Форум

* * *
Он потерял счёт дням и бутылкам – как тогда, в погребе в Амьене. Мысли текли, замедленные и ясные, скользили по стенам, по угрюмым портретам достославных рыцарей – но их недовольство больше не трогало.

Не оправдал надежд, не продолжил дел, уронил честь…

Но его давно нет, на смену графу пришёл безымянный мушкетёр, который ничем не обязан родовитым предкам и безмятежно наслаждается, смакуя испанское вино.

Он никому не открывал своего имени. А если и назвал однажды надменному англичанину, так тут же убил его. Он отвык от этого имени, ощущая его чужим. Он сбросил его много лет назад, и сразу стало легче. Только словно сквозило пустотой за спиной – череда предков больше её не прикрывала.

В весёлом Париже он искал лишь случая сложить голову – за короля или в уличной драке, как повезёт. Но сталь его не брала, и потом, в Ла-Рошели, пули пролетали мимо как заговорённые. Он дрался, мчал верхом, играл в карты, пил – жил, чёрт возьми! Он был почти живым! Но часть его всё же осталась здесь, под пустым могильным камнем, на котором он велел выбить своё навсегда оставленное имя.

И этот камень тянет из него жизнь, как вино из бутылки, и кажется, осталось совсем на донышке. Так стоит ли жалеть? Он прожил семь или восемь весёлых лет – для мертвеца более чем достаточно. Но и этих лет у него никому не отнять. Никаким лилиям в пруду не утянуть его за собой на дно…

– О нет, – сказал он и отшвырнул выпитую бутылку.

– О да, – вздохнул его личный призрак, возникнув в дверном проёме.

Чёрт его дёрнул вспомнить лилии.

– Как мило, что вы их помните. – Уселась боком на стол, хвостом чёрной амазонки свезла несколько пустых бутылок.

Откинулся на резную спинку стула, прищурился на неё. Мысли неслись вскачь, от неспешности не осталось и следа.

– Страдаете? – закинув голову, разглядывала портреты. – Это же Робер Спесивый, да? Заморил жену в чулане за то, что она спуталась с трубадуром. Вы с такой гордостью рассказывали.

Он засмотрелся на её открытую белую шею. Без следов и шрамов.

– А вон тот – Грегуар Рассеянный. Что уж он там с женой сотворил? Отравил по рассеянности?

– Это она его травила, много лет. А он не замечал. А потом заметил и зарезал.

– И тут же сам умер, надеюсь. Какая у вас наследственность прекрасная, граф. Мне бы, дурочке, тогда же насторожиться.

– Какого дьявола вы явились? Вас же нет. Вы в моей голове.

– Вот о ней и поговорим. О вашей голове.

– Убирайтесь, – лениво швырнул в неё бутылкой, но призрак уклонился, черепки разлетелись на каменном полу.

Она сидела неподвижно на столе, упёршись взглядом в пол. Потом посмотрела прямо на него – и он с удовлетворением увидел в её глазах тот же страх, что был в ней при жизни.

– Ах, какую беседу мы имели в «Красной голубятне», сударыня! Вы стояли, вжавшись в стену, и были объяты ужасом!

– Словно увидела чудовище.

– Чудовище – это вы, и вам это известно.

Смотрела на него, словно собираясь с духом:

– Вы помните охоту? – и вся подобралась.

Он молчал. В голове затрубили рога, тропа стлалась под копыта коня, зверь был уже близко…

– Что вы помните о ней?

Совсем близко…

– Что я вздёрнул вас на ближайшем дубу!

– Как же я выжила, по-вашему?

– Ад воскресил вас!

– Вы помните, как загнали кабана? Как вы мчались сквозь чащу? Помните мой крик, потому что Нерон меня сбросил? Знаете, чего он испугался? Вас.

Она подёрнулась красной пеленой, и локоны вспыхнули алым.

– Вы услышали, остановились, не зная, куда бежать. И побежали ко мне. Я лежала на земле. Я была без чувств. Что было дальше?

Если бы он мог забыть!

– Лилия, – прорычал он, словно в этом слове были одни «р».

– Смотри на меня, – настойчиво пробивался её голос сквозь пляшущее адское пламя. – Ты увидел на моём плече лилию. Что потом?

– Я брррррросился на тебя!

– Смотри на меня. Ты бросился и?

– Ррррррр!

– Нет, чёрт возьми, ты скажешь! – и её пальцы впились ему в плечо.

Светлые, до странности светлые голубые глаза смотрели прямо в душу сквозь ревущий огонь.

– Я стал тебя душить, – пробормотал он.

– Да. Хорошо. И потом?

– И задушил!

– Нет.

– Да!

– Нет. Что было потом?

– Потом… ты очнулась.

– Да, – выдохнула и убрала руку. – Я очнулась.

– Ты… убежала.

– Да. Я укусила тебя за руку, вывернулась, вскочила и убежала в лес.

– А я не стал тебя догонять.

– А ты не стал меня догонять.

– Хотя из-за тебя я покрыл своё имя позором.

– Да. Я обманула тебя, и ты женился на заклеймённой каторжанке.

Пламя ревело в ушах ровным гулом.

– Но ты не вздёрнул меня на суку. Не запер в чулане и не утопил в пруду, как все эти твои спесивые и рассеянные.

– Я хотел, – возразил он.

– О, я видела, поверь мне! Этого я не забуду никогда. Все предки де Ла Фер смотрели на меня из твоих глаз. Ничего ужаснее я не видела. И там, в «Красной голубятне», они тоже были близко. И всё же ты их удержал.

– Но я выполнил свой долг. Я всё-таки убил тебя.

– Это уже другая история, – отмахнулся призрак. – Там твои предки молчали. Но я ведь была… не единственной.

– Я никогда не посмотрел больше ни на одну женщину!

– Вы полагаете, я ревную? – с грустной усмешкой.

– Почему Нерон на охоте испугался меня? – спросил с внезапным подозрением.

– Да вас даже кабан испугался.

Он ждал её слов, как удара топора на плахе.

– Посмотрите, – тонкая белая рука взметнулась во тьму, указывая ввысь. – Жоффруа Неистовый, ваш родоначальник. Крестоносцы, братья по оружию, называли его берсерком. Не знающий пощады. Не ведающий боли. Неутомимый в бою. Ваш любимый предок, не так ли.

В голове запульсировало алым, сами собой всплыли слова из зачитанной рукописи:

Разливается кипя,
Вместо крови в жилах гнев
Бог войны ведет тебя,
Грань миров преодолев.
Вопль звериный
В клочья глотку рвёт,
Непобедимый,
Рвись вперёд!

Он уже стоял напротив, держа шпагу у её горла.

– Вы не берсерк, – отчётливо произнёс призрак, чуть дёрнув шеей. – Вы не ваш предок. Вы граф де Ла Фер, благородный Атос. Вы обедали на бастионе Сен-Жерве под пулями. Вы лучший друг д’Артаньяна, чёрт его раздери, за которого даже в тюрьму пошли. Ваши Арамис и Портос души в вас не чают. И вы – не повесили – свою жену – на охоте.

– Нет! Я так хорошо её повесил…

– Да. Вы очень хотели. Но вам не нужно быть убийцей. Вам не нужно убивать себя. Хотя мне-то какая разница.

Он медленно опустил шпагу.

– Я прощаю вас, граф. Вы ни в чём не виноваты.

И он почувствовал, что может поднять голову с плахи.

Сразу замутило от спёртого воздуха и разлитого вина. Он торопливо шагнул к закрытым ставням, хрустя по черепкам на полу, рванул их с петель. Ветерком освежило лицо, и в глазах больше не алело.

Пустынный предрассветный двор замка. А он чего ждал, горы тел?

Вышла зевающая служаночка, побрела к птичнику с просом в переднике, посмотрела на графские окна – и застыла, увидав его. Торопливо перекрестилась, поклонилась и сбежала, рассыпав зерно.

На него с хриплым карканьем слеталось вороньё с башни.

Призрака, кажется, вынесло сквозняком. Но он спросил, не оглядываясь:

– Зачем тебе это надо было?

У дверей замерли:

– В благодарность за сапфир, который вы оставили на моей руке. Он очень мне помог.

Не помнил он ни про какой сапфир.

– Больше не приходи.

– Ни за что, – согласилась и с облегчением выскользнула вон.

*Слова Гимна берсерка позаимствованы у Ильи Куликова.

Форум "Дюмания"