Мы рады приветствовать Вас на историко-литературном форуме, посвящённом жизни и творчеству Александра Дюма (отца).
1. Общение на Дюмании строится на принципах вежливости и взаимного уважения участников, поэтому на форуме строго запрещены:
• высказывания, провоцирующие возникновение межэтнических, межгендерных, политических, религиозных и расовых конфликтов;
• мат и оскорбление участников форума в любой форме;
• обсуждение личности участников (в любой форме) и личные разборки;
• обсуждение действий администраторов и политики администрирования форума.
Злостные нарушители этого правила получают окончательный бан и после этого могут посещать форум лишь в качестве гостей.
Примечание. В случае нарушения правил форума, администраторы выносят замечание участнику, нарушившему доброжелательную атмосферу Дюмании. Если эта мера не приносит ожидаемого результата, участник получает второе замечание, после чего выносится временный бан, срок действия которого зависит от конкретных обстоятельств. На время действия бана участник лишается возможности оставлять сообщения во всех разделах форума.
Если же и временный бан не побуждает нарушителя пересмотреть стиль своего поведения, форум Дюмания прощается с ним навсегда.
Если в течение месяца с момента вынесения замечания участник, которому оно было объявлено, демонстрирует лишь миролюбие и уважение к другим обитателям форума, замечание снимается.
2. Администрация Дюмании принимает решение о регистрации новых участников в индивидуальном порядке– поэтому на форуме действует режим премодерации.
3. Официальный язык общения на форуме - русский. Иные языки общения не приветствуются. Потрудитесь использовать нормативную лексику и грамотную речь. Если вы выкладываете цитаты на иностранных языках, то вы же должны их перевести на русский язык.
4. На Дюмании запрещено писать транслитом. Если у вас нет возможности писать кириллицей, пользуйтесь услугами соответствующих сайтов, например, https://translit.net/ и http://translit-online.ru/ или встроенным транслитером форума.
5. Администрация Дюмании настоятельно рекомендует участникам открывать новые темы в соответствующих разделах форума. Если вы не находите открытую вами тему - она была перенесена в другой, более подходящий (на взгляд администратора) раздел. Это также касается сообщений. Исключение - темы и сообщения, нарушающие правило номер 1, которые удалены.
6. Любое сообщение, опубликованное на Дюмании, становится неотъемлемой частью форума. Решение о сохранении или удалении постов зависит только от администрации. Самостоятельно внести изменения или удалить свой пост участник может в течение часа с момента его отправки.
7. Посты, состоящие из одних смайликов, предложений, не выражающих какую-то связную мысль, а так же анимированные подписи и gif-аватары уместны только в разделе «Восторги и мечты». Во всех прочих разделах такие посты, а также флуд и оффтопик без предупреждения удаляются администрацией.
8. Мы оставляем за собой право ошибаться, ибо дюманы - тоже люди, и выражаем надежду, что участники будут жить на Дюмании долго и счастливо, соблюдая вышеизложенные правила.
Есть такой жанр - роман-буриме. Двайте писать его по кусочкам. Вот я начинаю. Присоединяйтесь!
М-К-БУЛЬВАР Стёб на студенческом материале по мотивам "Графа Монте-Кристо"
*** У приказных ворот собирался народ Густо: Говорит в простоте, что в его животе Пусто! А.К. Толстой Преподаватель экономической географии Пётр Поликарпович Морилкин вошёл в аудиторию и чуть не оглох. Шум стоял поосновательнее, чем даже на прошлой неделе, когда неожиданно отменили семинар по психологии. Положив на стол журнал и учебники, Морилкин хлопнул ладонью по столу и вежливо проорал: - ЧТО ПРОИСХОДИТ??? - Старосту выбираем, Пётр Поликарпович, - не менее вежливо и не менее громко ответил отличник Эдик Непушкин. Действительно, в группе Г-32 на днях случилось ЧП: староста группы Заварнов ни с того ни с сего перевёлся с естественно-географического факультета в коммерческий вуз - изучать менеджмент туризма. Сделал он это как нельзя вовремя - перед самой выдачей стипендии, и в результате группа до сих пор сидела на нуле. Понимая, что вопрос является весьма животрепещущим, Пётр Поликарпович вынул из кармана затычки для ушей и углубился в свежий номер "Ридерз Дайджеста". - Я всегда говорил, что коммерческие - шняги! - распинался на второй парте Гарик Березович - специалист по заполнению зачёток для всей группы. - Заглохни! - прикрикнул другой. - Говори по существу! - Пусть Непушкин будет старостой! - подал идею ещё кто-то. - Я против! - заорал толстячок Гоша Клинский. - Он мне сто рублей должен! - Вот со стипендии и отдаст! Из глубины коридора послышались тяжёлые шаги декана. "Через минуту будет здесь", - навскидку определил Морилкин. Декан ЕГФ Герард Артурович Вафлин отнюдь не был поклонником демократиии - тем более в такой гласной... точнее, громогласной форме. - Ти-ха! - скомандовал он. - Орать будете на перемене. Лично я насчёт Непушкина не возражаю. А теперь - проверим домашнее задание. Вафлин прошёл мимо. "Пронесло", - подумали все.
Когда наконец завершилось эстетическое и физическое наслаждение изысками кухни графа Крестовского, странная троица отправилась прогуляться по саду. Там все трое поменялись местами с двойниками и, переодевшись официантами, отправились в зал. Зал был почти пуст, потому что граф пригласил гостей посмотреть на сад. В здании же осталась только обслуга. Поэтому, как только наши старые знакомые вошли в зал, на них накинулся Петруччо. - Эй, бездельники! Где вы шатаетесь?! А ну, берите ваши подносы и марш в сад! Я вас завтра же рассчитаю! И смотрите, не спутайте клиентов! - протараторил он с богатой итальянской жестикуляцией. Морсер побледнел от такого обращения к себе, но вовремя вспомнил о положении, в котором сейчас находился. Переглянувшись с Дангларом и Вильфором, он пошел за подносом. Гости в саду ждали выхода графа Крестовского. Он куда-то скрылся, и ходил слух, что он готовит грандиозный сюрприз. Официанты сновали по саду, разнося прохладительные напитки, мороженое и шампанское. Морсер был настолько несчастен, что ему достался поднос с мороженым, которое быстро таяло, несмотря на прохладу. Бедный граф не имел опыта разносчика мороженого, поэтому ему приходилось бегать от гостя к гостю, одновременно наблюдая за своими «коллегами», которые работали по какому-то заранее расписанному сценарию. Вот один подошел к Дюпону-Вильфору, потом к мадам де Вильфор и Валентине. Морсер имел дар приспособляться к любым явлениям и улавливать закономерности, поэтому сразу решил, что делать. Увидев своего двойника со своей женой, он пошел к ним напрямик, выставив поднос впереди себя, как некий щит.
Бертье довольно свободно чувствовал себя в обществе графини, несмотря на ее неприязнь к нему. Он говорил с ней и одним молодым художником о живописи, когда к ним подошел неуклюжий официант, который уронил на бывшего коменданта вазочку с мороженым. - Черт возьми! Вы глаза свои забыли?!.. – Бертье осекся, узнав в официанте своего нанимателя. - Извините, господин граф! Не угодно ли мороженого? – официант будто не придал значения произошедшему. Это до крайности возмутило графиню. - Послушайте! Вы испортили костюм моего мужа. Извинитесь, как следует. - Не стоит, графиня, это право же пустяк... – Возразил лже-Морсер, скорчив официанту извиняющуюся улыбку. - Я вас не узнаю в последнее время! Вас будто подменили. Это меня пугает, граф! Молодой художник раскланялся и ушел, предчувствуя супружескую ссору и жалея про себя Морсера. Вдруг подошел еще один официант и предложил Морсерам мороженого. Это окончательно вывело из себя графиню, она шмыгнула носом. У нее уже давно испортилось настроение, а теперь у нее вовсе пропало желание находиться здесь дальше. Все стало видно в темных и неприятных цветах. Женщины порой бывают очень импульсивны. А графиня была женщиной до мозга костей. Она шмыгнула носом еще раз и попросила позволения удалиться. Бертье пошел за ней, взглядом попросив разрешения у графа. Морсер вздохнул почти с облегчением, потому что больше не опасался глупостей, которые могли произойти с его двойником. - Итак, дружок, я должен отвести тебя к управляющему. Если ты забыл о плане, тебе надо его напомнить… прошипел официант за его спиной. Морсер обернулся и удивленно посмотрел на официанта. - Слушай, я тебя не помню. Когда нам распределяли обязанности, тебя ведь там не было, не так ли? – продолжал официант. Морсер хотел что-то сказать, но уже было поздно. Официант схватил его железной хваткой и повел куда-то. - Петруччо не любит самозванцев. – Сказал он.
*** Среди немногих, кто не стал свидетелем сцены с мороженым, были Альбер де Морсер и Эжени Данглар, которые отправились побродить по парку. Идея принадлежала Альберу, который, по правде говоря, за обедом немного переусердствовал и хотел держаться подальше от назойливых официантов с десертами. Всё-таки не слишком приятно, когда чувствуешь себя так, словно ядро проглотил, а тебе тычут под нос какие-то уму непостижимые восточные сладости. Эжени согласилась, потому что ей уже начинало действовать на нервы общество Франца и Шато-Рено. Не то, чтобы Альбер ей нравился - она всех их ставила на одну доску - но с ним хотя бы можно было поговорить о музыке, книгах и театре. Итак, обсуждая последнюю постановку "Генриха 3 и его двора", они и не заметили, как забрели в самый дальний уголок парка. Деревья расступились, повеяло прохладой, и взору молодых людей предстал идеально круглый и совершенно чёрный пруд. Над зловещей тёмной водой поднимались белые лилии, похожие на упавшие звёзды. - Вот это да! - удивился Альбер. - Нет, вы видели когда-нибудь такую красоту? Хоть сейчас пиши картину! Эжени терпеть не могла цветов - ни живых, ни нарисованных. Но надо было продолжать разговор, и она скучающим тоном согласилась: - Да, красиво. Послушайте, граф, сорвите мне вон тот цветок! - и наугад ткнула белым пальчиком.
Альбер примерился к лилиям. Но, как назло, цветы росли слишком далеко от берега. - Между прочим, - заметил он, - будьте осторожнее. Все легенды, в которых содержатся такого рода просьбы, имеют прескверную привычку плохо кончаться. Эжени рассеянно хмыкнула. - А вот интересно, - продолжал Альбер, - связана ли с этим прудом какая-нибудь легенда? Я слышал от матери, в Провансе рассказывают предание об одном графе, который утопил свою жену в таком же пруду. - И привязал к ногам слиток золота? - съязвила Эжени. - Вы становитесь пошлым, граф. Альбер не успел даже как следует обидеться, потому что в этот момент из кустов вывалился официант в белой униформе, таща за ухо своего коллегу. При этом он яростно жестикулировал свободной рукой и ругался по-французски и по-итальянски. Половину французских выражений Эжени поняла. Альбер понял даже кое-какие итальянские словечки, но дело было даже не в этом. Физиономия официанта, которого тащили за ухо, показалась молодому графу знакомой. Более чем подозрительно знакомой. - Папа... - начал было Альбер, но в эту секунду праведное негодование первого официанта достигло кульминации, и он излил его в весьма мощном пинке. Морсер (а это был, естественно, он) не удержался на ногах и навалился прямо на Альбера, и оба с оглушительным шумом плюхнулись в чёрный пруд. Альбер даже не понимал толком, что произошло. Он хотел было чертыхнуться, но обнаружил, что рот чем-то занят. В ушах стояла вода и истошное хихиканье Эжени, катавшейся по траве от смеха, а перед глазами вертелась форменная мешанина из чёрного и белого: чёрный пруд, белые лилии, его собственный чёрный костюм, белая униформа официанта и его чёрные усы... Неожиданно всё образовалось само собой. Наверное, потому, что Альбер догадался встать на ноги. Присмотревшись, он обнаружил, что стоит по колено в пруду, а в зубах у него цветок лилии. Эжени уже не было - видно, не выдержала и уползла досмеиваться в свою комнату. Официант тоже куда-то подевался. Альбер выплюнул цветок, с запоздалым наслаждением чертыхнулся и пошёл к себе переодеваться. Но, войдя в комнату, он обнаружил ещё одно доказательство того, что чувство юмора Эжени унаследовала от папочки. На зеркале было написано губной помадой: "На море тебе делать нечего. Дурак. Эжени". Орудие преступления валялось тут же, на ковре. Видимо, на этом месте Эжени сложилась-таки от беззвучного смеха пополам и выползла из комнаты на четвереньках. Альбер подобрал помаду и написал внизу: "Сама такая. Там лилий нету. Альбер". После чего с чувством выполненного долга позвонил камердинеру.
Когда бог создавал землю, он забыл наделить чувством юмора некоторых приматов, парочка которых мутировала в людей и расплодилась по земле. Одним из их потомков был достопочтенный господин Дюпон, чувство юмора которого было менее развито, чем добродетель у Данглара. Мадам де Вильфор была в хорошем настроении, и поэтому позволяла себе слегка заигрывать с мужем. - Жерар, помнишь, как мы с тобой познакомились? Я еще подумала, что ты ужасный зануда! Такой серьезный, в больших очках... А ты что обо мне подумал? - слащаво протараторила она. - Мадам... Элоиза... по-моему это не лучшее место для таких разговоров. - Ответил муж. - Все-таки скажи. - Упорствовала она. - Я подумал, что ты очень красива. - Промямлил он. - Я не ошибалась, ты - зануда! С этими словами госпожа Вильфор взяла с подноса у подошедшего официанта бокал шампанского. - Мадам, это уже третий! Не многовато ли? - забеспокоился лже-Вильфор. - Ты - зануда! Я от тебя устала, надоел! У официанта глаза на лоб полезли. Вокруг супругов начала собираться толпа. - Но, милая! Я ведь люблю тебя! - Муж пытался исправить положение. - Тогда - докажи! - Как? - Поцелуй... - Прямо здесь?! - Дюпон был в ужасе, кроме того, он узнал в официанте своего начальника, который был бледнее смерти. - Да, здесь и сейчас. Толпа ахнула. В тот же миг кто-то со стоном упал. Все обернулись и увидели официанта, который лежал, опрокинув на себя все шампанское, что было на подносе. Кто-то кинулся на помощь, а Дюпон, неудержавшись, воскликнул: - До чего же у господина Вильфора слабое сердце!
(***) - А почему это мсье говорит о себе в третьем лице? - послышался над ухом у Дюпона чей-то назойливо-вкрадчивый голос. Бедняга судейский почуял, что запахло жареным. Неизвестно почему он вдруг вспомнил, как выручил его на балу лебедь с шампанским, и воскликнул, наугад показывая рукой: - Вы только взгляните, господа! Гости не заставили себя ждать и обернулись. Судьба, которая, как известно, имеет непонятную тенденцию благоволить к идиотам, в этот день оказалась на высоте. Из-за деревьев, к изумлению и восхищению собравшихся, появился верблюд. Спину его покрывал персидский ковёр, а между горбами, под шёлковым балдахином, восседал граф Крестовский. Его костюм поражал своей экстравагантностью: под сюртук с сапфировыми пуговицами он надел сразу два жилета, а на голове у него красовалась чалма, украшенная страусовыми перьями. Вслед за первым верблюдом на лужайку вышло ещё несколько. Их вели под уздцы слуги в расшитых золотом бедуинских костюмах. - Господа! - воскликнул Крестовский, стараясь перекричать восторженное аханье дам. - Не угодно ли прокатиться? Как и следовало ожидать, в числе первых, кто удостоился приглашения, оказались Мерседес и трое двойников. Луазо приблизился к необычному скакуну с недоверием. Он не был эрудитом, и все его познания о верблюдах сводились к тому, что эти животные живут в пустыне и плюются почём зря. "Ещё этого не хватало, - подумал он. - И как я заберусь на эту громадину?" Словно угадав его сомнения, верблюд подогнул ноги, приглашая лже-банкира занять своё место. "Ладно, - подумал Луазо. - Лезь в дудку, Огюст. А то как бы денежки не уплыли". Откровенно говоря, троим двойникам прогулка на верблюде особых удовольствий не доставила. Луазо, который опять перебрал шампанского, укачало, Дюпону повезло ещё меньше: ему попался верблюд с какой-то особенно тряской походкой, от которого у судейского всё нутро стало вверх тормашками. Комендант, которому ещё довелось служить при Бонапарте, погрузился в воспоминания о Египте, но тут же одёрнул себя, чтобы снова не проколоться. А с такими мыслями в голове не очень-то понаслаждаешься прогулкой.
Тем временем Мерседес и Крестовский отъехали подальше от остальных гостей. Мерседес, поглощённая своими мыслями, была не слишком общительна. Крестовский почувствовал это и не замедлил поинтересоваться: - Что с вами, сударыня? - Н-наверное, меня укачивает, - неуверенно ответила графиня. - Как вы только переносите эту тряску... - Ну что вы, мадам, я никогда не страдаю морской болезнью. "Так значит, всё-таки..." - подумала было Мерседес. Но тут граф наклонился к ней и заговорщически прошептал: - Вы знаете, я готовлю ещё один сюрприз. Здесь неподалёку на Сене есть замечательный островок! Как вы относитесь к тому, чтобы устроить там пикник? - Это было бы восхитительно! - ответила Мерседес. - А как туда добраться? - На лодках, разумеется. И тут Мерседес пришла в голову, как ей показалось, просто гениальная идея. "Непременно напрошусь к нему в лодку, - решила она, - и посмотю, как он с ней управляется". Остаток поездки прошёл в трёх шагах от нирваны. Крестовский молчал, а Мерседес погрузилась в воспоминания о долгих лодочных прогулках по Средиземному морю и купании под звёздами в летние ночи.
- Мадам, мы прибыли, - сказал Крестовский, возвращая Мерседес в реальность. Как ни странно желающих прокатиться на экзотических созданиях не было. Крестовский подозвал Петруччо, что-то сказал ему и спешился. - Дамы и господа! У меня есть еще один сюрприз для вас! – воскликнул граф и хлопнул в ладоши. В этот миг отдернулась гигантская ширма из листьев, которую все принимала за живую изгородь, и все увидели темное озеро, посреди которого светлел маленький одинокий островок. - Этот остров имеет форму креста, он дал основу для моей фамилии… - продолжил граф. - А я думал, граф – поляк, - шепнул Бошан Дебрэ. Тот кивнул. - Мои предки хранили там свои драгоценности. Я же сделал это место заповедным. И теперь предлагаю всем устроить ужин на этом острове! - Как романтично! – воскликнула мадемуазель Данглар. Молодые люди вокруг нее засмеялись. Граф улыбнулся и продолжал: - На берегу ждут пятнадцать лодок! Поспешите занимать места! Возможно, от ваших соседей зависит и ваша судьба! Тут же началась суета. Гости, позабыв о своем положении, помчались к лодкам.
Барону Луазо не повезло с соседями, его «жена и дочь» попали в лодку к молодым людям, в их числе были Альбер и Дебрэ, поэтому он не сводил с них глаз, считая, что должен следить за ними в пользу своего шефа. Сам он вынужден был плыть в обществе военных, разговоры которых ничуть не занимали его. Вильфору повезло плыть вместе с семьей и еще парой судейских, которых он не плохо знал, как Дюпон. Морсер плыл в одной лодке с Дангларом, поэтому чувствовал себя комфортно. Правда жена его была в другой лодке. Ей повезло находиться с лордом Уилмором и графом Крестовским. Больше никого в лодке не было. Отчаливали одновременно. В каждой лодке было по гребцу. Они гребли осторожно, потому что знатным особам не нравится тряска. Плыть нужно было не долго, но за это время случилось одно знаменательное событие. Данглар чуть не упал в воду. Вот, как это произошло. Баронесса вела себя, пожалуй, чересчур игриво. Лодка, где она сидела, сотрясалась от всеобщего смеха. Там затеяли игру в «поцелуйчики»… Когда Дебрэ потянулся к мадам Данглар, барон вскрикнул и подпрыгнул. Лодка качнулась, и он вывалился наружу. Вояки кинулись его спасать, в конце концов, его вытащил граф де Морсер, вызвав одобрительные крики и аплодисменты у всего озера. Только один человек не обратил на это внимания. Королевскому прокурору было плохо, ему было не до внешнего шума. Дюпон родился и вырос в Париже. В бытность свою школяром он пару раз плавал, но это было уже очень давно. А сейчас еда, съеденная за вечер, давала о себе знать. - Что с Вами? – спросила госпожа Вильфор. Странно было видеть, как уроженец Марселя страдает морской болезнью!
Несчастный Дюпон не рискнул открыть рот и лишь промычал что-то невразумительное. Но г-жа де Вильфор и не нуждалась в его ответе. - А всё твои перекусы на работе! - проворчала она. - Сколько раз я тебе говорила: не ешь эти пирожки с лягушками! Да ещё всухомятку! Ничего глупее она сказать не могла. Потому что при слове "лягушки" Дюпон налился густой зеленью и судорожно ухватился за борта лодки. - Вредная у него работа, - сказвала себе г-жа де Вильфор и полезла в сумочку за нюхательной солью.
*** План Мерседес с треском провалился в самом начале вояжа, ибо на вёслах сидел слуга. Грёб он, конечно, безукоризненно, но... Между тем Крестовский сидел рядом с ней, сияя, как начищенный пятак, и ни на ноготь не приблизил её к разгадке. "Надо что-то придумать!" - решила Мерседес. Она незаметно толкнула гребца зонтиком под локоть. Тот неловко поднял весло, и несколько капель попали на платье графини. Граф Крестовский тут же повернулся к ним. - Всё, Паскаль, - невозмутимо промолвил он, - сегодня же можете собирать вещи. - Простите его, граф, - вступилась за бедного парня Мерседес, не ожидавшая такого результата. - Я случайно задела его. Это моя вина. - Что вы! - возразил Крестовский. - Разве может такая прелестная женщина быть виноватой? - Иногда слуги просто невыносимы, - уклончиво сказала Мерседес, оставив его патетическую реплику без ответа. - Пожалуй, вы правы, - согласился граф. - Никогда не следует поручать другому то, что можешь сделать сам - вот мой девиз. Лорд Уилмор молча скривил в улыбке левый уголок рта, как умеют делать только англичане. - Я бы с удовольствием прокатил вас сам, - продолжал Крестовский, - но мой костюм не совсем подходит для подобных упражнений. - Сообразность превыше всего, - заметил лорд Уилмор, не меняя позы. "Какая досада!" - подумала Мерседес и перевела взгляд на лорда Уилмора. Судя по тому, как он сидел, можно было подумать, что он родился и вырос в лодке. "Попробуем с ним".
- Скажите, милорд, - как будто рассеянно поинтересовалась она, - вы умеете плавать? Крестовский, заметив, что перестал быть предметом восхищения, занялся детальным рассмотрением бриллианта, украшавшего один из его перстней. - Конечно, - спокойно ответил англичанин. - Ведь это одна из семи рыцарских добродетелей. Вы, разумеется, слышали о них? - Ну... да. - Так вот, каждый джентльмен в нашем роду обязан овладеть ими. - Как интересно! - воскликнула Мерседес. - Так, может быть, вы и стихи пишете? Прошу вас, милорд, прочтите нам что-нибудь! Лорд Уилмор, казалось, чуть покраснел - первый раз за всё время их знакомства. Но это длилось недолго. - Как вам угодно, - сказал он и начал декламировать тем же ровным, глуховатым голосом:
В час полуночный при полной луне Дырку тюремщик в стене увидал: Уши подняв и глазами блестя, Бонапартист из неё наблюдал.
"Чур меня, чур!" - прошептал Антуан. Узник от страха взлетел в небеса, А у стены, где подкоп проходил, Лунного света легла полоса.
На какое-то время Мерседес забыла, где находится. Перед её глазами встал мрачный силуэт замка Иф в сиянии бледной луны, и ей показалось, что она отчётливо слышит ржавый лязг запоров и шаркающие шаги тюремщика. Голос графа Крестовского вывел её из транса, прозвучав слишком громко и бесцеремонно. - Но это феноменально! - он воздел руки к небу. - Можно подумать, что вы сами всё это пережили! Почему вы не печатаетесь, чёрт возьми?! - Лишние хлопоты, - лаконично пояснил Уилмор. - Да, но откуда такая странная тема? - вмешалась Мерседес и вспомнила, что всего несколько дней назад такой же вопрос задал ей граф Крестовский, стоя перед её последней картиной.
- На этот вопрос есть много ответов. Вы когда-нибудь задумывались о том, кто попадает в тюрьмы, кто томится в застенках, ожидая конца сроку, который может быть бесконечным?. - Вы говорите страшные вещи, милорд! – воскликнула Мерседес. - Графиня, вы преувеличиваете! – прервал ее граф Крестовский, - Что здесь страшного? В тюрьмах находятся люди, которые совершили тяжкие преступления. Или те, кто был настолько глуп, что не смог скрыть свои неугодные мировоззрения. - Вы утверждаете, что в тюрьмах сидят одни лишь дураки? – акцент лорда Уилмора почти исчез. - В каком-то смысле, да. Люди, которые не могут защитить себя – до известной степени глупы. - Вы правы, они глупы или доверчивы. Часто - и то, и другое. – Равнодушно изрек Уилмор. Мерседес вздрогнула. - Почему вы так говорите? - спросила она. - Потому что так оно и есть. Из всей массы преступников всегда можно выловить невинноосужденных, каким бы справедливым ни был суд, и всеобъемлющим закон. Кто-то попадет по ложному подозрению или ложному обвинению. - А разве есть разница между этими понятиями? - спросил Крестовский - Есть. - Сухо ответил англичанин. Воцарилось молчание, только несчастный Паскаль греб веслами. Он выглядел очень серьезным, было видно, что эти разговоры очень заняли его.
Наконец, они причалили. Мерседес в задумчивости отправилась на поиски мужа, чуть не забыв поблагодарить графа. Вильфора выволокли из лодки, он был совершенно изможден. Вокруг него кружилась стайка судейских и любопытных. Дюпону было крайне неловко видеть вокруг себя высоких чиновников, но он ничего не мог сделать, чтоб отвлечь от себя. Нельзя сказать, чтоб их внимание к нему было для него не приятно, но все же было довольно тягостно. Баронесса Данглар шепотом отчитывала Луазо, давая ему понять, что он ушел слишком далеко, в исполнении роли ее мужа. Когда графиня наконец нашла своего мужа, тот стоял, беседуя с несколькими молодыми военными, которые расспрашивали его об Янине. - Да, турок было слишком много, мы не смогли удержать город... - Но как же так? У турок же очень слабая армия! - воскликнул один юнец. Граф замялся.
На возмутителя спокойствия тут же зашикали: - Больно много вы знаете! - В самом деле! - комендант уже овладел собой. - Кто защищал Янину от турок - я или вы?! - Странно это, - пробормотал себе под нос оказавшийся неподалёку Бошан. - Этим надо заняться... Но интригующий разговор вскоре прекратился. Молодёжь довольно быстро потеряла всякий интерес к Морсеру и вместе с другими гостями рассыпалась по острову. Их примеру последовала и Мерседес.
*** Остров действительно был невелик - чтобы обойти его кругом за неспешной беседой, потребовалось бы от силы полчаса - но трудно было вообразить более симпатичный уголок. Большая часть острова (включая ту сторону, к которой причалили лодки) поросла густой травой, которая в вечернем полумраке переливалась малахитовой зеленью. Посреди острова поднимался довольно высокий холм, на вершину которого вела лестница с перилами. Туда не преминул забраться кое-кто из молодых людей, чтобы полюбоваться панорамой всего острова и озера, а заодно и пустить прочим пыль в глаза. Противоположный берег был покрыт мелким розовато-белым песком. Здесь росли плакучая ива и дикая вишня с серебристыми листочками. Под деревьями стояли обитые парчой скамейки, а дорожки были выложены перламутровыми ракушками. Не прошло и двадцати минут, как почти все гости собрались здесь. И тут выяснилось, что в холме есть пещера с идеально круглым, как иллюминатор, входом. По обе стороны от него росли два вишнёвых деревца. Из пещеры неизвестно как возник граф Крестовский. Он успел сменить чалму на цилиндр, а лицо его скрывала бархатная маска. - Господа! - объявил он. - Пока ужин ещё не готов, предлагаю устроить маленький домашний концерт! Предложение заинтересовало многих. Г-жа Данглар принялась вспоминать анекдоты из бошановской газеты про русского поэта Пушкина. Франц д'Эпине подошёл к Эжени и осведомился: - Может, станцуем? Эжени вместо ответа молча шлёпнула его по носу веером.
Но первый шаг неожиданно для всех сделал Максимилиан Моррель. Он вышел на середину круга, прокашлялся и поведал обществу самую захватывающую из своих алжирских баек. Когда он кончил, на него градом посыпались аплодисменты. Бошан пришёл в такой восторг, что тут же записал историю в блокнот, присвоив ей название "Меткий выстрел в павлина между крокодилом и львом на чудесном острове". Разумеется, на всякий случай половину событий он переврал, чтобы Максимилиан, а заодно и барон Мюнхаузен, не вздумали качать авторские права. Как ни странно, но желающих подхватить инициативу не оказалось. Тогда Крестовский ничтоже сумняшеся вытащил на середину круга лорда Уилмора. - Господа! - громогласно объявил он. - Наш английский гость пишет необычайно талантливые стихи! Просим, милорд! Раздались одобрительные хлопки. Лорд Уилмор с показным равнодушием пожал плечами и начал читать, изредка останавливаясь взглядом на троих двойниках:
Нам представляется большим Всё малое порой: Прокуратура иногда Нам кажется тюрьмой.
Извёстка треснула в стене - Все думают: подкоп. Кого-то в замок упекли - Считай, загнали в гроб.
Тюремщик кажется замком, Суд видится судьбой, Ну, а решётка так толста, Что кажется стеной.
На этот раз гром аплодисментов, наверное, был слышен в Париже - в такой восторг привели стихи великосветскую публику. Не хлопал, пожалуй, только один человек - и это был комендант Бертье. - Знал я одного парня, который так размышлял... - подумал он. И мозги старого служаки, со скрипом и скрежетом, принялись усиленно работать.
После минуты напряженной работы мозгами, Бертье решил с кем-нибудь посоветоваться, потому что действовать согласно принципам ему мешало положение. В этот момент, его взгляд упал на Мерседес. Она стояла, завороженно пожирая глазами лорда Уилмора. Бертье подошел к ней. - Кхе-кхе, сударыня, как вам понравилось сочинение лорда? - спросил он. Мерседес вздрогнула. - По-моему, это великолепно... - произнесла она. - Согласен с вами. Мне показалось, что ему очень близка эта тема. Пожалуй даже слишком... - Вы думаете? - Да, мне так кажется. - Странно, у меня такое же чувство. - Может быть, он сидел? - Фи, какой отвратительный жаргон! Я запрещаю вам его использовать! Будь вы даже мой настоящий муж! - Извините, сударыня. я забыл. Но вы поняли мою мысль? Мерседес отвернулась. - Вполне, - сказала она шепотом. Бертье почувствовал себя уверенней и пошел на приступ. - Скажите, он никого вам не напоминннает? - Кто? - Лорд Уилмор. - Д-да... то есть нет! - воскликнула Мерседес. - А мне напоминает. Был у меня один узник. Говорили, что он сошел с ума. Он был необыкновенно буйный... Но, я вижу, вам не интересно? - Что вы! Продолжайте. - Так вот, он находился у нас четырнадцать лет. А потом сбежал... - Что вы говорите?! Как это возможно? Ведь ваша тюрьма славится своей... неприступностью. - Вы правы, - Бертье вздохнул, - но этот человек сумел выбраться. - Как? - Оказалось, что он прорыл подкоп в соседнюю камеру, к сумасшедшему аббату. Неизвестно, сколько времени они общались, но, как только аббат умер, наш узник узнал об этом и влез в мешок, вместо аббата. - Это ужасно! А что же, мешок потом ззарыли в землю? - Что вы! Моя тюрьма находится на острове. Каждый клочок земли драгоценен. Его кинули в море. У Мерседес невольно вырвался крик. - Практически, он не мог спастись. Мерседес молчала. - После бегства мы тщательно обследовали каммеру аббата. Мы обнаружили много необыкнвенного. Оказалось, он сделал себе писчие перья. а так же бумагу. - Вы сказали, что аббат был сумасшедшим. Как это? - Он утверждал, что является владельцем несметных сокровищ.
(***) - Какие сокровища в наше время! - И тем не менее на стене камеры мы нашли что-то вроде шифрованной карты из непонятных фигур. Один из наших тюремщиков - его звали Антуан - всерьёз увлёкся этой идеей. Взял отпуск за свой счёт, и с тех по я его не видел. - Бедный! - сочувственно заметила Мерседес. - Да он, скорее всего, спятил, как и аббат, - махнул рукой Бертье. - Господа! - неожиданно окликнул их Дебрэ. - Ужин готов! Вы там что, заснули? - Они, наверное, молодость вспомнили, - хихикнул молодой князь Кавальканти, приехавший уже после маскарада. - Пойдёмте, - сказал комендант и со всей возможной галантностью взял Мерседес под руку. "Всё-таки хорошо, - подумалось ему, - что для всех мы муж и жена".
*** Этот сюрприз Крестовского превзошёл, пожалуй, все остальные. Первое, что бросалось в глаза при входе в пещеру - настоящий английский камин, сложенный из розового мрамора. На стенах горели светильники самой разнообразной формы. Вдоль стен в два ряда были расставлены столы, а мимо них сновали официанты в жёлтых и зелёных жилетах с золотыми пуговицами, разнося чай, кофе и разные вкусности. В цетре комнаты сидел в резном кресле граф Крестовский и курил трубку - такую длинную, что она касалась его лакированных туфель. Гости входили парами и рассаживались за столы. Мерседес подумала, что в такой ситуации некрасиво бросать коменданта и отправляться на поиски лорда Уилмора, но стоило им занять места за столом, как предусмотрительный англичанин тут же сел по другую сторону от неё. Не успела графиня и глазом моргнуть, как перед ними оказались чашки с ароматным кофе и вазы с угощениями. - Какая чудесная пародия на мою старую добрую Англию, - прокомментировал лорд Уилмор, впиваясь зубами в кусок кекса с изюмом. - У графа отличный повар, - невнятно согласился Бертье. С этим, похоже, были согласны многие - горы кексов, печенья и пирожных исчезали с катастрофической скоростью. Особенно усердствовал Луазо-Данглар, давший себе честное слово переманить графского пекаря к себе в булочную. - Довольно необычное меню, - заметила Мерседес, когда взамен кексов на столе появились булочки с маслом. - Пожалуй, - согласился Уилмор. - Но я не удивлюсь, если в конце нам подадут холодную курицу и маринованные огурчики.
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 23
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Если же и временный бан не побуждает нарушителя пересмотреть стиль своего поведения, форум Дюмания прощается с ним навсегда.
Если в течение месяца с момента вынесения замечания участник, которому оно было объявлено, демонстрирует лишь миролюбие и уважение к другим обитателям форума, замечание снимается.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума