мотающего родительские деньги и думающего о том, когда же Лукулл явно ответит ему взаимностью, эти слова звучали оскорблением Риму куда более веским и гадким, чем слова Сенеки, которого Искар не мог не уважать как доброго знакомого Марка Сисенны.
Подумав так, юноша заметил, что Лепид чуть приподнялся на локтях и внимательно смотрит на внешнюю дверь в тепидарий.
- Что ты там увидел, Гай? - поинтересовался Лукулл, посмотрев в том направлении. Искар тоже бросил туда взгляд и услышал далекие, но все приближающиеся шаги.
- Пока никого, - отозвался Лепид, не спуская глаз с двери. Искар почувствовал, как тело хозяина напряглось под его руками, - но сюда кто – то идет. Было бы хорошо, если бы это был Тит Ветс. Сомневаюсь, что Антистий вернется до сентября.
Оба прозвучавших имени Искару были неизвестны, и он с любопытством уставился на дверь. Та не преминула открыться, и вошел невысокий черноволосый мужчина лет сорока пяти. Хищное лицо, нос с горбинкой, крепкое, тренированное тело с головой выдавало в нем центуриона, но что – то подсказывало юноше, что этот воин уже навоевался и теперь живет в свое удовольствие в столице.
Вновь вошедший первым делом бросил взгляд на Лепида, который при его появлении немедленно расслабился и заулыбался, а затем, будто неудовлетворенный созерцанием хозяина дома, оглядел всех присутствующих. Когда его взгляд скользнул по Искару, молодой человек почувствовал в нем неприязнь, хотя видел прибывшего, вне всякого сомнения, первый раз в жизни.
- Приветствуем тебя, о благородный и мужественный Ветс! – Лепид приподнялся и широким жестом предложил новому гостю присоединяться к нему и Лукуллу, - мы как раз собирались окунуться, а потом отправиться во фригидарий и посидеть в его навевающих размышление прохладных нишах. Ты, как я вижу, держишь данное слово.
- Я обещал прийти после ид и я пришел, - голос у Ветса был резкий и неприятный, - и с удовольствием разделю с вами досуг. Приветствую тебя, Гай Лепид, и тебя, Квинт Лукулл.
Искар немного удивился тому, что Лепид нисколько не досадовал на то, что его уединение с Лукуллом нарушено. Возможно, это было связано с тем, что хозяин, как показалось юноше, ожидал какого – то неприятного визита и в компании Ветса чувствовал себя более спокойно. Хотя молодой человек не мог представить, чтобы чей бы то ни было визит заставил Лепида смутиться. В любом случае, Гай Лепид был сама любезность, а по тому, как заблестели его черные глаза при виде мощного тела раздевшегося Тита Ветса, можно было понять, что он не против разделить с военным не только досуг, но и еще что – нибудь, к примеру, ложе. Однако Ветс вовсе не походил на человека, предпочитающего мужской пол.
Наблюдая за тем, как гость омывает свое покрытое шрамами тело, Лепид, будто вспомнив что – то, легонько хлопнул себя ладонью по лбу.
- Как же это я мог забыть! – произнес он.
- А что ты забыл, Гай? – откликнулся Лукулл.
Лепид сел на столе и задумчиво почесал переносицу.
- Ведь сегодня вечером, - наконец, ответил он, - или, на худой конец, завтра утром приедет дочь моего дяди, Корнелия. Я, помнится, дня четыре назад велел приготовить комнаты для нее, но совсем забыл о том, что она будет здесь так скоро.
- Она супруга Юлия Непота, если мне не изменяет память? – спросил вылезший из воды Ветс.
- Да, - кивнул Лепид, хмыкнув, - этого старого зануды. И угораздило же ее. Помнится, она была очень красива… Хотя я не видел ее уже лет двенадцать…
- Неужели так давно? – Ветс казался слегка удивленным, - наверное, ты все же путаешь, вы не могли не видеться целых двенадцать лет. Ведь Непот был в Риме пару лет назад и пробыл тут весьма долго.
Искар про себя пожал плечами: на первый взгляд воин не выглядел человеком, способным проявлять любопытство в светской беседе.
Лепид замолк, припоминая.
- Нет, - уверенно покачал он головой, - мы не виделись двенадцать лет. Любопытно будет посмотреть, что осталось от былой красоты.
- Брось, Гай, - подал голос Лукулл, - если она дочь твоего дяди, значит, она не так уж и стара. Почему бы ей не выглядеть хорошо?
- Хи-хи, женщины стареют быстрее мужчин, - Искар готов был дать руку на отсечение, что хозяин подмигнул ему, - она старше меня лет на семь, кто знает, сохранилась ли ее красота в провинции.
- В таком случае, - веско заметил Ветс, - не забудь выслать людей, дабы они встретили ее. Как – никак, только вчера были иды, не все дороги, ведущие от Форума Цезаря свободны, а она, насколько я могу судить, поедет оттуда.
- Да, - кивнул Гай Лепид, - откуда же еще? Людей я пошлю, надо же благоволить своим родственникам.
- Ей повезет, - улыбнулся Квинт Лукулл, - она узнает, что такое гостеприимство Гай Лепида.
- О да, хи-хи, - упомянутый заулыбался, показав ровные белые зубы, - но нам пора во фригидарий, здесь что – то слишком жарко.
Они было направились туда, но тут хозяин вспомнил еще кое – что.
- Да, - сказал он Ветсу, - ты ведь хотел приобрести пару рабов. Точнее говоря, раба и рабыню?
- Я дивлюсь твоей памяти, о Лепид, - откликнулся Тит Ветс, - действительно, я хотел одного бальнеатора…
- Я редко продаю своих рабов, ты знаешь, - перебил Гай Лепид, - но для тебя могу сделать и исключение. Пара бальнеаторов перед тобой. Этого светловолосого я тебе не отдам, он слишком хорош, а вот чернявого можешь брать, я возьму недорого.
Несчастный Дракил вздрогнул и чуть ли не с мольбой уставился на обожаемого хозяина – речь шла о нем.
- Нет, - хмыкнул покупатель, глядя отчего – то на Искара, - я привык к сильным банщикам, которые будут способны переворачивать мое тело. У тебя есть бальнеаторы покрупнее?
- Хи-хи, - улыбнулся Лепид и сделал вид, что смутился, - как раз покрупнее у меня и нет. Что ж, попробую угодить тебе с рабыней. Ты тогда не сказал, какая именно тебе нужна…
- Я хотел такую, которая смогла бы искусно укладывать складки тоги и вообще умело обращаться с одеждой.
- О, таких у меня весьма много, ты сможешь выбрать себе по нраву. Хочешь, прямо из фригидария мы отправимся их смотреть?
- Нет, Гай, - молвил Ветс, переступая порог, - у меня сегодня весьма много дел. Я еще час побуду с вами и затем покину вас, мои молодые друзья.
Лепид многозначительно глянул на Лукулла и улыбнулся. Дверь за господами закрылась.

 Отправлено: 18.01.08 12:04. Заголовок: Глава 3. ..

Глава 3. Вечер 16 июля и ночь с 16 на 17 июля.

Лучи солнца били сквозь занавеси, и Ливий Терм счел это достаточно странным. Принявшись рассуждать, почему же это странно, Бессмертный обнаружил, что проснулся. Он лежал у себя в спальне, значит, вчера он все же доехал домой. Мысли постепенно приходили в норму, сон уступал место действительности, хотя Ливию в эту ночь ничего не снилось, он мог поручиться. Он пошевелился, потянулся, и из – за портьеры высунулось озабоченное лицо Станиена – он явно был чем – то обеспокоен.
- В чем дело, Станиен? – нахмурился Терм, - Чего ты караулишь меня?
- Господин изволил проснуться, господин спал так долго, - виновато забормотал раб.
- Долго? – спросил Ливий и только тут понял, почему лучи солнца показались ему чем – то необычным: его спальня была на закатной стороне.
« Выходит, я проспал весь день, - подумал Бессмертный, - Станиена можно понять. Надеюсь, я вчера вел себя прилично с рабами и не уронил себя в их глазах… Как я, однако, хорошо себя чувствую, даже удивительно…»
- Все в порядке, старик, - улыбнулся Терм, - просто я очень устал с дороги. Ступай пока, я ничего не хочу.
Лысина Станиена послушно скрылась за портьерой.
« Что же это со мной вчера приключилось? – стал припоминать события вчерашнего вечера Ливий, - какой – то странный Зов, голос, которого не было слышно… И Волчица вела себя так спокойно, хотя лошади всегда чуют опасность раньше людей. Уж не привиделось ли мне все это? »
Бессмертный встал и заходил по комнате, разминая затекшие ноги.
« Нет, - решил он, - как бы все это не было странно и в конце концов паршиво, это мне не приснилось. Почти сразу, как только я выехал от Руфа, я ощущал беспокойство, которое все нарастало. Это было самое настоящее предчувствие, хоть я раньше в него и не верил. И потом, я точно, совершенно точно помню, что это было наяву. Именно благодаря этому странному приключению я позабыл, как добрался до дома, а без него, каким бы уставшим не был, обязательно бы помнил, как приехал. »
Остановившись перед столиком, Терм налил себе воды и выпил.
« Но что это такое было? По ряду причин это не могло быть простым Бессмертным. Во – первых, этот странный Зов. Он исходил не от человека, это ясно. Во – вторых, странный голос. Точнее, не голос, а тот способ, которым этот невидимка говорил со мной. В – третьих, предчувствие. Я срубил достаточно голов, и ни разу перед боем у меня не было такого ощущения, которое было вчера весь день. Выходит, это был не Бессмертный и вообще не человек. »
Подумав так, Ливий еще немного прошелся по комнате, зевнул, сел на смятую постель и задумался еще сильнее.
« Иногда полезно быть молодым или, на худой конец, уметь вспоминать свою молодость. Это потом Бессмертные начинают погружаться в клубок связей и проблем, все наматывающийся с годами, а на первых порах тебя интересуют весьма отвлеченные вопросы. И, в конце концов, если задуматься, вопросы эти весьма интересные, просто старшие так часто фыркали, что я со временем отучился их задавать. »
Увлеченный ходом своей мысли, он устроился поудобнее, положил в рот финик и устремил взгляд в потолок.
« Вот, к примеру, вопрос. Откуда вообще появилась Игра? Откуда все эти Правила? И вообще, каковы они? Мне известны следующие. Во – первых, остаться должен только один. Во – вторых, сражаться можно один на один и в начале поединка назвать свое имя. В – третьих, убивать на священной земле нельзя. Бессмертные рождаются в разных местах, но все знают об этих Правилах. Второе и третье это нечто вроде религиозных норм или правил морали. Я встречал Бессмертных, нарушающих второе, но ни разу не видел того, кто бы пренебрег третьим. Далее. Если почти все знают эти Правила и почти все им следуют, то, выходит, эти Правила должны быть истинными. Они слишком странны и не всем нравятся, чтобы, будучи придуманными одним Бессмертным, так безоговорочно распространиться среди остальных. Выходит, нравятся они или нет, мы признаем их истинными – очевидно, потому, что они неоднократно находили свое объективное подтверждение. »
Разжевав финик, Терм ощутил полное отсутствие голода и немного удивился этому. Взяв еще один плод, он повертел его в руках и с сомнением отправил вслед за первым.
« Да, если бы Правила были более приятны, то можно было бы предположить, что их придумал первый из Бессмертных. Например, если бы они звучали так: все Бессмертные должны существовать вечно, могут жить в свое удовольствие и не должны убивать друг друга. Вот такое могло быть придумано одним из нас. Но, хоть мы и зовемся Бессмертными, нашу природу все же возможно убить, и это отражено в Правилах. Отсюда ergo: их все – таки придумал не человек. »
Сделав такое открытие, Ливий некоторое время смотрел в одну точку, затем встал и быстро заходил по комнате.
« Но если не человек, - спросил он себя, остановившись, - то кто? »
Мысль о том, что у богов все же деятельная натура, показалась Терму весьма неуютной. Бессмертный снова сел и подпер голову ладонями, поставленными на колени.
« Неужели боги взаправду существуют? Вернее, существовать – то они могут, но неужто они участвуют в нашей жизни, могут вмешиваться в нее? Разве мог Эпикур ошибиться в таком вопросе? Да дело не только в Эпикуре, но и в моих собственных наблюдениях. С другой стороны, факт остается фактом: Игру придумал не человек. »
Он встал, подошел к окну и выглянул из – за занавески. Рим тонул в красных лучах заходящего солнца. По улице сновали рабы с носилками, солдаты, торговцы, голытьба, и никому, похоже, не было дело до высоких размышлений, охвативших Бессмертного Ливия Терма, урожденного Теона, в этот теплый постидовский вечер июля 808 года.
Внезапно новая мысль пришла ему на ум.
« Нет, Эпикур все же не ошибался! Он говаривал, что боги есть, они создали мир, но в определенный момент устранились от забот об этом мире и более не влияют на события в нем. Следовательно, Игра вполне могла быть придумана ими еще когда они были активны и занимались устроением мира. Но тогда… Гм, тогда, выходит, что… Тогда выходит, что Правила давно уже можно не соблюдать? Ведь богов теперь, считай, и нет, они далеко и вряд ли намерены возвращаться. Значит, если они дали нам Игру и Правила, то за нарушение этих Правил не будет и наказания? Какая занятная мысль… »
Отойдя от окна, Бессмертный прошелся по комнате и нахмурился.
« Но тогда, выходит, что никакой Награды Последний и не получит? Точнее, он не будет править миром, ведь за такой Наградой мы привыкли гоняться? Это, право же, ново… С другой стороны, если он, правда, останется один, то никто не отрубит ему голову, ибо Бессмертных больше не останется, а смертные о нем знать не будут. По мне, так это награда ничуть не меньшая обещанной. Да и потом, если кому в таком положении приспичит править миром, то, думаю, он найдет способ этот мир завоевать и покорить. Александру это почти удалось, а он был смертным. »
Почувствовав небольшое утомление от умственной деятельности, Ливий прилег и продолжил размышлять в этом ключе.
« Вообще какая – то странная задумка у этих богов. Бессмертных за столько столетий было тысячи, сколько еще родится, а Награда какая – то несоблазнительная. Да еще и сами боги не выдержали роли судей и сбежали куда – то. Вот и думай теперь, как быть. »
Сонливость охватила его и он, удивляясь тому, что не выспался за целый день, опустил голову и прикрыл глаза. Мысли в его голове стали путаться, еще немного, и сон бы поглотил его, но внезапно что – то вырвало его из состояния покоя.
« Минуту! Как это я сразу не догадался… Если Игру придумали боги, и они ушли, то кто же вчера говорил со мной? »
Захваченный новым поворотом мысли, он совершенно забыл про сон, минуту назад почти сковавший его, и сел на постели, обхватив колени руками.
« Неужели боги вернулись? Но это как – то странно… Спокойно, нужно решить, что является истиной бесспорной, а что – допустимой. Бесспорная истина та, что мы имеем Правила Игры. Они есть, мы их признаем. Другой вопрос – истинны ли они, но они существуют в сознании почти каждого из нас. Это и есть начальный пункт размышления. Далее. Истинны они или нет, но кто – то их изобрел, эти Правила. Бесспорно, что их изобрел не человек. Теперь допустим, что это сделали боги. Если бы я был на их месте, я бы, наверное, каким – то образом дал Бессмертным знать, в чем суть этих Правил. Думаю, для этой цели подходит нечто вроде этих Пророчеств, о которых я слышал. Например, Пророчество про временную непобедимость Наассона – так, кажется, его звали. Точно таким же образом первому Бессмертному нужно было объяснить Правила… Причем не только первому! В противном случае этот малый только и делал бы, что бродил по свету и рубил головы непосвященным новичкам. Выходит, некое неопределенное количество Бессмертных получило Пророчества о Правилах и распространило эти Правила. Будем надеяться, что эти умники ничего не скрыли и ничего не приукрасили… Хотя очевидно, что в Правилах нет никаких разногласий, следовательно, все они происходят из одного источника. И этот источник дал эти Правила этому неопределенному числу первых Бессмертных. Жили они, естественно, в разных концах мира, значит, договориться одинаково коверкать Правила не могли. Выходит, все они говорили правду и излагали Правила в их первозданной чистоте. Потому – то Правила и известны только в одном варианте, без всяких трактовок.
Это все так, если, конечно, допускать, что Правила придумали боги. Вот только как это все вяжется с утверждением Эпикура о том, что боги отрешились от мира? С их стороны было бы глупо мыкаться туда – сюда между тем местом, где они благоденствуют, и нашим миром, чтобы дать нам очередное Пророчество. Выходит, боги никогда и не покидали наш мир? »
Остановившись на этом, Ливий обнаружил, что его мысли текут уже в совершенно ином направлении.
« Кстати, что мне сказал этот голос? «Поезжай в Рим и узнаешь имя Последнего». Во – первых, почему Пророчество, если это, конечно, оно, было явлено именно мне? Хорошо, кому – то оно должно быть явлено, пусть звезды сошлись так, что этот кто – то я. Но мне ли одному явлено это Пророчество? Вот любопытный вопрос. Во – вторых, само Пророчество какое – то странное, ибо предлагает узнать имя Последнего. Неужели конец Игры так близко? Зачем вообще кому – то знать имя Последнего? И в третьих, эта фраза прозвучала как – то странно. Не «поезжай в Рим и узнай», но «поезжай в Рим и узнаешь», я точно запомнил это. Выходит, это имя узнается само собой, мне не надо прилагать никаких усилий? И как я узнаю это имя? Мне его принесет Гермес на свитке папируса? Вот еще ряд вопросов, на которые нет ответа. Пока нет.
Возвращаясь немного назад, а что если не боги придумали Игру? Что если Эпикур был прав и боги давно не кажут носа в наш мир и живут где – нибудь, позабыв о нем и о всех нас и упиваясь нектаром и амброзией? Что если существует какое – то сверхчеловеческое существо помимо богов, едва ли не более могущественное, чем они? Вернувшийся Сатурн или еще кто – нибудь… В любом случае, одному мне не разобраться… »
И, решив, к кому он завтра отправится, Ливий улегся поудобнее, закрыл глаза и, не забыв отметить, как хладнокровно он умеет засыпать, когда надо, уснул.


На въезде в Рим повозку хорошенько тряхнуло, и Корнелия очнулась от дремоты. Давно же она была в этом городе последний раз – почти пятнадцать лет назад, как раз перед их браком с Юлием. Усмехнувшись при мысли о старике, она поправила подушки и выглянула наружу. Было так темно, что хоть глаз выколи, но ей подумалось, что, если бы она и не знала, что это за город, то по одному лишь его духу незамедлительно догадалась бы, что она в Риме. Брак с Непотом был почти беспроигрышным предприятием – бывший сенатор был очень богат и составил свое завещание в пользу очаровательной супруги, но тогда, полтора десятилетия назад, никто не мог предположить, что он будет жить так долго. Конечно, ей спешить было некуда, но досаду она испытывала. Разумеется, Корнелия сто раз могла без всякого риска для себя сделать так, что Юлий отравился бы, скажем, грибами, но ее что – то останавливало. Вообще – то она не привыкла щадить тех, кто стоял на ее пути, и ей нравилось побеждать всегда и во всем, но поднять руку на Непота она не могла и в глубине души знала, почему.
Новое, за несколько лет порядком подзабытое ощущение разрезало ночное спокойствие. Совсем неподалеку был Бессмертный.
Корнелия вздрогнула и нащупала под подушкой свой кинжал, размерами напоминавший короткий меч. В Риме все гораздо беспокойнее, чем в провинции, этого – то она не забыла, но кто же мог предположить, что опасность будет подстерегать прямо у ворот любимого города.
Корнелия чувствовала Зов всего около минуты, а затем он прекратился. Очевидно, неизвестный Бессмертный просто шел своей дорогой и по своим делам, и никакого дела до нее ему не было. Ланика, молоденькая красивая гречанка – единственная рабыня, которую муж сумел впихнуть Бессмертной в дорогу – испуганно посмотрела на хозяйку, взявшуюся за кинжал.
- Успокойся, - бросила Корнелия. Ланика была послушной рабыней и не доставляла госпоже много хлопот, - мне почудился топот копыт.
- У госпожи такой чуткий слух, - в голосе Ланики чувствовалось неподдельное восхищение.
- Пустяки. Спи, если хочешь, но скоро мы приедем.
- Спасибо, госпожа, - Ланика прикрыла глаза. Девушка устала от дороги.
Минувшая опасность позволила Корнели яснее понять, почему она не могла просто убить Юлия. Она жила вот уже почти триста лет, и жалость к другим, страх убивать давно не были ее отличительными чертами. Однако Непот, каким бы старым, глупым и неповоротливым в постели он ни был, все же во всех отношениях был ее жертвой, причем обманутой. Он любил ее всем сердцем, Бессмертная это прекрасно знала, это было видно каждому, кто хоть раз видел супругов вместе. Она выглядела на тридцать с небольшим, была – чего скрывать – красива, а Юлию было уже семьдесят пять. Он относился к ней так трогательно, заботился подчас, как о дочери, и она не могла не испытывать к нему определенных теплых чувств. Его дети от первого брака лишились наследства, поскольку все свое немалое имущество Непот завещал ей, но и при жизни ни в чем ей не отказывал, и у Корнелии было все, что она хотела – кроме, пожалуй, свободы, но это был вопрос времени. Юлий не отличался большой сообразительностью, он и представить не мог, сколько раз жена изменяла ему, и от этого лишенная вообщем – то чувства жалости к обманутым мужчинам Бессмертная испытывала нечто вроде мук совести по отношению к вечно глядящему на нее полными восторга глазами супругу. Наконец, она не могла дать Юлию детей, которых он очень хотел от нее – ей, кстати, стоило определенных усилий убедить его в том, что дело в нем, а не в ней – и еще и по этой причине ей было немного жаль старика. Да и потом, она попросту привыкла к тому, что есть кто – то, пусть старый, глуповатый и неуклюжий, но любящий ее всем сердцем. С ее красотой она могла покорить любого мужчину – она сама была в этом уверена, и никто еще не устоял перед ней – но редко когда она встречала такую преданность. По всем этим причинам Корнелия, посмеиваясь над своей сентиментальностью, не могла сжить со свету старого Непота. Раньше она добивалась от смертных любовников всего, чего хотела, даже удочерения, и не чуралась справлять некоторых из них на тот свет, но никто из них не любил ее так, как Юлий. Наконец, он все же отпустил ее в Рим одну под предлогом поездки к ее двоюродному брату Гаю Лепиду, и она надеялась развеяться и отдохнуть в городе.
До дома Гая Лепида оставалось не более десяти минут пути. Очевидно, они ехали по какой – то узкой улице, поскольку копыта лошадей четырех сопровождавших их охранников звучали не сбоку, а спереди и сзади. Внезапно раздался свист чего – то, и вслед за ним вскрик и лошадиное ржание. Лошадей на улице стало явно больше, зазвучали мечи, и Корнелия пожалела, что неподалеку от Рима отпустила почти всю охрану назад.
Пока она размышляла и тянулась к мечу, в повозку всунулась голова какого – то нападавшего. На его лице не хватало правого глаза, и его украшали весьма неприятные шрамы. Ланика запоздало завизжала, но одноглазый на нее даже не взглянул. Не успела Корнелия ничего сообразить, как он в мгновение ока схватил ее крепкими руками и вытащил на улицу.
В свете факелов Бессмертная огляделась. С охраной было покончено, улица была незнакомая, а вокруг стояло человек восемь головорезов.
- Что вам надо? И кто вы такие? – она не боялась, но неприятный осадок все это, безусловно, оставляло. Лучше бы ее сейчас пронзили мечом и бросили – так нет же, теперь, чего доброго, потребуют выкуп, придется сидеть в какой – нибудь вонючей конуре и ждать, пока Лепид что – нибудь предпримет. Если, конечно, эти болваны знают, что она сестра Лепида.
Внезапно мысли Корнелии приняли более мрачный оборот. Вновь раздался Зов. Она не могла сказать, был ли это тот же самый Бессмертный, что оказался неподалеку двадцать минут назад, но ей стало ясно, что она может и не отделаться сидением в конуре. При худшем раскладе она уже нигде никогда сидеть не будет: если эти люди действуют по приказу невидимого Бессмертного и он настроен враждебно, то ее попросту вывезут за город и там отрубят голову.
Самое скверное было то, что она, похоже, угадала. Зов несколько приблизился, и его обладатель о чем – то заговорил с подошедшим к нему одноглазым. Судя по тому, что разбойник отошел не далеко, а просто нырнул в ближайший островок тени, не выхваченный светом факелов, именно там и стоял ее недоброжелатель. Находясь в окружении троих разбойников, Корнелия тщетно пыталась прислушаться к говорящим голосам: их беседа велась слишком тихо, да и всхлипы Ланики из повозки отвлекали.
В момент, когда одноглазый, получив, очевидно, нужные указания, двинулся к ней, Бессмертная ощутила еще один Зов. Вслед за этим послышались спокойные шаги – некто в одиночку и не спеша приближался к ним с другой стороны улицы. Шаги услышали все, и головы нападавших разом обернулись в сторону, откуда к ним приближался незваный зритель. Этот человек явно никуда не спешил. Остановившись так, что можно было разглядеть высокую фигуру и светлые волосы, он произнес:
- Доброй ночи, друзья мои. Какому это занятию вы предаетесь с таким увлечением?
Голос – красивый, немного низкий, уверенный в себе – был Корнелии незнаком. Про себя она фыркнула: вновь прибывший Бессмертный был явно молод и чрезвычайно уверен в себе. Он попросту не понимал, что с без малого десятком смертных ему не справиться, а тут еще присутствовал один Бессмертный, который заправлял все этим делом.
« Если выберемся, надо будет взять мальчика под опеку и научить некоторым вещам, - решила Корнелия, - если, конечно, выберемся. »
- Кто ты такой? – рявкнул одноглазый, испытывая, как это было заметно, желание выхватить меч и поучить наглеца. Он было двинулся к нему навстречу, но, видимо, остановленный начальником, замер на месте.
Светловолосый подошел чуть ближе. Корнелия рассмотрела казавшиеся темными глаза и красивый рот.
- Дорогой мой, - ночной пришелец не называл имен, но было ясно, что он обращается к Бессмертному, стоявшему в тени и управлявшему ночными похитителями, - у тебя есть выбор. Или ты забираешь своих отважных солдат и уходишь, и тогда все заканчивается. Или же ты продолжаешь упорствовать, и тогда я поучу твоих людей, - судя по голосу, светловолосый зевнул. Зевал он долго, - а тебя убью.
Корнелия чуть в голос не назвала умника дураком. Мальчишка, очевидно, был Бессмертным без года неделю и только и успел, что увериться в своем всемогуществе. Почему – то когда мужчина становился Бессмертным, он непременно считал, что на него нет управы и его никто не заткнет за пояс – ни другой Бессмертный, ни тем более смертный. Корнелия помнила нескольких таких особо ретивых юнцов, кончивших свой путь весьма рано и бесславно. Прикинув, сколько времени ей понадобится, чтобы оттолкнуть стоявшего рядом с ней рыжего, сунуться в повозку и достать меч, она скрипнула зубами. Что действительно было плохо в имении Непота, так это то, что тренироваться в обращении с мечом было невозможно. Бессмертная надеялась вспомнить былые навыки в Риме, но кто мог знать, что они пригодятся ей так скоро. Любимый город встречал негостеприимно. Даже допуская, что светловолосый умник справится с тремя, она понимала, что с пятью головорезами ей не совладать. Бежать было также проигрышным вариантом – чем она никогда не могла похвастать, так это быстрыми ногами. Обругав себя за беспечно отпущенную охрану и несколько раз глубоко вздохнув, Корнелия приготовилась к худшему.
Она не сразу поняла, что происходит, но Бессмертный, возглавлявший ночную банду, по – прежнему стоя в тени, сказал – тихо, но четко:
- Уходим. Это приказ.
Слова прозвучали все же слишком тихо, чтобы она могла понять, знаком ли ей этот голос, но в тот момент это волновало ее меньше всего. Как зачарованная, Корнелия смотрела на то, как разбойники, щерясь и не понимая, почему их отозвали, отступали и таяли во тьме. Не прошло и минуты, как на ставшей тихой и темной улочке остались лишь ночной спаситель, она сама и повозка с подозрительно примолкшей гречанкой – видимо, девушка догадалась хлопнуться в обморок.
Светловолосый что – то сказал в темноте и снова зевнул. Только тут Корнелия догадалась закрыть собственный открытый уже неведомо сколько рот.

 Отправлено: 24.01.08 23:22. Заголовок: ..

Глава 4. 17 июля.

Вибий Гирций проснулся по своему обыкновению рано и тут же отправился в тепидарий обливаться холодной водой. Фыркая и отдуваясь, он подождал, пока тело привыкнет к холоду, и тогда почувствовал себя свежим и проснувшимся. Предстоящий поединок требовал от него быть в хорошей форме.
Будучи еще предБессмертным, Гирций был человеком спокойным и рассудительным. Он происходил из знатной, но небогатой семьи, и военная карьера стала избранной стезей молодого квирита. Однако долго он не прожил и, будучи командиром когорты, погиб в битве у Беневента в 478 году Римской эры, так и не увидев, триумфа лучников Мария Курия Дентата, прозванного впоследствии Бессребреником за скромность, проявленную при раздаче трофеев. Попав в ученики к знаменитому в свое время Бессмертному Эсхину, молодой Вибий постигал у этого хладнокровного и умного воина науку, необходимую ему на его новом пути. Эсхин был весьма стар, он стал Бессмертным за две тысячи лет до их встречи, и молодому Гирцию было что перенять у него. Учитель был последователен во всем и в первую очередь в трактовке Правил. Так, он учил Вибия, что месть есть страсть бессмысленная и опасная, ибо если твой друг погиб в честном поединке, то убивший его Бессмертный невиновен в этом, ибо в конце должен остаться только один и нужно только радоваться, что за звание Последнего бьются честно. Если же твоего друга убили нечестно, подло, по твоему мнению, то ты должен сперва оценить свои силы, постараться выведать свои шансы в битве с убийцей. Глупо терять жизнь в порыве мести, которая не вернет твоего друга. Если ты хочешь отомстить, но убийца покамест сильнее тебя, подожди, и, быть может, кто – то другой лишит его жизни или ты сам погибнешь, и желание отомстить умрет вместе с тобой. Если же вы оба останетесь живы, то рано или поздно встретитесь – хоть в Последнем Поединке, но встретитесь.
Гирций легко постигал то, что горячим молодым Бессмертным казалось трусостью и чрезмерной осторожностью. Это касалось и фехтования, в котором он весьма поднаторел под присмотром Эсхина.
« Главное, - говорил учитель, - не бросаться в бой сломя голову и с кем попало, а также знать свои сильные и слабые стороны. Если тебе предстоит бой, и у тебя есть время перед ним, не ленись и старайся узнать все, что можно, о своем противнике. Узнанное используй на пользу себе и во вред ему. Если времени нет, доставай меч, но и тут соблюдай ряд предосторожностей. Никогда не бросайся в бой, будучи в ярости, относись к поединку как к игре, в которой ты должен победить. Ненависть плохой советчик, она жаждет крови и застилает глаза. Если ты не знаешь силы своего противника, начинай поединок осторожно, прощупай его, не наступай безудержно. Если же тебе известно, что он сильнее тебя, дерись спокойно, в большей степени обороняйся, жди его ошибки, небрежности, счастливого случая. Едва он тебе представится – руби ему голову. В бою всегда будь хладнокровен, помни, что жизнь это самое ценное, что у тебя есть. Помни эти советы и старайся побеждать. »
Основными добродетелями Бессмертного, как уяснил для себя Гирций во время учебы у Эсхина и за годы самостоятельной жизни, были осторожность, самосовершенствование и умение отказывать себе в большинстве простых человеческих чувств, когда таковые рвались наружу. Именно поэтому он не стал мстить за смерть учителя – Эсхина в 698 году убил Антистий Варин. Вибий не присутствовал при поединке и даже не знал, из – за чего столкнулись Эсхин и Антистий, но он был прекрасно осведомлен о репутации Варина как бойца честного и не нуждающегося в хитростях и уловках, поэтому отказался от мести, памятуя о словах учителя. С Варином же Гирций спустя некоторое время стал приятелем и до недавнего отъезда первого из Рима иногда беседовал с ним.
Вспомнив об Антистии, Вибий испытал нечто вроде сожаления – он признался сам себе, что зря ни разу не воспользовался возможностью поупражняться с ним в фехтовании. Варин слыл очень хорошим бойцом, многие боялись его. Гирций, конечно, с уважением относился к человеку, одолевшему Эсхина, но страха по отношению к нему не испытывал. Любого бойца, каким бы сильным он ни был, можно победить – эту истину учителя он усвоил прочно. Можно отрубить любую голову, просто для этого нужно приложить соответствующие усилия – как умственные, так и физические. Все же с Антистием следовало потренироваться, особенно в свете предстоящего послезавтра поединка.
Вибий давно отвык удивляться или попадать врасплох, но случившаяся позавчера встреча на Форуме заставила его пережить определенное недоумение – не потому, что Марк Плавт испугал его, но потому, что встреча с ним была несколько неожиданной. Гирций привык к жизни в Риме, он знал, кто из Бессмертных живет в городе все время, а кто тут проездом. Со всеми постоянными жителями города из числа Бессмертных он поддерживал более или менее ровные отношения, и, если в Рим приезжало новое лицо, узнавал от своих знакомых, что это лицо из себя представляет, а потом решал, стоит с ним связываться или нет. Однако о приезде Марка Плавта, которого он больше привык именовать Цецилием Плавтом, Вибий ничего не знал, так что позавчерашнее столкновение и последовавший вызов стали для него достаточно неприятными неожиданностями.
С Плавтом Гирций столкнулся в 709 году, когда волей – неволей был вынужден участвовать в заговоре против Юлия Цезаря. Вибий не был уверен в том, что Республика, во имя которой они тогда выступали, принесет перемены к лучшему, но Цезаря необходимо было убить. Однако сенатор Цицелий Плавт встал на их пути, и ему почти удалось предупредить Цезаря. Люди Гирция зарезали его в тот миг, когда тот уже подъезжал к театру Помпея. С тех пор они не виделись, но Вибий понимал, что гордый и своенравный Плавт затаил на него злобу – тем более, что Республику восстановить так и не удалось.
Плавт, как бы его не звали, был темной лошадкой. Редко случалось, чтобы Гирций так мало знал о заинтересовавшем его по той или иной причине Бессмертном. Ему было известно, что Плавт участвовал во второй Пунической войне и, в частности, в битве при Заме в 551 году. Это было самое раннее свидетельство о жизни Плавта, о котором слышал Вибий. Он не знал, когда тот стал Бессмертным, кто был его первым учителем и где он был до Замы. Внешностью Плавт немного походил на грека, но в то же самое время в нем было и что – то египетское. Характер у него был скрытный, он был молчалив, но решителен, друзья его, если таковые вообще имелись, были неизвестны. Врагов Плавта Гирций вряд ли мог выделить, но знал, что весьма многие Бессмертные недолюбливают его за скверный характер. Фехтовал он весьма хорошо, Вибий помнил, что именно Плавт одиннадцать лет назад снес голову Филоте, которого он привык считать одним из лучших воинов среди Бессмертных. Именно поэтому Гирций желал тщательно подготовиться к поединку. Он сомневался, что его будущий противник был более сильным бойцом, чем Филота – просто он, скорее всего, сумел подкараулить ошибку последнего, ведь грек славился горячим нравом и опрометчивостью в схватках. Однако умение играть на чужих ошибках было козырем также и Вибия, поэтому он не боялся Плавта, но лишь опасался его.
Выбравшись из холодной воды, Гирций самостоятельно вытерся – он любил спартанскую простоту – и отправился в зал для физических упражнений. Он ежедневно поддерживал себя в хорошем тонусе, чтобы никто не застал его врасплох. Остановившись передохнуть, Вибия заметил, что в дверях стоит раб – номенклатор.
- Мой господин, - обратился тот к нему, - прошу простить меня, но прибыл Антистий Варин по срочному делу.
« Антистий в Риме? – подумал Бессмертный, немного удивившись, - это довольно странно, ведь он совсем недавно уехал и сказал, что прибудет только осенью. »
- Скажи ему, что я скоро приду, - Гирций направился смыть с себя пот.
Войдя в строго и с достоинством обставленную комнату для приема гостей, хозяин дома, действительно, обнаружил Антистия Варина, неторопливо поднявшегося ему навстречу.
- Приветствую тебя, Антистий, рад тебя видеть! – пользуясь отсутствием свидетелей, Вибий не стал поручать гостя заботам кого – либо из богов: оба в них, естественно, не верили.
- И ты здравствуй, Вибий, - Варин не зевнул по своему обыкновению, и Гирций это оценил. Он знал скверную привычку Антистия зевать, но заметил также, что тот никогда не зевает при приветствии, - признаться, я приятно удивлен, что ты изменил свое решение и вернулся раньше.
Он, действительно, был доволен неожиданным возвращением сильного фехтовальщика.
- Да, - ответил гость, - так сложилось, что я приехал раньше.
- Я только рад этому, и Лепид, без сомнения, обрадуется возвращению учителя.
При упоминании имени Лепида Антистий чуть улыбнулся – он вообще редко улыбался или смеялся.
- Насчет последнего не уверен. Как мне кажется, Гаю привольно живется без меня.
- Гай молод, - веско заметил хозяин, - все мы были такими.
Все были такими, действительно, и даже Антистий, который, впрочем, был не так уж и стар – Вибий помнил, что тот родился около 100 года Римской эры.
- Ты не против, чтобы позавтракать? – он подал знак рабу. Гирций не возражал против ранних визитов, но гость будто уловил в этой фразе намек.
- Я бы не стал беспокоить тебя так рано, - теперь Варин зевнул и поудобнее устроился в кресле, - но я действую по поручению так кстати упомянутого тобой Гая Лепида.
- А что, собственно, случилось? – поинтересовался Вибий. Лепид был дурак и повеса, но это пока – из любителя мальчиков, по разумению Гирция, вполне можно было сделать человека.
Раб внес большое блюдо с фруктами, следом за ним другой поставил на стол блюдо с хлебом, блюдо с сыром и две чаши вина. Антистий взял ломтик сыра и ответил:
- Видишь ли, в дом Гая Лепида этой ночью из провинции должна была приехать его двоюродная сестра Корнелия, супруга Юлия Непота.
Вибий пару раз встречался с упомянутой Корнелией и составил о ней впечатление как о весьма опасной женщине.
- Я знаю ее, - ответил он, - она Бессмертная.
- Да, - задумчиво отозвался Варин. Он то ли подтвердил сказанное Гирцием, то ли говорил в такт своим мыслям, - Лепид, кстати, узнал об этом только этой ночью. Они не виделись двенадцать лет, она, конечно, знала, что он предБессмертный, а он ничего такого не подозревал. Впрочем, это не главное, - он обмакнул хлеб в вино, - этой ночью Корнелия, действительно, приехала в Рим. Однако в городе на нее было совершено нападение.
- Нападал Бессмертный? – поинтересовался Вибий. Он подозревал, что да, иначе к чему был бы весь этот разговор.
- Нет, Бессмертный сам по себе не нападал, он руководил. Нападали же смертные.
« Выходит, в городе Риме нашелся человек, отступивший от Правил, да еще и растяпа, упустивший Антистия, который ведь узнал же откуда – то об этом. Любопытно, кто же это? Вариантов не так уж и много, если в городе не объявился кто – нибудь новенький. »
- И как, успешно? – Гирций отправил в рот изрядную гроздь винограда.
- До определенного момента да, - несколько туманно ответил Варин, - они смогли убить охрану и даже вытащили бедняжку из повозки, - он говорил, по своему обыкновению, неторопливо и несколько лениво – будто сожалея о том, что приходится тратить время на всякие разговоры.
- Им что – то помешало, насколько я понимаю?
- Ну, можно и так сказать. Случилось так, что я как раз этой ночью вернулся в Рим. Повозка Корнелии оказалась неподалеку от места моего присутствия, я пошел полюбопытствовать, кто ошивается неподалеку, и застал их на самом интересном месте.
- А сколько было смертных? И кто Бессмертный, если не секрет? – Вибий с интересом посмотрел на своего гостя.
- Точно не знаю, человек восемь, быть может. А кто такой этот Бессмертный, нам еще предстоит выяснить, это неизвестно. Лепид потому и позвал тебя, чтобы держать что – то вроде совета по этому поводу. Когда я привез Корнелию в его дом, была глубокая ночь, мне нужно было отлучиться домой, но Гай просил меня приехать утром и привезти тебя.
Гирций вновь глянул на Антистия.
« Воистину, он очень силен! Разогнать столько человек в одиночку дорогого стоит. Лепид мне доверяет, это, конечно, весьма лестно. Что ж, можно и съездить с Варином, заодно и подобью его пофехтовать немного. К тому же он, действительно, хорош. »
- И сколько трупов ты оставил? – спросил Вибий, направляясь переодеваться.
- Нисколько, - просто ответил Варин, давая волю очередному зевку, - они чего – то испугались и все как один удрали.


Никогда еще в своей долгой жизни Ливий не спал так много. Засыпая вчера вечером, он полагал проспать всего несколько часов, но проснулся, когда солнце уже близилось к полудню.
« Со мной, положительно, творится что – то странное после этого, гм, Пророчества. Не припомню, чтобы я так подолгу спал раньше. Интересно, те, кто удостоился таких вот Пророчеств в прошлом, не умирали от того, что однажды засыпали так крепко, что не замечали, как им рубят головы? Хотя сейчас я гораздо бодрее, чем при вчерашнем пробуждении. Надеюсь, следующей ночью я просплю не более восьми часов. »
Решив, что хватит рассуждать, Бессмертный встал и отправился умываться под вздохи старика Станиена, не на шутку испуганного невероятной сонливостью своего хозяина.
« Кстати, - вспомнил Терм, - пора спешить, а то я могу и не застать Вибия дома, он всегда встает рано. Как досадно, что я продрых столько времени… »
Вчера перед сном он решил отправиться к своему давнему приятелю Вибию Гирцию. Сам Гирций вряд ли мог знать что – то о Пророчествах и всем прочем, заинтересовавшем Терма за последние двое суток, и с ним Ливий ничем делиться не собирался. Зато Гирций всегда знал, кто из Бессмертных живет поблизости, и у него можно было узнать о ком – нибудь, кто знал обо всем этом. Оставалось придумать повод заговорить с Гирцием на эту тему, но Терм рассчитывал что – нибудь сочинить по дороге.
Быстро приведя себя в порядок, одевшись и ничего не съев, Бессмертный приказал Станиену быстро приготовить носилки и, усевшись в них, велел рабам нести его к дому Вибия Гирция.
Однако в доме последнего Ливия ждало разочарование: привратник сообщил, что хозяин около получаса назад куда – то уехал в носилках Антистия Варина.
« Варин в Риме? – изумился Терм. В который раз посетовав на свою сонливость, он велел нести его обратно и теперь рассуждал сам с собой, - вот уж чье имя мне вполне может принести Гермес, или как там я узнаю Последнего. Человек, прикончивший самого Эсхина, заклятый враг Плавта, убийца, хладнокровию которого может позавидовать любой, боец, который никого не боится… Сколько я всего слышал про него, а теперь, возможно, и увижу воочию… Да, кстати! Говорят, что он уверен, что именно он останется Последним, и потому никогда не сомневается в своей непобедимости. Любопытно, его ли имя мне предстоит узнать? И уж не было ли ему самого некоего Пророчества на сей счет? И, в конце концов, как мне станет известно имя Последнего, и когда это произойдет? Как же жаль, что я не застал Вибия дома… »

 Отправлено: 31.01.08 13:13. Заголовок: ..

Глава 5. 17 июля.

Корнелия почти не спала эту ночь. Только под утро ей удалось забыться ненадолго, но вскоре она проснулась и больше уже не ложилась. Потрясения этой бесконечной ночи в дни ее молодости выбили бы ее из колеи надолго, но сейчас она уже пришла в себя и с нетерпением ждала приезда Антистия Варина– так звали ее спасителя. Хотя некоторые вещи продолжали ее удивлять.
« То, что какой – то подонок хотел срубить мне голову в обход Правил, ничем удивительным не является. Мало ли таких охотников за легкой добычей, - рассуждала она, сидя одна в отведенной ей спальне и чувствуя постоянный Зов успевшего стать Бессмертным Гая, который спал неподалеку, - и даже в том, что этот мерзавец знал, когда и где меня стеречь со своими людьми, тоже нет ничего сверхъестественного. Но как же удачно Варин очутился там! И как же я не узнала его, хотя бы по поведению? Я слышала, что он очень хорош собою, белокур и нахален, но ночью так и не догадалась, пока он сам не назвался… Что я только не слышала про этого человека… И то, что он убил всех своих учителей, и что никогда не любил ни одну женщину и умеет только ненавидеть, и что ему нет равных во владении мечом, и что он весьма нагло заявляет, что именно он будет Последним… Но как бы хорошо он ни дрался, какую же надо иметь славу, чтобы другой Бессмертный побоялся столкнуться с тобой в бою, даже имея при себе почти десяток очень неплохо обученных разбойников? И каким же надо быть самоуверенным и самовлюбленным глупцом, чтобы так рисковать? Ведь никто бы не справился с такой оравой, Варин, если он знает себе цену, должен это понимать. Но он настолько уверен в том, что его боятся, как смерти, что сам даже ничуть не волновался вчера. Он удивительно нагл… »
Корнелия пребывала в смешанных чувствах. С одной стороны, она не могла не испытывать чувства облегчения от того, что все обошлось, и чувство благодарности по отношению к человеку, спасшему ее. Однако с другой стороны, Бессмертная была слишком горда, чтобы чувствовать себя обязанной такому самоуверенному ослу. Даже несмотря на то, что белокурому пройдохе удалось разогнать убийц, Корнелия продолжала считать, что наиболее безопасным выходом для них обоих, коли уж он решил ей помочь, было бы бегство, а не смертельно опасная бравада. Если бы она была на месте того Бессмертного, который заварил вчера всю эту кашу, она бы приказала своим людям убить Варина. Как бы хорошо он не дрался, с семью противниками он бы не справился, и тогда неизвестный поживился бы двумя головами, одна из которых принадлежала самому Антистию Варину.
В соседней комнате зашевелилась проснувшаяся Ланика. Корнелия негромко позвала ее, и девушка тут же вошла к ней. Выглядела она неважно – слишком перепугалась вчера. Корнелия терпеть не могла рабынь, равно как и большинство женщин вообще: они раздражали ее своими глупостью, лицемерием и трусостью. Однако к молодой гречанке Бессмертная относилась лучше, чем к другим – послушная, ненавязчивая, скромная, Ланика в довершении всего была мастерицей на все руки, что ее госпожа весьма ценила. Гречанка была совсем молода, ей было всего девятнадцать, и очень красива. Однако если у Корнелии красота была томная, зрелая, гордая, то рабыня была более хрупкой, нежной, милой. Она была невинна, как дитя, да и была еще ребенком, что вызывало в Корнелии чувство забавы. Оглядев осунувшуюся девушку, Бессмертная велела причесать ее – не хватало еще показаться перед этим умником растрепанной, как какая – нибудь напуганная смертная дура.


Искар придирчиво осмотрел тепидарий – прохладная баня была убрана на славу, все было готово к тому, чтобы прибывшая тревожной ночью госпожа насладилась всеми прелестями ванных комнат дома Гая Лепида. Саму ее юноша не видел, он спал, когда она приехала, но другие рабы рассказывали, что хозяин очень встревожился, увидев ее, а затем выяснилось, что уже в Риме она подверглась нападению. Вместе с ней приехала только одна рабыня, а они – то уже готовились изрядно потесниться, принимая гостей. Искар вздохнул: хорошо хоть, не нужно будет ни с кем делиться спальным местом. Молодой человек порядком устал за это утро: помешанный на чистоте Лепид заставил его отдраить все банные комнаты до блеска, да еще и воду нужно было налить новую. Со всем этим Искар справился, жалея, что Лепид не предпочитает брать в банщики сильных мускулистых рабов, как все нормальные люди. К концу уборки юноша был похож на выжатый лимон. Лентяй Дракил куда – то запропастился – строгостью их хозяин не отличался – и он все делал в одиночку.
Выйдя из тепидария во внутренний дворик, Искар направился в комнаты рабов – он хотел немного вздремнуть после уборки. Проходя мимо фонтана, бившего посередине двора, юноша решил умыться. Подойдя к фонтану ближе, он увидел, что с другой стороны к нему спешит незнакомая девушка с кувшином в руках. Молодой человек никогда не видел ее раньше и устало подумал, что эта черноволосая гречанка, должно быть, та самая рабыня Корнелии.
- Здравствуй, - сказала ему девушка, - подожди, пожалуйста, пока я наберу воду в этот кувшин, а потом умывайся.
Уставший Искар возмутился: он слишком много сделал сегодня, чтобы какая – то белоручка, любимая раба богатой госпожи, указывала ему.
- И не подумаю, - грубо сказал он, - я чудовищно устал и иду спать. Тебе такая работа и не снилась, какую я сегодня делал. Подождешь, пока я умоюсь, и набирай себе воды, сколько влезет.
Девушка вздрогнула и опустила глаза, ей явно не понравились его слова.
« Терпеть не могу этих глупых баб, вечно суются, когда их не просят, а чуть что, обижаются, -подумал юноша, - Наверное, за свою жизнь ничего тяжелее этого кувшина в руках не держала, а все туда же… Все приказывает… »
Закончив умываться, он сказал:
- Вот теперь можешь взять воды.
Прохладная влага освежила его, и он немного смягчился. Глядя, как девушка, не поднимая глаз, наполняет кувшин водой, Искар спросил:
- Тебя как хоть зовут – то?
- Ланика, - едва слышно сказала девушка. Он заметил у нее легкий греческий выговор. Глядя в спину удаляющейся рабыне, юноша постарался запомнить ее имя, чтобы не переспрашивать в следующий раз и не выглядеть глупо. У него была неважная память на имена, и он не любил казаться глупцом – особенно перед белоручками, которых он ставил ниже себя.


Носилки остановились. По расчетам Вибия, они как раз достигли дома Лепида. Выглянув из – за занавески, он убедился в верности своих предположений. Выйдя из носилок, они с Антистием направились в дом. Гирций почувствовал двойной Зов и вслед за этим увидел в триклинии хозяина дома и Корнелию. Бессмертная явно не сразу узнала его, но затем припомнила и кивнула. За прошлые годы ничего плохого друг другу они не сделали.
- Рад приветствовать вас, друзья мои, - Лепид выглядел не встревожено, но грустно – еще бы, более взрослые Бессмертные мешали ему наслаждаться жизнью.
- Здравствуй, Гай, здравствуй, Корнелия, - просто сказал Варин и без приглашения уселся в кресло. Вибий тоже поздоровался и сел рядом.
- Нас никто не потревожит? – поинтересовался он.
- Нет, - покачал головой Гай, - я сказал привратнику, чтобы ко мне никого не пускали. Нам надо… эээ… обсудить кое – что.
- Если выражаться более точно, - подала голос Корнелия, - то нам надо обсудить с нашими друзьями ночные события.
Она выглядела очень хорошо, будто и не с ней произошло ночное приключение, о котором ему рассказал Антистий.
- Вибий, - обратился к нему Лепид, - Антистий все рассказал тебе? Что ты думаешь по этому поводу?
- Думаю, - послушно ответил Гирций, - что кому – то захотелось поживиться головой Корнелии, причем сделать это не вполне честным способом. Следовательно, если мы хотим знать, кто это мог сделать, нам нужно прежде всего выяснить две вещи. Во – первых, кто из Бессмертных сейчас в Риме, а во – вторых, кто мог знать о маршруте Корнелии и откуда он мог его узнать. И, кстати говоря, в – третьих, захочет ли этот Бессмертный отомстить Антистию?
- Резонно, - важно ответил Гай. Антистий по своему обыкновению молчал, Корнелия тоже, очевидно, не горела желанием говорить, и мальчишке волей – неволей пришлось взять на себя роль ведущего беседу. Вибий с одобрением кивнул: это молодому шалопаю было полезно.
- Тогда займемся ответом на первый вопрос, - продолжил Лепид, - для начала скажу, что в Риме присутствуем мы четверо. Далее, мне известно о присутствии в городе Тита Ветса.
- А кто такой Тит Ветс? – спросила Корнелия.
- Ветс это такой простой вояка, - ответил Гай, - кажется, стал Бессмертным немногим раньше меня. Сейчас живет в Риме, мы с ним в хороших отношениях. Он даже собрался купить у меня парочку рабов. Точнее говоря, - самодовольно добавил Лепид, - я решил их ему продать.
- А как ты с ним познакомился? – Вибий оценил дотошность Корнелии, задавшей этот вопрос.
- Меня познакомил с ним Гирций, - кивнул на него мальчишка, и Вибий откашлялся:
- Когда Гай стал Бессмертным, первым его нашел Антистий, - Варин подтверждающее зевнул и снова будто бы утратил интерес к происходящему, - затем он познакомился со мной. Мы вдвоем опекали твоего брата, Корнелия, а когда в Риме появился Тит Ветс, не нашли в нем ничего опасного. Хотя, каюсь, знаю я о нем едва ли больше, чем Гай. Ветс весьма скрытен.
Гирций говорил правду – он, действительно, совсем мало мог сказать о Тите Ветсе. Похоже, тот был новичком, а военным он был бесспорно. Ветс мало влезал в дела других и, видимо, никому не позволял лезть в свои. В Правила он был посвящен, хотя кто его учил – неизвестно. Вообще он производил впечатление Бессмертного, которого больше волнует обыденная сторона его жизни – он занимался политикой, обустраивал свой римский дом и ни разу не общался с Вибием на темы, связанные с Бессмертием.
- Хорошо, это первая темная лошадка, - отметила Корнелия, - кого ты знаешь еще, Гай?
Лепид покачал головой:
- Больше никого. Иногда, проезжая по Риму, я чувствую Зов, но чаще всего это оказывается или Антистий, или Вибий, или Тит Ветс. Реже бывает так, что мне не удается разглядеть Бессмертного, которого я чувствую. Думаю, Вибий скажет больше моего.
Гирций был готов к тому, что очередь говорить перейдет к нему, и решил все – таки сказать о присутствии в городе теперь уже Марка Плавта. Однако для начала следовало упомянуть о лучше знакомых ему личностях.
- В добавление к перечисленным я должен назвать прежде всего моего приятеля Ливия Терма.
Лепиду это имя явно ничего не сказало, Варин взял со столика гроздь винограда, а вот Корнелия подняла бровь и прошипела:
- Терм здесь? Тогда это он, несомненно! Придет время, и я оторву этому ублюдку голову!
« Интересно, чем это Ливий успел ей не угодить, - подумал Вибий, - и когда они столкнулись. »
- Во – первых, Терма в Риме еще нет, - сказал он вслух, - он ездил к себе в провинцию, - во – вторых, почему ты так уверена в этом, Корнелия?
Бессмертная фурия с трудом сдержала гневное восклицание – очевидно, Терм в свое время изрядно попортил ей жизнь.
- Терма я знаю лучше вашего, он на такое способен. Он мой первый учитель, а остальное касается только нас с ним. Думаю, кто – то из нас в скором времени лишится головы.
« Ученица Ливия, надо же. Надо предупредить его, когда он вернется. Она так настроена, что он может несдобровать. Ладно, продолжу – ка я. »
- Помимо Ливия Терма в Риме есть еще Метел Пий, последний ученик моего учителя Эсхина. Он знаком Антистию.
- Да, - протянул Варин, дождавшись, когда все взгляды направятся на него, - этот недоросль чем – то там поклялся свести меня в могилу. Все сводит.
Метел был всем сердцем привязан к покойному Эсхину и не окончил обучения у того, ибо его убил Антистий. Пий поклялся отомстить, но в течение следующих ста десяти лет после клятвы не преуспел в этом деле – они с Варином, по рассказам самого мстителя, виделись лишь пару раз, да и то в ситуациях, когда поединок был невозможен.
- А, Пий, - оживился Лепид, - мне про него кто – то рассказывал. Уж не ты ли сам, Вибий?
- Скорее всего, да, - припомнил Гирций. Корнелия промолчала – ей имя Метела, очевидно, ничего не говорило, что было неудивительно: Пий был еще слишком молод, чтобы прославиться.
- И, наконец, совсем недавно, насколько я могу судить, сюда приехал Марк Плавт. Его раньше знали Цецилий, если кто не знает.
- Плавт? – поинтересовалась Корнелия, - лучший воин в мире, как говорят?
Вибий был готов поспорить, что это было сказано с целью задеть Варина, который считал себя лучшим воином в мире. Сам Гирций находил такие утверждения преждевременными и, не догадавшись, почему Бессмертная задирает своего спасителя, веско заметил:
- Ну, в споре, кто лучший в мире, истина выяснится нескоро. Но Плавт весьма хорош, как говорят.
Однако Лепиду хотелось узнать все и сразу, и он спросил:
- Антистий, неужели какой – то Плавт фехтует лучше тебя?
Варин зевнул и с укоризной посмотрел на Гая.
- Сомнительно это, - наконец, произнес он.
- Как бы там ни было, Плавт отрубил голову Филоте, а тот был лучшим. Вряд ли кому – то это еще под силу, - Бессмертная прямо взглянула на Антистия, но тот даже не ответил на ее взгляд.
- Полностью согласен, - отметил он, - вряд ли кому – то еще под силу отрубить голову Филоте еще раз.
- А отрубить голову Плавту? – Корнелии явно не хотелось униматься. Вибий покосился на нее.
- Отрубить голову Плавту можно, - зевок, - каждому можно отрубить голову.
- Мы немного отвлеклись, - вставил Гирций, - это все, что я могу добавить.
Он мог бы еще сказать, что в нескольких минутах езды от его дома он недавно увидел Бессмертную рабыню, явно новенькую, и проследил за ней, чтобы знать, где она живет. Однако эту тайну он выдавать не стал – за головой этой рабыни он собирался отправиться завтра, и другим не надо было знать об этом.
- Ну а ты что скажешь, Антистий? – Лепид посмотрел на одного из своих учителей.
Варин обвел ничего не выражающим взглядом всех присутствующих.
- Во – первых, - изрек он, - к списку живущих в Риме Бессмертных мне добавить некого, хотя сложно уследить за населением всех четырнадцати округов. Но в предместьях живет старик Авиуд, не забывайте про него, - белокурый почему – то посмотрел на Вибия, - Во – вторых, мне думается, что довольно бесполезно выяснять, кто затеял ночное веселье – он явно знает нас всех, коли уж ему известно о передвижениях особы, только что прибывшей в город. А если он знает нас всех, то он знает и связи между нами. Значит, он понимает, что теперь Корнелия в доме своего брата, в котором ее не дадут в обиду. Отсюда вывод: ночной злодей навряд ли попробует напасть на Корнелию снова. Ну а в – третьих, для пущей безопасности нужно держать себя в хорошей форме.
Гирций счел эту мысль весьма удачной и как раз намеревался предложить поупражняться всем вместе, но Корнелия расценила последнюю фразу Антистия как обидный намек.
- Я нахожусь в хорошей форме, можешь быть уверен, - заметила она весьма ядовито, - если хочешь, я докажу тебе это. Не бойся, думаю, ты не поранишься. А заодно мы все разомнемся.
Вибий поймал себя на мысли, что если бы ему предложили размяться в такой манере, он бы с большим желанием согласился: разминка не грозила ничем опасным, а вот зарвавшуюся и неблагодарную Корнелию надо было проучить.
- Да, - сказал он, - почему бы нам всем не размяться? Ты сам говоришь, Антистий, что нужно держать себя в форме.
Лепид уныло промолчал – фехтовать юнец не очень – то любил. Варин неторопливо обвел взглядом собеседников, не обойдя и рвущуюся в бой Корнелию.
- Моя форма представляется мне вполне удовлетворительной и позволяет мне не беспокоиться о ней, - Антистий говорил совершенно равнодушным тоном, и Гирцию пришло в голову, что белокурому наглецу абсолютно все равно, что все они о нем думают, и что он никому ничего не желает доказывать, - так что я, друзья мои, оставлю вас, с вашего позволения. А вы поупражняйтесь вдоволь, - Варин легко поднялся со своего кресла. Корнелия громко фыркнула.
- Да, кстати, - Лепид чуть ли не впервые за эту беседу весело улыбнулся, - ты ведь спас мою родственницу, и я очень благодарен тебе, хи-хи. Я знаю, Антистий, что ты достаточно богат и не нуждаешься в выражении благодарности, но все же, если хочешь какой – нибудь подарок, ты только скажи.
Варин словно нехотя посмотрел на хозяина дома:
- Хорошо, Гай, я подумаю, чего бы мне захотеть.

 Отправлено: 08.02.08 00:32. Заголовок: ..

Глава 6. 17 июля.

Едва Варин покинул триклиний, как Корнелия спросила:
- Он всегда отказывается фехтовать? Тогда понятно, почему он до сих пор жив!
- Сестра, на твоем месте я бы был более, хи-хи, благосклонен к человеку, спасшему тебя от верной смерти, - Гай озадаченно посмотрел на нее, - или у взрослых Бессмертных это в порядке вещей - бросаться с пеной у рта на своих спасителей и охотиться за своими учителями?
Мальчишка в чем – то был прав, благодарности она не высказала, но Варин, надо думать, не круглый дурак и понимает, что она предпочитает быть живой, а не мертвой. Слова тут, на ее взгляд, были ни к чему.
- С пеной у рта ты меня еще не видел, - огрызнулась она, - и молись, чтобы не увидеть. А то, что касается меня и моего бывшего учителя, то касается меня и моего бывшего учителя. И никого более.
Гай благодушно заулыбался:
- Нууу, не сердись, хи-хи, чего ты раскипятилась. Просто – напросто мне немного непонятно, чего ты его задираешь.
- Задираю, да! – рявкнула Бессмертная, - потому что из – за моей неосторожности у этого напыщенного умника появилась возможность раздуть свое самомнение до небес! Если бы я не отпустила охрану, ничего бы этого не было! И если вы оба думаете, что ваш Варин такой храбрец, то вы ошибаетесь, причем глубоко! Он попросту зазнавшийся дурак, только и всего! Если повторять тут и там, что ты настолько силен и уверен в себе, что никого не боишься и вообще останешься Последним, то некоторые тебе могут и поверить! Поэтому его ночью и испугались, а он сам прекрасно знает, что никому не справиться с такой оравой в одиночку! Да и если бы я была с мечом, все равно… Удивляюсь, как его еще никто не обломал… Хотя теперь это наверняка сделает тот, кто напал на меня – Варин вел себя настолько нагло, насколько возможно!
Задохнувшись, она замолчала. Нужно было загнать ярость внутрь себя, но это было сложно: очень уж не хотелось чувствовать себя спасенной самовлюбленным мальчишкой и быть обязанной ему.
- Обломать Антистия весьма сложно, - заметил Гирций. Русоволосый приятель Лепида своим спокойствием напоминал Варина, но все же выглядел нормальным человеком, а тот – возомнившим о себе хвастуном, - это никому доселе не удавалось. Фехтует он изрядно и может многим дать фору. А этот ночной убийца попросту убежал, едва только узнал его.
« Я бы ему показала, если бы он остался тренироваться с нами, - мстительно подумала Корнелия, - впрочем, оно и к лучшему. Вечно он отговариваться не сможет, а я пока вспомню, что умею, и тогда уж наверняка выбью у него меч из рук. Да, именно так: выбью меч и спрошу что – нибудь едкое… »
- Изрядно фехтуют многие, - гораздо более спокойно заметила она, - но с тем же Плавтом ему не справиться ни за что. Об этом даже смешно говорить. И с Атеем ему не тягаться. И много с кем еще.
- Кто сильнее, а кто нет, показывают поединки, а не разговоры, - улыбнулся Гирций. Он явно был неглуп, оставалось проверить, какой он боец. Хоть он был, по собственным словам, приятелем этого подонка Терма, который, безусловно, и устроил засаду на нее, но мог принести определенную пользу.
Переодевшись, Корнелия вошла в атрий со своим длинным мечом.
- Надеюсь, - улыбнулась она Лепиду, - твои люди привыкли к звону мечей?
- Хи-хи, вполне, - Гай улыбнулся и взмахнул своим мечом. Вибий сел на стоявшую в углу скамью, он пока не собирался вступать в игру.
- Тогда давай посмотрим, чему ты научился, мой милый братик, - жаль, любитель мальчиков не мог оценить по достоинству ее коварную улыбку. Зато ему представилась возможность оценить ее клинок и умение с ним обращаться.
Лепид начал тренировочный бой осторожно, не спеша. Он потихоньку пытался нащупать слабые места Корнелии, и ей стало немного смешно: хоть она и не дралась весьма долго, его попытки опасности не представляли. Немного узнав мальчишку, она догадалась, что на первых порах он всегда бросался в бой очертя голову, за что получал чувствительные уколы от своих учителей. Следовало отдать им должное, они отучили его делать эту распространенную среди юных Бессмертных ошибку.
Решив, что он может попробовать предпринять что – то большее, Гай провел быструю атаку, но Корнелия довольно легко ушла от его удара и немного притормозила себя, опасаясь сразу же атаковать – спешить было некуда, следовало привыкнуть к противнику, а заодно показать ему, что она пока не собирается ничем угрожать ему.
Такой расчет оправдался: Лепид стал нападать со все большим вкусом, но в какой – то момент осмелел настолько, что решил испробовать весьма сложный прием – очевидно, он недавно стал его разучивать. Получилось это у него довольно неуклюже, Корнелия легко отбила его удар, и он, потеряв равновесие, свалился прямо перед ней, напоследок глупо хихикнув. Для порядка приставив меч к его горлу, Бессмертная грозно взирала на него, а сама в глубине себя ликовала: она по – прежнему сильна, она может побеждать. Пусть Гай неопытный и слабый противник, но он имеет постоянную практику, и она все же одолела его.
- Нууу, - протянул Лепид, поднимаясь и потирая ушибленный бок, - так нечестно. Я просто споткнулся, только и всего. А так я почти загнал тебя в угол. Давай еще раз.
Теперь Лепид не мудрил и атаковал только проверенными способами. Видно было, что он старается и ему очень хочется найти слабое место в ее защите, и от этого пытавшийся всегда выглядеть изящным и ироничным братец смотрелся крайне забавно. Капли пота выступили на его лбу, но он не замечал этого, с увлечением атакуя Корнелию. Наконец, он допустил пару ошибок подряд, и она несильно ткнула его мечом в грудь.
- Ай, - вскрикнул Лепид, глядя, как кровь из царапины расползается по тунике без рукавов. Вот это у него получилось, действительно, весьма томно и женственно.
- Я просто ошибся, - заявил он, стараясь скрыть досаду, - с кем не бывает. Такие ошибки я редко допускаю, подтверди, Вибий?
- Ну да, - подал голос Гирций, - раз пять за день, не больше.
Гай было хмыкнул, но потом снова заулыбался: он все же умел владеть собой.
- Давай – ка попробуем еще разок, - он хитро нахмурил брови, - я не так уж прост, как могу показаться.
Корнелия впервые за последние сутки рассмеялась и подняла меч, приглашая Лепида наступать. Тот незамедлительно воспользовался предложением, и Бессмертная отметила про себя, что братец определенно собрался и дерется в самую полную силу. Он уже не помышлял о том, чтобы выглядеть изящным и беспечным, лицо его покинуло выражение лени и расслабленности – напротив, лоб был нахмурен, а зубы стиснуты. Было бы забавно следить за таким Гаем, но он неожиданно ловко повел бой, так что Корнелии пришлось постараться, чтобы не получить первый пропущенный удар за сегодня. Едва успев отметить про себя, что учителя у мальчишки очень достойные, она увернулась от его удара и попыталась достать в тот миг, когда он не видел ее атаки, но он, странным образом изогнувшись, повел свой клинок себе за спину и вслепую отбил ее удар. Корнелия в изумлении отступила. Она знала такой прием – его крайне сложно было выполнять верно постоянно – но ожидать его от Лепида было весьма трудно.
- У меня получилось, Вибий! – воскликнул мальчишка, - получилось! Как тебе, а?
- Очень хорошо, Гай, - подал голос Гирций, спокойно наблюдавший за происходящим, - ты наконец – то уловил, в чем там тонкость.
- Ну еще бы! – Гай просто раздувался от важности, - ну, сестра, наступай.
Корнелия атаковала спокойно. Она уже приблизительно представляла себе слабые и сильные стороны Лепида. Собственно, к сильным его сторонам относились твердый удар и, главным образом, то, что он мог неожиданно выкинуть какой – нибудь сложный для такого юнца прием. Однако Корнелия знала и его главный недостаток – неопытность, которая влекла за собой горячность и потерю концентрации. Ей не составило большого труда завлечь своего противника в ловушку, дать царапнуть себе плечо и приставить к его груди свой меч.
- Ты неплохо фехтуешь для своего возраста, Гай, - вполне искренне сказала она, - но тебе надо набираться опыта.
Только теперь она почувствовала, что с непривычки весьма сильно устала. Гирций, похоже, догадался об этом.
- Отдохни, Корнелия, - сказал он, вставая, - а я пока разомнусь с Гаем.
Корнелия села неподалеку от того места, где сидел учитель Лепида, и, расслабившись, стала наблюдать за тренировкой Вибия и Гая. Они неплохо смотрелись рядом: коренастый, мускулистый русоволосый Гирций и высокий изящный – в этом братцу было не отказать – Лепид с черными кудрями. Их поединок также было весьма приятно наблюдать – с той точки зрения, что учитель держался уверенно и непринужденно, раз за разом оставляя ученика с носом. Корнелия считала количество пропущенных Гаем уколов, но, досчитав до десяти, бросила это занятие. При этом видно было, что Вибий дерется далеко не в полную силу – он даже давал Лепиду атаковать, а пару раз останавливался и прерывал бой, показывая своему ученику, как нужно правильнее выполнять тот или иной прием. Наконец, выжатый и неизящно истекающий потом братец рухнул на скамью рядом с ней, и Корнелия, чувствуя себя отдохнувшей и сильной, поднялась с места.
- Ну что ж, - сказала она, улыбаясь Гирцию, - теперь посмотрим, кто из нас сильнее.
- Посмотрим, - согласился ее противник. Он не любил лишних слов, но если говорил, то говорил без любования самим собой и по делу, и этим отличался от Варина, обожавшего, судя по всему, молчать напоказ, а потом говорить что – нибудь эдакое. При мысли о белокуром умнике Корнелия фыркнула. Сейчас нужно было совладать с Вибием, а в следующий раз она надерет уши и хвастуну.
Медленно кружа вокруг Гирция, Бессмертная раздумывала, как его атаковать. Он фехтовал сильно и в то же время осторожно, не гнался за лишними эффектами. С Гаем он держался гораздо увереннее ее, но это можно было списать не только на его силу, но и на то, что он был гораздо лучше знаком с манерой фехтования Лепида – ведь он сам создавал эту манеру, сам прививал тому навыки бойца.
Наконец, Корнелия решилась и произвела пару уколов. Вибий легко отбил их и отступил, не желая атаковать. Сама она далеко не всегда придерживалась такой осторожной тактики, просто сейчас она давно не тренировалась, да и соперники были новые. Находясь же в оптимальной форме, Бессмертная иногда предпочитала атаковать резко, неожиданно, долго – она была весьма быстра, и рука у нее была верная. Однако глядя на выражение глаз Гирция, на то, как он почти машинально двигается, встречает ее удары и отбивает их, Корнелия понимала, что это его всегдашняя манера боя, что он никогда не кидается вперед, но каждый раз остается как бы в тени своего более яркого противника, дожидаясь, пока тот покажет ему свое слабое место. Иногда так дрался Терм, и при воспоминании о нем женщина скрипнула зубами. Надо добраться до мерзавца во что бы то ни стало, но сперва требуется вспомнить все, что она знает и умеет.
Решившись на смелую атаку, она двинулась вперед, нанесла Вибию серию быстрых ударов, резко отступила и, стараясь не дать ему передышки, вновь напала. Гирций, однако, без видимого труда справился со всеми ее уловками и даже не сделал попытки достать ее мечом, когда она пару раз неосторожно раскрылась. Корнелия чувствовала, что он очень искусен и физически силен, ощущала, как крепко его рука держит меч. Нежелание его атаковать вызвало в ней некоторое раздражение, но она вовремя вспомнила, что гнев – плохой советчик, и взяла себя в руки. Эмоциональность была отличительной чертой ее натуры, но во время боя представлялась излишней.
Напав еще раз, Корнелия вновь получила достойный отпор, и в какой – то момент выражение глаз Гирция изменилось, его клинок молнией дернулся вперед и застыл на расстоянии волоска от ее шеи. Хитрый Вибий дождался – таки своего момента и подловил ее ошибку. Это было досадно, но, странное дело, особенной злости Корнелия не почувствовала. Напротив, ей стало как – то легче, поскольку уже не нужно было думать о том, как не ударить в грязь лицом. Она все же слишком долго не тренировалась, и хорошо еще, что ее ошибки проявляются не на тренировке с насмешливым Варином или в бою с Термом, а здесь, в этом атрии, когда ее противником является спокойный и рассудительный Гирций.
- Он не так прост, наш Вибий, хи-хи, - подал голос Лепид. Он отдышался и, очевидно, пришел в себя, - попробуй – ка еще раз, Корнелия.
Против такого предложения она не возражала. Однако следующие три схватки проходили аналогично первой: Корнелия атаковала, искала возможность нанести верный удар, Гирций с отменным мастерством угадывал все ее намерения, а в некий миг его глаза становились сосредоточенными и злыми, после чего она, так и не сумев ни разу среагировать, получала укол мечом. Нельзя сказать, что она не встречала бойцов более искусных, чем ее нынешний противник, но Вибий был очень хорош. В нем говорили отличная школа, большой опыт, прекрасное умение владеть собой и предугадывать действия соперника. Из атрия Корнелия, несмотря на поражения, уходила довольная. Хвастун, естественно, дерется слабее Гирция, и она найдет способ заткнуть его за пояс.


Зов подсказал, что на сей раз Вибий дома. Ливий удовлетворенно вздохнул, зачем – то оглянулся по сторонам и попросил привратника провести его в дом. Пройдя по залитым вечерним солнцем дорожкам, Бессмертный оказался у строго отделанного дома Гирция и вошел внутрь. Вибий сидел в кабинете и читал какие – то свертки.
- Привет, Ливий! – просто сказал он, - привратник доложил мне, что ты заходил сегодня, но я незадолго до того уехал вместе с Антистием Варином.
- И ты здравствуй, Вибий, - Терм расположился в кресле напротив хозяина кабинета, - я рад видеть тебя в добром здравии.
- А я рад видеть тебя, хотя и опасаюсь, что твоему доброму здравию кое – что угрожает. Точнее, кое – кто.
- Что ты имеешь в виду? – кажется, Гирций знал что – то интересное. Ливий надеялся, что это никак не связано со случаем, который с ним приключился, - точнее, кого?
Вибий откинулся назад и посмотрел на приятеля:
- Корнелию, сестру Лепида.
« Корнелия здесь? Вот это некстати… Сестра Лепида?! – мысли в голове Терма запутались, - Тогда это не та Корнелия, что за глупости… Моей Корнелии… тьфу, не моей, а той, что я знаю, уже двести девяносто, она не может быть сестрой Лепида… »
- Какая еще Корнелия? – Ливий нахмурил брови, - у Лепида есть сестра – Бессмертная?
- Да, двоюродная, - Гирций, в свою очередь, брови чуть приподнял, - странно, она тебя явно знает и настроена весьма агрессивно. Впрочем, я с ней пофехтовал сегодня тренировки ради, она вообщем – то неопасна.
- Что она про меня говорила? И как она выглядит?
« Неужели это Корнелия? Тогда… Гм, очевидно, эта шлюха влюбила в себя дядюшку Лепида и заставила себя удочерить. »
- Невысокая брюнетка с правильными чертами лица, - Вибий замешкался, подбирая слова, что с ним случалось особенно редко – он явно не привык описывать женщин, - сказала, что ты ее первый учитель, а остальное касается вас двоих.
« Она! Корнелия здесь, и эта дура, естественно, хочет моей головы… »
- Что ж, спасибо, что предупредил, буду знать. Хотя новость и неприятная.
- Так ты ее все же знаешь? – поинтересовался Гирций.
- Ну да, она, действительно, моя ученица. И знавал я ее совсем девочкой, ничего не знающей ни о Бессмертии, ни об Игре…
- Как бы там ни было, - подытожил Вибий, редко влезавший в чужие тайны, - настроена она весьма решительно.
- Не сомневаюсь, - задумчиво сказал Терм.
« Корнелия… Корнелия здесь и хочет снести мне голову… Вибий говорит, она неопасна, и он, скорее всего, прав. Но эта дрянь не так проста, она, чего доброго, не будет драться со мной сама, а натравит на меня кого – нибудь посильнее – с такой шлюхи станется. Тьфу, а по Риму шляется это чудовище Варин… »
- Кстати, - очнулся он, - в Риме, правда, Антистий Варин? Он твой приятель?
- Ага, что – то вроде этого, - Гирций встал с кресла размять ноги, - ты, наверное, не знаешь историю, случившуюся этой ночью? Она и тебя касается.
« Неужели Вибий что – то знает? А что случилось ночью? Я вроде бы спал и ничего не натворил, значит, что – то случилось с кем – то другим… »
- И что же случилось этой ночью?
- Этой ночью Корнелия приехала в Рим. Она направлялась в дом Гая Лепида, который, как я уже сказал, ее двоюродный брат. Корнелию усыновил его дядя.
« Естественно, так и есть. А перед этим эта шлюха доставила дяде много удовольствия. »
- Когда она уже была в городе, на нее напал кто – то из Бессмертных. Он был не один, а с без малого десятком смертных, все были вооружены.
« Интересно, и как эта тварь выпуталась? Предложилась всем сразу? »
- В тот самый миг, когда ее охрана была убита, появился Антистий. Он, видимо, проходил мимо и решил вмешаться.
« Варин, воистину, чудовище… Уложить столько хороших людей, которые всего – то хотели убить эту змею! »
- Варин, естественно, всех убил?
Вибий посмотрел на него как – то странно. Терму даже показалось, что на спокойном лице приятеля промелькнуло удивление.
- Никто не смог бы убить столько человек в одиночку, - сказал Гирций. Он, похоже, не знал, с кем связался.
- Варин смог бы, если бы захотел. Если, конечно, хоть половина того, что о нем рассказывают, правда, - Терм поудобнее устроился и сплел пальцы рук у себя на груди. Рассказывать что – то почти удивленному Вибию было ощущением новым и достаточно приятным, - Но он, судя по твоим словам, не захотел?
- Я не знаю, что ты имеешь в виду, говоря об Антистии, но драки не было. Бессмертный, руководивший нападением, приказал отступить.
« Он неглуп, этот Бессмертный, руководивший нападением. Он даже умен. И знает побольше тебя, друг мой Вибий. Я бы тоже драпанул и не оглядывался. »
- А тебе известны случаи, когда Антистию удавалось справиться с такой оравой народа? – не отступал Гирций. Однако мысли Ливия были заняты немного другим.
« Кажется, я кое – что понял… Судя по словам Вибия, Корнелия не узнала, кто этот нападавший Бессмертный. И, естественно, эта гадина… »
- Вибий, - прямо спросил он, - эта… Корнелия заявляет, что это я напал на нее?
- Ну да, - не моргнул глазом Гирций, - а это что, правда, ты?
- Нет, разумеется. Я мирно спал этой ночью и никуда не выходил из дома. И о приезде Корнелии узнал только что от тебя. Что – то много Бессмертных сюда потянулось. Я вернулся, Варина принесло, теперь еще и она…
- О, ты еще не все знаешь. Неподалеку от Рима живет Авиуд. Помнится, он давно хотел пожить спокойно…
« Авиуд! Юпитер и все боги, пусть даже вас нету! Авиуд! Вот кто мне нужен! О, друг мой Вибий, ты, воистину, кладезь… Ты лишил меня необходимости придумывать, зачем мне нужен кто – то, разбирающийся в старых преданиях. Авиуд так стар и знает так много, что, пожалуй, нет вещи, о которой бы он не слышал. Завтра же я направлюсь искать его, пусть мне и придется опросить всех проныр Рима и облазить самому все предместья. »
- Ба, Авиуд, - протянул Ливий, сохраняя спокойствие, - это занятно, я бы на его месте забрался куда поглубже в поисках покоя.
« Это прекрасно, но ведь эта тварь спуталась с Варином, поглоти ее ад… Если я хоть сколько – нибудь знаю Корнелию, то она или уже затащила Варина в постель, или… »
- Вибий, - спросил Терм, - как Корнелия ведет себя с Варином?
- Ну, мягко говоря, странно. Такое чувство, что она готова его съесть, хотя мне не вполне понятно, за что. Ведь он спас ее.
« Так и есть, эта дура готова загрызть Варина, который спас ее драгоценную жизнь. Как же, какой – то зазнайка и смеет оказывать блистательной и непобедимой Корнели услуги. Что ж, значит, можно расслабиться. Этого Антистия она на меня не натравит, а с остальными, кто тут есть, я справлюсь. Даже с Вибием, если она охмурит его. Хотя Вибий вроде бы использует женщин по верному назначению. Как средство унятия разгулявшейся похоти, а не как предмет любви и самопожертвования. »
- Ливий, ты не ответил на вопрос об Антистии. Тебе известны случаи, когда он выходил победителем в схватках, где численный перевес был на стороне смертных?
- Видишь ли, Вибий, - Терм, чувствуя, как напряжение уступает место спокойствию и уверенности в себе, - я не знаком с Антистием Варином. Но рассказывают про него многое. И некоторым из этих рассказов можно верить, ибо мне их передавали люди, которым незачем было лгать. Варин это человек, идущий к своей цели – остаться Последним. При этом он превосходный фехтовальщик, но я бы не стал безоговорочно утверждать, что он лучший. Думаю, Атей сильнее его. И Плавт тоже. И Филота был сильнее. И много еще кто. Но по коварству и умению использовать сильные стороны свои и слабые – соперника ему, пожалуй, мало равных. Ты фехтовал с ним?
- Нет, - Вибий о чем – то задумался, - но собираюсь в скором времени.
- Что ж, расскажи потом. Только тренируйтесь в присутствии хотя бы Лепида или Корнелии, а то, чего доброго, он снесет тебе голову, когда ты этого не будешь ждать.
Ливий уходил из дома Гирция вполне довольный: тот сам назвал ему имя Авиуда, а со стороны свалившейся как снег на голову Корнелии ему пока никто, кроме самой бывшей ученицы, не угрожал.

 Отправлено: 14.02.08 19:35. Заголовок: ..

Глава 7. 18 июля.

Ливий поежился под плащом – в такую рань было холодно – и огляделся. Они уже забрались в порядочную глушь, но присутствия Авиуда он пока не ощущал. Терм отдавал себе отчет в том, что поиски старика могут затянуться на недели, поскольку своим многочисленным рабам, которых он разослал по окрестностям Рима, он дал лишь приметы Бессмертного, но почувствовать его наверняка мог лишь он сам. Однако Авиуд был бы хорошим советчиком, и Ливий питал надежды найти его поскорее. Он выехал из города с небольшим отрядом еще затемно и теперь испытывал все прелести прохладного июльского утра. Таким же утром двести семьдесят восемь лет назад он уезжал с виллы, где жил с Корнелией.
Терм прекрасно помнил себя в те годы – ему даже не надо было вспоминать, просто нужно было посмотреть на себя нынешнего и признать, что тогда он уже был таким. Почти все ненужные чувства остались за пределами первых полутора сотен лет и знакомства с Эпикуром, он был свободен от суеверного страха и неуверенности в себе. Только знакомств у него тогда было меньше, да и его самого знали не так широко – а ведь сейчас его знали, и Ливий не без гордости думал иногда о том, что очень и очень многим его имя внушает если не опасение, то признание его сильным противником – сильным во всех отношениях.
Корнелия попала к нему как рабыня. Тогда ее звали по – другому, но у него не было ни малейшего желания воскрешать в памяти ее прежнее имя: если уж она решила называться Корнелией, то пусть так и называется. Естественно, он сразу почувствовал присутствие себе подобной – правда, она была еще предБессмертной и ничего такого не понимала. Кроме того, она была прекрасна, как Афродита, и не отличалась нравами весталки. Весьма скоро Корнелия стала его любимой рабыней. Терм даже чувствовал к ней что – то вроде любви: по крайней мере, он был готов спорить, что, если бы она встретилась ему лет на сто раньше, он любил бы ее. Корнелия же, действительно, любила его, умный Ливий знал это и видел. Она была тогда другой – еще только предБессмертной, рабыней, и он был для нее всем: мудрым господином, добрым, великодушным, боготворимым. Пожалуй, у того Ливия было еще одно отличие от нынешнего: более молодой купался в теплых чувствах своих учеников, эмоциях их свежих, молодых душ заменяли ему собственные угасшие ощущения, помогали чувствовать себя живым. Нынешний Терм ничего не ждал от своих учеников. Он просто понимал, что отношения учителей и учеников это всего лишь следствие обычая, что у каждого Бессмертного должен быть наставник, который всего лишь объяснит, что к чему, и поддержит на первых порах, а потом распрощается навсегда. Именно так Ливий и вел себя с учениками после расставания с Корнелией.
Тогда, в годы жизни с ней, у него был спокойный отрезок времени. Он недавно вернулся с востока, представился сыном того, кем был в Риме раньше, пожил немного в городе и, захотев отдыха, уехал в провинцию. Корнелия дала ему то, что, пожалуй, и было ему нужно тогда: преданность, удовольствие, уверенность в том, что завтра и послезавтра эти преданность и удовольствие по – прежнему будут с ним. Однако так не могло продолжаться вечно, и тому был ряд причин. Во – первых, Терм не особо верил в прочные союзы Бессмертных – как любовные, так и дружеские. Во – вторых, он ценил свою свободу и, наученный опытом, не любил привязываться к кому – либо сильно. В – третьих же, он по прошествии стольких лет так и не мог ответить на вопрос, любил ли он Корнелию. Безусловно, Ливий испытывал к ней привязанность, доверял ей многое, а затем, когда она погибла от яда другой его рабыни, стал ее наставником, открывшим ей Правила и объяснившим смысл ее новой жизни. Однако он никогда не страдал после того, как вот таким же утром покинул свою виллу, подарив Корнелии свободу и саму виллу. Когда она проснулась, Терм был уже далеко, его было не догнать. Ни разу он не пожалел о принятом тогда решении – наоборот, всегда считал, что поступил единственно верно в то далекое утро. Корнелия же придерживалась другого мнения. Ливий, конечно, понимал, что ей может не понравиться такое положение дел, но считал ее неправой. Они не были женаты, она вообще была его рабыней. Он фактически создал ее, сделал своими руками, вдохнул в нее жизнь, столько возился с ней, ставил на ноги как Бессмертную. Да, она была его любовницей, да, они прожили вместе двенадцать лет, но он никогда, ни разу не обещал ей, что они будут вместе до смерти одного из них – а раз так, то тот из них, кто был свободен, мог уйти. Терм был свободен, он был господином, и он ушел, напоследок подарив свободу Корнелии. Надежды, что бешеная ученица со временем остынет и поймет его, не оправдались. Намеренно она его не преследовала, но если они встречались, всегда выражала желание и намерение убить мерзавца, отвергнувшего любовь ее – такой божественной и несравненной.
Ливий фыркнул, возвращаясь из прошлого в настоящее. По крайней мере, его эта история кое – чему научила: не заводить с женщинами хоть сколько – нибудь длительных отношений. Одна ночь – и довольно.
« В постели незаменимых нет. » - твердо сказал он про себя.
Пока он вспоминал былое, скрытое тучами солнце поднялось довольно высоко, стало светло. Дождя не было, и это обстоятельство не могло не радовать – не хватало еще простудиться во время поисков.
Зов заставил его вздрогнуть. В первую секунду Ливий даже не поверил, что так быстро нашел Авиуда. Затем только ему пришло в голову, что поблизости вовсе не обязательно находится Авиуд, и Бессмертный завертел головой в приисках себе подобного.
Его отряд ехал по неширокой дороге, где могли разъехаться два всадника. Дорога пролегала по низине, справа и слева тянулись поросшие деревьями склоны. Впереди дорога поворачивала налево и делала петлю, прежде чем начинала вести в прежнем направлении. Именно в той точке, где путник заканчивал эту петлю и возвращался на прежний маршрут, Терм и увидел одинокого всадника. У него было хорошее зрение, он разглядел голову, лишенную растительности, серый плащ, сутулую спину. Лошадь под всадником была, видимо, старая, и сам он со спины производил впечатление человека, которого Первая Смерть настигла в далеко не юном возрасте. Первой мыслью Ливия было, что это Авиуд, но старик имел копну белых волос и был покрупнее этого Бессмертного.
« Хотел бы я знать, кто это такой. Что – то не припоминаю я никого из своих знакомых, кто был бы похож на этого человека. А он ведь и не смотрит в мою сторону, хотя Зов, безусловно, почувствовал. Может, заметил меня раньше, чем я его? Наверняка. Я пока еще не встречал Бессмертных, которые, услышав Зов, не начинают озираться в разные стороны. Что ж, коли он не желает разговаривать со мной, а едет своей дорогой, то и я не стану ему мешать. На кой он мне сдался. Но пока сворачивать нам некуда, так что придется ехать по его следам. Просто надо соблюдать расстояние, чтобы не беспокоить его. »
Терм предпочитал решать свои дела поочередно и не ввязываться в новое приключение, не выпутавшись из старого. Сейчас ему меньше всего хотелось каких – то новых встреч и, чего доброго, новых головоломок – ему нужно было найти Авиуда, и до того все иные встречи и новости должны были ждать.
Отряд Ливия свернул налево, выписывая пресловутую петлю. Одинокий всадник на некоторое время скрылся из глаз Терма, но расстояние от одного до другого по прямой существенно сократилось. Не успел Ливий подумать об этом, как Зов пропал.


Вибий Гирций велел остановить носилки напротив нужного ему дома и откинулся на спинку. Теперь нужно было сидеть и ждать, а потом постараться провести все дело гладко и не оставить следов. Он во всех подробностях представлял себе, что должно произойти дальше, поэтому мог занять свои мысли предстоящим завтра поединком. К сожалению, Антистий вчера сбежал куда – то, и ему не удалось потренироваться с ним до встречи с Плавтом. Что ж, потеря невелика – гораздо больший вклад в завтрашнюю победу по сравнению с несостоявшейся тренировкой должна была внести Сила той, которую он ждал.
Рано или поздно рабыня должна была почувствовать его присутствие и выглянуть наружу. Он совсем недавно заметил ее, она была совсем новенькой, а новичков всегда тянет к первому Бессмертному, который им попался на пути. Он наверняка был первым для нее – и рассчитывал стать последним.
Пока же он сам не чувствовал Зова и, сложив руки на коленях, размышлял о том, что услышал об Антистии от Ливия.
« Антистий весьма и весьма умен. Я хотел бы как можно дольше не встречаться с ним в бою. Конечно, мы еще посмотрим, каков он из себя, но, судя по словам Ливия, боец он сильный. В то же самое время в словах Ливия прозвучала верная мысль: непобедимых бойцов не бывает. И Антистий вряд ли является лучшим – право же, вряд ли есть фехтовальщик искуснее Атея. Но даже если такового нет сейчас, он еще может появиться. Истина проста: далеко не всегда побеждает сильнейший, иначе все было бы слишком просто. Пожалуй, так могло бы быть, если бы боги существовали. Но победе сопутствует подчас много обстоятельств, и тут – то Антистий очень искушен и умен. Неизвестно, сколько ему лет, но, думаю, не менее четырех сотен. Ясно, что Бессмертный, во всеуслышание заявляющий другим Бессмертным о том, что останется Последним, вынужден постоянно доказывать свое право на такие слова. И пока это ему удается, он все еще жив. Ясно и то, что весьма многие знают об этом его намерении, и на многих это намерение производит должное впечатление. Думается, многим своим победам он был обязан именно своей славе. »
Вибий поменял положение, разминая затекшие руки. Зова по – прежнему не было, но спешить было некуда – до завтра была уйма времени.
« Хотя Антистий рано или поздно нарвется на человека, который срубит ему голову. Нельзя утверждать наверняка, но думается мне, что в этих смелых заявлениях проявляется и некоторая доля неуверенности в себе. Ведь, по сути, каждый, кто выходит на очередной бой с желанием победить, рассчитывает остаться Последним – пусть даже не отдает себе в этом отчета. Всякий, кто не желает погибать как можно дольше, хочет жить вечно, а жить вечно будет лишь Последний – если верить Правилам. И неуверенность Антистия по сравнению с другими видится именно в том, что никто более из неявно желающих никогда не умирать не заявляет о своей непобедимости. Прием Антистия действенен в отношении того подавляющего большинства, на кого его слова могут произвести впечатление. Но есть бойцы, которые поопытнее Антистия и посильнее духом. Вот такие и представляют для него опасность. Все же надо будет поупражняться с ним. Думаю, после победы над Плавтом у меня будет еще больше шансов. »
Закончив эти размышления, Гирций выглянул из носилок и почувствовал Зов, исходящий из нужного ему дома.
« Вот и замечательно. Теперь девочка пойдет сюда. »
Подтверждая эту мысль, из двери дома выглянула головка той самой рабыни, которую он ждал. Девушка озиралась, не понимая, очевидно, что с ней происходит. Вибий вновь подумал, что она ни разу не встречала Бессмертных до того, как он впервые увидел ее.
Он высунулся из носилок, она тут же его заметила. Первым ее порывом было двинуться к нему, но затем она остановилась в нерешительности и оглянулась назад. Никто не должен был обращать на них внимания, и Вибий тихонько поманил ее рукой. Девушка несмело посмотрела на него, но все же пошла. Когда она подошла к носилкам, Гирций спросил:
- Как тебя зовут, дитя мое?
Рабыня опустила глаза и ответила:
- Иона, господин.
- Скажи, Иона, ты почувствовала что – то необычное при моем появлении? Что – то такое, что ты почти никогда не чувствовала?
Глаза девушки расширились:
- Да, господин… Господин волшебник?
- Ну, что – то вроде того. Скажи, хорошо ли к тебе относятся твои хозяева?
Голос рабыни дрогнул:
- Нет, господин… Я верю, что ты не скажешь им, но они часто мучают меня и издеваются надо мной, жестоко наказывают.
- Я уже сказал, что я почти волшебник, Иона. Так вот, я могу освободить тебя от твоих злых хозяев, и ты их больше никогда не увидишь. Хочешь ли ты этого, дитя мое?
Иона робко опустила глаза:
- Господин так добр… Господин похож на моего старшего брата… Нас продали порознь, когда мне было пятнадцать…
Вибий решил, что разговоров довольно:
- Если хочешь избавиться от своих хозяев и быть свободной, полезай в носилки. Я отвезу тебя в место, где мои чары смогут помочь тебе. Не волнуйся, - прибавил он, видя, что девушка смущена, - ты ведь почувствовала мое приближение, а это знак того, что я тебе зла не причиню.
Иона поколебалась еще несколько мгновений и влезла в носилки. Гирций приказал рабам трогать.
Присматриваясь к девушке, он попробовал оценить ее внешность и пришел к выводу, что она очень недурна собой. У него никогда не было учениц, только ученики, ибо Вибий считал, что Игра это дело мужское, а женщины, имевшие несчастье родиться Бессмертными, должны были умереть, передав свою Силу мужчинам. Однако Иона была так доверчива и так смущенно говорила с ним, так надеялась на помощь, что Вибий, к своему удивлению, обнаружил, что в других обстоятельствах был бы рад такой ученице. В других обстоятельствах, но не сейчас, накануне поединка с Плавтом, когда нельзя было упускать возможность пополнить свою Силу без риска. Подумав так, Гирций попытался отогнать мысли о том, что Иона была бы преданной и послушной ученицей и стал размышлять о том, что завтра же нужно будет отправить рабов, которые сейчас несли носилки и становились свидетелями его встречи с рабыней, в эргастулы, где они никому не могли бы проболтаться об этой встрече. Вибий не любил излишней жестокости, но эту меру предосторожности находил разумной, а потому допустимой и оправданной.
Пока они ехали по городу, Бессмертный держал руки Ионы в своих и слушал рассказ о тяжелой судьбе девушки. Сперва она говорила сбивчиво и быстро, потом успокоилась, а под конец повеселела. Вибий почти ничего не запомнил из ее рассказа, так как не считал эти сведения важными и полезными для себя. Ему доводилось несколько раз убивать женщин – Бессмертных, которые были новичками, и он никогда не запоминал даже цвет их волос, а не то что рассказы об их судьбах. Хотя что – то подсказывало ему, что Иону он запомнит.
Выехав за пределы Рима, они направились к роще, которая была довольно далеко от дороги. Рабы были заранее наставлены в том, куда им следует направляться, и Гирцию лишь оставалось просто следить за тем, чтобы они все делали правильно.
Выйдя на опушке, он помог Ионе выбраться из носилок и, незаметно взяв с собой меч, повел девушку в лес.
- Лес это доброе место, благоприятное для хорошего колдовства, которое принесет человеку счастье и избавление от страданий, - соврал Вибий. Девушка не показывала, что ей страшно, но все же следовало сказать что – то успокаивающее, - через несколько минут ты получишь свободу, Иона.
Наконец, они углубились достаточно далеко в чащу. Гирций прислушался: никаких звуков, выдающих близость человека, не было, только пели птицы. Иона шла перед ним. Глубоко вздохнув, как он всегда делал перед решающим ударом, Вибий вынул меч из складок тоги и тут еще раз невольно подумал, что эта рабыня, которая сейчас считала себя целиком обязанной ему и была готова на все, лишь бы избавиться от несправедливых хозяев, могла бы стать хорошей ученицей и помощницей. Девушка не оборачивалась и шла по тропинке, и Бессмертный в нерешительности опустил меч. Нужно было решаться, и быстро.

 Отправлено: 21.02.08 22:11. Заголовок: ..

Глава 8. 18 июля.

Искар подошел к девушке и сел рядом. Она не шевелилась и, обхватив колени, смотрела вперед – туда, где небо сливалось с землей. Она больше не всхлипывала, и юноша почувствовал, что это его присутствие подействовало на нее успокаивающе, пусть даже она и не хочет этого показывать. Некоторое время они так и сидели молча, глядя на то, как заходит солнце. Наконец, девушка обратила к нему глаза, на которых еще оставались слезинки.
- Я тоже фракийка, - просто сказала она и протянула ему цветок.
Искар проснулся, по своему обыкновению, раньше всей фамилии Гая Лепида и лежал, обдумывая свой сон. Место, которое ему приснилось, было незнакомое – по крайней мере, он не помнил, чтобы ему доводилось бывать там. Черт лица девушки молодой человек не запомнил, в его жизни точно не было никакой фракийки. Пожав плечами, Искар хотел было потихоньку встать и выйти из кубикула на свежий воздух, но призадумался, еще раз вспоминая приснившееся ему. Отчего – то сон ему был очень приятен и оставил в душе теплое ощущение, будто он увидел какое – то родное ему существо.
Пролежав неподвижно еще минут пять, юноша встал и осторожно, чтобы не потревожить раньше времени никого из спящих товарищей, выбрался из кубикула. Было свежее утро, восход солнца только угадывался по красным облакам. Ноги Искара почувствовали прохладную утреннюю росу, и он, с удовольствием вдыхая воздух, направился умываться.
Ему отчего – то вспомнился разговор с рабыней сестры Лепида, и молодой человек впервые подумал, что был излишне суров с девушкой. В конце концов, он мог бы и уступить ей, благо она не просила ничего невозможного. Просто порой сложно бывает удержаться от колких слов, когда говоришь с человеком, который работает куда меньше тебя, но требует для себя большего. Однако эта девушка – он все же забыл ее имя – была всего лишь рабыней, и не следовало корить ее за то, что судьба послала ей нестрогих хозяев, которые не загружают ее чрезмерной работой. Кто знает, может быть она и вправду хорошая служанка, если уж Корнелия одну ее взяла с собой в Рим.
Остановившись у угла дома, юноша залюбовался диким виноградом, лозы которого обвивали строение. Проходя мимо, он всегда смотрел на это растение и находил в его созерцании особое удовольствие – оно было у всех на виду, и в то же самое время все к нему так привыкли, что не обращали внимания, и только Искар замечал красоту зеленых побегов, причудливо обвивавших здание.
Мысли его вернулись к сравнению своей доли с долей той рабыни. Его хозяин тоже не загружал сверх меры. Лепид был не строг к рабам и вовсе не жесток к ним, но юноше он внушал опасения. Хорошо, что пока он занят своим пухлым Лукуллом – тот явно привлекательнее в его глазах, да и происхождение у него высокое. Однако стоит этой связи прерваться, как похотливые глаза черноволосого развратника устремятся на банщиков, которых он специально подбирал для этой цели, и тогда случится что – то ужасное. Искар был готов выполнять любую работу, вкалывать с утра до вечера, лишь бы не познать близости с Лепидом – от одной этой мысли его мутило. Наверное, если это сладострастное чудовище попытается проявить к нему хоть какие – то знаки внимания, намекающие на желание затащить его в свою постель, Искару придется всерьез задуматься о побеге. Пусть его поймают, пусть изобьют плетьми, пусть изувечат, пусть хоть в гладиаторы отдают – тогда, по крайней мере, он избавится от преследований Гая Лепида.
Продолжив движение, юноша свернул за угол и направился к фонтану, но почти тут же остолбенел, увидев, что происходит у него на глазах. Гулон зажимал той самой рабыне рот своей широкой ладонью и тащил ее в сторону старой беседки в углу сада. Девушка как могла отбивалась, но справиться со здоровенным конюхом не могла. Мгновенье промедлив, Искар со всех ног кинулся к ним.
« Ланика! Вот как ее зовут! » - вспомнил он.
Девушку звали Ланика, а время для схватки с германцем пришло.


Сила входила в него неровными потоками, заставляла его тело вздрагивать и выгибаться, но ее было не так много, чтобы окутать его всего, дав ощущение полной отрешенности от всякой способности мыслить, или свалить с ног. Зато ее было достаточно, чтобы все сомнения рассеялись, вся неуверенность покинула его, уступая место сперва странной боли, потом чувству безграничной свободы, а затем страстному желанию жить – жить как можно дольше. Две последние вспышки ударили в него, заставляя вдруг вспомнить то, что давным – давно было скрыто от него ледниками памяти.
Он не мог сказать, сколько длилось волшебное ощущение – должно быть, недолго. Однако ему вспомнился вид, открывавшийся с утеса, на котором они с матерью стояли и ждали отца. Он был тогда совсем мал, неудивительно, что те ощущения забылись и были вытеснены из памяти более зрелыми впечатлениями. Еще он почти физически ощутил прикосновение руки матери – теплая, сильная, она легла на его плечо и сжала его.
Вибий все – таки не позволил себе упасть. Если бы он убил более опытного Бессмертного, на счету которого было хотя бы несколько голов, он вряд ли бы устоял на ногах, но сейчас ему это удалось. Некоторое время он стоял, приходя в себя и обозревая местность вокруг себя и обезглавленного тела. Окончательно вернувшись к действительности, Гирций подобрал меч – голова сильно закружилась – и внимательно осмотрел его. Завтра все должно быть хорошо, и это вот лезвие должно будет срубить голову Плавту, каким бы грозным соперником его не представляли. Главное было не теряться и драться так, как он это делает всегда, и тогда противник не устоит.
Чуть пошатываясь, он направился обратно к опушке леса, но все же не удержался и, пройдя шагов двадцать, присел отдохнуть на ствол упавшего дерева. Завтра все это должно было кончиться, и напряжение этих дней, ожидание поединка со старым врагом уйдут в прошлое, оставив ему напоминание о победе. Сейчас Марк Плавт был еще жив, сейчас он представлял собой опасность, но уже завтра он вот такой же обезглавленной фигурой упадет на землю перед Вибием, и тогда самому Вибию точно не устоять на ногах – Сила такого противника свалит его на землю и заставит забыть свое имя. Завтра Плавт станет историей, и Гирций, правда, будет часть вспоминать их вражду как еще одну историю с хорошим для него концом. В его памяти хранилось несколько таких историй.
Да, нужно было просто убить завтра Плавта, и тогда жизнь вернется в прежнее русло. Снова будут ежедневные тренировки своего тела, обучение Гая, преподавание права, а теперь к этому всему добавятся и учебные поединки с Антистием. Все же Лепиду несказанно повезло с учителями. Все это будет – после завтрашнего последнего удара мечом, который нанесет именно он – Вибий Гирций.
Рассиживаться было некогда, надо было добраться до дома, сказать номенклатору, что некоторых рабов надо отправить в эргастулы, да побыстрее, а потом выспаться перед поединком. Ноги держали его уже значительно увереннее, и Бессмертный, не оборачиваясь, отправился назад, к носилкам.


В первую секунду Ливий непонимающе оглянулся и натянул поводья. Способность рассуждать почти покинула его, и лишь обрывки мыслей мелькали в его голове:
« Зов пропал… Как это? Он только… такой лысый… на лошади… Как это? Только что я видел его, он совсем недалеко… Он же совсем недалеко… Зов не может пропасть на таком расстоянии… »
Спустя несколько мгновений он нашел в себе силы тронуть Волчицу дальше и взглянуть на рабов. Те, судя по всему, никаких перемен на его лице не заметили. Значит, он был хотя бы с виду спокоен, и теперь ему надлежало взять себя в руки. На всякий случай сжав под плащом рукоять меча, Терм прикинул расстояние от той точки, где находился его отряд, до поворота, за которым скрылся таинственный путник. Если ехать прежним темпом, то доехать можно было за три минуты. Кивнув сам себе, Ливий еще раз оглянулся вокруг – ничего не вызывало подозрений, повсюду, пока хватало глаз, виднелись одни только деревья да дорога между ними.
« Ну и ну… Бессмертный, Зов которого пропадает на таком расстоянии… Что это может значить? И как такое вообще возможно? Боюсь, если я еще и это спрошу у Авиуда, когда найду старика, он точно примет меня за сумасшедшего. Но если выкинуть из головы всякие глупости и рассудить трезво, то как это можно объяснить? »
Терм, как и три дня назад, был бы рад, если бы сейчас грянул гром, началось ненастье, пришлось бы мокнуть и мерзнуть. Однако солнце поднималось все выше и уже начинало припекать, а вокруг не было видно ровным счетом ничего, что бы вызывало хоть какое – то оправданное опасение. Пропавший Зов тоже не появлялся.
« Ведь сила Зова не зависит от Силы самого Бессмертного, это точно. Мое тело воспринимало бы Зов этого Бессмертного на таком расстоянии. Другое дело, что колебания Зова могут быть различны, но вот так пропасть на таком расстоянии Зов не может. И никакого разумного ответа в голову мне не приходит. Если допустить такую малоправдоподобную мысль, что именно за этим поворотом его поджидал другой Бессмертный и немедленно снес ему голову, как только он свернул, то следует признать, что я бы почувствовал Зов сидящего в засаде. И увидел бы вспышки Исхода Силы. А я ровным счетом ничего не чувствую… »
До поворота оставалось секунд тридцать. Терм пару раз глубоко вздохнул, раздумывая над тем, что он сейчас увидит.
« Местность там не должна сильно измениться по сравнению с той, что вокруг сейчас. И дорога там почти наверняка одна, потому что кругом не должно быть никакого жилья, следовательно, ей незачем раздваиваться. Выходит, этот странный Бессмертный должен быть там. Ибо здравый смысл не допускает мысли о том, что он испарился в воздухе. А может, он мне привиделся? А может… »
Едва только Ливий додумался, кем может являться сутулый лысый Бессмертный, как Волчица достигла поворота. Бессмертный чуть было не зажмурился, ожидая увидеть что – то непонятное и пугающее, но ничего такого за поворотом не было. Там по – прежнему тянулась вдоль деревьев дорога, а впереди на том же расстоянии, что несколько минут назад, ехал на той же самой лошаденке сутулый человек, Зов которого Терм немедленно почувствовал. На этот раз он, естественно, точно знал момент, когда увидел одинокого путника, поэтому мог наверняка сказать: тот не обернулся.
« Это… Это почти наверняка связано с тем, что произошло со мной три дня назад… И еще его Зов появляется, только когда я вижу его… И что теперь делать? Куда девать рабов, что предпринимать самому? Ехать за ним и дальше? Пока что наши дороги совпадают, но что если нам встретится развилка? И кто это такой? Состарившийся Гермес? Другой вестник богов или кто у нас там заправляет всем этим делом? »
Незнакомец по – прежнему не оборачивался. Отряд Ливия следовал за ним, соблюдая дистанцию.
« Что он хочет от меня, что я должен делать? Хотя если вспомнить давешнее Пророчество, то мне сейчас нужно спокойно ехать, ни о чем таком не задумываясь, а потом мне без всяких усилий станет известно имя Последнего. Что ж, если это взаправду так, то нужно успокоиться и просто следовать за ним. »
Терм не сводил глаз с путника впереди. Казалось, что такой взгляд невозможно было не почувствовать, но тот как ни в чем ни бывало ехал дальше, не понукая лошадь и не шевелясь в седле. Он будто не слышал стука копыт за спиной и не чувствовал Зова.
« Гм, если это тот, кто откроет мне Пророчество, то куда мне все же девать рабов? И вообще, почему у меня нет чувства странной тревоги, почему я не чувствую того необычного Зова, как в прошлый раз? Конечно, этот Зов тоже весьма странный, он может пропадать на небольшом расстоянии, но тот Зов, который я чувствовал на идах, был крайне необычным именно по ощущениям. И угораздило же именно меня ввязаться в такое дело… Интересно, что было бы, если бы я не поехал тогда в Рим, а, вопреки Пророчеству повернул бы назад и уехал куда – нибудь подальше? Известны ли случаи, когда Бессмертный противился получению Пророчества, и что с таковыми случалось? Боюсь, даже у Авиуда не найдется ответов на все эти вопросы…
Человек привык бояться неизвестности, и я не исключение, но здесь трудно только бояться, тут подступает самая настоящая паника… За столько лет мне ни разу не встречалось хоть что – то, намекающее на возможность существования Бессмертного, Зов которого заметен только когда ты видишь его… А еще у него, судя по всему, глаза на спине, ведь он ни разу не обернулся, хотя должен чувствовать мое присутствие…»
Ливий продолжал сверлить взглядом до странного неподвижную фигуру на нелепой старой лошади впереди. Дорога шла прямо, никаких развилок видно не было – значит, им предстояло еще довольно долго ехать след в след с неизвестным Бессмертным.
« И все же это странно… Нужно рассуждать трезво, а если так, то следует сказать, что что – то тут не сходится… Те описания Пророчеств, которые я слышал, были похожи на то, что во время ид испытал я, следовательно, ощущения, которые испытывает при этом тот или иной Бессмертный, практически одинаковы у всех. Тогда, три дня назад, я никого не видел, а всего лишь слышал странный голос, который звучал будто во мне. Сейчас же я чувствую вполне обычный Зов, по ощущениям он не отличается от других Зовов незнакомых и малознакомых мне Бессмертных. Другое дело, что он исчезает… И сейчас я вижу этого странного коротышку впереди себя… »
Терм поймал себя на мысли, что упорно повторяет про себя одно и то же. Состояние тревоги охватывало его, заставляло постоянно коситься на рабов. В конце - концов он решился.
- Отправляйтесь домой той же дорогой, - сказал он, обращаясь к ним, - скажите Станиену, что я могу задержаться.
Ливий Терм не привык чего – то бояться и прятаться за других. К тому же, горстка рабов вряд ли могла защитить его от неизвестности. Значит, следовало собрать волю в кулак и рассчитывать на себя и свое умение владеть собой.
Проследив глазами за удаляющимися лошадьми, Терм вздохнул и направил Волчицу вслед лысому, который по – прежнему трусил на своей доходяге вперед. Покамест ничего нового не происходило, и можно было потратить это время на то, чтобы взять себя в руки. Бессмертный сжал рукоять своего меча и попытался улыбнуться. Мало что могло вывести Ливия Терма из душевного равновесия.
Около часа Ливий молча следовал за своим странным попутчиком, который был столь же неподвижен, как и в тот момент, когда впервые попался Терму на глаза. Последний практически полностью совладал с собой и теперь прикидывал, куда ему ехать, если впереди покажется развилка. Определенного направления поисков жилья Авиуда у него не было, он ехал наугад. В случае развилки можно было расстаться с необщительным спутником и поехать другой дорогой, а можно было все - таки последовать за ним и узнать, что это за человек. При всей своей заинтересованности в фокусах этого нелепого всадника Ливий все же склонялся к первому варианту.
« Со мной и так происходят довольно странные вещи. Если окажется, что этот слепой Гомер едет вовсе не по мою душу, то не следует совать нос не в свое дело. Достаточно того, что он пополнил мою копилку неразрешенных вопросов еще одним – о странной природе своего Зова. И довольно с него. »
Внезапно где – то поблизости грянул гром. Терм повертел головой и обнаружил, что из – за леса, стоявшего стеной по правую руку от него, вырастает огромная черная грозовая туча.
« Вот это славно, хоть что – то хорошее намечается. В дождь мне всегда лучше думается и легче дерется. Да и на душе как – то спокойнее в ненастье. Хотя простыть не хотелось бы. »
Не успел Бессмертный об этом подумать, как обнаружил, что всадник впереди сворачивает с дороги в самую чащу леса. Приглядевшись, Ливий увидел меж деревьев небольшую тропинку, по которой едва – едва мог проехать один всадник.
« Ну, пора решаться. Если поехать прямо, не сворачивая, то есть шанс никогда более не встречать этого коротышку, а заодно хорошенько вымокнуть. Если поехать за ним, то… »
Он не успел додумать, как Зов пропал. Неизвестный Бессмертный скрылся в чаще.
Ливий едва ли мог отдать себе отчет, почему ход его мыслей был именно таким в тот миг. Как бы там ни было, сперва он подумал о том, что, наконец – то отделался от неприятного попутчика. Затем ему пришла в голову мысль, что ничего плохого и вредного ему этот попутчик не сделал. Потом в нем взыграло желание проверить, едет ли там между деревьями этот самый попутчик или уже растворился в воздухе. Эту мысль он подкрепил той, что ему отчего – то хотелось еще раз проследить, как возникает Зов при виде коротышки. В довершении всего Терм сказал себе, что Авиуд вполне может жить в чаще леса, и повернул туда хлопающую ушами Волчицу.

 Отправлено: 28.02.08 23:51. Заголовок: ..

Глава 9. 18 июля.

Ливий внимательно всматривался в тропинку впереди себя, но из – за тучи, накрывавшей лес, и густых ветвей деревьев никого там не видел. Гремел гром, начал накрапывать дождь, и Бессмертный поплотнее укутался в свой плащ. Такая погода, и правда, была ему по душе – он весело похлопал бывшую не в восторге от его идеи свернуть с главной дороги Волчицу по холке и пустил ее быстрее. Опасаться, в сущности, было нечего: странный всадник вот – вот должен был появиться в поле его зрения, а далее следовало просто ехать за ним. Терм слабо понимал, чего он хочет от коротышки, но ему было почти весело искать того глазами: он уже знал, что, как только он увидит сутулую спину, по его нервам заиграет Зов, но теперь это не пугало его, хотя он и не мог объяснить природу этого странного Зова. Другое дело, ему уже было известно, что ничего таинственного, кроме Зова, в сутулом Бессмертном не было и его можно было не очень – то остерегаться. Напротив, это он мог беспокоиться о том, что Терм последовал за ним, но Ливию это путешествие без единого слова представлялось даже забавным.
Дождь шел все сильнее. Тропинка петляла между деревьями, ни разу не раздваиваясь, и Ливий ехал вперед, пребывая в полной уверенности, что с минуты на минуту увидит нелепого всадника на никудышной лошаденке. Однако шли минуты, а впереди ничья спина не появлялась. Сколько Терм ни рассчитывал время, всякий раз он приходил к выводу, что уже давно должен был догнать странного Бессмертного, но тот будто испарился в воздухе. Тут Ливий впервые пожалел о том, что поддался несвойственному ему секундному порыву и свернул в чащу.
Неожиданно ему в голову пришла мысль, посетившая его в те минуты, когда он стоял с мечом на пустой дороге в Рим и напряженно ждал появления соперника. Тогда он вспомнил об ощущениях одного Бессмертного, который тоже удостоился сомнительного счастья быть адресатом Пророчества. Насколько Терм помнил, тот Бессмертный почувствовал странный Зов, а затем, еще до того, как услышать слова Пророчества, почувствовал себя беззаботно и как – то легко. Происходившее с ним сейчас Ливий счел аналогичной, просто замедленной реакцией на Пророчество. Рассуждая логически, он пришел к выводу, что, очевидно, эта несвойственная ему безалаберность является следствием того, что ему стало известно о едва ли не самой главной тайне на земле, которую ему предстояло узнать – причем узнать, не прилагая никаких усилий, просто приехав в Рим, как о том говорило пресловутое Пророчество, если толковать его дословно. Подумав об этом, Терм хотел было повернуть назад, как вдруг почувствовал Зов.
Метнув взгляд вперед, он никого не увидел впереди. Однако нервы еще не успели отвыкнуть от восприятия Зова коротышки, и Ливий почти безошибочно мог сказать, что Зов принадлежал именно этому типу. Проблема была в том, что он никак не мог определить, откуда Зов исходит. В первые секунды Терм был настолько ошарашен тем, что Зов коротышки чувствуется, когда его самого не видно, что не смог сделать ничего более разумного, кроме как достать длинный меч и начать озираться во все стороны.
« Если это такая хитроумная ловушка, - подумал он, чуть вздрагивая от неожиданно сильного раската грома, - то меня так просто не проведешь. Конечно, я сглупил, что дал себя сюда заманить, но голыми руками меня никто не возьмет. Пусть только этот смельчак появится, я быстро заставлю его раскрыть свои секреты… »
Зов продолжал ощущаться, но Ливий по – прежнему не видел своего возможного противника. Волчица жалобно трясла ушами, выражая свое негодование. Терм примиряющее похлопал ее по загривку:
- Ну, ну, лошадка. Извини старика. Попробуем выбраться отсюда?
Волчица, похоже, была не против выбраться, а насчет извинений, очевидно, желала подумать еще. Вздохнув, Терм осторожно повернул было ее назад, как вдруг впереди что – то мелькнуло меж деревьев. Своим зорким зрением Ливий увидел, что это был плащ всадника. Как раз в этот миг ему, наконец, удалось определить, что Зов исходит именно оттуда. Поежившись и оглянувшись вокруг себя еще раз, Бессмертный поехал вперед, стараясь не терять из виду едва видневшийся за ветвями плащ и в то же время на всякий случай посматривать по сторонам.
« Кто его знает, что он затеял… Учитывая, что на Корнелию напали смертные, которыми руководил Бессмертный, вполне может статься, что сейчас из – за какого – нибудь дерева на меня накинутся те самые головорезы. Что ж, если даже так, поворачивать и гнать Волчицу назад будет не лучшим выходом – они поймут, что я догадываюсь о засаде, да и потом, так я покажу им спину, а сам не буду их видеть. Лучше уж быть готовым к нападению и постараться сразу же смять их натиск. Если их не более пяти, и они с мечами, то я вполне могу справиться с ними, а потом добраться и до этого гаденыша. Если, конечно, тут есть засада. »
Гром гремел уже в некотором отдалении, дождь заканчивался. Терм почти не промок под деревьями, но несколько капель попали ему за шиворот, заставив вздрогнуть. Плащ по – прежнему виднелся впереди, иногда Бессмертный мог различить лысую голову – его спутник так и не удосужился надеть капюшон во время дождя. Ливий упрямо озирался вправо и влево, ожидая нападения, но вокруг было подозрительно тихо. Каждая часть его тела была напряжена, он готов был в каждое мгновение вступить в схватку, разить мечом, оценивая силы свои и противников, однако никто не появлялся. Терм скрипнул зубами: он начинал уставать от полуторачасового напряжения, телу все сильнее хотелось расслабиться. Бессмертный приказал себе сосредоточиться, несколько раз коротко выдохнул и в этот самый миг увидел впереди просвет между деревьями. Сутулый коротышка, не доезжая дотуда совсем немного, свернул в еще более глухую чащу, куда вела невесть откуда взявшаяся вторая тропинка. Вздрогнув, Ливий поспешно поехал на свет и вскоре выбрался из леса, оказавшись на опушке. Зов прекратился, и он облегченно вздохнул. Однако не успел Терм перевести дух, как снова почувствовал Зов – другой. Он не успел убрать меч в ножны и обернулся в том направлении, откуда тот явственно исходил. На поляне рядом с одиноким домиком шагах в ста от Ливия стоял высокий старик с седой шапкой волос и длинной белой бородой.
- Теон, мальчик мой, - громко произнес он чуть хриплым голосом, - ты что, призрака увидел?


Сердце Искара готово было выскочить из груди от неожиданности, и он немного сдержал свой бег на подходе к фонтану. Гулон уже заметил юношу и, отбросив Ланику от себя, шагнул навстречу ему.
- Ты чего прибежал, лентяй? – осклабился германец, - Думаешь, она тебя звала? Иди и не мешай, пока я добрый.
Искар остановился в трех шагах от здоровяка, смерил его взглядом и, выдохнув, сказал как мог более твердо:
- Ланика рабыня не нашего господина. И нечего распускать руки. Если тебе многое позволено, это еще не значит, что тебе можно все.
« Если все же придется драться, то он меня побьет, и это в лучшем случае… - подумал молодой человек, - все – таки этот скот очень уж здоров… Главное постараться сразу бить по лицу и что есть силы, тогда будет хоть какая – то возможность ошеломить его… »
- А мы никому и не расскажем, что я общался с Ланикой, - Гулон показал неровные зубы, - вот, оказывается, как тебя зовут. Она ничего не скажет своей госпоже, а ты тем более промолчишь, щенок. Если жить хочешь.
Гулону многое дозволялось, и сейчас Искар задумался, сможет ли тот воплотить свою угрозу в жизнь. Однозначного ответа юноша дать не мог. Однако пути назад не было, и теперь ни в коем случае нельзя было показывать, что он неуверен в себе и, чего таить, опасается здоровенного конюха. Краем глаза Искар оглядел площадку – вокруг по – прежнему не было никого, кроме них троих.
- Не очень – то хвались, германец, - если бы ситуация позволяла юноше зажмуриться, он бы сделал это, - и не думай, что тебе будет сходить с рук каждая твоя выходка.
Его слова прозвучали весьма уверенно, голос не дрогнул, но он сам не купился на это. Зато Гулон немного опешил – что, впрочем, не помешало ему сделать шаг навстречу Искару.
Ланика между тем оказалась вовсе не дурой и потихоньку ускользнула из поля зрения здоровяка, припустив к дому. Напоследок она взглянула на юношу, и он понял, что ему нужно продержаться минуты две, а потом она приведет кого – нибудь на помощь.
- И вообще, - Искар отступил назад, - если сам хочешь жить, оставь ее в покое. Понял?
Последняя фраза была уже не столь уверенной, и юноша по огоньку в глазах германца понял, что сейчас ему придется весьма несладко.
В этот миг по стене, отделявшей задний дворик дома Лепида от улицы, что – то ударило снаружи. Искар повернул голову в ту сторону и отметил, что Гулон сделал то же самое. Стена была довольно высокая, молодой человек, хотя и был не низок ростом, мог бы залезть на нее с большим трудом. Похоже, именно этот подвиг пытался совершить тот, кто был за стеной, - сперва за ее верх ухватились две руки, затем неизвестный подтянулся, показалась его голова в широкополой шляпе, и, наконец, он предстал перед слегка удивленными рабами Лепида целиком, усевшись на верхушке стены, не собираясь, очевидно, более трогаться с места.
Искар присмотрелся к нему внимательнее: пришелец был достаточно высок, но его лицо полностью скрывала шляпа, а фигуру не позволял рассмотреть мешковатый плащ бедного горожанина. По тому, с каким трудом он карабкался на стену и как теперь сидел на ней, крепко держась рукой, юноша догадался, что этот человек смертельно устал. Как раз в тот момент, когда Гулон открыл было рот, чтобы сказать что – нибудь наглецу, влезающему на чужие стены, человек в шляпе сказал:
- Я гляжу, тут просто бой гладиаторов. Можно даже в Колизей не ходить.
Его голос звучал тихо и устало, казалось, он сейчас уснет и свалится со стены – на радость германцу, который ощерился:
- Чего ты тут забыл, и кто тебя звал? Проваливай своей дорогой, пока я тебе все кости не переломал.
Незнакомец ничуть не смутился таким обращением. Он свесил ноги со стены, будто поддразнивая Гулона, и произнес, не меняя интонации:
- Какой кровожадный варвар. Ты ведь германец, правда? Представителям твоего народа простительна такая невежливость, но ты все – таки живешь в Риме и мог бы набраться хороших манер.
- Не тебе учить меня, как себя вести! – рявкнул здоровяк, и Искар с удовольствием отметил про себя, что тот рассердился, - Это дом моего господина Гай Лепида, и он тебя сюда не приглашал!
Германец сделал шаг по направлению к стене. Непрошенный гость уловил это и поболтал ногой в воздухе, раздражая его еще больше.
- Ну, если даже не приглашал, то еще пригласит. А ты веди себя вежливо, а то попадешь в какую – нибудь неприятную историю.
Это было последней каплей, переполнившей терпение Гулона. Он бросился к стене, и сердце Искара сжалось при мысли, что неизвестному весельчаку, который так здорово отвлек опасность на себя, сейчас может не поздоровиться.
Конюх в мгновение ока очутился у стены и, почти не прыгая, попытался схватить рукой лодыжку человека в шляпе – но тот в самый последний миг не очень – то изящно поджал ноги и потом распрямил их, отталкивая нападавшего от стены. Толчок получился сильным – здоровяк опрокинулся на спину, а сам незнакомец едва не свалился на него, но удержался – таки на стене.
- Нет, какой все – таки кровожадный варвар, просто ужас, - все так же невыразительно произнес незваный гость и неожиданно обратился к Искару, - смотри, не поступай так, а веди себя хорошо.
- Что здесь происходит? – раздался со стороны дома сердитый голос номенклатора Лепида, не любившего шутить.
- О, пойду – ка я отсюда, - произнес незнакомец и спрыгнул на улицу, оставив Искара в полном восторге и недоумении, а вскочившего Гулона в ярости и гневе.


- Рад видеть, что твое лицо приобретает нормальный оттенок. Ты был прямо белый, когда выскочил из леса.
Голос Авиуда никогда не нравился Ливию, да и самому старику он никогда особо не доверял, но сейчас для него не было существа, к которому он бы испытывал столько симпатии. Пожалуй, только Волчица могла с ним соперничать. Удивление старца при виде Терма было столь неподдельным, что тот про себя сразу признал его непричастным к лесным фокусам, через которые Ливию пришлось пройти.
Окно небольшого одноэтажного домика, в котором жил Авиуд, выходило на опушку леса, и Терм время от времени бросал туда взгляд, чтобы убедиться, не появился ли там сутулый Бессмертный на старой лошади – после того, что происходило в лесу, он окончательно запутался в природе его странного Зова. Что – то подсказывало Ливию, что коротышка более не появится, и ему придется приложить немалые усилия, чтобы убедить Авиуда в правдивости своего рассказа, но он все равно предпочитал не упускать надолго опушку из вида. Старик не мог этого не заметить.
- В чем дело, Теон? Что происходит?
Теоном Ливия называли очень немногие – как правило, те, кто знал его в молодости. Старец к таковым относился. Он не был учителем Терма, и они никогда не были друзьями – более того Ливий не имел оснований особенно доверять хитрому старику, но сейчас у него не было другого выхода. Авиуд жил около трех тысяч лет, он был самым старым Бессмертным, которого знал Терм. Забавным было то, что Первая Смерть настигла его в преклонном возрасте, но он сумел прожить так много, что все другие Бессмертные смотрели на него как на человека, чей возраст соответствует его внешнему виду.
Ливий вздохнул:
- Авиуд, пойми меня правильно. Я попал в одну неприятную историю, в которой очень много темного и непонятного. Ни один из моих знакомых, кроме тебя, не сможет мне помочь, я уверен…
Старик чуть приподнял белые брови и пододвинул гостю деревянную тарелку с козьим сыром:
- Попробуй, я сам делал. Так ты меня искал? И долго ты этим занимаешься? Я спрятался на славу.
- Ты спрятался на славу, верно. Но ищу я тебя с сегодняшнего утра и уже нашел. И это одна из многих странностей, которые со мной приключились.
Авиуд перестал улыбаться, его лицо стало серьезным и сосредоточенным.
- Тогда расскажи, что к чему. Когда с тобой стали происходить эти твои странные вещи?
Терм вздохнул еще раз:
- На минувших идах. Ты можешь счесть меня за сумасшедшего, услышав мой рассказ, но учти, что тебя я все же нашел. А искать, правда, начал сегодня утром. Скажи… Что тебе известно о Пророчествах?
- О Пророчествах? – свел брови вместе Авиуд.
- Ну да. Скажи мне все, что тебе известно о Пророчествах, когда Бессмертный узнает что – то, касающееся Игры, что – то, неизвестное другим.
- Хорошо, я расскажу, - кивнул старик, - только ты скажи, тебя, что, посетило Пророчество?
- Видимо, да, - наклонил голову в ответ Ливий, в очередной раз осознав, как ему надоела эта история, - по крайней мере, что – то меня точно посетило. Итак?
- Итак. Пророчество это некое сообщение, посылаемое тому или иному Бессмертному. Оно может содержать что – то, касающееся самого этого Бессмертного или кого – то еще. Это довольно редкое явление, я бы сказал, крайне редкое…
- Правила Игры стали известны благодаря Пророчествам? И кто их посылает?
Авиуд посмотрел на Ливия:
- Да, Правила стали известны именно благодаря Пророчеству. Точнее, нескольким Пророчествам. Я знавал одного Бессмертного, который был осчастливлен таким вот Пророчеством.
- Он рассказывал тебе о своих ощущениях? Кроме того, ты не ответил: кто посылает Пророчества? И как это вообще возможно?
- Возможно многое, - философски заметил старик, - а что касается того, кто посылает Пророчества… Прежде чем ответить тебе, я должен спросить самого тебя, что ты чувствовал в тот момент?
- Я чувствовал… Я чувствовал странную тревогу весь день перед тем, как это случилось… Я как раз возвращался в Рим, был спокойный ясный день. Я не встретил ни одного из Бессмертных, ничто не должно было выводить меня из равновесия, даже Волчица была спокойна. Но почти у самого города, когда уже был вечер, я вдруг почувствовал странный Зов… Очень странный, Авиуд…
- Что в нем было странного? – старец немного подался вперед.
- Он был будто слабее, чем обычно… И он не вызывал никакой тревоги, казалось, что ничего плохого случиться не может…
- А потом?
- А потом я будто услышал… ну, не услышал, но… как – то воспринял слова… слова, что если я поеду в Рим, то узнаю имя Последнего…
Авиуд подался вперед еще сильнее и сощурился:
- Он так и сказал? Узнаешь имя Последнего?
- Да, именно так, слово в слово. Теон, сын Лага, поезжай в Рим и узнаешь имя Последнего. Это Пророчество? Скажи, Авиуд, это Пророчество?
Старик медленно, но решительно кивнул:
- Да, ощущения совпадают. Это Пророчество, Теон.
- Но кто его послал? Кто вообще посылает Пророчества?
Авиуд замолчал. Молчание длилось долго, почти минуту, и в течение этой минуты Ливий отчетливо слышал биение своего сердца. Он даже не стал ругать себя за то, что так разволновался, он и думать забыл про самоконтроль – все его тело ждало ответа на вопрос. Он не хотел слышать этот ответ, более того, Терм желал, чтобы вся эта история все же обернулась – таки сном, мороком, но в сложившихся обстоятельствах ему нужен был ответ – потому что Ливий Терм не привык сидеть сложа руки, каким бы трудным испытание не было. Наконец, он не выдержал:
- Так кто это сделал, Авиуд?
Старик слегка повел плечами и тихо, но отчетливо ответил:
- Тот, Кто начал Игру.

 Отправлено: 06.03.08 20:48. Заголовок: ..

Глава 10. 18 и 19 июля.

- Кто? – Ливию показалось, что он ослышался.
- Тот, Кто начал Игру, - без особой радости повторил Авиуд. Он по – прежнему сидел напротив своего более молодого собеседника и говорил так, будто рассказывал о своем прошлогоднем урожае.
- Авиуд. Ты хочешь сказать, - раздельно произнес Терм, - что Эпикур ошибался?
- Ошибался в чем? – уточнил старик, - Я, как ты понимаешь, не могу знать всего, что говорил Эпикур. Это ты был его приятелем, а я с ним даже знаком не был.
Ливий глубоко вздохнул. Привычный мир грозил вот – вот сорваться вниз, уступить место чему – то нерациональному, но пути назад не было: Терм всегда считал, что лучше знать самую скверную правду, чем оставаться в приятном неведении.
- Эпикур говорил, что боги давно ушли из мира и им нет до нас никакого дела.
Авиуд пожевал губами и устремил свой взгляд куда – то в пол. Казалось, он пытается облечь свои мысли в более доступную форму. Терм отчетливо чувствовал биение своего сердца, но всеми силами старался не выказать волнения.
- Как тебе сказать, - отозвался, наконец, старик, - мне лично не кажется, что Это какой – либо бог, хотя есть те, кто считают иначе.
« Те? Кто такие те? И вообще, откуда они знают об этом выдумщике Игры? И откуда о нем знает Авиуд?»
- А кто эти «те»? И откуда об этом… эээ, существе знаешь ты?
- Тот, Кто начал Игру, это некое, как ты верно сказал, Существо, о свойствах Которого я мало что могу сказать. Да и вряд ли кто – то знает о Нем больше моего. Неизвестно, всемогущ ли Он, слышит ли Он все, что говорят люди, знает ли их мысли. Однако доподлинно известно, что именно Он начал Игру, установил Правила и посылает Пророчества. Очевидно, Он невидим и, судя по всему, не имеет земного воплощения. Однако все, кто получал Пророчества, испытывали точно те же ощущения, что и ты…
- Но почему все это известно доподлинно? Он кому – то в Пророчестве рассказывал о себе? И как о нем узнал ты?
- О, это долгая история. Если хочешь, я расскажу, спешить нам некуда. Но сперва ответь, как получилось так, что ты начал искать меня этим утром и уже нашел? Ты видишь, я решил пожить один и отдохнуть. Конечно, я мог уехать в самую глушь, гораздо дальше от Рима, но я и так спрятался на славу. К моему дому ведет только старая лесная тропинка, она долго петляет по лесу, а выходит только на дорогу, которая заброшена.
- Я был на этой дороге сегодня, Авиуд, - ответил Ливий, с удовлетворением отмечая, что он тоже может удивить своего собеседника, - и я ехал по этой тропинке. Кстати, тропинка эта хоть и петляет, но нигде не раздваивается. С нее сложно сбиться.
- Это верно, - заметил старик. Даже если ему и не терпелось узнать ответ на свой вопрос, виду он не подавал, - но дорога с той стороны леса, правда, заброшена, в нескольких часах езды лет двадцать назад построили новую, гораздо короче и безопаснее. Отсюда даже разбойники повывелись. Как тебе это удалось?
- Моя заслуга в этом весьма невелика, - скромно и справедливо заметил Терм, - но ответ на этот вопрос связан с еще одной загадкой. Впрочем, это наверняка загадка для меня, но не для тебя, ибо после того, что я услышал, я не думаю, что есть вещи, которые ты не знаешь.
Авиуд молча смотрел ему в глаза.
- Меня завел сюда некий Бессмертный, очень странный… Очень странный Авиуд. Представь себе Бессмертного, чей Зов ощущается только если ты видишь его.
Седые брови приподнялись.
- Что значит «только если ты видишь его»? А если не видишь?
- А если не видишь, то и не ощущаешь Зов. Хотя не всегда, как выяснилось… Вот ты сегодня почувствовал меня, когда еще не видел. Между мной и им расстояние было куда меньше, чем между нами сегодня, но я его не видел и не чувствовал.
Лицо старика снова сделалось непроницаемым.
- И как он завел тебя сюда? Вы говорили?
- В том – то все и дело, что я даже не видел его лица. Он все время ехал впереди меня. Может быть ты видел его когда – нибудь? Он невысокого роста, сутулый, лысый, ехал на дохлой такой кляче.
Авиуд задумался, будто припоминая что – то. Наконец он неопределенно мотнул головой и спросил:
- И все – таки как он завлек тебя сюда? И когда ты увидел его?
- Я увидел его, когда уже ехал по этой твоей заброшенной дороге. Я не знал, что она заброшенная, и отчего – то начал искать тебя здесь, так как Вибий сказал, что ты живешь в окрестностях Рима…
- Вибий? Откуда Вибий Гирций знает, где я живу?
Ливий посмотрел на старика:
- Не знаю. Вчера я говорил с ним, и он обмолвился, что ты тут, неподалеку. Услышав это, я решил не терять время и постараться найти тебя поскорее. Так вот, этого странного Бессмертного я увидел, когда уже ехал по этой дороге. Постой – ка…
- Да, - кивнул Авиуд, угадав мысли Терма, - это странное совпадение, что вы оба оказались на заброшенной дороге в одно и то же время.
- Да, в самом деле… Так вот, он постоянно держался впереди, как я уже сказал. Он ни разу не обернулся, чтобы посмотреть на меня, ни разу не пошевелился в седле, ни разу не сменил скорость движения. Так мы ехали несколько часов, а потом он свернул на ту самую тропинку в лесу, и я – сам не пойму, почему, - поехал за ним.
- Ты не чувствовал ничего странного? В голове у тебя не шумело, не посещали картины из далекого прошлого?
- Нет, - решительно замотал головой Ливий, поняв, куда клонит Авиуд, - нет, он никак не воздействовал на меня. Он не пытался заманить меня к тебе. А в лесу я стал чувствовать его Зов, хотя его самого не видел. Но, как бы там ни было, именно благодаря ему я оказался тут, у тебя.
- А куда он делся?
- Он поехал дальше в чащу. Я был несколько… эээ, растерян, чтобы ехать за ним, и предпочел выехать под открытое небо.
Терм замолчал. За окном распогодилось, ярко светило солнце, ничто не напоминало о минувшей грозе. Авиуд внезапно нахмурился и прикрыл лицо руками, словно припоминая что – то.
- Говоришь, он ни разу не обернулся? И вообще не шевелился в седле? – наконец, подал он голос.
Ливий утвердительно кивнул.
- Я припомнил кое – что, - сказал Авиуд, - похоже, это единственная возможность объяснить странную природу Зова этого твоего Бессмертного.
- И? – вопросительно поднял бровь Ливий. Он был готов к любому обоснованию случившегося с ним, даже самому необычному и нелепому.
- Я припомнил одного своего старого знакомца, он уже больше двух тысяч лет как погиб. Так вот, у него была очень странная особенность, она ему очень мешала и в конце концов стала причиной его гибели. Практически все из нас даже когда спят, чувствуют Зов приближающегося к ним Бессмертного…
- « Практически все »? – переспросил Терм.
- Именно, что практически, - повторил старик, - этот мой знакомый не обладал такой простой способностью. Иными словами, он спал как убитый и ничего не чувствовал.
- Это, конечно, очень занятно, но как это объясняет странности этого коротышки?
- Он спал, Теон. Он просто спал в седле. Спал и не чувствовал тебя. Того моего знакомца, когда он спал, тоже нельзя было почувствовать, не видя. Это его и спасало до поры до времени, пока не нашелся такой, кто разгадал эту его особенность и вызнал место, где он спит. А чувствовать его Зов, не видя его, ты начал, когда он стал просыпаться. Может, он уснул снова, а может, почуял тебя и поэтому свернул в сторону. Вот и все.
- Долго же ты это вспоминал, - заметил Ливий, но вздохнул с облегчением: объяснение было достаточно правдоподобным.
- А ты поживи с мое, - ответил Авиуд, - тогда будешь еще и не такое забывать.
С этим Терм спорить не стал. Он сам иногда забывал события, которые раньше казались ему весьма памятными. Свои ощущения он забывал еще чаще.
- Выходит, - задумчиво произнес Ливий, - он попросту спал и не чувствовал меня, а я не чувствовал его…
« А ведь это может помочь в разгадке природы Зова вообще… »
Тут Терму в голову пришла неожиданная мысль.
- Кстати, Авиуд, - подал он голос, - как можно все же объяснить это странное совпадение, что мы с ним оказались на одной заброшенной дороге в одно и то же утро?
Старик задумался и спросил:
- У тебя не было еще одного последствия Пророчества? Я имею в виду очень сильную тягу ко сну.
- Именно! – воскликнул Ливий, с удовлетворением отмечая, что Авиуд мыслит в том же направлении, - Именно это у меня и было. Я едва доехал до дома в тот вечер после Пророчества, почти ничего не помню…
- Ты хочешь сказать…
- Я хочу сказать, что этого коротышку, очевидно, тоже посетило Пророчество. И он, в отличие от меня, до дома добраться не успел. Вот и спит теперь в седле.
Старик поднялся со стула, задумчиво глядя в окно. На его лице по – прежнему не отражалось волнения, но он явно был погружен в размышления, вызванные принесенными его более молодым товарищем новостями.
- А не мог ли Гирций и его навести на мой след? – спросил он. – Ты говоришь, Вибий просто обмолвился, что я живу неподалеку?
- Да, - припомнил свой разговор с Вибием Ливий, - он просто сказал это к слову. Сомнительно, что он специально наводит Бессмертных на тебя. Хотя, безусловно, это могло бы объяснить, почему коротышка оказался так близко от тебя – он просто тебя искал.
- Нет, - покачал головой Авиуд, - это все же не объяснение. Гирций ведь не сказал тебе, где я живу. Значит, и ему не сказал бы. Да и потом, если он спит после Пророчества, значит, оно было буквально несколько часов назад, а за это время он не успел бы ни с кем пообщаться. Значит, с Вибием он не общался.
- Первый аргумент веский, - согласился Терм, - но со вторым я могу поспорить. У меня сонливость продолжалась и на следующий день, после того, как я проспал уйму времени. Коротышка мог получить Пророчество вчера и даже позавчера. Телу нужно некоторое время, чтобы восстановить силы после этого.
- В любом случае, - подытожил старик, - первый аргумент не оспоришь. Значит, этот твой коротышка не искал меня.
Он отошел от окна и прошелся взад – вперед, а затем снова сел напротив Ливия.
- Но, как бы там ни было, Пророчество его, скорее всего, посетило, - сказал Терм, - и поэтому возникает вопрос, почему именно нам с ним выпал этот сомнительный жребий? И только ли нам? То, что говорится в Пророчествах, сбывается, это я понял, но что случается с теми, кому являются Пророчества?
- Ничего такого, насколько я знаю, - почти сразу ответил Авиуд, - по – крайней мере, сразу никто не умирал, наоборот, жили они вроде довольно долго. Так что для тебя, похоже, никакой опасности нет.
- А для кого есть? – спросил весьма успокоенный Ливий.
- Это хороший вопрос. Что касается того, почему именно вам выпал этот жребий, то ответ прост: должен же он был кому – то выпасть. Вот и выпал вам. А вот только ли вам, знает только Он, - последние слова старик произнес весомо.
Терм вдруг почувствовал, как он устал за это утро. Сейчас день шел к вечеру, но возвращаться домой ему совсем не хотелось. Он посмотрел на Авиуда:
- Старик, я ужасно устал, будто снова Пророчество услышал, - шутка вышла кривоватая, но Ливий Терм не привык унывать перед лицом неизвестности и шутил, как мог, - можно, я останусь у тебя? Надеюсь, сегодня ночью не случится ничего нового – я ведь не в Риме, а имя Последнего должно открыться мне именно там.
- Оставайся, конечно, - не раздумывая, ответил старик, - кстати, меня занимает сама форма Пророчества…
- Да, - согласился Терм, - я сам задавался этим вопросом. «Поезжай и узнаешь», такое чувство, что для этого мне не придется прилагать никаких усилий.
- Кто знает, - пожал плечами его собеседник, - мне впервые доводится слышать о Пророчестве, которое предполагает продолжение – во всех остальных известных мне суть дела открывалась Бессмертному сразу же.
- Да и вообще, зачем знать это имя… Я могу лечь в этом углу?
- Конечно, располагайся, - бросил Авиуд.
- Кстати, - вспомнил Ливий, устраиваясь поудобнее на козьей шкуре, показавшейся ему удивительно мягкой, - ты обещал рассказать, как узнал про Того, Кто начал Игру. И про тех, кто считает его богом.
- Верно, - старик сел поудобнее на скамье и снова посмотрел в окно, - Это было без малого две тысячи триста лет назад, я тогда торговал рабами и приехал на берега Нила…


Вибий проснулся в положенное время и, как всегда, отправился умываться. Поливаясь холодной водой, он чувствовал, как мышцы наливаются силой, как тренированное тело послушно готовится к бою, само настраиваясь на нужный лад. Выйдя из воды и обтеревшись, Гирций отметил, что до поединка еще три часа, и последовал в атрий.
Взяв в руки свой меч, он не спеша осмотрел его, привычно взвесил на руке, рассек им воздух. Спал Бессмертный хорошо, теперь нужно было настроиться на поединок должным образом. Сделав несколько разминочных и силовых упражнений, Вибий впервые за все утро позволил себе подумать об исходе предстоящего боя:
« Я выиграю сегодня. Последний удар меча, и я победитель.»
Далее он думать пока не стал – не следовало занимать свои мысли поединком раньше времени. Приняв на свой клинок удар воображаемого противника, Гирций закружился по атрию в танце боя с тенью. Отбивая чужие, пока еще не имеющие стоящего за ними конкретного лица удары, он вспоминал любимые выпады, отточенные многолетними тренировками приемы. Наконец, он позволил себе подумать о своем враге.
« Плавт сегодня умрет. Последний удар нанесу я, и его голова покатится к моим ногам. И меня снесет потоком его Силы. Плавт будет мертв. »
Нельзя было позволять себе никаких эмоций перед боем: эмоции всегда отражают неуверенность. Можно было только утверждать.
« Победителем сегодня буду я. Он свалится к моим ногам, как та рабыня. Это его последний день, а я буду жить дальше. »
Он знал, когда закончить разминку, чтобы тело не начало уставать. Одев под плащ просторную удобную тунику, Вибий вышел из дома. До боя оставался час, этого времени как раз хватало, чтобы дойти до места встречи с Плавтом – оно было выбрано с умом, вдали от чьего – либо жилья, у ручья, в отдалении от городской стены.
Гирций ровным шагом шел по улицам Рима. Кругом кипела жизнь, торговцы расхваливали товары, кое – где попадались стражники, люди с деловитым видом спешили куда – то, обманщики всех мастей предлагали погадать и открыть то, что написано на звездах, то и дело попадались чьи – либо носилки – богато украшенные и нет. Город жил своей жизнью, но Вибий сейчас не обращал на эту жизнь внимания. Он достиг необходимого уровня сосредоточения на предстоящем бое и утратил ощущение пространства и времени. Ему нужно было просто без помех дойти до нужного места и обнажить клинок.
За пятнадцать минут до срока Бессмертный вышел за ворота и продолжил путь к назначенному месту.
« Мы начнем бой, и я буду ждать ошибки Плавта. Сколько бы он ни прожил, сколько бы голов ни срубил, как бы силен он ни был, он допустит хотя бы одну ошибку. И я поймаю этот момент. »
Ровно в обговоренное время Вибий спустился к ручью и огляделся. Зова не чувствовалось, и никого не было видно. Очевидно, Плавт задерживался, хотя такого Гирций за ним не помнил. Пожав плечами, Бессмертный осмотрел площадку предстоящего поединка и не спеша потянул меч из ножен. Если Плавт таким образом хотел заставить его понервничать, то это говорило лишь о неуверенности самого Плавта, вследствие чего он и прибег к подобному приему. Если же Плавт, действительно, опаздывал, то он сам и должен был нервничать, что было на руку Вибию. Оставалось просто ждать.
Время текло где – то снаружи, вне существа Гирция, размеренно шагавшего взад – вперед по берегу ручья, и только когда он глянул на солнце и обнаружил, что он ждет уже почти час, ему подумалось, что Марк Плавт может и не прийти. Едва он подумал так, как напряженные нервы уловили чей – то Зов. Вибий поднялся на небольшой холм, с которого спустился час назад к ручью и осмотрелся. Поблизости никого не было, но на лежавшей довольно далеко от холма дороге, которая вела в Рим, стояла небольшая худая лошаденка, на которой восседал маленького роста почти лысый Бессмертный, внимательно смотревший в сторону Гирция. Так продолжалось несколько мгновений, а потом неизвестный человечек пристукнул лошаденку пятками по бокам и потрусил к Риму.
Проследив за ним взглядом и оглядев окрестности еще раз в тщетных поисках Плавта, Вибий вдруг поймал себя на мысли, что, увидев глаза странного Бессмертного, он отчего – то стал уверен в том, что его противник сегодня не придет на поединок. Подумав немного, Гирций понял, что внутреннее чутье, почти никогда не подводившее его, говорит ему, что Марк Плавт вообще больше никуда не придет.
Напряжение стало отступать. Вибий отправил меч в ножны и зашагал назад, в Рим.







Конец первой части.

 Отправлено: 29.03.08 00:34. Заголовок: Часть 2. 808 год Рим..

Часть 2. 808 год Римской эры (55 год н.э.), Рим, окрестности Рима и Неаполь.

…И скомороха не нашли они.

Король и Шут

Глава 1. Ночь на 23 июля, Рим.

Метел Пий разбавил вино водой и сделал глоток из кубка. Фалесское было бесподобным и напоминало об Эсхине – именно учитель открыл молодому Метелу вкус этого вина. Он потому и пил его сегодня, что вспоминал Эсхина – тот погиб ровно сто десять лет назад.
За окном было темно, изредка мерцали огоньки факелов, обозначая маршрут ночных гуляк. Пий постоял, облокотясь на подоконник и в задумчивости глядя на звездное ночное небо. Он жил не так уж и долго для Бессмертного, но уже в полной мере оценил все прелести одиночества. В отличие от многих подобных себе, он на первых порах своей новой жизни мало искал удовольствий. Эсхин не верил в богов, Метел не верил тоже, но учитель всегда говорил, что в мире диковинным образом существует некая гармония, которую не следует лишний раз нарушать. В некоторые минуты Пий сам ощущал действие этой гармонии – тогда он мог с уверенностью сказать, что дальше все произойдет именно так, как представляется ему, - и все, действительно, происходило именно так. Получение чувственного наслаждения не было в глазах Метела чем – то недозволенным, ибо над этим миром не было никого, кто бы мог запрещать что – либо, но телесные удовольствия разрушали эту гармонию и потому не казались ему оправданными. Да и к непобедимости они не вели, напротив, помогали телу познать, что такое лень и похоть. Настоящему победителю следовало обходиться без них.
Пий отошел от окна, сел на скамью, сделал еще один глоток из кубка и стал вспоминать.

… Глаза Эсхина почти всегда улыбались: невесело, немного лукаво, всезнающе. Он многое повидал на своем веку, который продлился без малого две тысячи двести лет, и его сложно было чем – то удивить. Учителя постигла Первая Смерть, когда ему было чуть более сорока, седина успела тронуть его густые черные волосы, но выглядел он молодо и находился в прекрасной форме, которая была для Метела пределом мечтаний.
Пий обожал тренировки с Эсхином, но едва ли не больше он любил беседы с ним. Учитель редко говорил о своем взгляде на мир и жизнь, но именно из таких отрывочных бесед и сложилось представление его последнего ученика о том, каким должен быть Бессмертный, если хочет добиться своей цели.
- Ради чего живет простой смертный человек? – однажды спросил Эсхин Метела после тренировки, - Для чего жили ты и я до Первой Смерти?
Пий задумался, припоминая себя еще совсем недавнего.
- Для того, чтобы жить и получать удовольствие, - наконец, ответил он не вполне уверенно.
Учитель кивнул, в его глазах светилась мягкая лукавая смешинка:
- Что есть удовольствие? Это не только то, что доставляет нам наслаждение, это еще и отсутствие страдания. Значит, для чего мы жили?
- Для того, чтобы избегать страданий и получать наслаждения.
- Верно. Это то представление о жизни, которое свойственно каждому смертному. Жизнь когда – нибудь закончится, поэтому каждый смертный стремится продлить ее как можно дольше и испытывать полюбившиеся ему наслаждения как можно чаще. И это оправданно, ведь человек проживет совсем мало, а после смерти не будет ничего. Значит, нужно получить все, что хочется получить в этом мире. Но мы бессмертны и должны быть мудрее.
Лучи заходящего солнца падали на красивое лицо Эсхина, обрамленное казавшимися золотыми вьющимися волосами. Метел слушал учителя, стараясь не упустить ни одного слова.
- Смертным, чтобы прийти к такому умозаключению, нужно отбросить призрачные надежды на существование богов и лучшего мира, ибо смертный, ограничивающий себя в удовольствиях и надеющийся на заступничество богов после смерти, получает удовольствий меньше, чем мог бы, а никакого заступничества его не ждет за неимением богов. Смертный же, имеющий мужество сказать себе, что богов нет, живет от начала и до конца, старается побольше испытать и изведать. Он не питает надежд на помощь богов, которым не суждено сбыться, и понимает, что жизнь его конечна; он ценит каждый миг этой жизни. Я знавал и Бессмертных, живущих так.
Учитель, и правда, знал многих за годы своей долгой жизни, и никто из этих многих не мог сравниться с ним – ни в мудрости, ни в искусстве владения мечом.
- Но обоснованно ли такое поведение Бессмертных? Мы знаем, каждый из нас знает, что в конце останется только один. Мало кто верит, что именно он будет этим Последним. Но никто из нас, если ему предстоит поединок, не хочет умирать на этом поединке. И сколько бы поединков не предстояло Бессмертному, ни на одном из них он не захочет погибать, за исключением редких случаев, когда он не хочет более жить.
Метел затаил дыхание. Он понял, к какой странной мысли подвел его учитель, но не стал говорить не слова, боясь ошибиться или прервать ход рассуждений Эсхина.
- И выходит, что большинство Бессмертных не рассчитывают остаться Последним, но не желают погибать.
Дав ученику осмыслить сказанное, Эсхин продолжал:
- Как бы ни старался смертный прожить подольше, он все равно рано или поздно умрет. А Бессмертный имеет шанс жить вечно. Для этого нужно лишь ни разу не проиграть. Но для этого необходимо постичь очень многое.
- Учитель… - подал голос Метел, - а каким, по – твоему, должен быть Последний?
- Бесстрастным, осторожным и сильным, - ответил Эсхин, почти не раздумывая, - все его чувства и мысли должны быть подчинены его воле. Он не должен допускать ошибок.
Пий запомнил эти слова учителя…

Метел встал со скамьи и прошелся по комнате. Он всегда старался быть таким: бесстрастным, осторожным и сильным. Как почти всякий Бессмертный, он слабо представлял себя остающимся Последним, но, в отличие от большинства, он допускал, что жизнь может повернуться так, что в том числе и у него будет шанс добраться до Последнего Поединка. Значит, надлежало быть готовым выживать в любом бою и побеждать любого противника – даже если он кажется более искусным фехтовальщиком, чем ты. Пий давно усвоил это правило: более слабый и неопытный может победить более искусного бойца. Он помнил бой Эсхина и Антистия Варина.

… - Но он хотя бы назвал причину поединка? – спросил Метел.
Эсхин медленно прошелся по комнате и посмотрел в окно:
- Это не имеет значения, Метел. Да и потом, Антистий Варин не тот человек, который имеет привычку объяснять свои поступки.
Фраза учителя прозвучала как – то неуверенно, и Пий с удивлением посмотрел на его прямую, как всегда, спину.
- Учитель, - нерешительно произнес он, - этот… Антистий, он сильный боец?
Эсхин молчал. Метел был готов отдать многое, чтобы увидеть его лицо и понять, о чем он думает. Наконец, учитель отвернулся от окна. Его лицо было спокойно, и умные глаза улыбались.
- Не беспокойся, Метел, - сказал он, - победитель выясняется в ходе боя, а не до него.
Пий вздохнул с облегчением. Его учителя никто не мог победить, недаром слава о нем гремела далеко, и все Бессмертные опасались Эсхина – все, кроме одного, как он узнал на следующее утро…

Метел спокойно осушил кубок и поставил на стол. Он множество раз вспоминал то туманное росистое летнее утро, пока не приучил себя думать о нем без всяких эмоций, бесстрастно припоминать и видеть заново каждый шаг, каждое движение бьющихся. Так было и на этот раз.

… Они с Эсхином шли вдоль опушки, когда явственно стал чувствоваться Зов. Взглянув в том же направлении, куда смотрел учитель, Метел впервые в жизни увидел Антистия Варина. Высокий, с короткими светлыми волосами, тот стоял посередине поля и, чуть приподняв бровь, смотрел на них. На вид ему было лет тридцать, хотя Пий не исключал, что Первая Смерть настигла его, когда он был несколько старше.
- Приветствую вас, друзья мои, - ровным красивым голосом сказал Варин, - Эсхин, ты решил преподнести своему ученику наглядный урок?
- Почему бы и нет? – усмехнулся учитель, но в его ответе Метел уловил некое сомнение.
- Боюсь, это ошибка с твоей стороны, дорогой мой, - будто нарочно растягивая слова, произнес Антистий и лениво зевнул, - ты не подумал, что юноше будет тяжело жить, увидев смерть учителя? Ты ведь знаешь: первые учителя кажутся непобедимыми.
- Сперва попробуй победить Эсхина! – крикнул Пий, не сдержавшись.
- Тише, Метел, - мягко укорил его учитель.
- Действительно, дорогой мой, чего ты так расшумелся? – насмешливо обратился к нему Варин и немного повел плечами, - твой учитель наверняка учил тебя сдержанности. Сейчас он покажет тебе, что даже умирать следует без лишних криков и истерики. Не так ли, Эсхин?
- Я думаю, что истерики и криков сегодня не будет, кто бы из нас сегодня ни погиб, - с достоинством ответил учитель. Метел был возбужден и с восторгом посмотрел на него: ему обязательно следовало перенять манеру Эсхина держаться.
- Возможно, - наклонил голову Антистий, - но все же зря ты привел сюда этого милого мальчика. Смерть первого учителя это всегда большой удар. Впрочем, - добавил он, немного сощурившись и совершенно дружелюбно подмигнув Эсхину, - некоторые сами этого желают.
В этот миг Метела впервые посетила догадка, что Варин тоже был учеником Эсхина.
« Неужели, - подумалось ему, - можно желать смерти своему первому учителю? Неужели я смогу когда – нибудь желать смерти Эсхину? Человеку, который научил меня такому множеству вещей, который заботился обо мне, передал мне опыт и знания… Ведь это то же самое, что желать смерти своему любящему и заботящемуся о тебе отцу… Этот Варин чудовище, неблагодарное чудовище…»
Эсхин сбросил плащ и обнажил меч. Антистий лениво последовал его примеру.
- Смотри, дорогой мой, - сказал он, чуть обернув голову к Метелу, - не вздумай попытаться отрубить мне голову после Перехода Силы. Я обычно не убиваю молодых, но тут могу рассердиться и отправить тебя вослед твоему учителю.
Пий был осведомлен о Правилах и едва сдержался, чтобы не ответить грубостью наглецу, посмевшему заподозрить обратное.
- Не хорони еще живых, Антистий, - покачал головой Эсхин.
- Не учи живых, что им говорить о мертвых, мой дорогой, - подмигнул противнику Варин, - начнем, что ли?
Учитель сделал первый шаг вперед, и Пий приготовился смотреть, как он срубит голову этому белокурому мерзавцу.
Эсхин начал бой осторожно, как он всегда учил это делать Метела. Безусловно, он знал манеру фехтования Варина, но лишняя осмотрительность никогда не была лишней. Антистий спокойно отбивал пробные удары противника, сохраняя на лице ироничное выражение. Метел ждал, когда Эсхин проведет первую настоящую атаку.
Наконец, это случилось. Как показалось Пию, учитель запутал соперника быстрыми движениями меча и, слегка присев, нанес ему удар снизу вверх, но Варин будто бы случайно и как – то неосознанно уклонился от этого удара, даже не попробовав ответить на него. Пожав плечами, он поманил к себе Эсхина и улыбнулся:
- Попробуй еще разок, глядишь, получится.
Эсхин посмотрел на него будто бы с немым укором. Бой продолжился. Метел хорошо фехтовал для своего возраста и понимал, что Эсхин дерется сильнее Антистия, которому еще пару раз удалось будто каким – то чудом увернуться от меча своего противника. Вместе с тем Варин не терял присутствия духа и даже не менял выражения лица – оно по – прежнему выражало его уверенность в полном своем превосходстве. Пий во все глаза смотрел на атаки учителя – выверенные, заставляющие врага отступать. Он обязательно должен был научиться фехтовать так же здорово – а если так же было невозможно, то, по крайней мере, так, чтобы ставить на место наглецов вроде Варина.
Эсхин нанес один за другим три мощных удара, отразил встречную атаку Антистия, поймал его клинок на свой меч и, не теряя ни секунды, нанес последний удар. Пий прочитал эту атаку и с восхищением глянул на учителя, но белокурый в самый последний миг вновь уклонился от удара и шутливо ткнул несостоявшегося победителя мечом в незащищенный бок.
- Как неосторожно, - покачал головой Варин, - эдак можно и головы лишиться. Какой пример ты подаешь молодости?
Подонок умел фехтовать, это следовало признать, но его манера держаться бесила Пия. Он удивлялся, как учитель остается невозмутим.
Эсхин продолжил наступать, Антистий отвечал редкими невразумительными атаками. Очевидно, обороняться он был обучен лучше, чем нападать. Учитель вновь запутал своего противника несколькими атаками, а затем смог найти брешь в его обороне и попытался выбить меч из его рук – этот прием, если правильно его выполнять, всегда срабатывал. Однако Варин в последний миг перебросил меч в левую руку, отбил молниеносный удар не растерявшегося Эсхина и ушел в сторону, прочертив внушительную царапину на лице соперника.
Бьющиеся перемещались по полю, Пий следовал за ними на некотором расстоянии. В какой – то миг учитель искоса бросил на него едва уловимый взгляд – видимо, хотел показать один из по – настоящему смертельных приемов, которые были у него в запасе. И в эту же секунду его голова жутким образом отделилась от тела и неестественно медленно опустилась на траву.
- А ведь я предупреждал, - Варин повернулся к Метелу и с невинным видом подмигнул.
Пий задохнулся от возмущения, еще не понимая, что случилось, не догадываясь, какая пустота наступит в сердце через несколько часов.
- Ах ты ублюдок! – выкрикнул он и рванулся вперед, но тут победителя окутала пелена Перехода Силы.
Варин переступил с ноги на ногу, очевидно, желая стать потверже, лицо его вновь оказалось скрыто от Метела. Спустя несколько мгновений его тело вздрогнуло от первого удара Перехода. Эсхин был опытным Бессмертным, срубившим много голов, Переход его Силы был долог и, наверное, очень утомителен. Впоследствии Пий открыл для себя, что крайне сложно устоять на ногах после каждого Перехода, но тогда не обратил особого внимания на то, что Антистий всего лишь опустился на одно колено, а не рухнул замертво на землю.
В одно мгновенье позабыв обо всех Правилах, Метел сорвался с места, на ходу выхватывая меч. Им владело только одно желание: срубить голову подлецу, который совершенно случайно смог победить его учителя, его отца, воспользовавшись тем, что тот на один лишь миг отвлекся. Варин стоял в прежнем положении спиной к Пию, когда тот подскочил к нему, занося меч.
- Сдохни! – выдохнул Метел и в эту же самую секунду почувствовал страшную боль в левой голени. Опустив взгляд, он увидел, как из его ноги выходит меч Антистия, умудрившегося нанести удар вслепую. Земля покачнулась под ногами, и Пий медленно и неуклюже повалился на нее. Бросив взор туда, где только что стоял Варин, он не обнаружил его там, и в этот же миг что – то разорвало ему внутренности, прожгло его тело насквозь, пригвоздив к земле.
- Какое упрямство, - тихо проговорило белокурое чудовище где – то вдали от него, - какое восхитительное упрямство. А ведь все это может плохо кончиться, мой дорогой.
Метел понял, что сейчас, прямо сейчас его жизнь кончится, и он отправится туда же, куда несколькими минутами ранее отправился его учитель – в никуда. Боль на миг куда – то отступила, а затем он снова услышал ненавистный неторопливый голос:
- Нет, все же это будет не очень – то приятно, испытывать твой Переход после Перехода нашего общего друга Эсхина. Я понимаю еще, если бы вы шли в другой последовательности, но он рассудил по – другому. Приятного пробуждения, друг мой, ты проснешься исторической личностью.
Пий очнулся, когда был уже день. Вокруг никого не было, даже тела учителя – Варин сам закопал его и сгинул. Много позже Метел понял иронию последних слов негодяя: он, действительно, оказался личностью если не исторической, то единственной в своем роде – его пощадил сам Антистий Варин, обычно не знающий жалости ни к кому…

Пий сделал последний глоток и поставил кубок на стол. Учитель всегда говорил, что думать нужно прежде всего о своей собственной выгоде и рассчитывать при этом каждый свой шаг, видеть последствия каждого действия и каждого поступка. Еще он говорил, что жажда мести лишает способности рассуждать хладнокровно и осмотрительно. Истину всех этих слов Метел осознал за последние сто лет своей жизни. Однако Антистию Варину все же предстояло пожалеть о том, что он оставил его в живых.

 Отправлено: 07.04.08 21:47. Заголовок: Глава 2. 23 июля. Ри..

Глава 2. 23 июля. Рим.

Ливий взял ее руку в свою и заставил покрепче сжать рукоять меча.
- Вот так. Держи меч крепче. Его ни в коем случае нельзя выпускать из рук. Выронишь меч – и почти наверняка распрощаешься с жизнью, только на этот раз уже навсегда. А ты уже, кажется, успела понять, что жить это хорошо. Так что держи меч покрепче.
Он отошел на прежнее место и легко взмахнул своим клинком, приглашая наступать, а спустя минуту снова объяснял:
- Сейчас было лучше, но старайся сделать кисть более подвижной. И если ты берешься за рукоять еще и левой рукой, то не забывай, что она только помогает правой, а не начинает самостоятельно вести меч. Вот когда научишься управлять мечом с помощью правой руки, тогда можно будет тренировать левую, а пока это скорее навредит тебе, чем принесет пользу. Ну, поняла? Давай еще раз.
Она слушала каждое его слово, ловила каждый взгляд, каждую улыбку – а улыбался он довольно редко. Она старалась выполнять каждый прием в точности так, как он учил.
- Это самый распространенный способ выбить меч из рук противника, - сказал Ливий после того, как ее меч снова улетел на несколько шагов, - но он не очень – то сложен. Если видишь, что твой противник ловит твое лезвие, блокируй его движения как можно скорее. Но при этом не забывай ловить ритм движения своего меча, чтобы тебе хватило силы на блокировку. Тебе еще нужно развивать мышцы, слышишь? Не ленись, от этого зависит твоя жизнь. От этого может зависеть и жизнь твоих учеников, а ты будешь чувствовать за них определенную ответственность.
Он не сказал «каждый чувствует определенную ответственность за своих учеников», он сказал, казалось бы, только о ней, но она в тот момент знала, что и он сам, как бы строг не казался, чувствует, что в ответе за нее.
После еще нескольких коротких схваток Ливий говорил:
- Лучше, уже лучше. Ты уже понимаешь, в чем самое главное. Блокируй более уверенно, не бойся. Не бойся наносить удары, не бойся отбивать их в полную силу. Большинство твоих противников будут сильнее тебя физически. По крайней мере, масса у многих будет больше твоей, это уж точно. В бою на коротких мечах это не будет давать им ощутимого преимущества, но почти все Бессмертные в бою с себе подобными предпочитают длинные мечи, а они значительно тяжелее. Человеку с большим весом легче придавать такому мечу необходимое ускорение. Поэтому тебе надо не только быть выносливой, что достигается тренировками, но и вкладывать всю силу в движение клинка при соприкосновении с клинком противника. Когда видишь, что я собираюсь выбить твой меч, блокируй меня тверже, слышишь? И не забывай смотреть противнику в глаза, как я тебя всегда учу. По ним все можно понять, каждый его замысел, последующий ход. Ты это и сама уже понимаешь. Давай попробуем еще раз.
Она вновь отражала его удары, стараясь следовать его советам и ожидая его похвалы, которую слышала не так уж часто – Ливий был суровым учителем. Любовником он был гораздо более нежным, но во время тренировок забывал об этом. Хотя и в постели Ливий Терм все равно оставался собой – человеком, который никому не показывает все уголки своей души.
- Ладно, устроим перерыв, пора отдохнуть. Главное, не забывай смотреть в глаза противнику, всегда помни об этом. И прерывай его прием тверже, когда он старается выбить у тебя меч из рук. Способ, который мы сейчас разучиваем, самый надежный, так что приучи себя исполнять его без страха пропустить удар под мечом. Если будешь прикладывать нужную силу, то отшвырнешь руку противника с клинком, а сама успеешь уйти от возможного удара.
- А против этого приема есть какой – нибудь другой? – осмелилась спросить она.
- Другой? Все боишься, что он тебя достанет мечом, когда ты будешь блокировать его меч?
Она кивнула. Ливий знал любую ее мысль, которая посещала ее на тренировке – да и вне ее тоже.
- Это сложно, - ответил он, - если противник будет очень умелый, то он, возможно, сумеет подловить нужный миг, перехватит твой меч на свой, придаст ему ускорение, а потом сможет его принять так, что сломает, но это крайне сложно. И мой тебе совет, если встретишь кого – нибудь подобного, не дерись с ним, а улепетывай поскорее. И даже если начала драться, все равно улепетывай. Так будет лучше.
- А ты так умеешь? Можешь так сломать меч? – она смотрела на него во все глаза. Ливий знал удивительно много, его ничем нельзя было привести в замешательство. В минуты, когда он немного сводил брови над переносицей, обдумывая очередной ее вопрос, она любила его больше всего. Можно было не сомневаться, что он найдет ответ в глубинах своей памяти.
- Это сложный прием, очень сложный, - ответил Ливий, - сомневаюсь, что можно каждый раз выполнять его удачно. Иными словами, тут многое зависит не только от навыка, но и от удачи. Поэтому я крайне редко видел его исполнение. Так что можно не опасаться, что противник сумеет его применить. Не забивай себе голову, - он улыбнулся…

Корнелия проснулась и открыла глаза. Конечно же, это был сон – сон, который раньше снился ей почти каждую ночь, сон, повторявший из раза в раз содержание одной из действительно имевших место тренировок с Ливием Термом, который, как ни крути, был ее учителем. Она села на постели, обхватила колени руками и задумалась.
Терм не снился ей уже много лет – столько же, сколько она перестала досадовать и плакать от чувства, что ее бросили, что она оказалась не нужна. Нынешний сон приснился, очевидно, потому, что недавно она узнала, что Ливий в Риме. Неожиданно для самой Корнелии, ей было даже приятно увидеть этот сон. Оказалось, что воспоминания уже не вызывают прежней боли, и она может спокойно думать о прошедшем. Возможно, если бы Ливий не начал за ней эту охоту, она бы простила его и забыла навсегда. Однако Терм выбрал другой путь – путь войны, и ему еще предстояло сильно пожалеть об этом опрометчивом выборе. Корнелия не прощала покушений на свою жизнь.
Лишний раз она убеждалась, что Терм с годами сильно переменился. Раньше он мог быть жестким, иногда даже жестоким, мог прятать чувства, которые в действительности жили в нем. Однако в нем все же было нечто такое, что не позволяло ему совершать открытые и вопиющие подлости, такое, что внушало доверие, позволяло ей чувствовать себя в безопасности с ним. Корнелия удивилась тому, как спокойно рассуждает обо всем этом. В чем – то он все же был прав: с годами старые обиды, в прежнее время выжигавшие сердце, не дававшие спать по ночам, уходят, оставляя место холодящему покою на душе и убеждению, что твой обидчик должен умереть, а ты должен убить его без всяких эмоций.
Однако раньше в Терме была добрая искра, и она любила его за эту искру – сейчас она впервые за эти годы могла признаться себе в этом без чувства ярости и досады. Она любила его прежде и досадовала на него все эти десятки лет за то, что он бросил ее, но теперь, после того, как он опустился до гнусного покушения на ее жизнь, Корнелия не могла испытывать к нему никаких чувств, кроме презрения и холодного желания убить. Раньше Терм был бы неспособен на подобное отступление от Правил. Ее первый учитель не был безгрешен, да и сама она часто действовала, не вспоминая о морали, но Терм всегда учил ее не отступать от Правил. Теперь же этот опустившийся мерзавец едва не убил ее при помощи смертных. При этом ее бы ничто не спасло, если бы не появился другой умник.
Подумав о Варине, Корнелия фыркнула. Белокурый нахал с тех самых пор, как сбежал с тренировки, больше не появлялся, и ей уже начинало казаться, что он опасается ударить в грязь лицом и вообще не желает фехтовать с ней и Вибием. С другой стороны, слава непобедимого бойца за Варином закрепилась, это сложно было отрицать, хотя Корнелия с трудом представляла себе, как он сумел победить того же Эсхина – тот был очень сильным фехтовальщиком. Однако в чем – в чем, а в умении преподнести себя голубоглазому мерзавцу было трудно отказать. Терм вряд ли стал таким большим трусом, чтобы имея огромное численное превосходство, бежать без оглядки от первого попавшегося ему ночью Бессмертного. Другое дело, что Корнелия не верила, что слава Варина соответствует действительности. Похоже, он сделал себе имя на нескольких громких победах, которых каким – то образом все же сумел добиться, а в остальном был ничем не примечательным Бессмертным. Зато раздражать он умел очень здорово, но это было ерундой: Корнелия знала, что если он все же соизволит пофехтовать с ней, она, уже многое вспомнившая благодаря тренировкам с Вибием, спокойно выбьет меч из его рук и забудет даже думать о нем.
Подумав так, она вновь легла на постель и заложила руки за голову. Так всегда делал Терм, когда просыпался, но это давным – давно стало и ее привычкой.

Вибий закончил умываться и принялся растирать тело полотенцем. Сегодняшний день обещал стать еще одним днем тревожного ожидания, но нервы у Гирция были крепкие.
Все началось, как ни странно, с исчезновения Плавта. Вибий не испытывал к своему врагу никаких теплых чувств, но трусом его назвать ни за что не смог бы. Более того, Плавт был человеком обязательным и гордым, будь у него хоть малейший шанс прийти на поединок, он бы использовал его. Очевидно, шанса такого у Плавта не было. Сам по себе факт гибели сильного противника не мог не вызывать у Вибия радости, но в то же самое время несколько обстоятельств вселяли в него беспокойство.
Во – первых, ему не нравилось то, что в городе появился странный Бессмертный, которого он раньше не видел. Конечно, появление в Риме нового лица не могло само по себе заставить Гирция чувствовать неудобство и напряжение, но уж больно необычным выглядел этот пришелец. Он выглядел лет на пятьдесят пять и не казался хоть сколько – нибудь сильным противником, а вместе с тем Вибий, сам не зная, почему, упорно связывал исчезновение Плавта с появлением этого неизвестного. Это был необычный Бессмертный, Гирций понял это, когда шагая в Рим после несостоявшегося поединка, продолжал чувствовать его Зов, хотя сам пришелец превратился уже в маленькую точку. Вибий не знал, как можно использовать данную особенность Зова для того, чтобы победить Плавта, но не исключал, что у загадочного Бессмертного в запасе есть еще какие – нибудь приемы.
Во – вторых, пропал не только Плавт. На следующий день Гирций узнал, что Ливий Терм не вернулся домой после некой важной поездки, хотя и предупредил слуг, что с ним все в порядке и он приедет позднее. Однако каждому Бессмертному была слишком хорошо знакома такая отговорка, поэтому Вибий не стал рассматривать ее всерьез. Очевидно, Ливию предстояло какое – то опасное приключение, из которого он, вполне возможно, не вернется. Хотя во время их последней встречи Терм не производил впечатление человека, чем – то озабоченного: он был, как всегда, спокоен и приветлив – как и сам Гирций.
Однако число пропаж Бессмертных не ограничилось исчезновениями этих двух. Примерно в то же самое время куда – то подевался и Антистий Варин. Впрочем, этот факт заботил Вибия меньше всего: Варин часто менял свое местоположение и редко кого – нибудь предупреждал об этом. Другое дело, что в совокупности с отсутствием Ливия и Плавта это тоже могло выглядеть странным и внушающим опасение. Гирций не волновался ни за одного из пропавших, ему, по большому счету, было все равно, живы они сами по себе или нет. Однако тот факт, что пропали и могли при неясных обстоятельствах погибнуть трое Бессмертных, обитающих в Риме, не обещал спокойной жизни в ближайшее время ему самому.
Вибий не стал посвящать в эту тайну Корнелию, Гая Лепида и Тита Ветса. Когда речь шла об опасности, угрожавшей всем, Гирций предпочитал в первую очередь думать о своей выгоде и о спасении своей шкуры. Конечно, Лепид все еще был его подопечным, и Вибий чувствовал если не ответственность, то необходимость доставить себе моральное удовлетворение тем, чтобы проследить за становлением юного Бессмертного. Однако он сомневался, что вселение тревоги в Гая поспособствует его становлению, а потому никому ничего не сказал и уже несколько дней раздумывал о возможном развитии событий в одиночку.
Большого количества выходов у него не было, и при выборе каждого из них приходилось чем – то жертвовать. Можно было все бросить: сочинить что – нибудь про необходимость оказать помощь старому другу или срубить голову старому врагу и самому исчезнуть из Рима лет эдак на десять, а там как жизнь сложится. Такой вариант был наиболее безопасным, но при нем Вибий терял клиентуру, учеников и заработок, который он получал, - заработок одного из лучших юристов Рима. Второй выход был более рисковым: остаться в Риме, продолжать выполнять свои обязанности и быть при этом готовым к любым неприятностям. Выбрать из этих двух продолжений сложившейся ситуации одно было сложно, и Бессмертный, пользуясь тем, что ему пока ничего явно не угрожало, ждал, не появится ли кто – нибудь из пропавших. Если бы это случилось, от него можно было бы выяснить подробнее о том, что творится в городе, который из такого уютного и знакомого неожиданно превратился в опасный и хранящий странные загадки. Ливия и Антистия в случае их возвращения можно было по – дружески расспросить, Плавта же можно было победить, приставить к его шее меч и поинтересоваться о том же в более строгой форме. Впрочем, Гирция не покидала уверенность, что Плавт уже мертв.
Вибий надел тунику и собрался последовать в атрий, как вдруг почувствовал Зов.


- Александр завоевал весь мир, - с убежденностью проговорила Ланика, - он прославил мою страну. Он герой Греции.
- Почему весь мир, который он завоевал, сейчас римский, а не греческий? – спросил Искар. Он слышал о древнем греческом царе Александре только однажды и теперь внимательно слушал рассказ девушки.
- Александра убили, когда он был еще совсем молод, вот он и не успел закончить то, что начал, - твердо проговорила Ланика, - в детстве мать рассказывала мне про него множество историй.
Искар устроился на скамье поудобнее и смерил глазами заходящее солнце. Сегодня они с Ланикой, как каждый вечер в последнее время, сидели на скамейке в саду хозяина и разговаривали. Ланика, правда, редко говорила что – нибудь разумное, вот и сейчас она втолковывала ему какие – то сказки. Искар вырос рабом в Риме и он твердо знал, что римляне это высший народ, самый сильный, хранимый богами. Никто, кроме римлянина, не мог завоевать весь мир. Этот Александр, про которого Ланика говорила с таким блеском в глазах, наверняка был хорошим воином, но вряд ли у него в руках была такая могущественная держава, как у римского императора. Впрочем, несмотря на всю наивность Ланика была едва ли не единственным человеком в доме Лепида, который относился к нему хорошо: очевидно, даже такая недалекая девчонка сообразила, что он как – никак спас ее от Гулона, который потом получил взбучку от хозяина и номенклатора.
- Ты помнишь свою мать? – спросил Искар, покусывая травинку.
- Помню, - откликнулась Ланика, - она тоже была рабыней у нашего господина, супруга моей госпожи. Она умерла семь лет назад…
Чтобы избежать возможных слез, которых Искар терпеть не мог, он быстро сказал:
- А я не помню своих родных. Ни матери, ни отца – никого. Даже не знаю, были ли они рабами или еще кем – то: никто не мог ответить мне на этот вопрос.
Ланика расценила этот ответ по – своему:
- Может, они еще живы… Кто знает, вдруг ты найдешь их…
- Как? – юноша поразился глупости девчонки, - я даже дороги в свою страну не знаю, я и не помню ее совсем. И потом, я раб, не забывай. Как и ты, кстати.
- Рабы иногда становятся свободными, - произнесла Ланика с таким видом, будто действительно понимала что – то в жизни. Искар фыркнул и услышал за своей спиной голос номенклатора, зовущий его.
- Тебя ждет господин, - как всегда, сухо сказал он Искару и повернулся спиной, спеша в дом.
Молодой человек вздрогнул. Он сам не знал почему, но предстоящая встреча с Лепидом не вызывала у него ничего, кроме беспокойства. Вздохнув и питая надежду, что любитель мальчиков будет не один, а хотя бы с давно не появлявшимся Квинтом Лукуллом, Искар пошел в дом следом за номенклатором, махнувшим рукой в сторону кабинета хозяина. Худшие опасения начинали сбываться: сидеть с Лукуллом в кабинете Лепид точно бы не стал.
- Проходи, мой милый мальчик, - уже от этих слов юноша вздрогнул, однако послушался и вошел в кабинет.
- Прикрой дверь.
Искару пришлось подчиниться. Закрывая дверь, он подумал о том, как здорово было сидеть с Ланикой на скамейке и болтать – пусть даже гречанка и говорила всякие глупости.
Лепид посмотрел на него долгим взглядом, от которого молодой человек снова вздрогнул. В целях, для которых его пригласили сюда, сомневаться не приходилось.
- Скажи, - проговорил Лепид, покручивая черный локон, - тебе приглянулась эта гречанка?
- К-какая? - спросил Искар, слегка запнувшись, - а, Ланика? Н-нет, мой господин…
Он говорил правду. Ланика была товарищем, с которым можно было поболтать за неимением в доме Лепида других собеседников, но Искар совсем ничего не испытывал к ней. Однако прозвучало это не совсем правдоподобно.
Лепид продолжал пожирать его своими глазами – маслинами.
- Знаешь, - вновь заговорил он, - ты очень симпатичный мальчик. Даже уже юноша. Такой красивый будущий мужчина... Я сразу обратил внимание на тебя, мой милый.
Извращенец встал и сделал пару небольших шагов к Искару, но потом будто передумал и оперся на стол.
- Знаешь, во время взросления юношам пора испытывать некоторые ощущения… - говоривший облизнулся, - очень необычные и приятные ощущения…
Больше всего Искару хотелось оказаться где – нибудь далеко от этого дома. Лучшей долей для него было быть рабом на галерах, чем делить ложе с женоподобным и изнеженным Гаем Лепидом. Не глядя на приближающегося хозяина, юноша с тоской вспомнил, как пять дней назад во время стычки с Гулоном его положение казалось ему безвыходным. Однако тогда нашелся какой – то чудак в шляпе, который появился будто бы из ниоткуда, а теперь его ничто не могло спасти. Сейчас бежать не имело смысла: днем его тут же поймали бы; а заранее он бежать не стал, надеясь на лучшее.
Лепид подошел к Искару вплотную и улыбнулся, но тут же отпрянул, будто услышав что – то. Молодой человек прислушался и в очередной раз удивился способности хозяина различать звук шагов на большом расстоянии. Спустя мгновение дверь, спиной к которой стоял юноша, открылась, и в дверном проеме появился стройный светловолосый человек лет тридцати пяти ростом чуть повыше самого Искара.
- Ба, - лениво протянул он, - какая прелесть.

 Отправлено: 19.04.08 22:54. Заголовок: Глава 3..

Глава 3. 23 июля. Окрестности Рима и Неаполь.

Волчица чуть оступилась на неровной дороге, и встряска мгновенно вывела Ливия Терма из дремоты. Вокруг все было по – прежнему: короткая темнота июльской ночи, цоканье четырех пар копыт по безлюдной дороге, непрекращающееся пение сверчков и Зов Авиуда, ехавшего рядом. За истекшие дни Ливий так привык к этому Зову, что из всего перечисленного отметил его в последнюю очередь. Усмехнувшись про себя, он подумал, что спросонья чуть было не решил, будто события этой недели всего лишь долгий подробный сон, и на самом деле его можно забыть, а не вникать в странные вещи, которых в его жизни становилось все больше и больше. Всего восемь дней подряд он проснулся в постели с одной из сестер Руфа, и жизнь тогда казалась ему размеренной и привычной. Тогда ему думалось, что нет ничего, чего бы он не узнал за свои шестьсот лет жизни; ничего, что могло бы его удивить или серьезно озадачить, однако теперь оказывалось, что Терм не знает еще очень и очень многого.
Рассказ Авиуда, поведанный ему вечером того дня, когда они встретились, потряс Ливия, внушив ему ужас и вместе с тем некий холодящий душу восторг от встречи с чем – то неизвестным и могущественным – чем-то, во что он давно не верил.

…Старик сел поудобнее на скамье и снова посмотрел в окно:
- Это было без малого две тысячи триста лет назад, я тогда торговал рабами и приехал на берега Нила. Я был один, прежние ученики возмужали и покинули меня, новым еще не удалось заполучить меня, поэтому у меня было много свободного времени. Тогда я был несколько моложе и не в пример любопытнее, чем сейчас. Тогда бы мне и в голову не пришло забраться в местечко, подобное этой лачуге и пожить тут, отдыхая от мира. Нет, в то время я был еще восприимчив к разным приключениям и вещам, сути которых не понимал.
Так вот, остановившись в городе и расплатившись с хозяином, я оставил свой товар под охраной и отправился прогуляться. Надо сказать, что до того мы долгое время шли по пустыне, и Бессмертных я давно не встречал. Зато рабы в пустыне дохли, как мухи. Ну да ладно, чего уж теперь. Так вот, мой меч был со мной, так как я понимал, что в городе вполне могу встретить какого – нибудь охотника за головами.
Ливий, лежа на спине, незаметно бросил взгляд на немного сгорбленную фигуру Авиуда, сидевшего на стуле у окна. Старик не выглядел грозным противником, к тому же Терм не слышал ни об одном поединке, в котором тот принимал бы участие, но с мечом Авиуд, безусловно, обращаться умел, поэтому имел право упомянуть о том, что рассчитывал на защиту своего меча.
- Поглазев на фокусы, гадания и прочую ерунду, которую предлагали всякие жулики ( право же, Теон, люди с тысячелетиями не становятся ни на каплю умнее; даже наоборот ), я незаметно для себя оказался на городской окраине и тут почувствовал Зов. Начинало темнеть, я отступил в тень одного из домов бедноты, и заметил вдали фигуру человека, от которого и исходил Зов. Почти тут же я почувствовал еще один Зов, а потом еще один, и увидел, как к первому Бессмертному подходят еще двое. Очевидно, они были приятелями; по крайней мере, драться они не собирались. Моего Зова они, очевидно, не чувствовали – сам знаешь, когда идешь втроем, трудно бывает отделить от Зова двух Бессмертных, находящихся совсем рядом, Зов третьего, который стоит где – нибудь в отдалении. Как бы там ни было, они не смотрели в мою сторону и не искали, даже если и почувствовали мое присутствие.
Чутье подсказало мне, что эти трое собрались тут не просто так, и я решил последовать за ними. Сейчас я, конечно, преспокойно убрался бы подобру – поздорову и к вечеру уже и думать бы о них забыл, но тогда мне было интересно узнать, что они задумали.
Кроясь в тени домов, я шел за ними, стараясь не упускать их из виду надолго и следить за тем, чтобы между нами оставалось значительное расстояние. Так мы прошли по всей окраине города, пока не оказались в заброшенной его части, где, казалось, никто и не жил. Троица впереди меня шла молча, поэтому мне приходилось ступать вдвойне осторожнее, чтобы они не услышали моих шагов. Наконец, они зашли в какие – то полуразрушенные ворота; я подошел поближе и тут же почувствовал, что уже не могу различить Зов каждого из них в отдельности. Это могло означать только одно: там, за этими воротами, их ждало еще несколько Бессмертных. Осторожно приблизившись к воротам, я нашел в одной из створок место, где доски совсем отвалились, и заглянул внутрь двора.
Посередине стояли те трое, за которыми я пришел туда, и еще трое, которых я до того не видел. Было достаточно темно; та троица, которая ждала во дворе, держала в руках по факелу. В отблесках света я разглядел лица собравшихся – все они были мне неизвестны. Едва лишь я задал себе вопрос, зачем они явились сюда в столь поздний час, как один из Бессмертных, за которыми я шел, отделился от группы и, ровно ступая, отошел вглубь двора, обнажив меч. Двое его товарищей взяли факелы у тех, кто ждал их тут, а те, в свою очередь, обнажили мечи. Двое с факелами встали посередине двора так, чтобы освещать побольше пространства, а трое других встали кругом, взявшись за руки и положив мечи в образовавшийся круг. Мне казалось, они что – то говорили все вместе, будто заклятие или молитву.
- Они собирались драться с тем, который отошел и достал меч? – подал голос Ливий, - Это же не по Правилам.
- Я подумал об этом же в тот момент, - ответил Авиуд, - Это, действительно, не по Правилам. Но, в то же самое время было очевидно, что все намечавшееся делалось добровольно. Я не заметил, чтобы кто – то принуждал этого Бессмертного драться против троих сразу. И впоследствии я узнал, что поединок произошел по его воле.
- По его воле? – полюбопытствовал Терм, - один сам вызвал троих, чтобы драться с ними одновременно? Тебе не кажется это несколько странным, мягко говоря? Не отдает ли это безумием? Один Бессмертный, сражаясь сразу против троих, не имеет ни единого шанса на успех. Даже если вероятность победы раздробить на миллион частей, у такого безумца не будет и одной такой крохотной части. Даже если он умудрится срубить голову одному из противников, в ближайшие мгновения его свалит на землю Переход Силы, и двое других спокойно отрубят ему голову.
- Да, - кивнул головой Авиуд, - все именно так, как ты говоришь. Именно поэтому Служители никогда не вызывают на Поединок Веры сами. Их можно вызвать, а они сами никогда не вызывают.
- Служители? Поединок Веры? – переспросил Ливий, - Что это такое?
- Служители Великого, как они сами себя называют, это как раз те, кто считают Того, кто посылает Пророчества, чем – то вроде божества, - спокойно ответил Авиуд, - их трое и они исповедуют его культ. И доказывают его превосходство над другими вероучениями.
Брови Терма поползли вверх:
- Они исповедуют его культ и ждут, пока их вызовет на поединок какой – нибудь осел, желающий биться сразу с тремя? И, кстати, почему они сражаются втроем? Поодиночке что, боятся? Странный культ, Авиуд, слишком много у него слабых мест. Да и потом, я крайне мало встречал в своей жизни Бессмертных, верящих в каких – то богов. Немного же у них было поединков, наверное.
Старик снисходительно усмехнулся:
- Я отреагировал примерно также, когда узнал обо всем этом. Но потом я узнал несколько больше.
Видишь ли, Служители преимущественно ведут образ жизни простых Бессмертных. Наверное, у них есть какие – то особые религиозные правила, может, они постятся – таких тонкостей я не знаю, да они мне и ни к чему. Но они, как и все мы, выдают себя за простых смертных, занимаются каким – нибудь делом, которое их кормит, имеют друзей и врагов, дерутся на поединках. Дерутся втроем они только в том случае, если имеет место Поединок Веры, то есть некий Бессмертный, исповедующий другое вероучение, сам вызывает их на бой. При этом его предупреждают, что драться он будет с тремя противниками одновременно. Бой происходит только в том случае, если он согласен на это условие.
- Самоубийственное условие, - уточнил Ливий.
- Самоубийственное, - подтвердил Авиуд, - по – другому не назовешь. Тем не менее, Поединки Веры иногда случаются. Свидетелем одного из них я стал тогда.
- Хорошо, если мы допускаем существование в мире небольшого числа Бессмертных, верящих хоть во что – нибудь, встает другой вопрос. Вот я прожил шестьсот с лишним лет и ни разу не слышал об этих твоих Служителях. А как тогда о них узнают верящие в каких – нибудь богов Бессмертные?
Вопрос не застал Авиуда врасплох:
- Ты совершенно справедливо указал, что мало встречал Бессмертных, верящих в богов. Сам ты к таковым не относишься, как и я – да чего там, как и большинство из нас. Потому – то, наверное, и не слышал ничего о них, а услышал, только когда с тобой приключилась эта история с Пророчеством. Не знаю точно, как о Служителях и возможности Поединка Веры узнают Бессмертные, желающие с ними сразиться, но как – то узнают. Возможно, это Он дает им знать.
- Он? – задумчиво проговорил Терм, - Он… Да, Он может. Раз Он может посылать Пророчества, значит, может и открывать Бессмертным глаза на Служителей. Но я все же не возьму в толк: зачем вызывать их на этот Поединок Веры, как ты говоришь? Что из того, что они придерживаются другого вероисповедания? Главное, чтобы не мешали верить тебе, разве нет?
- Ну, - протянул старик, - если бы все рассуждали так же, то не было бы никаких споров и битв относительно преимущества одной веры над другой. В том – то и дело, что всегда отыщется тот, кто не просто уверен в существовании своего бога, но и убежден в его всемогуществе. Вот такие – то и бросают вызов Служителям.
- Я все же не вполне понимаю, что тут такого привлекательного… - протянул Ливий.
- Нам с тобой это сложно понять, - пожал плечами Авиуд, - но представить себе можно.
Терм на несколько мгновений задумался:
« Если бы я верил в каких – нибудь богов, причем верил бы искренне, мне бы могло хотеться, чтобы другие тоже в них верили. Хотя ведь верил же я в Зевса и остальных до Первой смерти. Но тогда все вокруг верили в них, я не знал иноверцев. Да и потом, если веришь в одних богов, почему бы не предоставить другим возможность верить в иных? Пусть каждый сам выбирает. Все равно все умрут и убедятся, что никаких богов нет.
С другой стороны, среди смертных мне встречались люди, которые были слепо уверены в том, что правы они, а не другие, что их боги лучше других. Можно допустить существование таких и среди Бессмертных, но следует сразу признать, что это очень недалекие люди. Как можно быть Бессмертным и верить в существование богов? Это говорит о глупости и ограниченности человека. Впрочем, об этом же говорит и направление вызова сразу троим противникам, так что, видимо, такие безумцы все же есть. »
- Можно, - отозвался Ливий, - пожалуй, ты прав. Ну и как, тот дурак смог хоть несколько мгновений продержаться против троих?
- Он держался дольше, - в голосе Авиуда мелькнуло уважение, - И дрался как настоящий лев. Я редко видел, чтобы человек так отчаянно бился – видать, мысли о помощи своего бога здорово помогали ему.
- Он дрался двумя мечами? – уточнил Терм.
- Конечно, - кивнул старик, - с одним он бы погиб немедленно. А с двумя он смог выстоять довольно долго, но, конечно, он был обречен с самого начала. Служители прекрасные фехтовальщики, если бы они накинулись на него втроем и каждый бился бы в полную силу, все кончилось бы гораздо быстрее. Но они дали ему умереть с честью…
Судьба незадачливого фанатика больше не волновала Ливия, его интересовал другой вопрос:
- А если один Служитель все же погибнет – скажем, его убьют на обычном поединке или даже на Поединке Веры – Служителей останется двое? Ведь так их недолго и извести поодиночке.
- Ценю твой хитрый ум, Теон, - улыбнулся Авиуд с таким видом, будто говорил со своим способным учеником, - Я подумал о том же, когда познакомился со Служителями и узнал о них немного. Нет, когда погибает Служитель, на его место становится один из тех, кто знает о культе Великого и соглашается стать Его Служителем.
- А если таких несколько? – поинтересовался Терм.
- Ты намерился податься в Служители? – усмехнулся старик, - тогда тебе нужно будет переговорить со Старшим из них.
- А среди них есть Старший?
- Ну да, он и общается с Великим. Кроме шуток, тебе, действительно, предстоит познакомиться со Служителями.
- Зачем? – отчего – то поежился Ливий.
- Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно рассказать тебе, что было после того, как закончился тот Поединок Веры.
- А что было? Тебе удалось улизнуть?
- В том и дело, что не удалось, - откинулся на спинку стула старик, которому, казалось, нравится вспоминать о былых злоключениях, - Старший Служитель все же как – то почувствовал меня. Не знаю, как ему это удалось, когда кругом было четыре человека, от каждого из которых исходил Зов, но он сумел это сделать. Когда я заметил, что двое с факелами спешат ко мне, я попытался убежать, но они оказались проворнее...
- Кстати, а кто были эти двое? – встрепенулся Терм, - ведь Служителей всего три.
- Свидетели Поединка Веры. Тот, кто бросает вызов Служителям, должен привести с собой пару Бессмертных, которым доверяет и он, и его противники. Думается мне, новыми Служителями чаще всего становятся свидетели таких Поединков.
- И они поймали тебя?
- Ну да, - Авиуд кивнул, - поймали и провели через ворота к Старшему Служителю.
- А как его зовут, кстати? Сейчас Служители те же, что были тогда? Все трое?
- Ну, свое имя он сам тебе скажет, если захочет. Нет, с тех пор один из Служителей погиб, и его заменил другой Бессмертный.
- Погиб на простом поединке, я полагаю?
- Не угадал, - покачал головой старик, - это был Поединок Веры.
Терм невольно почувствовал уважение к безумцу, вызвавшему троих Служителей на Поединок и сумевшему убить одного из них.
- С кем же они дрались?
- Я не помню имени, - уклончиво ответил Авиуд, - спросишь у них самих, если захочешь.
- И что же тебе сказал Старший Служитель?
- Он сказал, что при Поединках может присутствовать только тот, о чьем присутствии они знают. Я же присутствовал там без их ведома и потому должен умереть.
- Я смотрю, Великий довольно кровожадное божество, - заметил Ливий.
- Ну, не более других, наверное, - сказал старик, - Но умереть я должен был, только если не отгадывал одну любопытную загадку. Признаюсь тебе, Теон, это было почти забавно: даром, что мы были в Египте. Сейчас, когда все знают, что такое шахматы, эта загадка кажется смешной, но я тогда впервые увидел доску из шестидесяти четырех клеток, которую один из Служителей достал из котомки.
- И в чем заключалась загадка? – Терм немного играл в шахматы и испытал нечто вроде интереса.
- Мне объяснили, как ходит фигура коня, и сказали, что, дабы остаться живым, я должен обойти конем всю доску так, чтобы, сделав шестьдесят четыре хода, побывать на всех шестидесяти четырех клетках. И на все про все мне дали три попытки и времени ровно столько, сколько оставалось гореть одному из факелов, а он уже догорал. Ты, наверное, сможешь догадаться до решения?
- Ну, - протянул Ливий, не встречавшийся раньше с такой загадкой, - Я мог бы попробовать ее решить. Но в тех условиях мог бы и не сообразить.
- Вот – вот, условия были самые плачевные, - согласился Авиуд не без доли самолюбования, - однако я все же сумел догадаться. С третьей попытки. Собственно, поэтому я и остался жив, Служители держат слово.
- Но ты, наверное, что – нибудь пообещал им, раз теперь пытаешься затащить к ним меня? – Терм посмотрел на старика в упор.
- Твоя правда. – вздохнул Авиуд, не отводя, впрочем, глаз, - Они спросили меня, знаю ли я о Пророчествах. Я ответил, что да, ведь я уже к тому времени слышал о них. Тогда Старший сказал мне, что они отпустят меня, но только при условии, что, если мне станет известно о каком – либо Бессмертном, которого посетило Пророчество, я постараюсь их найти и рассказать им об этом.
- И они поверили твоему слову?
- А я и не собирался его нарушать. Этот их Великий, действительно, существует, в чем ты сам мог убедиться; более того, он наверняка сможет указать Служителям, что я не докладываю им о ставшем мне известным Пророчестве, которое Он послал. Ты спросишь, зачем им узнавать о Пророчествах от меня, когда им все может рассказать Он. Так ведь в этом и заключается суть любой веры: боги и сами могут приносить себе жертвы, строить храмы и делать прочие приятные вещи. Но им по нраву, когда это делает человек. Раз Служители сказали мне докладывать о Пророчествах, про которые я узнаю, значит, это наверняка доставит удовольствие Ему. У меня попросту нет выхода. Да и у тебя тоже, ты ведь, наверное, не очень – то хочешь противиться Его воле.
Терм почувствовал себя неуютно. Пока он слушал рассказ Авиуда, он совсем забыл, что этот таинственный Великий уже общался с ним, а о том общении у него остались не самые лучшие воспоминания.
- Да, - без особой радости сказал он, - придется не противиться Его воле. Вот только где ты найдешь Служителей? Ты их видел с той поры?
- Видел, конечно, и много раз, - казалось, старик облегченно вздохнул, услышав согласие в голосе Ливия, - и даже знаю, где они сейчас.
- И где же? – полюбопытствовал Терм, чтобы прикинуть, далеко ли ехать.
- В Неаполе…

Едва Ливий закончил вспоминать беседу с Авиудом, впереди показалась городская стена. Терм вздохнул, приостановил Волчицу, подождал, когда их нагонит рыжая кобыла задремавшего старика, и тронул его за плечо. Авиуд мгновенно проснулся, и Ливий сказал:
- Кажется, мы у стен Неаполя, старик.

 Отправлено: 20.04.08 01:52. Заголовок: Уильям Стендаль, ну ..

Уильям Стендаль, ну что ж, Вы же уже знаете мое мнение о Вашем произведении, любезный сударь, не так ли? Оно не изменилось. Браво, Вы великолепны!

 Отправлено: 20.04.08 11:40. Заголовок: Орлеанская Дева Бла..

Орлеанская Дева
Благодарю Вас, сударыня, Ваша похвала всегда особенно приятна.

 Отправлено: 03.05.08 19:44. Заголовок: Глава ..

Глава 4. 23 июля. Рим и Неаполь.

Едва почувствовав Зов, Вибий перемахнул через скамью, подскочил к стене, где в тени, никому незаметный, висел один из его мечей, выхватил его из ножен, мгновенно обмотал полотенцем, чтобы не выглядеть нервным трусом, если окажется, что пришел кто – то из своих, и только тогда прислушался. Шагов слышно не было, значит, никто не собирался атаковать его неожиданно. Гирций не стал бы так опасливо реагировать на Зов в своем собственном доме среди бела дня, но в виду последних событий эта предосторожность казалась ему далеко не лишней. Осторожно подойдя к двери, он открыл ее и выглянул внутрь. На скамеечке в длинном коридоре, соединяющем тепидарий с другими помещениями его дома, сидел Тит Ветс и, очевидно, ожидал его.
- Здравствуй, Вибий! – бывший центурион заметил его и встал, - Я решил подождать тебя вот здесь.
- Здравствуй, Тит! – Гирций вздохнул с облегчением и положил меч в полотенце на скамью в тепидарии, а потом уже вышел к гостю, - Да пребудет с тобой милость Юпитера…
Ветс лениво махнул рукой, показывая, что его, как и всякого Бессмертного, милость Юпитера волнует весьма мало. Гирций кивнул, слегка улыбнувшись, и сказал, наслаждаясь тем, как спадает напряжение:
- Не желаешь позавтракать со мной?
Хоть Ветс и пришел рано, он не выглядел встревоженным или желающим поделиться какой – нибудь срочной новостью, поэтому Вибий позволил себе расслабиться и насладиться этим.
- Я бы с удовольствием, но мне нужно поехать за город, путь неблизкий, - ответил Ветс, - я потому и зашел к тебе так рано, чтобы повсюду успеть, ты уж не обессудь.
- Ничего, я рано встаю, ты знаешь, - Гирций приготовился выслушать.
- Я знаю, - кивнул Тит Ветс и продолжил, - видишь ли, я задумал купить себе виллу неподалеку от Рима и сейчас выбираю. Одна из них весьма старая, но в прекрасном состоянии и находится в двух часах езды от города, тогда как другая много дальше, но она захватывает живописный кусок леса, который мне очень нравится.
Вибий с некоторым сомнением глянул на Ветса, с увлечением рассказывавшего про виллы. Тот, конечно, был моложе его и не успел насытиться всеми земными радостями бессмертной жизни, но заподозрить бывшего центуриона в пристрастии к живописным уголкам природы Гирций не мог.
- Собственно, я зашел к тебе, чтобы попросить об одном одолжении, - несколько замявшись, перешел к делу гость.
- Попробую помочь, чем смогу, - просто сказал Вибий.
- Ты бы не мог послезавтра съездить со мной, посмотреть одну из вилл, ту, которая подальше от Рима? Я, если честно, не так уж и хорошо разбираюсь в…
- В недвижимых вещах, к коим и виллы относятся, - подсказал Гирций, - хорошо, я съезжу с тобой, Тит. Послезавтра у меня свободный день, можно и прогуляться, мы ведь поедем верхом?
- Конечно, - обрадовался Ветс, - верхом мы доедем дотуда часа за четыре. Поедем, наверное, утром, тогда будет побольше времени осмотреть дом и участок. Ты не против ранней поездки?
- Отнюдь, - Вибий почувствовал, что прогулка верхом в утренние часы будет весьма приятной, - я целиком поддерживаю это предложение.

Диск восходящего алого солнца быстро поднимался над горизонтом, обливая мягкими лучами мир вокруг. Море было спокойно, вода неспешно накатывала на берег и отступала обратно, делая песок влажным и пригодным для построения замков. Именно этим под крики чаек и занимался Марк Сур. Он сосредоточенно выстраивал уже седьмую башню на довольно длинной стене, вышедшей из - под его руки за последний час. Торопиться он не хотел, да ему и некуда было спешить. Медленно, очень медленно боль разлуки отпускала его, но жизнь его длилась дольше жизни простого человека, и ему было суждено забыть эту боль быстрее, чем другим.
Сицилия всегда казалась ему одним из самых прекрасных уголков в мире, но в то лето, когда он познакомился с ней, остров казался еще восхитительнее, чем обычно. Марк часами бродил по нему в закатные и рассветные часы, любуясь красотой и гармонией природы благословенного уголка. Он прожил триста пятьдесят лет, и природа не наскучила ему, но, напротив, с каждым днем становилась все милее и привлекательнее.
Она была совсем молода, ей не было и двадцати, и он выглядел лет на десять старше ее. Они и познакомились случайно: в тот тихий вечер она вышла к морю искупаться – дом ее отца, одного из самых богатых людей на Сицилии, стоял на берегу – а он в это время по своему обыкновению гулял. Сейчас Сур с трудом вспоминал, о чем была их первая беседа. Кажется, она была расстроена, говорила о нежелании выходить замуж за старого приятеля отца, за которого ее выдавали. Было жарко – даже вечером – зелень вокруг цвела, наполняла воздух пьянящим ароматом, и они оба, наверное, стали немного сумасшедшими тогда. Хоть он и пожил немало, и любил десятки женщин – не просто обладал, но любил их, некоторых почти боготворил – хоть и мог он при желании вспомнить множество удивительных знакомств и встреч, но то знакомство было самым странным. Стало ли это следствием ее неопытности и отчаяния перед ужасным браком, или ключевую роль сыграло то, что он до того долго был в плавании и давно не имел дела ни с одной женщиной, но в тот вечер они влюбились так страстно, что он и представить себе не мог. Сейчас, сидя на берегу и строя замок, Марк вполне мог объяснить себе, почему влюбилась в него молоденькая красивая девушка, не любившая никого до того, но выше его сил было понять, что же произошло с ним в тот вечер и что происходило в последующие вечера, когда они продолжали встречаться. Не иначе как сама сила природы вдохнула в него чувство любви к ясноглазой светловолосой прелестнице, и он в дни той любви был готов во весь голос кричать о своем счастье – непостижимом и казавшемся невозможным.
Поначалу он каждый раз боялся – именно боялся, чувствовал необъяснимый, почти животный страх – что во время их следующей встречи наваждение спадет, он больше не увидит блеска в ее глазах, а она не почувствует его любви. Однако затем, после того как каждый вечер они забывались в пылу исступления под казавшимися не такими холодными, как всегда, звездами, Марк почти поверил в возможность их настоящего счастья – семейного, длиною в жизнь – в ее жизнь, но тогда он не думал о конечности такого счастья, как не думал и о своем Бессмертии. Ему просто каждое утро хотелось, чтобы день поскорее уполз в прошлое, настал вечер, она показалась на берегу, шагающая со своей божественной грацией, и они снова были одни во всем мире.
Конечно, все скоро кончилось. Первый дождь, первый прохладный вечер принесли первую размолвку, первую глупую ссору. От этого никуда невозможно было уйти, он предвидел это в первый же вечер – необходимость уступать, мириться, прощать, видеть слезы и едва не плакать самому; но так было пленительно очарование тех первых беззаботных дней, что он, к своему удивлению, не смог ничего этого сделать, а она еще не знала, что это все необходимо, чтобы оставаться вместе. Да и какое будущее ожидало ее с ним, пусть даже он бы женился на ней и увез ее – вряд ли жизнь ее была бы счастливой. Сур никогда не считал любовные связи со смертными женщинами чем – то предосудительным, но он никогда не женился на них и никогда ни к кому не ревновал, понимая, что он всего лишь временно пользуется той или иной любовницей, она дарит ему свою молодость, красоту, любовь, а он может вознаградить ее лишь сиюминутным счастьем встречи и воспоминаниями после разлуки. Марк не только никогда не ревновал, он всегда радовался известиям о том, что та или иная его возлюбленная вступила в брак, счастлива в нем и стала матерью потомства. Ведь, если судить справедливо, смертным женщинам жизнь давалась только одна и очень короткая; было бы слишком жестоко обрекать их на бесплодие и старение рядом с вечно молодым любовником.
На следующий день он нашел в себе силы появиться на берегу. Она тоже пришла, и он с неимоверным облегчением обнаружил в ее глазах не слезы, не надежду на примирение, а разочарование. Сразу не нужны стали придуманные им слова о необходимости уехать, о том, что он обязательно вернется, если нигде не сгинет, о том, что она вольна ждать его, а вольна выбрать другого. В ее глазах было лишь разочарование. В тот вечер снова шел дождь.
И вот теперь Марк сидел на берегу, смотрел на восход солнца и строил замки из песка. Когда по нервам ударила волна Зова, он даже не сразу понял, что происходит. Обернувшись, он никого не увидел ни на берегу вокруг себя, ни вверху, откуда он спустился, однако спуск был далеко не самый отлогий, и наверху кто – то мог стоять так, что Сур его не видел.
Неспешно встав и положив ладонь на рукоять меча, Бессмертный стал ждать.
Прошло несколько мгновений, и наверху появились четыре человека, вооруженные мечами. Все они были смертными, и Марк еще раз внимательно посмотрел вокруг себя, стараясь увидеть того, от кого исходит Зов.
Четверо между тем не теряли времени даром. Заметив одиноко стоящего Бессмертного, они быстро спустились на берег и двинулись к нему, не скрывая недружелюбных намерений.
- Сейчас ты сдохнешь! – просто сказал один из них, по виду бывший солдат.
- А ты сейчас ответишь за свои слова, - ответил Сур и поднял меч.
Ему приходилось встречать среди смертных противников куда более серьезных, чем эти разбойники. Хотя они и напали практически одновременно, Марк без большого труда отбил их удары и немедленно пронзил одному из них бедро. Раненый упал, Сур отступил, и трое других ринулись на него. Они попытались взять его в кольцо, но Бессмертный фехтовал гораздо лучше любого из них и двигался намного быстрее. Итогом стало то, что еще один нападавший повалился на песок, оглушенный, а двое других постояли в нерешительности и припустили вдоль по берегу, убегая от нерастерявшегося противника.
Марк вновь повернулся спиной к морю, высматривая своего противника, чей Зов продолжал слышаться.
- Может быть, теперь мы можем поговорить один на один? – громко спросил он, краем глаза замечая, как раненый в ногу разбойник, прихрамывая, удаляется вслед за остальными.
Наверху появился, наконец, неизвестный Суру Бессмертный. На вид ему было около сорока, у него были рыжие волосы и хитрое, неприятное лицо. Самым же скверным было не выражение его лица, а то, что перед собой он держал какую – то смертную девчонку, руки которой были связаны, рот заткнут тряпкой, глаза выражали ужас, а к шее был приставлен меч незнакомца.
- Ну что ж, давай поговорим, - криво улыбнулся рыжий, - хотя у нас, если мне рассказывали о тебе правду, получится короткий разговор. Брось меч в воду и медленно иди сюда, не то девчонка умрет. Ты ведь этого не хочешь?
Марк Сур, младший Служитель Великого, постоял пару мгновений, размышляя, а потом через плечо швырнул меч навстречу прибою и медленно двинулся вперед, не оглядываясь.

Корнелия нанесла один за другим два сильных удара, Варин сумел сохранить равновесие, но сместился левее, уходя от ее клинка. Он был слабее ее, она это чувствовала. Нужно было суметь воспользоваться своим преимуществом, не увлекаться широкими атаками, чтобы не давать противнику ни единого шанса.
Варин пару раз взмахнул мечом, что было глупостью и пустой тратой сил, и попробовал заставить ее отступить и позволить ему выйти из угла зала, куда она его загнала. Корнелия про себя усмехнулась неизобретательности белокурого хвастуна, на поверку оказавшегося простым неопытным фигляром, у которого даже и школы нормальной, судя по всему, не было. Четко, без лишнего напряжения отбив его удары, она, сама удивляясь своему спокойствию, легко поймала его клинок на свой, крутанула его и оставила взмокшего Варина без оружия. Уроки Терма даром не прошли, этот прием она умела выполнять великолепно.
- Потверже держи меч, - подмигнула она скисшему Варину, ставшему похожим на Гая, - и не задирай более опытных и сильных, не то плохо кончишь. Пускай это будет тебе хорошим уроком…

Открыв глаза, Корнелия не сразу поняла, что снова уснула и видела сон. В первую минуту ей стало обидно, что все это не произошло на самом деле, однако потом Бессмертная успокоилась и сладко потянулась. Корнелия иногда верила в сны и приметы, поскольку по своему опыту знала, что порой они имеют свойство сбываться.
Подмигнув своему отражению, Бессмертная отправилась умываться. Было уже довольно поздно, около полудня. В коридоре ей встретился Гай, выражение лица которого было весьма расстроено.
- Доброе утро, брат, что – то случилось? – поинтересовалась она.
- Здравствуй сестра, ничего особенного, - фыркнул Лепид, - просто наш дорогой Антистий умеет появиться вовремя.
- Варин снова здесь? – спросила Корнелия, вспоминая то, что приснилось ей несколько минут назад.
- Здесь, куда же он денется, - досадливо ответил братец, - кстати, можешь радоваться, он сказал, что придет сегодня на нашу тренировку и поучаствует в ней. Я уже послал сказать об этом Вибию.
« Придет на тренировку, - улыбнулась про себя Бессмертная, - значит, сон точно в руку. »

Вибий Гирций подождал, пока ученики пометят все, что он сказал, на табличках, и продолжал:
- Далее. Рассмотрим теперь формы завещания, существовавшие ранее, а сейчас уже не имеющие применения. Таких форм две, и они вышли из употребления непосредственно перед объявлением Рима империей. Я говорю, во – первых, о testamentum calatis comitiis и, во – вторых, о testamentum in procincta.
Первая названная форма это завещание, совершаемое в комициях по куриям. Форма эта была общим правилом. Комиции для цели совершения римскими гражданами завещания созывались дважды в году: 24 марта и 24 мая. Порядок совершения такого завещания был следующим: завещатель выходил к народу, устно назначал наследника или наследников, после чего мог делать и иные распоряжения, а затем просил народ позволить ему такое завещание.
Глаза юного Модестина расширились:
- И неужели народ мог не позволить ему совершить завещание?
Вибий усмехнулся про себя: люди, рожденные в нынешние свободные времена, зачастую не могли представить себе суровости старого права. Зато он эту суровость не только представлял, но и хорошо помнил – благо, времени прошло не так уж и много. Посмотрев в серьезные серые глаза ученика, он ответил:
- Поначалу да, но не во всех случаях. Народ мог обсуждать и отвергать, во – первых, назначение наследника и, во – вторых, распоряжения относительно familia. Однако во все времена народ был обязан утвердить распоряжения завещателя об опеке над своими детьми и распоряжения о выдачах из pecunia. Таким образом, поначалу свобода завещателя была существенно ограничена правом народа давать согласие на многие его завещательные распоряжения. Однако с течением времени согласие народа стало обычной и безусловной санкцией, а завещание – простым публичным актом частной воли лица. Вот что вам следует знать о первой названной форме завещания.
Вторая названная форма это завещание, которое воин мог провозгласить перед строем в канун сражения. Она была исключением из общего правила, установленного первой формой. В виду того, что воин мог погибнуть в предстоящей завтра битве, он мог совершить завещание в любой день, не обязательно 24 марта или 24 мая.
Гирций на секунду прикрыл глаза, вспоминая. Ему тоже доводилось совершать такое завещание.
- Обе названные формы завещания являлись публичными и гласными, - продолжал он, - обеим им были присущи определенные недостатки, на которые я вам сейчас укажу. Впрочем, возможно, вы сами мне можете их назвать. Кто попробует?
Первым отозвыался смышленый Модестин:
- Недостаток в том, что при таких завещаниях всегда была огласка распоряжений завещателя.
Мальчишка был умен. Вибий успел присмотреться к нему во время занятий и каждый раз убеждался, что из него можно было вырастить хорошего юриста.
- Совершенно верно, Модестин, ты назвал общий недостаток этих форм, он был присущ как первой, так и второй. Теперь я назову их специальные недостатки.
Специальным недостатком testamentum calatis comitiis была возможность его совершения всего лишь два раза в году, - Гирций заметил, как сверкнули глаза Модестина: мальчишка явно додумался до этого мгновение назад, - а testamentum in procincta – недоступность его для стариков, уже не принимающих участие в войнах. А ведь именно для стариков, да еще для больных возможность совершить завещание особенно важна. Для того, чтобы устранить эти слабые стороны, была создана еще одна форма завещания. Но о ней мы поговорим в следующий раз, а сейчас вы свободны и можете идти домой, если у вас не возникло никаких вопросов.
Вибий всегда заканчивал занятия в одно и то же время, и сегодняшнее не стало исключением. Правда, он мог немного опоздать на тренировку к Лепиду, где, как ему передал сегодня утром раб последнего, будет присутствовать Антистий, но приходилось выбирать в чем быть более точным: в том, за что тебе платят деньги, или в том, за что не платят. Гирций выбирал первое. Однако и опаздывать сильно не собирался.

Корнелия ловко отбила удар Гая и плашмя ударила братца по шее, от чего получила большое удовольствие. В зале их пока было только двое, и ее радовало, что сегодня у нее получается все, что она задумывает проделать с мечом. Она уже знала Лепида как облупленного, и ей не доставляло большого труда побеждать в каждой схватке с ним. Вместе с тем, следовало признать, что мальчишка делал определенные успехи. При всей своей лени и расслабленности он был прирожденным фехтовальщиком, и многое из того, чему Корнелия в свое время долго училась, ему давалось без большого труда. Для пользы Лепида ему следовало продолжать тренировки с таким хорошим учителем, как Вибий Гирций.
Едва она подумала о последнем, как почувствовал Зов, а спустя несколько мгновений увидела на пороге зала самого Гирция. Поприветствовав их с Гаем, Вибий осведомился об отсутствии Варина.
- Его еще не было, - фыркнула Корнелия, - он всегда опаздывает?
- Он не называл точного времени, - заступился за приятеля Лепид, очевидно, уже переставший на него сердиться за что – то, - он просто сказал, что постарается прийти на нашу тренировку, когда я назвал ему время, о котором мы с вами условились.
- Что ж, - пожала плечами Корнелия, - значит, он еще может успеть. Разомнемся пока, Вибий?
За все время, пока они тренировались вместе, ей лишь один раз удалось победить в схватке с Гирцием. Само собой, эта маленькая победа была ее гордостью, поскольку Вибий фехтовал очень хорошо. Пожалуй, он был даже более искусным фехтовальщиком, чем Терм. И уж точно было трудно представить Гирция, нападающего на другого Бессмертного во главе оравы смертных головорезов.
На этот раз Корнелия дралась настолько здорово, что они минуты две кружили по атрию, не имея возможности поразить друг друга. Наконец, Вибий немного отступил и опустил меч:
- Ты сегодня очень хорошо бьешься, Корнелия. Хочешь преподнести сюрприз Антистию?
- Вот еще, - хмыкнула Бессмертная, - сюрприз сам преподнесет ему себя, я даже не собираюсь думать об этом, а просто буду фехтовать. Кстати, что ты можешь сказать о нем, как о противнике?
- Мне не доводилось драться с ним, - немного удивил ее Гирций, - но вот Гай может нам многое рассказать, не правда ли? – он повернулся в сторону Лепида.
- Ооо, - протянул тот, делая важный вид, - Антистий самый искусный фехтовальщик из всех, что я когда – либо встречал. Не обижайся, друг мой Вибий. И ты не обессудь, Корнелия.
Бессмертная фыркнула про себя. Лепид в силу юного возраста не мог верно рассудить, кто дрался лучше, а кто хуже.
« Ничего, - подумала она, - если твой распрекрасный Антистий, в которого ты не иначе как влюбился, мой мужественный братец, изволит появиться, мы с Вибием ему, а заодно и тебе, покажем, кто тут умеет фехтовать по – настоящему. »
В это время раздался Зов, и очень скоро в атрий вошел сам Антистий Варин.