Отправлено: 27.10.17 16:50. Заголовок: Сценарий к "Мушкетерам"

Сценарий к экранизации трилогии А. Дюма о мушкетерах

Скажу сразу, мы не будем снимать кино ) Мы просто пишем сценарий.
О том, зачем нам такой сценарий, о том как возникла идея написания такого сценария - здесь: http://dumania.borda.ru/?1-7-0-00000401-000-0-0-1509101637

Манифест авторов сценария

1. Участвовать в создании сценария может каждый зарегистрированный участник форума при условии соблюдения всех пунктов этого манифеста.

2. Мы пишем сценарий сериала. Это сериал по трилогии Дюма - с самого начала книги "Три Мушкетера" до самого конца книги "Виконт де Бражелон". Придерживаемся текста автора по возможности наиболее четко. Делаем "проекцию" книги на экран. Насколько это только возможно для кино.

3. Описываем действия и обстановку ярко и зримо, но максимально беспристрастно, следуя «букве автора» и не считаясь со своими симпатиями и антипатиями. Бережем вкусные детали канона.

4. Сначала мы пишем сценарий по первой книге. Когда первую закончим, тогда принимаемся за вторую и так далее.

5. Пишем и выкладываем по одной главе. Можно не в хронологическом порядке. Берем в работу любую главу на выбор, превращаем ее в сценарий и выкладываем в этой теме.

6. Пишем литературный сценарий. Описываем то, что будет происходить на экране. Без эпитетов. Действия и минимальные необходимые описания. По возможности используем только такие слова, которые трактуются однозначно.

7. Описания действий из книги заменяем в сценарии самим действием.

8. Диалоги оставляем авторские (Дюма), возможно сокращение длинных реплик.

9. Прямую речь оформляем по закону пьесы: имя персонажа - двоеточие - его слова. Реплика каждого персонажа с новой строки.

10. В конце главы пишем примечания к тексту, в которых подробно описываем (если это необходимо) пожелания к актерам о том, как играть ту или иную ситуацию.

11. Пишем уникальные сцены. Которые, по возможности, не повторяют уже существующие в других экранизациях.

12. Прежде чем приступить к работе, знакомимся с содержимым следующих ссылок:

12.а. Вкратце, как работать над литературным сценарием и чем он отличается от режиссерского - http://skarb-papcha.ru/ru/chitalnyj-zal/masterskaya-teksta/468-kak-napisat-kinosczenarij.html - читать обязательно!
12.б. Книга для сценаристов и не только: https://www.e-reading.club/bookreader.php/39227/Mitta_-_Kino_mezhdu_adom_i_raem.html - обязательно посмотреть!

Все вопросы, рабочие моменты, уточнения и т.д. в этой теме: http://dumania.borda.ru/?1-7-0-00000401-000-0-0-1509101637

Здесь - готовые главы, обсуждения, отзывы, пожелания к авторам сценария.

Главы в хронологическом порядке будут выложены сюда: https://docs.google.com/document/d/1GeLVD5rGFr79019CPA2of7QSnDpog-XO5FGn4VG_2Pg/edit?usp=sharing. В этом файле авторы смогут в любой момент внести в текст необходимые исправления.

Работа очень творческая! Приглашаем всех желающих поучаствовать!

Ну что же! Начинаем! Всем авторам - удачи! Присоединяйтесь!!!

 Отправлено: 06.04.18 15:15. Заголовок: Да это я, я каюсь! ..

Да это я, я каюсь!

 Отправлено: 14.04.18 17:05. Заголовок: Глава 22 -24 Комнат..

Глава 22 -24

Комната, в которой заперта миледи. Тишина, по стенам бродят тени, поднятые раздувающимися от ветра занавесями. Миледи сидит в кресле у камина и пляшущие тени, вместе со сполохами огня от горящего в камине огромного ствола, придают ее лицу выражение зловещей маски. Она распустила шнуровку платья, чтобы легче было дышать: ярость и страх борются в ней, попеременно одерживая победу, а имя "д'Артаньян" срывается с губ непрерывно. Д'Артаньян – вот истинная причина ее неудач, и ее поражения. В такт своему прерывистому дыханию она мотает головой, как норовистая лошадь, и волосы уже не ложатся покорными локонами, а спутанными космами окружают обезображенное страстями лицо.
Но постепенно дыхание ее успокаивается, стоны прекращаются, и на лице появляется умиротворенное выражение: великая актриса осознала, что ее ярость говорит не в ее пользу. Она сворачивается в кресле клубком, как уставшая кошка, не боясь, что кто-то может войти и увидеть, что платье открывает больше, чем может позволить себе благовоспитанная дама, но меньше, чем позволяет себе испуганная и мечущаяся женщина.
Обнаружив зеркало, она встает и идет к нему. Глядясь в свое отражение, миледи попеременно меняет выражения лица, демонстрируя все нюансы радости, гнева, горя, равнодушия… все, на что она способна. Руки ее занимаются прической, подчеркивая прелесть черт, и она удовлетворенно шепчет:

Миледи: Полно, полно же! Нельзя впадать в такое исступление, в такое неистовство – это признак слабости. Я веду борьбу с мужчинами, значит моя сила – в моей слабости. (любуется собой). Ничего не потеряно, я все так же красива! Надо отдохнуть, и неплохо бы поесть. О, какой-то шум: верно, мне несут ужин. Ну, начнем представление!

Гремят засовы, входят тюремщики в сопровождении Фельтона. По знаку офицера они ставят стол, на котором уже собран неплохой ужин.

Фельтон: Поставьте сюда этот стол, принесите свечи и смените часового. (следит, как солдаты быстро и четко выполняют приказания. Потом поворачивается к миледи) А-а! Она спит! Хорошо, поужинает, когда проснется. (делает шаг к двери)
Солдат: Господин лейтенант, она не спит.
Фельтон: Как – не спит? А что она делает?
Солдат: (☹всматривается в миледи, которая лежит в кресле в эффектной позе: одна рука свесилась, другая на сердце, грудь полуобнажена) Она в обмороке.
Фельтон: (оставаясь на своем месте) Если так – доложите милорду Винтеру, что его пленница в обмороке.

Миледи приходит в себя, изображая слабость и дурноту.

Фельтон: Миледи, раз вы проснулись, мне здесь делать нечего. Если вам что-либо понадобится, позвоните.
Миледи: Боже, как мне было плохо! (она принимает соблазнительную позу, поглядывая на Фельтона из-под опущенных ресниц, но он никак не реагирует на ее уловки.)
Фельтон: Вам будут подавать еду три раза в день. Если вам не подойдет наш распорядок дня, сообщите, какой бы вас устроил.
Миледи: (с тихим ужасом) Я всегда буду одна в этой мрачной комнате?
Фельтон: Завтра к вам явится компаньонка, которая будет вас навещать тогда, когда вы пожелаете.

В эту минуту в дверях появляется лорд Винтер, неся в руках флакон с нюхательной солью.

Винтер: (насмешливо) Покойница воскресла? Фельтон, дитя мое, ты что, не понял, что перед тобой разыгрывают комедию? Я не сомневаюсь, что мы ее сможем лицезреть до конца.
Фельтон: Милорд, я просто оказывал уважение женщине, и не ради нее, а ради собственного достоинства.
Винтер: Так на тебя весь этот арсенал ужимок не произвел впечатления?
Фельтон: (пожимая плечами, равнодушно) Чтобы меня совратить, милорд, нужно нечто большее, чем кокетство и женские уловки.
Миледи: (бормочет) Я найду, что нужно для тебя, бедный неудавшийся монах! Тебе в рясе ходить, а не в мундире!
Винтер: Вот пусть миледи и ищет его, а мы с удовольствием посмотрим на следующий акт комедии: воображение у дамы богатое, она непременно придумает еще что-то. (он со смехом уводит Фельтона, а миледи, скорчившись в кресле, бессильно терзает свой платок.) Прощайте, любезная сестра! До следующего вашего обморока!

Миледи вскакивает и хватается за нож, но он не подходит для мести: это серебряный столовый нож. Раздавшийся хохот и появившиеся в дверях милорд с Фельтоном заставили ее выронить нож.

Винтер: Ну, убедился? Если бы я послушался тебя, и дал ей обычный нож, ты бы уже был покойник. Это ее манера избавляться от тех, кто ей мешает.
Фельтон: (с отвращением) Вы правы, это я ошибался.

Миледи снился сон, что казнят д'Артаньяна. Она стоит в первом ряду, сразу за стражей, и ей прекрасно видно, как по лестнице вталкивают на помост ее врага, как он читает последнюю молитву, как опускается на колени, целует в последний раз протянутый ему крест, как взвивается над его головой меч, и как катится по помосту голова с остановившимися, навыкате, глазами. Гигантский фонтан крови бьет в небеса, капли ее летят прями в лицо миледи, и она с наслаждением жмурится, улыбаясь мечтательно и нежно.
Вошедшая в комнату женщина ей незнакома. Но миледи быстро сообразила, что это та самая компаньонка, о которой ей говорил Фельтон. Сам молодой человек остался стоять в дверях.

Компаньонка: Миледи, меня попросили быть при вас, как только вы прикажете. Нет ли у вас каких-либо просьб?
Миледи: (зарываясь под одеяло) Единственное, чего я желаю, это оставаться в постели: я всю ночь не смыкала глаз, у меня лихорадка.
Компаньонка: Желаете, чтобы позвали врача?
Миледи: (страдающим голосом, со слезами на глазах) К чему? Эти господа вчера объявили, что моя болезнь – комедия.
Фельтон: (нетерпеливо) В таком случае, скажите сами, сударыня, как вы желаете лечиться?
Миледи: Бог мой, откуда мне знать, как? Я чувствую, что больна. Мне все равно, что мне дадут!
Фельтон: (устало) Позовите лорда Винтера.
Миледи: (с ужасом привставая на кровати) О нет, только не его! Я хорошо себя чувствую, только его не зовите!

Фельтон, покоренный ее голосом, искренностью и страхом, прозвучавших в нем, делает несколько шагов в комнату. Миледи это замечает, и бросается лицом в подушки, чтобы скрыть свою радость, и изобразить слезы и рыдания. К тому же она заметила в его руках книгу. Фельтон подошел к кровати, и протянул ее миледи со странным выражением лица: она могла бы сказать, что оно выражало не то презрение, не то – брезгливость.

Фельтон: Лорд Винтер, а он католик, как и вы, сударыня, подумал, что вам может не хватать обрядов и молитв вашей церкви. Поэтому вы все найдете в вашей книге.

Миледи: Положите ее на столик: лорду Винтеру, этому развращенному католику, отлично известно, что мне противно даже прикасаться к этой книге. Он хочет расставить мне очередную ловушку, причисляя меня к своей вере.
Фельтон: (не без удивления) Какого же вы вероисповедания, сударыня?
Миледи: Я скажу это в тот день, когда достаточно пострадаю за свою веру! Я в руках моих врагов! (с неистовством глубоко верующей) Уповаю на господа моего! Или он спасет меня или я погибну за него! Вот мой ответ Винтеру! А книгу эту заберите (она с омерзением указывает на молитвенник). Пользуйтесь ею сами, вы ведь сообщник лорда Винтера во всем!

Фельтон в задумчивости уносит молитвенник, но на его место является хохочущий до слез лорд Винтер.

Винтер: (с трудом успокаиваясь и платком утирая слезы) Милая отступница, как быстро вы переменили веру!
Миледи: (холодно) Я не понимаю вас!
Винтер: Так вы совсем неверующая? Так даже лучше!
Миледи: Ваше распутство и ваши беззакония изобличают вас лучше, чем ваше неверие.
Винтер: Это вы, Мессалина, леди Макбет, говорите о распутстве? Ну, вы и бесстыдны!
Миледи: Вы говорите так, потому что знаете, что у нашего разговора достаточно свидетелей. Вам нужно восстановить против меня всех.
Винтер: (смеясь) Вот уже комедия переходит в трагедию! Впрочем, через неделю вы будете там, где вам надлежит быть: я свое намерение исполню!
Миледи: (с экзальтацией) Постыдное намерение, нечестивое намерение!
Винтер: Она сходит с ума! Госпожа развратница, если это всего лишь действие испанского вина, то это не опасно! И, нечистый вас побери, госпожа пуританка, дрянь вы этакая, я упрячу вас так, что вы никому не сможете демонстрировать свои трюки.

Миледи, упав на колени, начала страстно молиться, потом, услышав, что за стеной изменился ритм шагов стражника, вдруг запела псалом.

Миледи: Ты нас, о боже, покидаешь
Чтоб нашу силу испытать.
А после сам же осеняешь
Небесной милость тех, кто умел страдать.

Для горьких слез, для трудной битвы,
Для заточенья и цепей
Есть молодость, есть жар молитвы,
Ведущей счет дням и ночам скорбей.

Но избавленья час настанет
Для нас, о всеблагой Творец!
И если воля нас обманет,
То не обманут смерть и праведный венец!

Она пела чистым, высоким голосом, слушая установившуюся тишину за дверью, вкладывая в слова весь жар, на который была способна ее душа, и остановилась однажды только тогда, когда этого потребовал солдат за дверью.

Солдат: Да замолчите, сударыня! Ваша песня наводит тоску, а стоять в гарнизоне и слушать подобные вещи совсем невмоготу!
Фельтон: (голос за дверью) Молчать! Что вы суетесь не в свое дело, наглец! (появляется в дверях с горящим взглядом) Зачем вы так поете, и таким голосом?
Миледи: (опуская голову, чтобы спрятать безумную радость) Простите! Я забыла, что оскорбляю своими песнопениями этот дом. Но если я чем-либо оскорбила ваши религиозные чувства, клянусь, в этом не было умысла.
Фельтон: (как в забытьи) Да, да! Да, вы смущаете, вы волнуете людей, живущих в замке…
Миледи: Я не буду больше петь.
Фельтон: Нет, сударыня, только пойте тише, в особенности ночью. (и он почти бегом покидает комнату)

Когда приходит на его место лорд Винтер, миледи сидит у окна, делая вид, что не заметила вошедшего.

Винтер: О, да у нас третий акт: меланхолия пришла на смену комедии и трагедии. (Миледи молчит, и лорд продолжает) Понимаю: вам мечтается о том, что вы могли бы быть далеко отсюда, и строить одну из своих засад, на которые вы мастерица. Потерпите: через четыре дня Англия от вас избавиться.
Миледи: (сложив руки, кротко) Боже, прости этому человеку, как я ему прощаю!
Винтер: Молись, проклятая! Клянусь, ты в руках человека, который тебя не простит.
(он выходит, но в дверях заметен Фельтон).
Миледи: (бросаясь на колени) Боже! Ты знаешь, за какое дело я страдаю, дай мне силы перенести страдания! (с воодушевлением и страстью) Боже карающий, Боже милосердный! Неужели ты допустишь осуществления ужасных замыслов этого человека? (делает вид, что только сейчас заметила Фельтона и вскакивает на ноги).
Фельтон: (серьезно и сдержано) Я не люблю мешать тем, кто молится, сударыня. Прошу вас, продолжайте свои занятия, не тревожьтесь из-за меня.
Миледи: Вы ошибаетесь, я не молилась!
Фельтон: (мягко) Я не считаю себя вправе мешать пасть ниц перед создателем, в особенности тому, кто виновен. Раскаяние приличествует виновным, а преступник, павший ниц перед Создателем, для меня священен.
Миледи: (поднимая глаза к потолку) Я виновна? Я осуждена, это правда, но Господь любит мучеников, а иной раз осуждают и невинных.
Фельтон: (нервно) Преступница вы или мученица - вам надлежит молиться, и я сам буду молиться за вас.
Миледи: (падая к ногам Фельтона, иступлено) О, вы праведник! Выслушайте, молю только об этом, потому что я боюсь, что у меня не хватит сил в нужную минуту. Выслушайте же мольбу отчаявшейся! Я прошу вас только об одной милости!
Фельтон: (отступая, но миледи ползет за ним на коленях, протягивая руки, пока он спиной не натыкается на стену и замирает, почти в отчаянии) Поговорите с моим начальником! Я, к счастью, не имею права ни прощать, ни наказывать. (судорожно озирается, но отступать дальше некуда) Эту обязанность Бог возложил на того, кто выше меня.
Миледи: (с тем же напором) Нет, на вас, только на вас! Вам способствовать моей гибели, моему бесчестью! Лучше вам меня выслушать!
Фельтон: (почти с отчаянием) Если вы это заслужили – покоритесь, претерпите его!
Миледи: (возмущенно) Разве речь о тюрьме или смерти? Что мне они!
Фельтон: (устало) Я перестаю вас понимать, сударыня!
Миледи: (вставая с колен. Фельтон делает едва приметное движение, словно желая помочь ей встать, но отдергивает себя) Или делаете вид, что не понимаете.
Фельтон: Клянусь честью солдата и христианина, что не понимаю.
Миледи: (с недоверчивым видом) Вам неизвестны намерения лорда Винтера в отношении меня? Ведь вы его поверенный.
Фельтон: Я никогда не лгу, сударыня. Я ничего не знаю.
Миледи: (искренне) Так вы не его сообщник? И вы не знаете, какой позор он мне готовит, позор, по сравнению с которым ничто все земные наказания?
Фельтон: (уверенно) Лорд Винтер не способен на такое злодеяние.
Миледи: (грустно) Друг низкого человека на все способен.
Фельтон: Кого вы называете низким человеком?
Миледи: А как вы думаете? Кого еще можно так назвать в Англии?
Фельтон: (бледнея и сжимая кулак) Джордж Вильерс?
Миледи: (снова загораясь) Да, да, да!
Фельтон: Он не избегнет кары.
Миледи: (простирая руки к небесам) Боже, как я молю тебя послать заслуженную кару этому человеку! Ты знаешь, что я молю об этом не из личной мести, а взываю об избавлении целого народа!
Фельтон: (изумленный настолько, что не скрывает это) Разве вы его знаете?
Миледи: (твердо, но со слезами на глазах) Да! К моему несчастью! (и тут же, словно утратив волю, заломила руки. Фельтон, теряя остатки спокойствия сделал шаг к двери, но миледи остановила его неожиданно повелительным жестом) Будьте милосердны, выслушайте мою просьбу: дайте мне нож. (падает на колени) О, дайте мне нож! Дайте из милости, из жалости! Я не питаю к вам злого чувства, поверьте. Я у ваших ног, единственного доброго, справедливого, сострадательного человека! Дайте мне нож на одну минуту, и я верну его вам через окошечко двери, клянусь! Вы спасете мою честь!

Фельтон колеблется, не зная, как поступить, а миледи все стоит на коленях, но уже ухватив обе его руки.

Фельтон: (с ужасом) Вы хотите убить себя?
Миледи: (отпуская его и свернувшись в комок у его ног) Я выдала себя! Он все теперь знает… Я погибла!

Шаги по коридору заставили их замолчать и каждый прислушивался изо всех сил. Фельтон кинулся вон из комнаты, как только шаги затихли.

Миледи: (торжествуя) Вот теперь ты мой! ( смотрится в зеркало на стене, улыбаясь своему отражению и играя своими волосами) Конечно же ты ничего не скажешь барону.

Очередное появление лорда Винтера совпало с появлением стражи, принесшей ужин. Винтер сделал вид, что не видит нахмуренного лба невестки, поставил стул рядом с ней и уселся, притворно не замечая, как она подобрала платье, чтобы не касаться даже им ноги деверя. Винтер заметил ее маневр и усмехнулся.

Винтер: Я пришел к вам с подарком.
Миледи: Вы не можете избавить меня от терзаний, связанных с вашим присутствием?
Винтер: Но ведь вы приехали только с целью меня повидать; вот и любуйтесь. А у меня сейчас определенная цель посещения. Я решил даровать вам жизнь, и принес документ, в который надо внести некоторые дополнения, которые я должен согласовать с вами. Вот этот документ: это своего рода вид на жительство.
(читает) "Приказ отвезти… тут требуется уточнение, я согласен на любое место не менее тысячи миль от Англии… приказ отвезти поименованную Шарлотту Баксон, заклейменную судом Французского королевства, но освобожденную после наказания; она будет жить в этом месте, никогда не удаляясь больше, чем на три мили. В случае попытки к бегству она подвергнется смертной казни. Ей будет положено пять шиллингов в день на квартиру и пропитание." Больше я вам не дам – еще подкупите кого-нибудь.
Миледи: (холодно) Этот приказ не имеет ко мне отношения: в нем стоит не мое имя.
Винтер: (серьезным тоном) Имя? А оно у вас было?
Миледи: Я ношу фамилию вашего брата.
Винтер: Это фамилия вашего второго мужа. А как звали первого? Молчите? Хорошо, оставим Баксон. Вы рассматриваете приказ? Заметили, что на нем еще нет подписи? Завтра герцог Бэкингем поставит ее, а еще через два дня вы отправитесь по месту назначения.
Миледи: Этот трюк с вымышленным именем – подлость!
Винтер: А вы предпочитаете быть повешенной под своим именем? Я бы пошел на публичный скандал, чтобы только навечно избавиться от вас. А, вижу, вы согласны на дальнее странствие! Вот и отлично! Остается договориться насчет пяти шиллингов. А пока – до свидания! Завтра я сообщу об отъезде моего гонца.

После ухода Винтера миледи сидит неподвижно, обдумывая ситуацию. Окошко в двери закрыто, и она может не опасаться, что кто-то видит ее лицо. А по нему пробегают отсветы ее мыслей, позволяющие увидеть всю смену ее настроений: от отчаяния до надежды и тайной радости, когда она, узнав шаги Фельтона, убеждается, что он боится к ней зайти.

 Отправлено: 19.04.18 19:50. Заголовок: Глава 25-28. Тихо с..

Глава 25-28.

Тихо скрипнула дверь, и в комнату бочком проник Фельтон. Робость, напавшую на него, как рукой сняло, когда он увидел, что делает заключенная. Тяжелое, массивное кресло, миледи умудрилась подтащить к стене и, взобравшись на него с ногами, старалась приладить к крюку, вбитому в стенку, веревку, свитую из каких-то обрывков. Сделав вид, что она только заметила молодого человека, миледи спрыгнула на пол и постаралась спрятать свою веревку за спину. Уселась она в кресло так, чтобы конец веревки бросился Фельтону в глаза. Что немедленно и произошло, и тот, подойдя к креслу, ухватился за веревку и вытащил ее у миледи из-за спины.

Фельтон: (суровым тоном, глядя на миледи покрасневшими глазами) Что это такое, сударыня?
Миледи: Ничего. Скука смертельна для заключенных, вот я и развлекалась плетением веревки из платков.
Фельтон: (сильно вздрогнув, что не ускользнуло от миледи) А что вы делали на кресле?
Миледи: Не заставляйте меня лгать, чтобы ответить вам: истинным христианам ложь запрещена.
Фельтон: Если Господь запрещает ложь, то еще строже он запрещает самоубийство, а вы именно этим и собирались заняться.
Миледи: (убежденно) Если Господь убедится, что жертва подвергается гонениям и стоит перед выбором: самоубийство или бесчестье, поверьте, он простит самоубийство. Самоубийство в таком случае – это мученическая смерть.

Фельтон: (смотрит на миледи пристально и изучающе. Потом, решившись на что-то, говорит):

Фельтон: (медленно) Или вы преувеличиваете или не договариваете. Объяснитесь, (голос у него срывается) ради Бога!
Миледи: Делиться с вами моими бедами или планами? Для чего? Чтоб вы донесли о них, и шли за моим гробом в чине капитана?
Фельтон: (оскорбленно) Я соглашусь принять награду за вашу жизнь? Я? Вы не думаете о том, что говорите! И что я вам сделал, что вы возлагаете на меня такую ответственность? Когда вы покинете это место и ваша жизнь не будет на моей ответственности (он судорожно вздыхает), тогда поступайте с ней, как пожелаете.
Миледи: Ах, вот как! И вы, богобоязненный человек, хотите только одного: не отвечать за мою смерть, чтобы не испытывать беспокойства? (она пылает священным негодованием, но глаза ее видят каждый его жест).
Фельтон: Я должен оберегать вашу жизнь, и я это сделаю.
Миледи: Это жестоко! Как назовет это Господь, если я невинна?
Фельтон: (глядя в сторону) Я солдат и исполняю полученные приказания. Вам ничего не грозит и со стороны лорда Винтера: я отвечаю за него, как за самого себя. Пока вы моя узница, вы не получите от меня свободу, пока вы живы – не лишитесь через меня жизни!
Миледи: (вскрикивает) Но я лишусь чести, а она мне дороже жизни! И ответите мне за все - вы! (и она, отбежав в сторону, разражается рыданиями.)

Фельтон не в силах противостоять ее чарам, ее красоте, ее отчаянию, смене ее настроений. Смущение его уже видно слишком ясно не только миледи, но и зрителю: дрожащие руки, блуждающий взгляд, робкие попытки дотронуться до платья узницы, до ее руки. Он отдергивает себя, не коснувшись ткани шали, в которую кутается миледи, он отводит глаза, едва ему кажется, что она готова взглянуть на него. Он – готовая жертва для миледи, и она, шагнув к нему, неожиданно запела, страстно и грозно.

Миледи: Бросьте жертву в пасть Ваала,
Киньте мученицу львам –
Отомстит всевышний вам!..
Я из бездн к нему воззвала…
Фельтон: (застыл, потом робко) Кто вы? (складывает ладони, как для молитвы) Посланница неба, служительница ада, ангел вы или демон? Элоа вы или Астарта?
Миледи: (тихо и убедительно, опустив глаза, а при последних словах глядя ему прямо в зрачки) Ты не узнал меня? Я не ангел и не демон – я дочь земли, я сестра тебе по вере. Вот и все…
Фельтон: Я больше не сомневаюсь, я верю…
Миледи: (с иронией) Веришь, а сам – сообщник этого отродья, которого зовут Винтером. Веришь, а оставляешь меня в руках моих врагов, которые предадут меня гнусному Сарданапалу, которого слепцы зовут Бэкингемом, а верующие – антихристом!
Фельтон: (трясущейся рукой оттирает пот, катящийся по лицу) Я узнаю голос, вещавший мне во сне! Я узнаю ангела, каждую ночь являющегося мне во сне и говорящего моей душе:" Рази, спаси Англию, спаси самого себя, ибо ты умрешь, не укротив гнева господня!" Говорите, теперь я все понимаю! (отшатывается, напуганный свирепой радостью во взгляде миледи).
Миледи: (уронив руки) Мне не быть Юдифью – меч слишком тяжел для моей руки. Дайте мне умереть…
Фельтон: Вы христианка, и несмотря на тяжкие обвинения, которые возводит на вас лорд Винтер, я чувствую к вам влечение. Я никогда никого не любил, кроме своего благодетеля. Но вы! Вы так прекрасны, и с виду так невинны! Если лорд Винтер так преследует вас, вы, должно быть, совершили какие-то беззакония?
Миледи: (печально) Имеющий глаза – не увидит, имеющий уши – не услышит.
Фельтон: Тогда – говорите.
Миледи: Поверить вам мой позор? Вам, мужчине? Я не смогу этого сделать никогда!
Фельтон: Мне, брату?
Миледи: (перестав рассматривать офицера) Брату? Хорошо, я решусь!

Шаги и голос лорда Винтера заставили Фельтона отскочить от миледи на несколько шагов. Войдя, Винтер внимательно оглядел присутствующих.

Винтер: Вы что-то давно здесь, Джон. За это время мадам могла вам рассказать о всех своих преступлениях: на это действительно требуется немало времени.
Миледи: (презрительно) Боитесь, как бы пленница не ускользнула? Спросите вашего тюремщика, о какой милости я его просила только что.
Винтер: О какой?
Фельтон: Миледи просила у меня нож на минутку, и обещала его тут же вернуть через окошко двери.
Винтер: Так в комнате, вроде, никого нет, кроме нее. Кого вы желаете зарезать, сестра? Я вам предоставил выбор: Тайберн или Америка. Тайберн надежнее: веревка надежнее ножа.
Миледи: (сдавленным голосом) Я думала. И еще подумаю.
Винтер: Джон, я положился на тебя! Будь осторожен! Впрочем, надо продержаться еще три дня, и мы избавимся от этого создания.
Миледи: Ты слышишь?!

Винтер подхватил Фельтона под руку и увел его из комнаты. Миледи осталась одна, ожидая возвращения Фельтона: в этом она была уверена, как и в своих чарах. Она сидела неподвижно, пока не услышала знакомые шаги. Появившийся в дверях Фельтон удалил часового и быстро вошел в комнату.

Фельтон: Я удалил часового, чтобы мой визит к вам остался в тайне. Барон мне сейчас рассказал ужасающую историю и… (он замолчал, увидев покорную улыбку миледи) или вы демон, или мой благодетель – чудовище. Я колеблюсь между ним и вами, и мне необходимо убедиться, что вы говорите правду. Я приду к вам после полуночи, и вы меня убедите.
Миледи: Нет и нет! Моя смерть будет куда красноречивее моей жизни.
Фельтон: Я пришел за обещанием, что вы не посягнете на свою жизнь. Поклянитесь!
Миледи: Для меня клятва священна, но я не стану обещать того, что не выполню.
Фельтон: Так пообещайте ничего не предпринимать до нашего разговора. Если что, я сам вам дам нож в руки!
Миледи: Ради вас я подожду!
Фельтон: Клянетесь?
Миледи: Нашим богом клянусь!

Когда Фельтон ушел, она опустилась в кресло с презрительной улыбкой на губах.

Миледи: Мой Бог? Мой бог – это я, и тот, кто поможет мне отомстить за себя!

Часам к девяти вечера явился лорд Винтер, тщательно осмотрел все решетки и запоры, даже в камин заглянул и удалился со словами:

Винтер: Этой ночью вам еще не удастся убежать.

Миледи не произнесла ни слова, только пожала плечами. И продолжила ждать, вслушиваясь в каждый звук, доносившийся из-за двери. Напряжение, охватившее ее, достигло апогея, когда часы пробили двенадцать. Через несколько минут явился Фельтон.

Фельтон: (солдату на часах) Надзирай как следует. Я зайду к ней и еще раз осмотрю камеру: не исключено, что она хочет покончить с собой, а мне приказано следить за ней.
Миледи: (с легким смешком) Отлично! Строгий пуританин начал лгать.
Солдат: Господин лейтенант, отличное у вас поручение, особенно если милорд уполномочил вас заглянуть к ней в постель.
Фельтон: (сильно покраснев) Если я позову – войди. Если кто-то придет – позови меня.
Солдат: Слушаю, господин лейтенант.
Миледи: (вставая при виде Фельтона) Это вы!
Фельтон: Я пришел, как обещал вам.
Миледи: Вы мне еще кое-что обещали: нож.
Фельтон: (бледнеет и на лбу у него выступает пот) Нет такого положения, каким бы ужасным оно не было, чтобы давать право божьему созданию лишать себя жизни!Я пришел к заключению, что у меня нет права принимать на свою душу такой грех.
Миледи: (презрительно) Ах, вы подумали! (она садится в кресло, прямая, гордая, неприступная) Я тоже подумала, и тоже пришла к заключению.
Фельтон: К какому?
Миледи: Мне нечего сказать человеку, который не держит слова. Можете уходить, я ничего не скажу.
Фельтон: Вот нож!
Миледи: Дайте же мне его, не бойтесь! (берет нож, пробует его остроту на кончике пальца, потом возвращает его молодому офицеру) Хороший нож, из отменной стали. Фельтон, вы верный друг. Теперь положит его на стол и станьте между ним и мной. Вот так. А теперь – выслушайте меня.
Фельтон, представьте себе, что ваша сестра сказала вам: когда я была еще очень молода, и, к несчастью, уже красива, меня завлекли в западню. Но я устояла, несмотря на то, что против меня строили козни, глумились над моей верой, моим богом, осыпали меня оскорблениями, но не смогли погубить мою душу. Тогда решили осквернить мое тело.

Миледи рассказывает, глядя в одну точку остановившимися глазами, она воочию видит то, что говорит, и постепенно зритель, увлеченный ее рассказом, видит и сам, в полумраке комнаты, едва освещенной догорающей свечой, женщину, бессильно сползающую на пол, пытающуюся уцепиться за кресло. Свеча гаснет, полный мрак на экране несколько секунд. Потом появляется роскошно убранная комната, круглая, освещенная через отверстие в потолке. В центре ее – кровать, огромная и тоже круглая. На ней спит женщина. Это – миледи. Она просыпается, медленно, словно во сне, встает и берет со стула лежащее на нем платье, но тут же выпускает его из рук и начинает оглядываться: до нее постепенно доходит, что она в незнакомом месте. Она бросается к стене, начинает ее осматривать, простукивать – нигде нет и следа дверей. А комната роскошна, в ней есть все, что только может пожелать утонченная и избалованная женщина. Миледи убедилась, что это – роскошная темница и она в ней – узница. Она в ужасе опустилась на кровать, руки ее вцепились в расшитое покрывало. Стало совсем темно, сквозь застекленное окно в потолке появились первые звезды, и с их приходом комната ярко осветилась раскаленным шаром в потолке. Где-то скрипнула невидимая дверь, и звук этот прозвучал в полной тишине резко и пугающе. Миледи увидела рядом с кроватью накрытый стол и рядом с ним человека.

Голос миледи за кадром: Это был тот самый человек, что преследовал меня, что поклялся обесчестить меня и я поняла, что ему удалось исполнить свою угрозу, пока я была во сне.

Камера возвращает нас опять в камеру заключения.

Фельтон: Негодяй!
Миледи: О, да, негодяй! Он думал, что одержав победу надо мной во сне, он все решил. Что я признаю свой позор, а взамен он предложит мне свое богатство. Даже то, что я пригрозила ему, что если он дотронется до меня, то я заколюсь, только вызвало его улыбку. Он был настроен не ограничиться только одной ночью, и исчез, как и появился, внезапно и в полной темноте.
Фельтон: Что это был за человек?

Зритель опять видит ту же комнату и миледи, которая коротает ночь, сидя на стуле и с ножом в руке. В темноте, едва освещенный, из-под пола появляется богато сервированный стол, но миледи не садится за него. Она только берет яблоко и апельсин – это вся ее еда. Воду она набирает из фонтанчика у стены, но, видимо, вода и в нем со снотворным: через короткое время женщина опускается на постель, потом падает на подушки и замирает в оцепенении. Появляется все тот же человек и опускается к ней на постель. Но жертва пытается отбиваться, и он вынужден применить силу. И в этот момент, достав нож из-под подушки, миледи наносит ему удар в грудь. Нож притупляется о кольчугу.

Неизвестный: (хватает ее за руки) Ах, так! Это же черная неблагодарность, моя прелестная пуританка. Но раз вы не желаете продолжить наше знакомство, завтра же вы будете на свободе.
Миледи: (делая попытки вырваться) Берегитесь, моя свобода – это ваше бесчестье! Я не буду молчать. Я всем расскажу об этом дворце, где творятся гнусности, где меня подвергли насилию. Вы стоите высоко, милорд, но над вами есть король, а над королем – Бог!
Неизвестный: (вставая с кровати) Вы не выйдете отсюда!
Миледи: Я умру здесь, уморю себя голодом.
Неизвестный: (со смехом) В таком случае, я объявлю вас воплощением добродетели и отпускаю на свободу.
Миледи: (стукнув кулачком по подушкам и садясь на кровати) А я разоблачу вас перед людьми, как уже разоблачила перед Богом.
Неизвестный: (протягивая ей распятие, которое он снял со стены в изголовье кровати) Если вы хотите выйти отсюда, вам придется поклясться на распятии, что вы будете молчать.
Миледи: (убежденно) Никакая пытка не заставит меня молчать, клянусь вам в этом!
Неизвестный: (с глухой угрозой) Берегитесь! У меня есть верное средство не только заставить вас молчать, но и сделать так, что ни один человек не поверит вашему слову. Если вы, поразмыслив, не отступитесь от своего намерения, я предам вас вечному позору. Если согласитесь, вас ждут почести, богатство, уважение. Выбор – за вами. (он уходит, но через какое-то время возвращается в сопровождении еще одного человека. Оба – в масках).

Неизвестный: Ну, что, согласны вы поклясться?
Миледи: (слабым голосом, но не без твердости) Пуритане не изменяют своему слову. Я буду призывать к суду над вами, пока не найдется мститель.
Неизвестный: Вы публичная женщина и подвергнетесь наказанию, налагаемому на подобных женщин! Заклейменная в глазах света, к которому вы взываете, попробуйте доказать этому свету, что вы не преступница и не сумасшедшая! (поворачиваясь к своему спутнику) палач, делай свое дело!

Голос Фельтона за кадром: О! Его имя! Имя! Назовите мне его имя!

А в кадре: палач, поваливший свою жертву на пол, скрутивший ее – и пронзительный крик жертвы. И – тишина.
Камера возвращается в замок, где Фельтон, судорожно цепляясь за спинку стула, пытается удержаться на ногах, обливаясь холодным потом, с взъерошенными, редкими, слипшимися волосами и дико выпученными глазами, стоит перед миледи, а та, с королевским видом распахивает платье, рвет батист рубашки, обнажая грудь, и показывает Фельтону клеймо на плече.

Миледи: Смотрите, что изобрели для невинной девушки, ставшей жертвой злодея! Научитесь распознавать сердца людей и не делайтесь орудием неправедной мести!
Фелтон: (изумленно) Но я вижу лилию!
Миледи: (горько) В этом вся подлость!Будь это клеймо Англии, я бы могла еще что-то доказать, подать жалобу в суды! А французское клеймо… Оно надежно!
Фельтон: (падая перед ней на колени) Простите! О, простите меня!
Миледи: Что простить?
Фельтон: Что я примкнул к вашим гонителям!

Миледи нарочито медленно застегивает платье.

Фельтон: Теперь у меня только один вопрос к вам; все тот же вопрос, что я вам уже задавал: как зовут вашего настоящего палача, потому что палач, осквернивший вас – всего лишь его орудие.
Миледи: (притворяясь изумленной) Как, брат мой? Тебе еще нужно, чтобы я назвала его? А сам ты не догадался?
Фельтон: (стискивая руки) Как, это он? Опять он!.. Все он же… Настоящий виновник…
Миледи: (перечисляет грехи Бэкингема сначала с пафосом, потом заканчивает иронией) Опустошитель Англии, гонитель истинно верующих, гнусный похититель чести стольких женщин, тот, кто ради прихоти своего сердца готов пролить кровь стольких англичан, тот, кто сегодня покровительствует протестантам, а завтра предаст их…
Фельтон: (качая головой) Бэкингем! Так это Бэкингем… Бэкингем палач этого ангела! Господи! И ты не поразил его, ты позволил ему быть на вершине власти, на погибель всем нам!
Миледи: Бог отступается от того, кто сам от себя отступается! Люди боятся и щадят Бэкингема.
Фельтон: (с внезапно проснувшимся неистовством) О, я не боюсь, и не пощажу его! Но как лорд Винтер оказался запутанным во все это?
Миледи: У меня был жених, человек благородный и смелый, по своему положению не уступающий Бэкингему. Я ему все рассказала, он знал меня и ни секунды не колебался. Он предложил мне свою руку и сердце, и мы обвенчались. Отомстить милорду он не смог: тот уехал с посольством в Испанию. Лорд Винтер стал моим мужем и защитником моей чести. Бэкингем отсутствовал год, а за неделю до его возвращения мой муж скончался, оставив меня своей единственной наследницей. Его брат ничего не знал, ему было не по душе, что его ближайший родственник женился на нищей, и не мне было рассчитывать на его помощь. Я уехала во Францию, но с началом войны я стала испытывать нужду, и мне пришлось вернуться.
Фельтон: (нетерпеливо) И?..
Миледи: И? Бэкингем переговорил с вашим покровителем, дал ему выгодную для них обоих информацию, представив меня публичной женщиной. Дальнейшее вы знаете, вы сами были частью их замысла. Сеть искусно сплетена, мне не оставлен выбор… Вы сами видите, Фельтон, мне надо умереть. Дайте мне нож! (она делает вид, что в полном изнеможении и клонится в его сторону. Фельтон, в полном восторге от неведомых эмоций, подхватывает ее в объятия)
Фельтон: Нет, ты будешь жить! Жить почитаемой и незапятнанной, торжествующей над врагами!
Миледи: (томно) лучше смерть, чем позор! Фельтон, друг мой, брат мой, заклинаю тебя! Я приношу несчастье всем окружающим, оставь меня, дай мне умереть!
Фельтон: (хватая ее в объятия и с неистовством целуя ее в губы) Если так, мы умрем вместе!

Стук в двери заставил миледи с силой оттолкнуть фанатика.

Миледи: Мы погибли! Нас подслушивали!
Фельтон: (беря ее за руку) Это часовой, он предупреждает меня о дозоре.
Миледи: Тогда откройте им сами.
Часовой: Сударь, я услышал ваш крик, а дверь вы заперли изнутри.

Миледи, видя, что Фельтон совершенно растерян, понимает, что необходимо все внимание переключить на себя. Она хватает нож со стола.

Миледи: А по какому праву вы хотите помешать мне умереть?
Фельтон: (в ужасе) Боже мой!

Язвительный хохот в коридоре возвещает о появлении лорда Винтера. Барон заходит: он в халате, со шпагой под мышкой.

Винтер: А вот и последний акт трагедии. Дождались, наконец! Пройдены все фазы, но кровь не прольется!
Миледи: (с поразительным спокойствием) Кровь прольется и падет на тех, кто заставил ее пролиться. (она успевает нанести себе удар в бок, кровь заливает платье и миледи падает навзничь, притворно лишившись чувств.
Фельтон нагибается, достает нож, который вонзился между кожей и ребрами.)

Фельтон: (мрачно) Эта женщина была под моей защитой.
Винтер: Будьте спокойны, она не умерла. Не волнуйтесь, демоны так легко не умирают. Ступайте ко мне.

Когда Фельтон ушел, спрятав у себя на груди нож, он позвал женщину, прислуживавшую миледи. Потом, поморщившись, приказал все же позвать врача.

На следующий день миледи встала с постели и, обнаружив, что окошко двери забито доской, дала волю обуревавшим ее чувствам: Фельтон исчез, это был плохой знак – ему не доверяли. Потом появился лорд Винтер, вооруженный до зубов. Миледи встретила его, как тигрица, в клетку к которой зашел лютый враг: забилась в угол и бросала на него испепеляющие взгляды.

Винтер: Сегодня вы меня еще не убьете. Фельтона вы уже почти совратили, но вас он больше не увидит. Собирайте свои пожитки, завтра вы отправляетесь в путь. Чем быстрее будет сделано дело – тем лучше. Если вы позволите себе в дороге заговорить с охраной или с капитаном – вам конец: или пуля в голову, или мешок – и в море. Это все, что я имел вам сообщить. Завтра увидимся – и распрощаемся навек.

Вскоре началась гроза и под ее завывания миледи выла, как дикий зверь. Вдруг она услышала стук в окно, и при блеске молнии разглядела в окне лицо Фельтона. Она бросилась к окну и распахнула его – навстречу ветру и дождю.

Миледи: (задыхаясь) Фельтон! Я спасена!
Фельтон: Да. Только говорите тихо. Мне надо еще подпилить решетку. Постарайтесь, чтобы вас не увидели в дверное окошко.
Миледи: Бог за нас, Фельтон: они забили его доской.
Фельтон: Это хорошо! Господь лишил их разума.
Миледи: Что я должна делать: я хочу помочь вам.
Фельтон: Помогать не надо: прикройте только окно. И прилягте. Когда я закончу, я постучу в окно. Ваша рана не помешает вам за мной следовать?
Миледи: (беззаботно) Ерунда, она мне не помешает.
Фельтон: (берясь за пилу) Будьте готовы по первому знаку.

Миледи закрыла окно и прилегла на кровать не раздеваясь. Она натянула на себя одеяло, но видела при каждой вспышке молнии силуэт Фельтона за окном и слышала визг пилы. Она дождалась условного стука и вскочила с постели. Открыв окно, она обнаружила, что в решетке проделана дыра, достаточная, чтобы в нее пролез человек.

Фельтон: Вы готовы?
Миледи: Да! Нужно что-то захватить с собой?
Фельтон: Золото, если оно у вас есть.
Миледи: Мне, к счастью, оставили то, что у меня было при себе.
Фельтон: Я свое истратил на то, чтобы нанять судно.
Миледи: (протягивая ему мешок с деньгами) Возьмите.
Фельтон: (забирает деньги и бросает их вниз, к подножию стены) Пора спускаться.
Миледи: (встает на кресло и высовывается в окно. Только теперь она увидела, что Фельтон висит на веревочной лестнице над бездной. В ужасе она отшатывается в глубину комнаты.) О, Господи!
Фельтон: Этого я и боялся…
Миледи: (как во сне) Это ничего, ничего… Это пустяки… Я спущусь с закрытыми глазами.
Фельтон: Вы мне доверяете?
Миледи: Еще бы!
Фельтон: Протяните мне руки. Скрестите их. Вытяните – вот так. (связывает ей кисти рук платком, а поверх него – веревкой.) А теперь – положите мне руки на шею и не бойтесь ничего.
Миледи: Так вы потеряете равновесие, мы упадем и разобьемся.
Фельтон: Я моряк, не забывайте об этом. Ну, пошли?

Миледи с помощью Фельтона вылезла в окно, и они вдвоем оказались над бездной. Ветер раскачивал лестницу несмотря на вес двух тел, миледи мгновенно промокла до нитки, но Фельтон продолжал спуск невзирая на все трудности. Внезапно он замер в неподвижности.

Миледи: (шепотом) Что случилось?
Фельтон: Тише. Я слышу чьи-то шаги.
Миледи: Нас увидели? (они висят в полном молчании, слышны только шаги, бряцание оружия и голоса часовых).
Фельтон: Ничего страшного, они прошли мимо и ничего не заметили: лестница не доходит до подножия стены. Продолжим. Теперь мы спасены.

Миледи глубоко вздыхает и теряет сознание, на этот раз – по-настоящему. Фельтон, добравшись до конца лестницы, продолжает спуск на руках, пока не касается ногой земли. Тогда он берет миледи на руки, кошель с золотом, упавший точно под лестницей – в зубы, и быстро идет в сторону моря. Дойдя до скал, он, между ними, спустился к морю и свистнул – подошла лодка с гребцами. Фельтон вошел в воду, никому не доверяя свою ношу, уложил миледи на корме шлюпки, влез сам, и скомандовал:

Фельтон: К шхуне! И гребите побыстрее. (распутывает руки миледи, потом брызгает ей на лицо морской водой).
Миледи: (приходя в сознание) Где я?
Фельтон: (с улыбкой) Вы спасены!
Миледи: (привстает с его помощью) О, я дышу воздухом свободы. Благодарю вас, Фельтон! (ищет глазами что-то, Фельтон указывает ей на мешок с деньгами) Вот он, не волнуйтесь.
Миледи: (растирая кисти рук) О, мои руки! Но это пустяки, все пройдет. (заметив, что они подплыли к какому-то судну) Что это?
Фельтон: Шхуна, которая доставит вас куда вам угодно, но меня она должна высадить в Портсмуте.
Миледи: А что вам делать там?
Фельтон: (с мрачной улыбкой) Исполнить приказание лорда Винтера: отвезти приказ о вашей ссылке на подпись герцогу Бэкингему. Надо торопиться – завтра он отплывает под Ла Рошель.
Миледи: (вскрикивает в отчаянии) Он не должен ехать!
Фельтон: Он не уедет!

Тем временем им сбросили трап, и Фельтон помог миледи перебраться на палубу. Шхуна доставила его в Портсмут, и в оживленном порту он легко затерялся в людской толпе. Уходя, он поцеловал руку миледи. Он был спокоен и уверен в себе.

 Отправлено: 20.04.18 04:39. Заголовок: Здорово! Только одна..

Здорово!
Только одна деталь меня смущает уже на протяжении второй части. Миледи сама расстегивает и застегивает свое платье, когда хочет. На ней платье простолюдинки, которое имеет застежки или шнуровку спереди? Вроде бы дворянское платье должно застегиваться (шнуроваться) сзади. Почему она так одета?

 Отправлено: 20.04.18 08:58. Заголовок: Lumineux , были вари..

Lumineux , были варианты и распашных платьев: оно состояло из двух и могло быть надето самостоятельно. Был вариант шнуровки сзади, которая выставлялась, а впереди - на крючках. Но вас волнуют проблемы художника по костюмам, а я не уверена, что режиссер не решит это много проще - разорвав ткань. Миледи все может.)))))
Оффтоп: Вспомнился еще пример из "Виконта" : де Шеврез расстегивает перед Кольбером крючки на платье, чтобы достать письма.
Наши предки были изобретательны по части одежды, даже не имея в руках швейной машинки.
Оказывается, даже современное дамское белье имело свой прообраз в Средневековье. И судя по тому, как оно выглядит, могу сказать, что в мою молодость в СССР носили такое, что средневековая дама постыдилась бы надеть.

 Отправлено: 20.04.18 16:09. Заголовок: Lumineux, Стелла Ес..

Lumineux, Стелла
Если не ошибаюсь, платье знатной дамы шнуруется сзади. Но 1. миледи отправилась в путешествие без служанки, она должна была предусмотреть другое платье. 2. бывают, кажется, придворные платья, когда на корсаж и юбки сверху надевается платье, которое шнуруется или закрепляется спереди, как на картинке, слева:


Скрытый текст

Оффтоп: а почему в сценарии время меняется с настоящего на прошедшее и наоборот? И описываются мысли или прошедшие действия, которых нет в кадре - как «Тяжелое, массивное кресло, миледи умудрилась подтащить к стене и, взобравшись на него с ногами, старалась приладить к крюку, вбитому в стенку, веревку, свитую из каких-то обрывков.» - это не должно быть скорее «В центре кадра массивное кресло, которое в предыдущих сценах стояло у камина. На нем стоит миледи, нарочито неловко пытаясь приладить к вбитому в стенку крюку веревку. Крупный план - веревка сплетена из каких-то обрывков.»? Ну, про крупный план это я уже преувеличиваю, конечно ;)

Скрытый текст

Стелла пишет:  цитата: Миледи: (привстает с его помощью) О, я дышу воздухом свободы. Благодарю вас, Фельтон! (ищет глазами что-то, Фельтон указывает ей на мешок с деньгами) Вот он, не волнуйтесь. Должно быть: Миледи: (привстает с его помощью) О, я дышу воздухом свободы. Благодарю вас, Фельтон! (ищет глазами что-то) Фельтон (указывая на мешок с деньгами): Вот он, не волнуйтесь.

 Отправлено: 20.04.18 17:24. Заголовок: NN , спасибо за испр..

NN , спасибо за исправление ляпов, но, тут, на форуме, их уже не выправишь без раскрытия правки.
Я уже предвкушаю конец, так что лечу вперед, не оглядываясь. И путаю времена. Но не замечаю этого: нет опыта игры и внимания к мелочам в ходе действия.

Теперь, насчет платья. Если судить по пьесе, Кэтти никогда не помогала миледи одеваться. Могла, я думаю, помочь затянуть уже надетое. (так, чтобы не видно было плеча.) Я, не далее как вчера, видела в выложенных у вас по истории моды, корсеты со шнуровкой на груди, и картину, на которой танцуют дети. Хоть и написана она в 19 веке, но там прекрасно видно именно такое платье. (у меня выложенная у вас в посте картинка не открылась, так что может вы именно эту картину и показали).
О женском белье я кажется и на "Французском романе" тоже читала. У вас вообще замечательные вещи можно узнать.

 Отправлено: 23.04.18 17:10. Заголовок: Глава 29 – 30. Порт..

Глава 29 – 30.

Портсмут, к тому моменту, когда Фельтон вступил в его ворота, представлял из себя подобие потревоженного муравейника: везде били барабаны, войска направлялись к морю. Толпы горожан сопровождали солдат, лаяли собаки, кричали дети, причитали женщины. Фельтон не без труда пробивал себе дорогу в этой толпе, пока, наконец, не добрался до здания Адмиралтейства и часового перед входом в здание. Он был весь в пыли, уставший и раскрасневшийся от быстрой ходьбы. Часовой не захотел пропустить его, и тогда Фельтон вынул приказ.

Фельтон: Спешное поручение от лорда Винтера.
Начальник караула: (оказавшийся рядом) Пропустить!

Фельтон входит в вестибюль, а за ним заходит какой-то человек, тоже весь в пыли. К камердинеру Патрику Фельтон и новоприбывший обратились одновременно.
Фельтон: Я послан бароном Винтером со срочным приказом.
Незнакомец: Я назову имя пославшего меня только герцогу.
Фельтон: Мое дело не терпит отлагательства.
Незнакомец: Мне необходимо переговорить с его милостью срочно. Пропустите меня первым, сударь, это важно!
Фельтон: Мое дело – это вопрос жизни и смерти. (оттирает пот, катящийся по лицу)
Патрик: (смотрит то на одного, то на другого. Фельтону) Пройдемте, господин офицер!

Фельтон ринулся во дворец, в то время, как незнакомец, казалось, крыл на чем свет стоит свою задержку.
Фельтон проследовал за камердинером через анфиладу роскошных комнат, мимо делегации французов, ожидающих аудиенции, и остановился перед дверью в апартаменты герцога, где Бэкингем, сидя перед зеркалом, был занят своим туалетом. Патрик сделал ему знак обождать, и зашел к герцогу сам.

Патрик: Лейтенант Фельтон, явился по поручению лорда Винтера.
Бэкингем: По поручению лорда Винтера? Впустите его.

Фельтон входит в тот момент, когда герцог стал надевать камзол синего бархата.

Бэкингем: Почему барон не приехал сам? Я ждал его утром.
Фельтон: Он поручил мне передать Вашей светлости, что не может сам удостоиться этой чести, потому что должен стеречь свою узницу.
Бэкингем: Я знаю, он говорил мне об этой узнице.
Фельтон: Я бы хотел переговорить с вашей милостью об этой молодой женщине.
Бэкингем: Говорите.
Фельтон: (волнуясь) То, что мне нужно сказать, не должен слышать никто, Ваша светлость.
Бэкингем: Оставьте нас, Патрик, но будьте неподалеку. Я вас сейчас позову. (Патрик выходит). Говорите.
Фельтон: Милорд, барон Винтер писал вам, прося подписать приказ о ссылке одной молодой женщины, именующейся в том приказе как Шарлотта Баксон.
Бэкингем: (с нетерпением) Да, и я говорил ему, что он может привезти его сам или прислать с кем-нибудь. Я подпишу его.
Фельтон: (отдавая пакет) Вот он.
Бэкингем: (бегло читает его, потом берется за перо) Я подпишу.
Фельтон: (удерживая его за руку, чем вызвал удивленный взгляд герцога) Простите, милорд, но известно ли Вашей светлости, что Шарлотта Баксон – не настоящее имя этой женщины?
Бэкингем: Да, известно. (и он обмакнул перо в чернила)
Фельтон: (в волнении) Так вам известно ее настоящее имя?
Бэкингем: (нетерпеливо) Да. А в чем дело?
Фельтон: И, зная его, вы подписываете не задумываясь? Дело идет о леди Винтер!
Бэкингем: Мне это известно! Но откуда это имя известно вам?
Фельтон: И вы, Ваша светлость, подписываете без зазрения совести?
Бэкингем: (надменно) Молодой человек, вы предлагаете мне странные вопросы, и я слишком снисходителен, отвечая вам!
Фельтон: (резко и отрывисто) Положение гораздо серьезнее, милорд, чем вы думаете!
Бэкингем: (чуть смягчив тон) Барону, как и мне, известно, что леди Винтер большая преступница. Отправить ее в ссылку – все равно, что помиловать. (и он коснулся бумаги пером)
Фельтон: (шагнув к герцогу) Вы не подпишите этого приказа, милорд!
Бэкингем: (поднимая голову) Я не подпишу этого приказа? А почему?
Фельтон: Потому что вы заглянете в свою душу, и воздадите миледи справедливость!
Бэкингем: (раздраженно) Справедливость требует отправить ее в Тайберн. Она бесчестная женщина.
Фельтон: Вам хорошо известно, что она ангел! Дайте ей свободу, прошу вас!
Бэкингем: Вы с ума сошли! Как вы смеете так говорить со мной?
Фельтон: Я говорю, как умею, милорд, и я стараюсь сдерживаться. Но опасайтесь превысить меру!
Бэкингем: Вы что, угрожаете мне?
Фельтон: Пока еще – прошу, милорд! Но одной капли довольно, чтобы переполнилась чаша, и всевышний обрушил кару на голову того, кого пока щадил невзирая на все его преступления.
Бэкингем: Извольте выйти отсюда и отправиться под арест!
Фельтон: Извольте выслушать , милорд. Вы соблазнили эту девушку, вы жестоко оскорбили ее, запятнали ее честь… Дайте ей беспрепятственно уехать, загладьте то зло, что вы причинили… Это единственное, о чем я вас прошу. Больше ничего я не потребую.
Бэкингем: (изумленно глядя на Фельтона) Больше ничего не потребуете? (с ударением на каждом слове)
Фельтон: (воодушевленно) Берегитесь, милорд! Англия устала от ваших беззаконий! Вы почти узурпировали королевскую власть! Вы внушаете отвращение и людям, и Богу! Бог еще накажет вас, а я накажу вас сегодня!
Бэкингем: (делая шаг к дверям) Это уже слишком!
Фельтон: (преградив ему дорогу) Смиренно прошу вас: подпишите приказ! Вы обесчестили эту женщину!
Бэкингем: Убирайтесь вон, или я позову стражу и вас закуют в кандалы!
Фельтон: (наступая на герцога) Вы никого не позовете! Вы теперь в руках божьих!
Бэкингем: (повышая голос) В руках дьявола, вы хотите сказать!
Фельтон: (тыча ему приказ) Подпишите, милорд!
Бэкингем: Вы хотите меня принудить? Эй, Патрик!
Фельтон: Подпишите!
Бэкингем: Ни за что! (хватая шпагу, лежащую на кресле вместе с его плащом, шляпой и перчатками) Ко мне!
Патрик: (входя в комнату) Письмо из Франции, милорд!
Бэкингем: (роняя шагу и забыв обо всем на свете, кроме этого письма)

Фельтон, за секунду до этого доставший из-за пазухи нож, на котором еще были следы крови миледи (тот самый нож, которым она себя ранила), пользуется моментом и всаживает нож по самую рукоятку в бок Бэкингему. Тот медленно поворачивается к убийце и мгновение они смотрят в глаза друг другу.

Бэкингем: (негромко и изумленно) Предатель. Ты убил меня… (падает на колени, сжимая рукоять ножа, потом утыкается лицом в ковер и замирает, согнувшись и стоя на коленях.)
Патрик: (вопит) Убийство!

Фельтон оглядывается по сторонам, потом, пользуясь замешательством и криком Патрика, бросается через открытую дверь к лестнице. Он несется через зал, где ждет депутация из Ла Рошели, и где никто не успевает среагировать должным образом, и выбегает к парадной лестнице, но там его хватает за горло лорд Винтер, который по его виду все понял.

Винтер: (кричит, держа Фельтона за горло и тряся его) Я это знал! Я догадался, но минутой позже! (швыряет Фельтона подоспевшей страже, но тот не оказывает никакого сопротивления).

Комната, где произошло убийство. Герцог лежит на диване, рукой зажимая рану. Кинжал валяется на ковре. Бэкингем открывает глаза, и видит человека, который стоит перед его ложем на коленях. Это тот самый человек, что пытался войти раньше Фельтона.

Бэкингем: (приоткрывает глаза, чуть слышно) Ла Порт… ты от нее?
Ла Порт: Да, Ваша светлость, но, кажется, я опоздал…
Бэкингем: Тише, нас могут услышать… Патрик, не впускайте никого… Бог мой, я умираю… и не узнаю, что она велела передать… (теряет сознание)

В комнате толпа. Слышны рыдания, со стороны порта раздается пушечный выстрел, возвещающий о ЧП. Новость разнеслась по городу молниеносно, по дворцу разносятся вопли и стенания. Винтер у стены вцепился себе в волосы, повторяя как в бреду : " Минутой позже! Всего минутой позже!"
Герцог приходит в себя.

Бэкингем: Оставьте меня одного с Ла Портом и Патриком. Винтер… Вы прислали мне утром какого-то безумца… Посмотрите, что он со мной сделал!
Винтер: Милорд, я никогда не утешусь…
Бэкингем: Моя смерть того не стоит… Оставь нас… (Ла Порту, который по-прежнему на коленях перед ним) Что она мне пишет? Прочитай.
Ла Порт: (плача) Как можно, милорд!

Бэкингем: Не теряй времени… У меня нет сил, я ничего уже не вижу… Читай, пока я еще слышу…
Ла Порт: (читает, глотая слезы)
"Милорд!
Заклинаю вас всем, что я выстрадала из-за вас и ради вас, если вам дорог мой покой, прекратите все вооружения против Франции и положите конец войне. Теперь уже и вслух говорят, что религия – лишь предлог, а втихомолку утверждают, что истинная причина – ваша любовь ко мне. Эта война может принести великие бедствия не только нашим странам, но и вам, милорд.
Берегите свою жизнь, которой угрожает опасность и которая станет для меня драгоценной с той минуты, когда я не буду вынуждена видеть в вас врага.
Благосклонная к вам
Анна"

Бэкингем: И это – все?
Ла Порт: Она поручила мне сказать, чтобы вы были осторожны…увы!
Бэкингем: (затухающим голосом) И?
Ла Порт: И что она по-прежнему любит вас…
Бэкингем: Ла Порт… принеси ларец… и ее письма… прибавь к ним нож… Ла Порт, отдай ей этот ларец. Это… память… обо мне. (его скручивает судорога и он скатывается на ковер. Взгляд его останавливается. Все кончено. В этот момент входит врач. Он констатирует смерть герцога.)

Галерея в здании, с которой просматривается вид на порт. Винтер подходит к Фельтону в кандалах.

Винтер: Негодяй. Что ты сделал?
Фельтон: (не спуская глаз с горизонта) Я отомстил за себя.
Винтер: Ты стал орудием этой женщины! Но, клянусь, это будет ее последним злодеянием.
Фельтон: Я не понимаю вас. Я убил герцога, потому что он дважды отказался произвести меня в чин капитана. (внезапно бледнеет) Окажите мне милость, милорд: скажите, который час?
Винтер: (доставая часы) Без десяти девять.
Фельтон: (следя глазами за парусом на горизонте) Так угодно было богу.

Грохочут пушки, возвещая закрытие порта и на мачте адмиральского корабля ползет вверх черный флаг.

А во Франции, куда прибыл тайно король, капитан де Тревиль вызвал к себе четырех друзей.
Кабинет де Тревиля, четверка "неразлучных" замерла перед ним.

Тревиль: Господа, Его величество был так милостив, что разрешил мне отпускать несколько человек из своего конвоя по очереди, на четыре дня, не больше. Я назначил вас сопровождать короля в числе двадцати конвойных, потому что мне показалось, что вы особенно нуждаетесь в пребывании в Париже. Я не ошибся, господа?
Атос: (кланяясь) Господин капитан, вы верно оценили наше положение. Нам необходимо отлучиться из Парижа, но, боюсь, четырех дней будет недостаточно: мы отправляемся на север.
Тревиль: (с оттенком недовольства) Король требует, чтобы вы не появлялись в общественных местах: никто не должен знать, что Его величество в Париже.
Атос: Мы выедем из Парижа тот же час, как получим отпускные. Но нам бы не помешали еще два дня и парочку ночей к ним.
Тревиль: Вы собрались знатно повеселиться?
Атос: (невозмутимо) Не без этого, господин капитан!
Тревиль: (подписывая бумаги) И чтоб духу вашего не было в Париже!

Мушкетеры с поклоном покидают кабинет.

Д'Артаньян: У меня уже нет сил от этого звона в ушах!
Портос: Это вас все время вспоминают.
Д'Артаньян: Если бы не письма кузины Арамиса, мы бы вообще не знали бы, где искать Констанс. И вообще, нам незачем туда ехать вчетвером: я и один бы отлично управился!
Атос: (мрачно) Если бы речь не шла о том, что свидание кардинал назначил той женщине тоже в Бетюне, я бы спокойно отпустил вас одного, д'Артаньян. А так, дай Бог, чтоб всей нашей компании, да еще и со слугами, было достаточно!
Д'Артаньян: Вы меня пугаете, Атос! Чего вы опасаетесь, черт возьми?
Атос: Всего!

Гостиница в Аррасе. Друзья спешиваются, чтобы перекусить и в это время мимо них проносится всадник. Ветер едва не сносит с него шляпу, которую он успел схватить. Д'Артаньян побледнел и бросился к своей лошади.

Атос: (хватая его за локоть) Куда ты опять летишь сломя голову?
Д'Артаньян: Человек из Мена!
Атос: (задумчиво) Черт возьми…
Д'Артаньян: На коней!
Арамис: Он на свежей лошади, а наши заморены. И он скачет в противоположную сторону. Оставим мужчину – спасем женщину!
Конюх: (выбегая из ворот и крича вслед всаднику) Сударь, Сударь! Вот бумажка, которую вы потеряли! Эй!
Д'Артаньян: Хочешь полпистоля за эту бумажку?
Конюх: Еще бы!
Портос: Что там?
Д'Артаньян: Всего одно слово: Армантьер.
Атос: Это слово написано ее рукой.
Д'Артаньян: Спрячем ее как следует; не зря я отдал за нее последние деньги.

 Отправлено: 25.04.18 19:56. Заголовок: Глава 31-33. Бетюнс..

Глава 31-33.

Бетюнский монастырь. Миледи, скромно, но со вкусом одетая, беседует в монастырском саду с аббатисой. Аббатиса, немолодая женщина знатного происхождения, с тонкими чертами некогда красивого лица, слушает миледи опустив глаза, изредка улыбаясь и отделываясь ничего не значащими словами. Миледи в затруднении: она никак не может определить отношение аббатисы к кардиналу Ришелье.

Миледи: А, между тем, у Ее величества были все основания быть недовольной одной из ее придворных дам. Ходили слухи, что эта дама шпионит за ней. Вы понимаете, что не во власти королевы было решать, кого из придворных дам она хотела бы уволить.
Аббатиса: О, Ее величество всегда была зависима от этикета: ведь она дочь Испании. и королева Франции.
Миледи: И, тем не менее, королева предприняла такую попытку, но господин кардинал воспротивился.
Аббатиса: О, тому могло быть немало причин.
Миледи: (многозначительно) Господин кардинал всегда решает так, как это нужно государству. Интересы короны для него превыше всего.
Аббатиса: (быстро взглянув на миледи и тут же опустив глаза) Его преосвященство - светский человек.
Миледи: (с двусмысленным смешком) Настолько светский, что не может себе отказать в удовольствии общения с умными собеседницами.
Аббатиса: (против воли поддаваясь на хитрость) Я никогда этому не верила: Ришелье рукоположен.
Миледи: А если этого требуют интересы государства? К тому же кардинал щедр к своим друзьям.
Аббатиса: (полушепотом) И беспощаден с врагами.
Миледи: Так вам известно, что он способен мстить тем, кто не согласен с ним?
Аббатиса: (перекрестившись) Все мы в руках Господних.
Миледи: Вы хотите сказать: в руках господина кардинала?
Аббатиса: Я очень несведуща во всех этих вещах, но, как мы не далеки от всех мирских дел, у нас есть очень печальные примеры того, о чем вы рассказываете. Одна из наших послушниц много выстрадала от кардинала: он мстил ей и преследовал ее.
Миледи: Бедняжка!
Аббатиса: С виду она – сущий ангел, а как подумать, что только не пришлось ей вынести: и тюрьму, и угрозы, и дурное обхождение… но, кто знает, не всегда можно о людях судить по наружности.
Миледи: Возможно, это и так, но лично я всегда буду обманываться, потому что всегда доверюсь тому, кто мне внушает симпатию. К тому же господин кардинал частенько преследует и некоторые добродетели строже иных злодеяний.
Аббатиса: (недоверчиво) Разрешите мне выразить вам свое удивление, сударыня!
Миледи: (наивно) А по какому поводу?
Аббатиса: Вы ведете такие речи…
Миледи: (улыбаясь) А что в них удивительного?
Аббатиса: Но вас прислал сюда сам кардинал!
Миледи: А я говорю о нем худо!
Аббатиса: (улыбаясь в свою очередь) По крайней мере, вы не говорите ничего хорошего.
Миледи: (со вздохом) Это потому, что я его жертва.
Аббатиса: Так что это письмо…
Миледи: Оно поручает вам меня как узницу, впредь до его особого распоряжения.
Аббатиса: И вы не пробовали бежать?
Миледи: (с иронией) Куда? Разве есть место, где можно спрятаться от Его высокопреосвященства, в особенности женщине? А эта послушница, разве она не пыталась бежать?
Аббатиса: (неохотно) Мне кажется, ее удерживает во Франции любовь к кому-то. (с подозрением) А вы, вы не враг нашей святой вере?
Миледи: (возмущенно) Я? Я призываю в свидетели господа Бога: я не враг нашей вере, я не протестантка, я ревностная католичка!
Аббатиса: Тогда этот монастырь не будет для вас суровой тюрьмой. Надеюсь, вам понравится и эта милая молодая женщина.
Миледи: А как ее зовут?
Аббатиса: Кэтти. Под этим именем одна, очень высокопоставленная особа поручила нам эту женщину.
Миледи: (возбужденно) А когда я смогу ее увидеть?
Аббатиса: Отдохните сперва. К обеду мы вас разбудим.

Миледи в своей комнате предалась воспоминанием о прошедших треволнениях. В основном они вызывали на ее губах улыбку, потом она уснула, и, пока перед ней во сне не возникло лицо мужа, графа де Ла Фер, она и в объятиях Морфея строила новые планы.
Когда она проснулась, рядом с ее кроватью сидела совершенно не знакомая ей молодая женщина. Увидев, что миледи проснулась, она с улыбкой встала.

Констанс: Как же мне не везет! Я так скучала, и вот теперь, когда у меня появилась возможность очаровательного общества, я должна буду покинуть монастырь.
Миледи: Как, вы выходите из монастыря?
Констанс: (радостно) По крайней мере, я на это очень надеюсь.
Миледи: Я слышала, вам очень досталось от строгого пастыря? Еще одна причина для нашей взаимной симпатии.
Констанс: И вы тоже его жертва?
Миледи: Тише! Все мои несчастья от того, что я неосторожно высказалась при подруге, которой всецело доверяла. И вы тоже – жертва предательства?
Констанс: Скорее – преданности.
Миледи: И вас бросили на произвол судьбы?
Констанс: К счастью – нет. Я так думала, пока не получила днями подтверждение, что обо мне не забыли. Вам бы тоже следовало подумать, чтобы не задерживаться здесь.
Миледи: А куда я пойду без денег, без друзей?
Констанс: Вы красавица, вы кажетесь мне такой доброй… друзья у вас найдутся везде!
Миледи: Те друзья, что у меня были, сами трепещут перед кардиналом. А королева… что она может перед его гневом?
Констанс: О, нет, королева может сделать вид, что она отступилась. Но она никогда не забывает своих друзей.
Миледи: (вздыхая) Я верю этому: королева так добра!
Констанция: Так вы знаете ее?
Миледи: (спохватываясь) К сожалению, нет. Но я знаю многих из ее друзей: г-на де Пютанжа, Дюжара, знакома с г-ном де Тревилем…
Констанс: С капитаном королевских мушкетеров?
Миледи: Да, и очень хорошо знакома.
Констанс: Вы бывали в его доме?
Миледи: И не раз.
Констанс: На его званых вечерах бывают и мушкетеры его роты. Вы не знакомы с ними?
Миледи: Кое с кем знакома. С господином Сувиньи, с де Куртивроном, с лейтенантом де Феррюсаком…
Констанс: А с шевалье Атосом вы не знакомы? (Миледи хватает ее за руки, смертельно побледнев) Что с вами? Я обидела вас чем-то?
Миледи: (беря себя в руки) О нет! Я просто не ожидала услышать от вас это имя. Я его прекрасно знаю, и его друзей тоже.
Констанс: Господ Портоса и Арамиса?
Миледи: Да.
Констанс: Они славные и смелые люди. Почему же вы не обратились к ним за помощью?
Миледи: (неуверенно) Но я не связана с ними дружбой, это просто знакомство. Я их знаю скорее по рассказам их друга, господина д'Артаньяна.
Констанс: (сдержанно) Простите, а в каких вы с ним отношениях?
Миледи: (смущенно) Он… Он мой друг.
Констанс: Вы меня обманываете, сударыня! Вы были его любовницей!
Миледи: (откинувшись на подушки и пронзительным взглядом окидывая соперницу) Это вы были его любовницей. Я догадалась: вы госпожа Бонасье. (хватает молодую женщину за руку). Не отпирайтесь! Отвечайте же!
Констанс: Да, я Констанс Бонасье и мы с вами соперницы!
Миледи: (на лице ее промелькнуло выражение торжества, свирепой радости) Моя милая!
Констанс: (настойчиво) Признайтесь же и вы, сударыня: вы его любовница или были ею!?
Миледи: (кротко) О, нет! Никогда! Он только поверял мне, как другу, свои сердечные тайны! Ведь мне известно все, что с вами произошло: и ваши похищения, и его бесплодные поиски вас. Он любит вас всей душой, и заставил меня полюбить вас заочно! И вот теперь, когда я вас вижу, когда я, наконец-то нашла вас, я могу понять нашего милого юношу: вы прелестны.
Констанс: (смущенно) Простите меня, я так его люблю!

Миледи прижимает к себе Констанс с необычайной для столь хрупкой женщины силой. Камера поворачивается так, что зритель видит лицо миледи: искаженное ненавистью и жаждой убийства. Но она берет себя в руки и, отстранив от себя Констанс, рассматривает ее с жадностью, которую бедная женщина принимает за самое искреннее участие в своей судьбе.

Миледи: Дайте мне на вас наглядеться. Да, он так живо описывал вас, моя милая, что я теперь просто вас узнаю.
Констанс: Значит, вам известно, сколько я выстрадала за него. Но в этом – мое счастье, мое блаженство. Грустное прошлое будет забыто, как только я его увижу, а ждать осталось совсем немного: завтра, а может, и сегодня вечером, я его увижу.
Миледи: (очнувшись от задумчивости) Что вы хотите сказать? Вы ждете от него какого-то известия?
Констанс: Я жду его самого.
Миледи: Но это невозможно: они все на осаде Ла Рошели , вместе с кардиналом. Он вернется, когда город сдадут.
Констанс: Для моего д'Артаньяна нет ничего невозможного!
Миледи: (дрожа) Я не могу вам поверить!
Констанс: Ну, так читайте сами! (камера из-за плеча миледи выхватывает письмо.)
" Милое дитя, будьте наготове. Нащ друг вскоре навестит вас, чтобы вызволить вас из тюрьмы, где вам пришлось укрыться ради вашей безопасности. Приготовьтесь же к отъезду.
Наш очаровательный гасконец недавно выказал себя, как всегда, человеком храбрым и преданным; передайте ему, что где-то ему очень признательны за предостережение."
Миледи: А что это за предостережение?
Констанс: (чуть пожав плечами) Наверное, это предупреждение королеве о каких-то очередных кознях кардинала.

За окном слышен лошадиный топот. Констанс бросилась к окну с криком "это он!" Миледи осталась лежать неподвижно, растерянная и напуганная всем, обрушившимся на ее голову.

Миледи: Он! Он? Неужели это он?
Констанс: (чуть не плача) Увы, это какой-то незнакомый человек. Однако, он едет к нам… Останавливается… стучит…

Миледи вскакивает с постели и поспешно одевается. Ее не смущает присутствие Констанс, потому что ее длинная и глухая рубашка не позволяет видеть ее плеча.

Миледи: Вы хорошо его разглядели, этого посетителя?
Констанс: Д'Артаньяна я бы узнала и по перу на шляпе! Но вы так взволнованы?
Миледи: Я не так доверчива, как вы, я всего опасаюсь…
Констанс: Тише, сюда идут.

Входит настоятельница и обращается к миледи

Настоятельница: Это вы приехали из Булони?
Миледи: Да. А в чем дело?
Настоятельница: Какой-то человек, не желающий назвать себя, хочет видеть вас. Он говорит, что прибыл по поручению кардинала.
Констанс: (с ужасом) Уж не привез ли он дурного известия?
Миледи: Боюсь, что да…
Констанс: Я оставлю вас.

Настоятельница и мадам Бонасье уходят, а миледи устремила глаза на дверь. Звон шпор приближается, дверь распахивается, и миледи радостно вскрикивает: на пороге стоит граф Рошфор.

Рошфор и миледи: (одновременно) Это вы!
Миледи: Откуда вы?
Рошфор: Из-под Ла Рошели. А вы?
Миледи: Из Англии.
Рошфор: Бэкингем?
Миледи: Убит или опасно ранен одним фанатиком.
Рошфор: (улыбается) Вот счастливая случайность. Известили ли вы Его преосвященство об этой радостной вести?
Миледи: Я написала ему из Булони. Как вы здесь оказались?
Рошфор: Меня послал кардинал. Он беспокоится.
Миледи: Я только вчера приехала, но времени зря не теряла. (проходит к окну, выглядывает наружу, но никого поблизости не видит) Угадайте, кого я здесь встретила?
Рошфор: (пожимает плечами) Как я могу знать?
Миледи: Ту молодую женщину, которую королева освободила из тюрьмы.
Рошфор: Любовницу этого мальчишки д'Артаньяна?
Миледи: Да, госпожу Бонасье. Кардинал не знал, куда ее спрятали.
Рошфор: Еще одна счастливая случайность! Кардиналу везет! Она вас знает?
Миледи: Нет! Но я ее лучший друг!
Рошфор: (целуя ей руку) Только вы, графиня, можете творить подобные чудеса!
Миледи: (с улыбкой глядя на склонившегося над ее рукой Рошфора) Знаете ли вы, что здесь происходит? На днях за ней приедут с приказом королевы.
Рошфор: (задумчиво) Вот как! Кто же это?
Миледи: Д'Артаньян со своими друзьями.
Рошфор: Дождуться они Бастилии!
Миледи: Почему же они на свободе до сих пор?
Рошфор: Господин кардинал питает к этим людям непонятную мне слабость.
Миледи: Ничего не поделаешь… Но скажите ему следующее: наш разговор в гостинице был ими подслушан и один из них отнял у меня охранный лист. Они предупредили лорда Винтера о моем приезде. По-настоящему опасны только д'Артаньян и Атос; Арамис – любовник герцогини де Шеврез, он нам пригодится. Портос – фат, дурень и простофиля, он не стоит внимания.
Рошфор: Они же все сейчас на осаде.
Миледи: Я тоже так думала, но письмо от герцогини де Шеврез, которое мне так опрометчиво показала эта глупышка Бонасье, говорит об обратном. Они в дороге и явятся сюда с минуты на минуту.
Рошфор: Черт побери! Что же делать?
Миледи: Какие указания в отношении меня?
Рошфор: Получить от вас сведения и вернуться на почтовых. Дальше он решит.
Миледи: Мне оставаться здесь?
Рошфор: Как вам удобнее будет: здесь или поблизости.
Миледи: Я не могу вернуться с вами?
Рошфор: Нет! Выше присутствие может компрометировать Его высокопреосвященство.
Миледи: Придется ждать здесь.
Рошфор: Тогда скажите, где вас в случае чего искать.
Миледи: Здесь я оставаться точно не смогу: они вот-вот явятся за Бонасье. Дайте подумать…
Рошфор: (с досадой) Этак Бонасье ускользнет опять от кардинала.
Миледи: Ну, нет! (с недоброй улыбкой) не забывайте, что я ее лучший друг! Его преосвященство может не беспокоиться на ее счет.
Рошфор: А что мне делать?
Миледи: Немедленно возвращайтесь.
Рошфор: Моя коляска сломалась.
Миледи: Ну и что? (смеется) Поскачите на почтовых.
Рошфор: (трагическим тоном) Сто восемьдесят лье! Так и быть…
Миледи: Только оставьте мне вашего слугу для связи. Вы помните, что я вам говорила насчет каждого из четверки?
Рошфор: Да.
Миледи: Ах, вот еще что: не забудьте сказать настоятельнице, что у вас есть письменное полномочие от кардинала действовать по своему усмотрению в отношении моей персоны: мне необходимо убедить ее и Бонасье, что я – жертва кардинала; не забудьте резко отзываться обо мне.
Рошфор: Так где мы встретимся?
Миледи: Я неплохо знаю эти места, дайте соображу.
Рошфор: (удивленно) Неплохо?
Миледи: Я здесь воспитывалась. Думаю, Армантьер нам подойдет. Это небольшой городок на реке Лис. Граница – сама река. Чуть что – и я в Бельгии.
Рошфор: Напишите мне это название на бумаге, чтоб мне не твердить его, как ребенку, про себя. (забирает у миледи клочок бумаги, на котором только одно слово и прячет за подкладку шляпы) Итак, что мы имеем: Бэкингем убит или ранен, разговор в гостинице подслушан, лорд Винтер был предупрежден, опасны двое, Арамис – любовник де Шеврез, Бонасье найдена, прислать вам коляску, мой лакей – в вашем распоряжении, вы – жертва кардинала, Армантьер… все?
Миледи: У вас чудесная память. Да, за монастырем – чудный лес. Скажите настоятельнице, что я там могу гулять. (улыбается) Мне не помешает уйти с заднего крыльца. Деньги у вас есть?
Рошфор: Сколько вам дать?
Миледи: У меня есть пятьсот пистолей.
Рошфор: У меня столько же.
Миледи: Давайте все. С тысячью можно выйти из любой ситуации. Когда вы едете?
Рошфор: Как только будет лошадь. Я пока пообедаю.
Миледи: Отлично! Прощайте, шевалье!
Рошфор: Прощайте, графиня!
Миледи: Засвидетельствуйте мое почтение кардиналу!
Рошфор: А вы – мое почтение Сатане.

Обмениваются улыбками на прощание.
Следом за ушедшим Рошфором появляется Констанс.

Констанс: (с недоверием глядя на улыбающуюся миледи) Вот и случилось то, чего вы боялись: за вами пришлет кардинал.
Миледи: Кто вам это сказал?
Констанс: Я это слышала от самого гонца: он только что вышел отсюда.
Миледи: (похлопав ладонью по сидению ближайшего стула) Сядьте возле меня и поговорим. Но сначала я должна убедиться, что нас никто не подслушивает. (подходит к двери, осторожно приоткрывает ее и, убедившись, что никого за ней нет, возвращается на стул рядом с Констанс).
Констанс: К чему все эти предосторожности?
Миледи: Сейчас узнаете. (помедлив, и все так же улыбаясь с самым задорным видом) Значит, он хорошо сыграл свою роль?
Констанс: Кто? Какую роль?
Миледи: Посланец кардинала.
Констанс: Так это была роль? Кто он?
Миледи: (понизив голос) Мой брат.
Констанс: Ваш брат?
Миледи: Только вы знаете об этом. Если вы проговоритесь, мы погибли. Моему брату пришлось убить кардинальского гонца, чтобы отобрать у него бумаги. Потом он сам явился сюда, выдав себя за этого гонца: у нас не было другого выхода, поймите. Пришлось действовать хитростью, ведь через час за мной должна приехать карета кардинала.
Констанс: А теперь ее пришлет ваш брат!
Миледи: Именно так. Но есть еще нечто… письмо от герцогини де Шеврез… оно подложное. Это западня, чтобы вы не сопротивлялись, когда за вами приедут.
Констанс: Но ведь приедет д'Артаньян!
Миледи: Очнитесь! Он на осаде. Мой брат встретил группу, переодетую мушкетерами.
Констанс: (сжимая голову руками) Я теряю голову в этом хаосе.
Миледи: (заслышав лошадиный топот) Это мой брат уезжает. (подводит Бонасье к окну, позволяя Рошфору увидеть их обеих и на полном скаку махнуть им рукой) Брат, до свидания!
Констанс: (прижав пальцы к губам) Боже мой! Что же мне делать, как быть? Научите меня: у вас больше жизненного опыта.
Миледи: Прежде всего, я могу и ошибаться: д"Артаньян все же может вырваться к вам. Есть только одна возможность… переждать в укромном месте и убедиться с помощью верного человека, что помощь придет именно в его лице.
Констанс: Но меня отсюда не выпустят: я тут, как в тюрьме.
Миледи: Я знаю, как увезти вас с собой.
Констанс: Как?
Миледи: Когда подадут карету, вы станете на подножку, словно хотите поцеловать меня на прощание. Слуга моего брата будет форейтором и во всем нам поможет. Он даст сигнал почтарю, и карета умчит нас двоих. А слуга брата будет следить за монастырем, и, если приедет ваш возлюбленный, отведет его в наше укрытие. Если же приедут посланцы кардинала, он не двинется с места.
Констанс: А разве он знает д'Артаньяна?
Миледи: Он много раз видел его у меня.
Констанс: А что делать нам пока?
Миледи: Ждать. А пока скажите настоятельнице, что вы и обедать, и ужинать хотите со мной. А я пока немного прогуляюсь: голова у меня словно в тумане.

Миледи вышла в сад, а оттуда немного прогулялась в сторону леса. Она ходила с рассеянным видом, а на самом деле внимательно созерцала все вокруг, обдумывая пути отхода. Через четверть часа она имела в голове четкий план действий на случай приезда врагов. Губы ее прошептали: "Ну, мои дорогие господа, посмотрим, что вы скажете, когда в роли заложницы выступит мадам Бонасье?"
В саду же ее и окликнула Констанция и обе женщины направились ужинать. Тут до них донесся шум колес подъезжавшей кареты, и они испуганно схватились за руки.

Миледи: Вы слышите?
Констанс: Да, у ворот остановилась карета.
Миледи: Это та самая, которую прислал мой брат.
Констанс: О Боже!
Миледи: Ну полно! Мужайтесь! Лучше пойдите в свою комнату и соберите все, что у вас есть ценного.
Констанс: У меня есть его письма.
Миледи: Так заберите их, и приходите ко мне: мы наскоро поужинаем. Нам, наверное, предстоит ехать всю ночь – надо запасМтись силами.
Констанс: У меня так бьется сердце, что нет сил идти.
Миледи: (сжимая ее руку) Смелее! Еще четверть часа – и вы спасены. И помните – все, что вы делаете, вы делаете для него.
Констанс: (приободрившись) Да, только для него!

Когда мадам Бонасье пришла к миледи, там еще был слуга Рошфора, и миледи повторно, желая рассеять возможные подозрения у Констанс, дала ему распоряжения.

Миледи: Вы поняли меня: Вы ждете, пока эта женщина не встанет на подножку, а затем дадите знак почтарю, он хлестнет лошадей, и мы умчимся.
Слуга: Так и будет, сударыня. (уходит, держа шляпу в руках).
Миледи: Все готово, настоятельница уверена, что эта карета от кардинала. Поешьте немного, выпейте хоть глоточек вина.
Констанс: (вся поникнув) Да, хорошо…
Миледи: Смотрите, все нам благоприятствует: еще чуть-чуть, и мы в полной безопасности. Ешьте же! Берите пример с меня. (она подносит к губам рюмку и застывает, услышав топот многих лошадей. Она бросилась к окну, сразу позабыв все свои заверения и устремления)
Констанс: (дрожа, как в лихорадке) Боже, что это за шум?
Миледи: (хладнокровно) Это или враги, или друзья. Стойте там. Я сейчас вам все скажу.

Дорога на монастырь поворачивала как раз у его стен. Шум приближался, и вот из-за поворота показались всадники. Один из них вырвался вперед и миледи узнала д'Артаньяна. Она застонала.

Констанс: Бог мой! Что там?
Миледи: Гвардейцы кардинала! Нельзя терять ни минуты. Бежим!
Констанс: Да, да, бежим! (делает попытку идти и падает на колени)
Миледи: (пробует тащить ее за руку, потом пытается поставить ее на ноги. Бесполезно: Констанс скована страхом) Мы еще можем убежать через сад! Поспешим! Еще немного – и будет поздно! (слышны выстрелы) В последний раз спрашиваю: вы намерены идти?
Констанс: Бегите одна!
Миледи: Бежать одной? Оставить вас здесь? Ни за что!

Внезапно она остановилась, потом бросилась к столу, вскрыла один из своих перстней над рюмкой Констанс, и, подождав, пока раствориться красное зернышко из оправы кольца, поднесла рюмку к губам Бонасье.

Миледи: Пейте, вино придаст вам силы! Пейте! (и, видя, как бедная женщина пьет отравленное вино, пробормотала одними губами: "Не так мне хотелось отомстить!")

Потом поставила твердой рукой рюмку на стол и прибавила со страшной улыбкой: " Но приходится делать то, что возможно…"
И она ринулась из комнаты.
Бонасье проводила ее взглядом, не двинувшись. Она продолжала ждать, а за дверью все ближе шаги, звон шпор, возбужденные голоса. И она не выдержала.

Констанс: Д'Артаньян! Д'Артаньян! Это вы? Сюда!
Д'Артаньян: (за дверью) Констанс! Где вы? Боже мой!

Дверь поддается под напором снаружи и в келью врываются мушкетеры. Д'Артаньян, отбросив пистолет в сторону, упал на колени перед Констанс, Атос, спокойно заткнув пистолет за пояс, уселся в кресло, Портос и Арамис вложили шпаги в ножны. На лицах у друзей появились улыбки.

Констанс: (не веря себе, гладит д'Артаньяна по лицу, шепчет ему какой-то любовный вздор) Ты не обманул меня, ты приехал! Да, это ты.. Как она не уверяла, что ты не приедешь, я все равно надеялась! Как хорошо я сделала, что не послушалась ее! Как я счастлива!

Атос резко встает.

Д'Артаньян: Кто "она"? О ком ты говоришь?
Констанс: Да моя приятельница, та самая, что хотела спасти меня и приняла вас за гвардейцев кардинала. Она только что убежала отсюда.
Д'Артаньян: О какой приятельнице вы говорите? (бледнеет)
Констанс: Ее карета стояла у ворот… Она называла себя вашим другом, д'Артаньян, которой вы все рассказывали.
Д'Артаньян: Ее имя, ради Бога, как ее зовут?
Констанс: Его называли при мне… Как странно… У меня все мутиться в голове… темнеет в глазах…
Д'Артаньян: (чувствует, как она безвольно оседает в его объятиях) Друзья, помогите! Ей дурно, у нее руки холодеют! Она теряет сознание!

Портос кричит" Эй, кто-нибудь, помогите!" Арамис бросился к столу, чтобы налить воды и замер, глядя на Атоса. Тот стоит, уставившись на пустую рюмку и пытается заговорить. На его лице такое выражение ужаса, что Арамис забывает, что он хотел сделать.

Атос: Это невозможно, Бог не допустит такого преступления!
Д'Артаньян: Воды! Дайте ей воды! (покрывает Констанс поцелуями, приводя ее в чувство)
Атос: (хрипло) Бедняжка! Сударыня, ради Бога, скажите, чья это пустая рюмка?
Констанс: Моя…
Атос: Кто вам налил вино?
Констанс: (еле слышно) Она…
Атос: Кто же "она"?
Констанс: Вспомнила! Графиня Винтер.

В общем вскрике крик Атоса громче других. Это уже вопль ярости.

Д'Артаньян: (оставив Констанс в руках Арамиса и Потроса, хватает Атоса за плечи. С прорвавшимся рыданием) Неужели ты допускаешь?
Атос: (отворачиваясь и закусив губу) Я допускаю все.
Констанс: Д'Артаньян, не оставляй меня. Я умираю… (черты ее исказились, ее бьет озноб, по лицу катится пот.)
Д'Артаньян: Ради бога, просите помощи, не стойте так… Портос, Арамис, ну сделайте же что-нибудь!
Атос: (мрачно) Бесполезно… От яда, который подмешивает она, нет противоядия.
Констанс: (шепчет) Помогите… (потом берет его голову в руки и целует в губы. Это ее последнее движение. Руки падают, и сама она повисает в объятиях юноши)
Д'Артаньян: Констанс! Констанс? (опускает ее на пол и, неожиданно, валится рядом без сознания.)

Портос не сдержал слез, Арамис перекрестился, Атос погрозил небу кулаком.
В эту минуту появился лорд Винтер, которого присутствующие не признали. Медленно и с потрясенным видом он оглядел открывшуюся ему картину катастрофы, и, выдержав паузу, заговорил.

Винтер: Я не ошибся. Вот господин д'Артаньян, а вы – его друзья: господа Портос, Арамис и Атос. Женщина, которую мы все разыскиваем, уже побывала здесь: я вижу трупы.

Все молчат, пытаясь вспомнить, где они встречали этого незнакомца.

Винтер: Раз вы не хотите узнать того, кому дважды спасли жизнь, приходится назвать себя. Я лорд Винтер, деверь этой женщины.
Атос: (вставая и подавая руку Винтеру) Добро пожаловать, милорд! Будем действовать сообща.
Винтер: Я неотступно следовал за ней, пока не потерял ее след в Лилье. Вас я увидел, окликнул, но мне было вас не догнать. Но хоть вы и спешили, но прибыли поздно?
Атос: Вы сами видите.
Винтер: Они оба мертвы?
Атос: К счастью, господин д'Артаньян в обмороке. Но вот он приходит в себя.

Д'Артаньян вырвался из рук Портоса и Арамиса и бросился на труп Констанс. Тогда Атос встал, поднял друга, обнял его и до Винтера долетели его тихие слова: "Друг, будь мужчиной: женщины оплакивают мертвых, мужчины мстят за них."
Арамис и Портос привели настоятельницу: она знала, что ей делать.

Атос: (беря юношу под руку) Сударыня, мы поручаем вашим благочестивым заботам тело этой несчастной женщины. До того, как стать ангелом на небе, она была ангелом на земле. Похороните ее как монахиню вашего монастыря, а мы со временем приедем помолиться на ее могиле.

Д'Артаньян спрятал лицо на груди у Атоса и зарыдал.

Атос: Плачь, пока сердце твое полно любви, молодости и жизни. (совсем тихо) Если бы я еще мог плакать, как ты…

Окрестности Бетюна и гостиница, перед которой остановились друзья со слугами и лорд Винтер.

Д'Артаньян: А почему мы не гонимся за ней?
Атос: Отложим погоню. Сначала надо предпринять кое-какие меры.
Д'Артаньян: Она ускользнет от нас, Атос. И ты будешь в этом виноват!
Атос: Я отвечаю за нее! Я все беру на себя!

Д'Артаньян, опустив голову, уходит в гостиницу, Арамис и Портос переглядываются, ничего не понимая.

Винтер: Если надо принять какие-то меры, то это в первую очередь мое дело: я деверь этой женщины!
Атос: И мое: она моя жена. Ступайте, господа, в гостиницу: там найдется комната для каждого. Д'Артаньяну надо выплакаться и выспаться, все мы тоже устали. Заняться миледи надлежит мне, так как я ее муж. Только мне нужен тот клочок бумаги, на котором она написала название городка. Господа, вы сами видите, что есть Бог на небесах!

 Отправлено: 28.04.18 12:10. Заголовок: Глава 34 – 36. Комн..

Глава 34 – 36.

Комната гостиницы. Скудная обстановка: кровать, стол с парой стульев, табурет, на котором стоят остатки ужина. На столе разложена большая карта. Несколько свечей в простом канделябре бросают свет на карту, и на человека, склонившегося над ней. Человек водит по карте ногтем, и что-то тихо бормочет себе под нос. Слышно: "Так, значит эта дорога тоже из Бетюна. Отлично. И сюда мы поставим Мушкетона. А на остальных трех посторожат трое других. Ей не уйти незамеченной, будь она самим Дьяволом." Человек поднимает голову, и зритель видит Атоса, но странно, как-то внутренне, постаревшего. Дело, за которое он отвечает, гнетет его: ответственность, взятая на себя, заставляет продумывать мельчайшие детали.
В комнату заходят слуги: Планше, Базен, Мушкетон и Гримо. Каждый по очереди получает приказания и выходит, сразу же отправляясь по заданному маршруту. Каждый из слуг худо-бедно умеет читать карту, поэтому, склонившись вместе с Атосом над ней, и следя за его пальцем, представляет, куда и как ему идти. Планше предстоит идти по дороге, по которой уехала в карете миледи.
Атос, оставшись в одиночестве, сидит еще несколько минут в каком-то оцепенении. Потом встает, крепит шпагу к портупее, накидывает плащ, и, забрав со стула перчатки и шляпу, выходит из комнаты, заперев ее на ключ и загасив свечи перед уходом.
На улице было темно и пустынно. Время от времени, сверкая зелеными огоньками глаз, дорогу перебегают коты. Атос остановился на перекрестке: ждет кого-то из прохожих. Первому же человеку, которому он задал какой-то вопрос, ему не приходится ничего объяснять: тот шарахается от мушкетера, и поспешно скрывается, махнув рукой куда-то вглубь лабиринта улочек. Атос идет в эту сторону, но на первом же перекрестке опять останавливается. Он не снял шпор, и там, где каменная брусчатка не тонет в грязи, шаги его сопровождаются звоном металла, эхом отдаваясь в сплетении стен древних домов. Атос стоит на перекрестке, пока не слышит шаги и колотушку. Заунывный голос городского сторожа подвывает: "Спите спокойно, горожане доброго города Бетюн!" Атос обращается к нему с тем же вопросом, что и к прохожему: реакция была все та же – испуг и неопределенный жест. Эта игра начинает надоедать молодому человеку, но он был в безвыходном положении, и в третий раз остановившись, ждет на перекрестке кого-нибудь. Увидев проходящего нищего, Атос решительно подходит к нему и задает свой вопрос. Нищий дернулся, но, увидев протянутую монету, решился: сделав знак следовать за собой, приводит Атоса к одиноко стоявшему домику. Получив плату, он выказывает необыкновенную прыть.
Атос обошел дом, но дверь все же обнаружил. Одинокий и мрачный, дом ничем не выказывал, что он обитаем: ни единого лучика света не пробивается наружу. Дверь открылась лишь после третьего стука, и на пороге появился высокий, темноволосый человек. После нескольких слов Атоса, сказанных так тихо, что их мог услышать только хозяин дома, дверь открылась настежь и впустила Атоса.
Внутренность дома, куда пришел мушкетер, была скорее похожа на лабораторию естествоиспытателя. Скелет в углу, череп которого еще лежал на столе, сушеные ящерицы и змеи, пучки трав, колбы и перегонный куб – обстановка в духе колдуна или алхимика. Но Атоса все это не волновало: он бегло осмотрел комнату, но взгляд был равнодушный. Хозяин дома пригласил его сесть, сам же остался стоять рядом с гостем.

Атос: (помолчав, холодным, мертвым голосом) Вас не легко было найти.
Хозяин: Меня обходят стороной: род моих занятий пугает людей. Могу я узнать, что вас привело в мой дом, господин офицер?
Атос: Ваш род род занятий, мэтр. Требуются ваши услуги.
Хозяин: Что я должен сделать?
Атос: Есть преступница. Вы должны будете казнить ее по приговору суда.
Хозяин: Суд состоялся?
Атос: Он пройдет в вашем присутствии.
Хозяин: В чем состоит ее преступление?
Атос: Узнаете на суде.
Хозяин: (отшатывается в ужасе. С отвращением) Я отказываюсь, у меня нет таких полномочий.
Атос: (смотрит на него долгим, странным взглядом, потом вынимает бумагу, на которой две строчки, подпись и печать. Едва взглянув на них, хозяин склоняется в поклоне.) Вы согласны?
Хозяин: Да.
Атос: Завтра я заеду за вами, мэтр. Будьте готовы. (встает, закутывается в плащ, и кивнув головой, выходит на улицу.)

Хозяин дома остается стоять, а по лицу его пляшут тени от неровного пламени свечи.
Атос без приключений вернулся в гостиницу и заперся в своей комнате. Когда, на следующее утро, к нему зашел д'Артаньян, его поразило, что у Атоса не было в номере вина. Зато в воздухе еще стоял запах воска от свечей. Видимо, его друг всю ночь не спал, но и не пил.

Д'Артаньян: Что надо делать?
Атос: Ждать.

Их позвали на отпевание в монастырскую часовню. Гроб стоял посреди клироса, покойную одели в одежду послушницы. Монахини стояли так, что были невидимы мужчинам, но присоединяли свое пение к голосам священников. У дверей часовни д'Артаньян обернулся, но Атоса не увидел.
Атос был в саду, внимательно изучая следы, оставленные миледи, каретой и лошадьми. Идя по ним, он доходит до леса. Капли крови, которые он заметил раньше, безошибочно вывели его к дороге, которая огибала лес. Там он вновь находит следы миледи и изрытую копытами землю – место, где миледи села в карету.
Атос вернулся в гостиницу. Там его уже ждет Планше.
Планше рассказывает очень образно, четко, по-военному докладывая обстановку, довольный тем, что справился с заданием. Он смотрит прямо в глаза мушкетеру, как будто читает в его прозрачном взгляде одобрение своей сообразительности и напористости. Атос и вправду доволен результатом.

Планше: Так я узнал все, что мне было нужно, господин Атос.
Атос: А что остальные?
Планше: Я оставил их сторожить все выходы из гостиницы, а сам помчался сюда. Незамеченной она не уйдет.

Вернулись с похорон мушкетеры и лорд Винтер. Лица у всех были мрачны.

Д'Артаньян: Что надо делать?
Атос: Ждать.

Все переглянулись: ожидание могло плохо закончиться для них и хорошо для миледи.
К восьми вечера Атос приказывает седлать лошадей и быть готовым к отъезду. Когда Атос спустился во двор, д'Артаньян уже в седле и изнывает от нетерпения. Планше подводит лошадь мушкетеру и тот вскакивает в седло.

Атос: Потерпите немного. Нам недостает еще одного человека. Подождите меня – я скоро вернусь. (и он, пришпорив коня, умчался во тьму.)

Через короткое время Атос возвращается с человеком в маске, закутанным в красный плащ.
Кавалькада тронулась в путь по той дороге, по которой проехала миледи.
Все предвещает грозу: тяжелые тучи несутся по небу, луны не видно. В этом, почти полном мраке, всадники движутся по дороге неотвратимо, как Рок. Периодически молния высвечивает белую дорогу, обозначая направление, по которому следует двигаться колонне. Планше едет на полкорпуса впереди, указывая дорогу, а Атос то и дело подзывает гасконца, которого ведет только одно желание: мчаться вперед. Незнакомец в красном плаще в ответ на попытки заговорить с ним, только кланяется, не говоря ни слова, и его оставляют в покое.
Когда гроза приблизилась настолько, что молнии сверкают непрерывно, лошади пошли крупной рысью. Последние лье всадники проезжают под проливным дождем: рад ему только д'Артаньян.
У почтовой станции их останавливает какой-то человек, стоявший под деревом: это Гримо.

Д'Артаньян: Что случилось? Она уехала из Армантьера?

Гримо кивает головой, а д'Артаньян скрежещет зубами в бессильной ярости.

Атос: Молчи, д'Артаньян! Я все взял на себя, так предоставь мне расспросить Гримо. Где она?
Гримо: (указывает рукой в сторону реки.)
Атос: Далеко отсюда?
Гримо: (показывает Атосу согнутый указательный палец.)
Атос: Одна?
Гримо: (делает утвердительный знак)
Атос: Господа, она одна, в пол-лье отсюда, по направлению к Лису.
Д'Артаньян: Веди нас, Гримо.

Гримо повел из через поля, через мелкий ручей, который они перешли вброд. При вспышке молнии они увидели небольшую деревню.

Атос: Там? (Гримо отрицательно качает головой) Тише, господа! Едем за Гримо.

Очередная вспышка молнии высвечивает маленький домик на берегу реки. Одно окно в нем освещено. Гримо указывает рукой на дом, и все понимают, что они у цели. В ту же минуту из придорожной канавы появляется насквозь промокший Мушкетон.

Мушкетон: Это я. А она – в доме. Базен сторожит дверь, а я сторожил окно.
Атос: Хорошо. Вы все верные слуги.

Атос соскочил с коня, отдал повод Гримо и сделав знак окружить дом, направился к окну. Странное это зрелище: десять мужчин, соблюдая предельную осторожность, выслеживают одну женщину. Но каждый из них знает, что они имеют дело с демоном в женском обличье, и каждому из пятерых мужчин она сумела принести в жизни горе, смерть, и несчастья. Отвращение и азарт погони – вот то, что испытывают почти все собравшиеся. Атос азарта не испытывает: он холоден и спокоен - все идет к финалу.
Дом окружен изгородью из дрока; мушкетер перепрыгивает ее, и взобравшись на каменный выступ дома, заглядывает в окно поверх занавесок. Ржание лошади заставляет женщину, сидящую у очага, поднять голову, и она встречается взглядом со смертельным врагом.
Атос выбил раму, стекло со звоном разлетается на каменном полу хижины, и мушкетер вваливается в комнату. Миледи метнулась к двери, но там уже стоит д'Артаньян, а за ним – Портос и Арамис. Д'Артаньян выхватил пистолет, но Атос поднял руку, призывая к повиновению, и молодой человек послушно опустил оружие.

Атос: Положите оружие на место, д'Артаньян! Эту женщину надлежит судить, а не убивать. Подожди еще немного, и ты получишь удовлетворение… Войдите, господа.

Словам Атоса повинуются, не сопротивляясь: инстинктивно, окружающие понимают, что уже нет прежнего их друга: на месте Атоса – судья, вершитель правосудия. И его вид, и его жест, его поведение – это все судья, посланный свыше. Такого Атоса никто из них не видел и не знает.
Миледи опустилась на стул, а увидев Винтера испустила вопль. Оббежав взглядом комнату, она поняла, что деваться ей некуда: слуги охраняли дверь и окна. Она оказалась в ловушке. Гордость заставила ее выпрямиться, и взглянуть в лицо своим врагам.

Миледи: Что вам нужно?
Атос: (голос у него спокойный, чуть хрипловатый, но звучный) Нам нужна Шарлотта Баксон, ранее известная как графиня де Ла Фер, а потом – леди Винтер, баронесса Шеффилд.
Миледи: (задыхаясь) Это я! Чего вы от меня хотите?
Атос: Мы хотим судить вас за ваши преступления. Вы вольны защищаться: оправдывайтесь, если можете… Господин д'Артаньян, вам первому обвинять.

Д'Артаньян делает шаг вперед и смотрит прямо в глаза миледи. Она откидывает голову и улыбается ему улыбкой победительницы. Д'Артаньян сжимает кулаки: была бы его воля, он бы тут же просто придушил эту змею, без всякого суда. Но судья смотрит на него, свидетели ждут, и он озвучивает свое обвинение.

Д'Артаньян: Перед богом и людьми обвиняю эту женщину в том, что она отравила Констанс Бонасье, скончавшуюся вчера вечером! (оборачивается к Портосу и Арамису, и те вместе подтверждают: "Мы свидетельствуем это!" Продолжает обвинять)
Перед богом и людьми обвиняю эту женщину в том, что она покушалась отравить меня самого, подмешав яд в вино, которое она прислала мне из Виллеруа с подложным письмом, желая уверить меня, что это вино – подарок друзей. Бог спас меня, но вместо меня умер другой человек, которого звали Бризмоном.
Портос и Арамис: Мы свидетельствуем это!
Д'Артаньян: Перед богом и людьми обвиняю эту женщину в том, что она подстрекала меня убить графа де Варда и, так как здесь нет никого, кто бы мог засвидетельствовать истинность этого обвинения, я сам его свидетельствую! Я кончил!

Д'Артаньян, Портос и Арамис отошли в сторону, а на место д'Артаньяна, по знаку Атоса, вступил лорд Винтер.

Винтер: (кашлянув) Перед богом и людьми, обвиняю эту женщину в том, что по ее наущению убит герцог Бэкингем. (все вскрикивают) Да, убит! Я получил ваше письмо, в котором вы меня предостерегали, я велел арестовать эту женщину и поручил стеречь ее одному верному и преданному мне человеку. Она совратила его, вложила ему в руку кинжал, подговорила его убить герцога, и, быть может как раз в эту минуту Фельтон поплатился головой за преступление этой фурии… (перевел дыхание и продолжил обвинять, обращаясь к миледи, которая сидела совершенно неподвижно, как статуя) Это еще не все: мой брат, сделав вас своей наследницей, умер, прохворав всего три часа, от странной болезни, от которой по всему телу идут синеватые пятна. Сестра, от чего умер ваш муж? (миледи не отвечает, вперив в пространство глаза с сузившимися почти до точки зрачками) Убийца Бэкингема, убийца Фельтона, убийца моего брата, я требую правосудия и объявляю, что если я не добьюсь его, то совершу его сам! (отходит к д'Артаньяну)


Миледи роняет голову на руки и не видит, как на место Винтера становится Атос.

Атос: Теперь моя очередь…(вынужден замолчать, потому что его начинает бить озноб. Несколько секунд ему потребовалось, чтобы овладеть собой, миледи, не слыша его голоса, поднимает голову и с вызовом улыбается ему.) моя очередь. Я женился на этой женщине, когда она была совсем юной девушкой, женился против воли всей моей семьи. Я дал ей свое имя, и однажды… (пауза) однажды я обнаружил, что эта женщина заклеймена: она отмечена клеймом в виде лилии на левом плече.
Миледи: (вскакивая) О! Ручаюсь, что не найдется тот суд, который произнес надо мной этот гнусный приговор! Ручаюсь, что не найдется тот, кто его выполнил!
Незнакомец в плаще: (выходит вперед) Замолчите! На это отвечу я!
Миледи: (задыхаясь, рвет на себе воротник платья) Кто это? Кто?

Все присутствующие, и Атос, как и другие, с изумлением смотрят на незнакомца. А тот, медленно и торжественно подойдя к миледи, снял с себя маску, давая ей возможность всмотреться в свое лицо. Она всматривалается в него, что-то вспоминая, потом, с несказанным ужасом, отпрянула к стене.

Миледи: Нет! Нет, нет! Это адское видение! Это не он! (переходя на хриплый шепот, безнадежно) Помогите…
Все: Да кто же вы?
Незнакомец: Спросите у нее. Она меня узнала.
Миледи: (цепляясь за стенку) Лилльский палач! (все отступают, и палач остается в центре комнаты. Миледи падает на колени, видя, что пощады ей не ждать) Пощадите меня… Простите… (голос ее затухает, не встретив поддержки, взгляд не натыкается на сочувствие в чужих глазах.)

Палач: Я вам говорил, что она меня узнала! Да, я палач города Лилля, и вот история нашего знакомства.
Эта молодая женщина была столь же красива, когда была молодой девушкой. Она была монахиней Тамплемарского монастыря бенедектинок. В церкви этого монастыря отправлял службы молодой священник, простосердечный и глубоко верующий. Она задумала совратить его и ей это удалось.
Принятые ими обеты были священны и нерушимы, связь их не могла долго оставаться тайной. Она уговорила его покинуть те края, но без денег они не могли тронуться с места. Священник украл и продал священные сосуды, но воры были пойманы в момент, когда они готовы были бежать.
Через неделю она обольстила сына тюремщика и бежала. Священника приговорили к десяти годам заключения, галерам и клейму. Моей обязанностью было заклеймить приговоренного, а это, господа, был мой брат! (палач замолкает, сцепив зубы, но все смотрят на него, ждут продолжения)
Я поклялся, что она разделит с моим братом наказание, потому что она толкнула его на преступление. Я выследил ее, связал и наложил такое же клеймо. Брат мой бежал, и как только я появился в Лилле – меня арестовали, решив, что я ему помогал. Брат тем временем сошелся опять с этой женщиной, и они бежали в Берри, где брату удалось получить приход. Там ее и увидел владетель тех мест. Увидел – и влюбился. Влюбился до такой степени, что сделал ее своей женой. Она бросила моего брата, погубив его, и стала женой того, кого ей еще предстояло погубить, став графиней де Ла Фер.

Внимание всех перешло на Атоса. Тот только кивком подтвердил, что все рассказанное – правда.

Палач: Мой брат, разбитый и раздавленный, вернулся в Лилль. Там он узнал, что я в тюрьме отбываю за него наказание, явился добровольно, и в тот же день повесился в тюремной камере. Как только личность самоубийцы установили, меня выпустили на свободу. Теперь вам ясно, за что я ее заклеймил.

Все молчат, обдумывая услышанное. Молчит и миледи, но у нее от страха пропал голос.

Атос: (понимая, что пора опять брать правосудие в свои руки.) Господин д'Артаньян, какого наказания требуете вы для этой женщины?
Д'Артаньян: Смертной казни!
Атос: Милорд Винтер, какого наказания требуете вы для этой женщины?
Винтер: Смертной казни.
Атос: Господа Портос и Арамис, вы, судьи этой женщины, и к какому наказанию присуждаете вы ее?
Портос и Арамис: К смертной казни!

Миледи испускает отчаянный крик и ползет на коленях к судьям.

Атос: (подняв руку) Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер, ваши злодеяния переполнили меру терпения людей на земле и Бога на небе. Если вы знаете какую-нибудь молитву, прочитайте ее, ибо вы осуждены и умрете.

Миледи встала с колен, гордо выпрямилась, но сказать ничего не сумела: ужас сковал ее. Палач схватил ее за волосы, и она вынуждена была идти вперед. Вслед за ними вышли остальные. Дверь осталась открытой настежь, и от порыва ветра погасла лампа.

Гроза прошла, но на фоне багровых, подсвеченных зарницами, туч, силуэтом смотрятся домишки Армантьера. Дорога к реке, по которой ведут пленницу, смутно белеет в темноте. Кое-где чернеют стволы подрезанных деревьев, напоминая присевших карликов. Странно переливается в блеске запоздалых молний Лис, тяжело несущий свои воды. Миледи держат за руки Мушкетон и Гримо, за ними идет палач, потом Винтер и друзья. Базен и Планше замыкают шествие.
Миледи поочередно ищет взглядом то глаза Гримо, то Мушкетона, но слуги старательно отводят взгляд. Им очень не по себе, холодные руки миледи заставляют их морщиться: ощущение, что они держат что-то чужеродное, заставляет ускорять шаг, но пленница сопротивляется, стараясь всеми силами отсрочить неизбежное.
Оказавшись в очередной раз немного впереди, миледи заговорила со слугами.

Миледи: По тысяче пистолей каждому, если вы поможете мне бежать! Но если вы передадите меня в руки ваших господ, то тут поблизости есть люди, способные за меня отомстить всем. Вы дорого заплатите за мою смерть, все заплатите, помните это!

Мушкетона начало трясти, Гримо замедлил шаг, колеблясь, но тут Атос, услышавший ее голос, быстро подходит к группе. Лорд Винтер идет за ним, и, бросив внимательный взгляд на смущенных слуг, предлагает сменить их.

Винтер: Уберите этих слуг: она что-то говорила им – на них уже нельзя полагаться.

На смену ставят Базена и Планше, но берег Лиса уже рядом, и миледи переходит в руки палача, который начал ее связывать. Тогда она заговорила.

Миледи: (извиваясь и пытаясь сбросить путы) Вы трусы, вы жалкие убийцы! Вы собрались вдесятером, чтобы убить одну женщину! Берегитесь! Если мне не придут на помощь, то за меня отомстят!
Атос: (холодно) Вы – не женщина, вы не человек, вы – демон, вырвавшийся из Ада и мы заставим вас туда вернуться!
Миледи: (с отчаянием, но и с издевкой) О, добродетельные господа, имейте в виду, что тот, кто тронет хоть волосок на моей голове, в свою очередь будет убийцей!
Палач: (ударив по своему мечу) Палач может убивать и не быть при этом убийцей. Он – последний судья, и только!
Миледи: (Палач продолжает связывать ее и миледи кричит, страшно и дико.) Но если я виновна, если я совершила преступления, в которых вы меня обвиняете, то отведите меня в суд! (рычит) Вы – не судьи, чтобы судить меня и выносить приговор!
Винтер: Я предлагал вам Тайберн, отчего вы не захотели?
Миледи: (вырываясь изо всех сил) Потому что я не хочу умирать, потому что я слишком молода для смерти!
Д'Артаньян: Отравленная вами в Бетюне женщина была еще моложе, но она умерла.
Миледи: Я поступлю в монастырь, я уйду в монахини!
Палач: Вы уже были в монастыре и вышли оттуда, погубив моего брата. (приподнимает ее)
Миледи: Боже мой, вы хотите меня утопить? (заметив, что д'Артаньян опустился на ближайший пень и закрыл уши ладонями) Д'Артаньян! Вспомни, я любила тебя!

Д'Артаньян: (вскакивает и делает шаг к миледи) Я не могу видеть это! Я не могу допустить, чтобы она умерла таким образом!
Атос: (выхватывая шпагу и загораживая ему дорогу) Если вы сделаете еще хоть один шаг, Д'Артаньян, мы скрестим шпаги!

Юноша падает на колени и начинает истово молиться, не поднимая головы. Атос, тем временем, подходит к палачу.

Атос: Ну, палач, делай свое дело!
Палач: Охотно, ваша милость. Я добрый католик, и убежден, что поступаю справедливо, исполняя свою обязанность по отношению к этой женщине.
Атос: Хорошо. (подходит к миледи, смотрит на нее, связанную, на коленях, взглядом, в котором нет ни сожаления, ни любопытства, ни воспоминаний. ) Я прощаю вам все зло, которое вы мне причинили. Я прощаю вам мою разбитую жизнь, мою утраченную честь, мою поруганную любовь. Я прощаю вам мою душу, погубленную отчаянием, в которое вы меня повергли. Умрите с миром. (резко отворачивается и отходит в сторону)
Винтер: (подойдя к миледи, дрожит от ярости, но заставляет себя говорить спокойно) Я вам прощаю смерти Бэкингема и Фельтона, я вам прощаю смерть моего брата и покушения на мою жизнь. Умрите с миром!
Д'Артаньян: А я прошу простить меня за то, что я, малодостойным дворянина обманом, вызвал ваш гнев. Я прощаю вам смерть Констанс Бонасье, я прощаю вам вашу месть и оплакиваю вашу участь. Умрите с миром!
Миледи: I am lost! I must die! (встает без помощи и оглядывается вокруг.) Где я умру?
Палач: На том берегу.
Атос: (протягивает ему мешок с деньгами) Вот плата за исполнение приговора: мы действуем, как судьи.
Палач: (принимая мешок) Хорошо. А теперь, (размахивается и бросает мешок в воду) пусть все знают, что я исполняю не свое ремесло, а свой долг (сажает миледи в лодку)

Лодка медленно движется к противоположному берегу. Оставшиеся на французском берегу опустились на колени, провожая ее взглядом, но никто не заметил, что миледи удалось распутать веревки, и, едва земля оказалась рядом, она бросилась бежать. Ей удается подняться на откос, цепляясь за ветви кустарников, но там она поскользнулась и падает на колени. Да так и застывает черным силуэтом на фоне багровых туч. Рядом возникает фигура палача, взмывает его меч, блестя словно молния, раздается крик – и тело валится на землю.
Палач собирает останки в свое плащ, вывозит тело на середину реки, и бросает его в воду с криком: "Да свершится правосудие божие!"

 Отправлено: 28.04.18 13:41. Заголовок: Стелла , у Дюма в эт..

Стелла , у Дюма в этой сцене Миледи ужасна и отвратительна, а у тебя как то получилось, что ее жалко.

 Отправлено: 28.04.18 13:56. Заголовок: А ты знаешь, Констан..

А ты знаешь, Констанс1 , когда пытаешься видеть это все как бы в реальном времени, она видится больше женщиной. А я ведь, фактически, не слова не изменила (почти). Только представила, как она двигалась и реагировала, не уходя особенно от описаний ее реакции у Дюма. Но она не ужасна и не отвратительна, пока не начала ползать, вымаливая прощение. В общем, у меня она получилась больше женщиной, и женщиной гордой. В ней сильна жажда жизни, она до последней минуты не хочет верить в смерть. Что же тут отвратительного? Умерла она куда лучше, чем жила.

 Отправлено: 28.04.18 14:19. Заголовок: Стелла , согласна с ..

Стелла , согласна с тобой, умерла она достойно.Кстати, на мое ИМХО, это одно из доказательств ее благородного происхождения и воспитания. Она женщина- вамп, шпионка, преступница, но никак не авантюрьра, т. е. не простолюдинка, строящая из себя дворянку.

 Отправлено: 28.04.18 14:26. Заголовок: Такая актриса, как м..

Такая актриса, как миледи, не могла не устроить спектакль даже из собственной смерти. И, даже если и не была в ней голубая кровь, она не могла не доиграть роль знатной дамы до конца.

 Отправлено: 28.04.18 14:49. Заголовок: Стелла , так в том т..

Стелла , так в том то и дело, что в сцене суда, ее актерские способности ей изменили.Ее талант и харизма оказались бессильны когда она предстала перед судом почти ВСЕХ мужчин, которых обманула и которыми воспользовалась,( не считая тех, котоых довела до смери или убила сама). Ну а в сцене казни, ей уже было не до игры. Тут проявилась природа и дворянская гордость.

 Отправлено: 29.04.18 09:28. Заголовок: Несколько лет спустя..

Несколько лет спустя.
Раззолоченная карета, на запятках которой изрядно пополневший Мушкетон, не спеша катится по проселочной дороге. Сухопарая, нарядно одетая дама неопределенных лет, с восторгом следит за могучим всадником, сверкающим галунами и вышивкой. Это господин дю Валлон, владетель этих мест, разбогатевший благодаря браку с вдовой Кокнар. Но особо счастливым Портос не выглядит – его мучает скука. Поцеловав ручку супруге и приказав возвращаться в замок, дю Валлон гонит коня в ближайший трактир. Но дворяне, сидящие там, едва кивнув Портосу, не зовут его за свой стол. На лице бывшего вояки появляется выражение, которое для его друзей значило только одно: сейчас последует вызов.

Портос: Господа, я кажется оказал вам честь, поздоровавшись с вами?
Местный помещик: Сударь, мы оказали вам честь, ответив вам. Что еще вам угодно?
Портос: Мне угодно прогуляться с вами в ближайшую рощу.
Помещик: А с какой-такой радости?
Портос: Вчера, на выходе из церкви, вы изволили неуважительно отозваться о госпоже дю Валлон, моей супруге.
Помещик: Но какое уважение должен я оказывать бывшей прокурорше? Сударь, ваш брак ужасен, ужасен, и это не только мое мнение. Вы желаете драться – извольте. Назовите имя своего секунданта.
Портос: (по привычке) У меня их трое, это… (и замирает: друзья далеко, и он ничего о них не знает)

Так камера и покидает Портоса: он схватился за шпагу, а в глазах стоят слезы.

Падуя. Арамис, точнее не Арамис, а аббат д'Эрбле, сидит над фолиантом. Задумался он глубоко, потому что все чаще посещают его воспоминания. И не только прекрасная Шевретта стоит перед глазами: все чаще вспоминается ему Ла Рошель, белая салфетка бастиона Сен-Жерве, хохот Портоса, звонкий голос д'Артаньяна и задумчивая улыбка Атоса. (тут могут быть кадры с бастиона) И аббат, оставив на столе свои труды, встает и выходит на монастырский двор, под беспощадное солнце юга. Стоит, щурится от яркого света, но голоса не исчезают: они зовут его, уговаривают, и бедный отшельник в отчаянии затыкает уши. Но он знает: это не поможет. Они придут к нему ночью и властно позовут в мир, где он был счастлив по-настоящему, хотя и не понимал тогда, что он потеряет, оставшись без этих голосов и этих улыбок.

Небольшое поместье недалеко от Блуа. Старый дом, запущенный сад и печать увядания на всем. Камера движется вдоль скрипучей лестницы, по которой взбирается старая кухарка. В конце ее стоит Гримо. На безмолвно поднятые брови старухи он отрицательно качает головой и, взяв из ее рук поднос с завтраком, осторожно скребется в дверь. Оттуда доносится нетерпеливое: "Ну!?" Гримо входит не без опаски. Атос, непривычно расхлябанный, с недельной щетиной на лице, мрачный, с налитыми от пьянства глазами, растрепанный и злой, поворачивает к Гримо голову, и нетерпеливым жестом выражает недовольство. Гримо ставит на стол поднос и пожимает плечами. Атос жестом показывает, что пишет, но слуга отрицательно качает головой. Писем все еще нет. Жестом отправив Гримо, Атос наливает себе стакан, но не пьет: подходит к окну, прижимается лбом к стеклу и смотрит на аллею, ведущую к замку. Но аллея, как и всегда, пуста. Никто не едет. Он опять остался в одиночестве.

Париж. "Сосновая шишка". Д'Артаньян в компании нескольких мушкетеров ужинает, поглядывая на двери. Он кого-то ждет. Он ждет чуда. Но, вместо знакомых до боли, отчаянно ожидаемых фигур, (Д'Артаньян даже замер, не донеся стакан до губ) появляется Феррюсак.

Феррюсак: Лейтенант, хорошо, что я вас нашел. Нас ждет Тревиль.

Д'Артаньян со вздохом встает, берет свои вещи со скамьи, бросает монету трактирщику и выходит за Феррюсаком. На пороге он останавливается и оглядывается. В дымном полумраке кабачка три знакомых фигуры жестом приветствуют его. Еще раз вздохнув, гасконец уходит в ночь.

Конец второго сезона

 Отправлено: 29.04.18 09:32. Заголовок: I did! Я это сделал..

I did!
Я это сделала!
Не знаю, насколько успешно, но максимально близко к тексту Дюма. Не столько, сколько себе представляю, а так, как написано у Мэтра.
Теперь жду комментариев. Так мне проще будет объяснять свою позицию.

 Отправлено: 29.04.18 10:41. Заголовок: Стелла, финал очень ..

Стелла, финал очень щемящим получился.

 Отправлено: 29.04.18 10:57. Заголовок: Мне так и хотелось. ..

Мне так и хотелось. Но продолжение будет.

 Отправлено: 29.04.18 16:19. Заголовок: Замечательно!..

Замечательно!

 Отправлено: 29.04.18 16:21. Заголовок: Супер! Классный фин..

Супер!
Классный финал! Самый лучший из всех. Мне правда почему-то казалось, что тут должны были быть еще дуэли с Рошфором.

Даже не знаю, что комментировать. Вроде все вопросы были заданы в процессе.

Спасибо Вам, Стелла!

 Отправлено: 29.04.18 17:46. Заголовок: Этот финал - завязка..

Этот финал - завязка к продолжению. К тому же, там еще будут встречи с Рошфором, и там пойдет упоминание о дуэлях. Как и упоминание о судьбе слуг. Собственно, с Гримо уже ясно и так.
Я, бывало, целые страницы диалогов перепечатывала, только убирая некоторые слова, чужие в наше время, или придававшие диалогу старомодную форму. Вчера послушала Познера, как он говорил, что ни один, самый гениальный перевод, не даст истинного понимания текста. И да, то что для французов в обращениях естественно и органично, у нас слышится вычурностью или смешно и архаично. А в целом, мне не хотелось не только уходить от текста в диалогах: Дюма уже и решил, в каком пространстве должна происходить та или иная сцена. Он даже мимику и жест действующим лицам задал. Чувство сцены у него феноменальное, он держит мизансцену в своих руках. Из его книги можно крутить все, что уже накрутили 150 раз. А вот точно-точно - кажется никто.
Хотя не много писателей найдется, (и еще меньше режиссеров) которые хотели бы единства. Мартин тому примером. ("Игра престолов")

 Отправлено: 29.04.18 18:50. Заголовок: Очень интересное и т..

Очень интересное и трогающее визуальное воплощение эпилога. Но как же предъявление охранной грамоты кардиналу Ришелье, натянутые улыбки нежелающих мириться д'Артаньяна и Рошфора, гасконец предлагающий каждому из своих друзей лейтенантский патент? Это такие замечательные места!

 Отправлено: 29.04.18 18:54. Заголовок: Орхидея , так это ку..

Орхидея , спасибо большое, что заметили.

 Отправлено: 29.04.18 19:12. Заголовок: Заключение. (прошу п..

Заключение. Эпилог.
Кабачок в окрестностях Ла Рошели. Четверо друзей, мрачные и неразговорчивые, завтракают, сидя в дальнем углу. Они вяло кивают на приветствия знакомых, всем своим видом выказывая, что не желают общаться. Входит Бюзиньи.

Бюзиньи: О, господа мушкетеры! Вы вернулись с королем, господа? Говорят, что вы сопровождали Его величество в его поездке по Франции. Было весело?
Портос: Кому как.
Бюзиньи: Но вы-то, надеюсь, весело провели время?
Атос: (знаком подзывая трактирщика) Неподражаемо! Господа… (ему не дает закончить фразу восклицание какого-то дворянина, заметившего их компанию)
Рошфор: Господин д'Артаньян, не вас ли я вижу?
Д'Артаньян: (в полном восторге) А, наконец-то мы с вами встретились, милостивый государь! На этот раз вы от меня не скроетесь!
Рошфор: На этот раз я сам вас искал! Именем короля я вас арестую! Отдайте мне вашу шпагу, шевалье, и не вздумайте сопротивляться: дело идет о вашей жизни.
Д'Артаньян: (опуская шпагу) Кто вы такой?
Рошфор: Я шевалье де Рошфор, конюший Его высокопреосвященства кардинала де Ришелье. У меня приказ доставить вас к кардиналу.
Атос: (подходя поближе) Мы возвращаемся к Его высокопреосвященству, господин шевалье, и, разумеется, вы поверите слову господина д"Артаньяна, что он отправится прямо в Ла Рошель.
Рошфор: Я должен передать его в руки стражи, которая доставит его в лагерь.
Атос: (стоит на своем) Мы будем служить ему стражей, милостивый государь, даю вам слово дворянина. Но даю вам также мое слово (хмурит брови, с легкой угрозой), что господин д'Артаньян не уедет без нас.

Рошфор: (оглядывается и видит, что Портос и Арамис стали между ним и дверью.) Господа, если господин д'Артаньян отдаст мне шпагу, и даст, как и вы, слово, я согласен, чтобы вы отвезли его в ставку.
Д'Артаньян: Даю вам слово, милостивый государь, и вот вам моя шпага.
Рошфор: (с удовлетворением) Для меня это тем более кстати, что мне нужно ехать дальше.
Атос: (холодно) Если для того, чтобы встретиться с миледи, то это бесполезно: вы ее больше не увидите.
Рошфор: (вздрогнув) А что с ней сталось?
Атос: Возвращайтесь в лагерь, там вы это узнаете.

Рошфор задумался на минуту, потом махнул рукой и устроился за соседним столом в ожидании завтрака. От кабачка они уехали все вместе.

Кардинальская ставка у Каменного моста. Первым, кого видит кардинал, вернувшись к себе, был д'Артаньян без шпаги и с ним трое вооруженных до зубов мушкетеров. Кардинал сурово посмотрел на юношу, и сделал знак ему следовать за ним в дом.

Атос: (громко) Мы подождем тебя, д'Артаньян.

Кардинал прошел в свой кабинет, где растопили камин. Через минуту Рошфор ввел гасконца и удалился, оставив их одних.

Ришелье: (стоит, прислонившись к камину, от которого идет тепло. Стол отделяет его от д'Артаньяна) Сударь, вы арестованы по моему приказанию.
Д'Артаньян: Мне сказали это, Ваша светлость.
Ришелье: А знаете ли вы, за что?
Д'Артаньян: Нет, Ваша светлость. Ведь единственная вещь, за которую я мог бы быть арестован, еще не известна Вашему высокопреосвященству.
Ришелье: (пристально смотрит на юношу, не зная. чего от него ожидать) Вот как! Что это значит?
Д'Артаньян: Монсеньор, если вам угодно будет сказать, что мне вменяют в вину, я расскажу потом, что я совершил на самом деле.
Ришелье: (нетерпеливо) Вам вменяют в вину преступления, за которые снимали голову людям познатнее вас, милостивый государь!
Д'Артаньян: (спокойно и непринужденно) Какие же, Ваша светлость?
Ришелье: Вас обвиняют в переписке с врагами государства, в выведывании государственной тайны, в том, что вы пытались расстроить планы вашего военачальника.
Д'Артаньян: А кто обвиняет? Женщина, заклейменная государственным правосудием, женщина, вышедшая замуж за одного человека во Франции, а за другого – в Англии, женщина, отравившая своего второго мужа и покушавшаяся отравить меня?
Ришелье: (раскрыв изумленно глаза) Что вы рассказываете, шевалье? О какой женщине вы говорите?
Д'Артаньян: (чуть пожав плечами) О леди Винтер. Видимо, все эти ее преступления были неизвестны Вашему преосвященству, раз вы почтили ее своим доверием.
Ришелье: (многозначительно) Если она совершила все эти преступления, милостивый государь, она понесет за них наказание.
Д'Артаньян: Она уже наказана, Ваша светлость.
Ришелье: (с иронией) А кто же наказал ее?
Д'Артаньян: Мы.
Ришелье: (с беспокойством) Она… в тюрьме?
Д'Артаньян: Она умерла.
Ришелье: (не веря своим ушам) Умерла? Умерла? Так вы сказали?
Д'Артаньян: Она трижды пыталась меня убить, и я простил ее. Но она убила женщину, которую я любил. Мои друзья и я изловили ее, судили, приговорили к смерти, и казнили.
Ришелье: (с дрожью) А как это случилось?
Д'Артаньян: Она проникла в Бетюнский монастырь, где судьба столкнула ее с моей возлюбленной. Тогда, желая иметь заложницу, чтобы диктовать нам свои условия, графиня попыталась похитить Констанс. В это время подоспели мы с друзьями, и миледи, в бессильной злобе, заставила выпить яд госпожу Бонасье. Самой ей удалось бежать и спрятаться на берегу Лиса. Там мы и сумели ее выследить и изловить. И там же провели суд: у нас, у каждого, было что сказать, и в чем ее обвинить. Суд был по всем правилам, Ваша светлость: у нас был судья и присяжные, и палач нашелся. Так что все было сделано по всем правилам, а голову ей отрубили уже в сопредельной Бельгии.

Ришелье смотрит мрачно, в нем зреет какое-то решение, которое не обещает д'Артаньяну и его друзьям счастливого будущего, но, внезапно, он принял совершенно безмятежный вид.

Ришелье: (кротко) Итак, вы присвоили себе права судей, не подумав о том, что те, кто не уполномочен наказывать и тем не менее делает это, являются убийцами.
Д'Артаньян: Ваша светлость, клянусь, у меня даже не было намерения оправдываться перед вами. Я слишком мало дорожу жизнью, чтобы боятся смерти. Я готов к любому наказанию!
Ришелье: (ласково) Я знаю, что вы храбрец. Но вас будут судить все равно и приговорят к наказанию.
Д'Артаньян: Я бы мог вам сказать, что мое помилование в моем кармане, но я скажу только: приказывайте, я готов ко всему.
Ришелье: (вздернув бровь) Ваше помилование?
Д'Артаньян: Да, Ваша светлость.
Ришелье: (с оттенком презрения) А кем оно подписано? Королем?
Д'Артаньян: Вами, Ваше высокопреосвященство.
Ришелье: Вы с ума сошли!

Д'Артаньян достал охранный лист, который кардинал выписал миледи, и который отнял у нее Атос. Мушкетер отдал его другу, и теперь кардинал читал строчки, некогда написанные им самим.
"Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства."
Прочитав, кардинал глубоко задумался, крутя в руках бумагу, то сворачивая ее в трубку, то распрямляя листок. Тени мыслей пробегали по его лицу, а д'Артаньян, глядя на него, готов к любому исходу. У молодого человека отличное настроение, и, увидев, что кардинал рвет бумагу на мелкие клочки, он склонил голову, выражая полную покорность.
Кардинал бросил клочки бумаги в камин, поворошил уголья кочергой и, подойдя к столу, стоя написал несколько строчек на уже заполненном листе пергамента. Потом он приложил свою печать.
Ришелье: Возьмите! (протягивает ему пергамент) Я взял у вас один открытый лист и взамен даю другой. На этой грамоте имя вы проставите сами.

Д'Артаньян нерешительно взял бумагу, взглянул на нее, и упал на колено: это указ на производство в чин лейтенанта мушкетеров.

Д'Артаньян: Ваша светлость, моя жизнь принадлежит вам, но я не заслуживаю такой милости! У меня есть три друга, у них больше заслуг и они более достойные…
Ришелье: (кладет юноше руку на плечо, довольно) Вы славный малый, располагайте этой грамотой, как пожелаете. Только помните: дана она была именно вам.
Д'Артаньян: (растрогано) Я этого никогда не забуду, монсеньор, можете быть уверенны.
Ришелье: Рошфор! (Рошфор тут же вошел) Рошфор, перед вами господин д'Артаньян. Я принимаю его в число моих друзей, а потому поцелуйтесь и будьте благоразумны, если хотите сберечь свои головы.

Под пристальным взглядом кардинала оба героя едва коснулись губами друг друга. Потом они вместе вышли из комнаты.

Рошфор: Мы еще увидимся, милостивый государь?
Д'Артаньян: Как вам будет угодно.
Рошфор: Случай не замедлит представиться.
Ришелье: (открывая дверь) Что такое?

Молодые люди улыбнулись друг другу, поклонились кардиналу, пожали друг другу руки и расстались.
Внизу д'Артаньяна ждали друзья.

Атос: Мы уже стали терять терпение.
Д'Артаньян: А вот и я! Я не только свободен, но и попал в милость.
Арамис: Вы нам расскажете все?
Д'Артаньян: Сегодня же вечером.

В тот же вечер юноша навестил Атоса. Тот сидел за бутылкой хереса, и увидев друга, тут же усадил его и налил ему бокал.

Атос: Рассказывайте, мой милый, я просто умираю от беспокойства.
Д'Артаньян: Мой друг, теперь мы, с божьей помощью, друзья кардинала. Ваше письмо спасло меня: кардиналу не осталось ничего другого, как наградить нас, вместо того чтобы отрубить нам головы за казнь миледи.
Атос: Наградить? Чем же?
Д'Артаньян: (вынимая грамоту) Возьмите, милый друг, она по праву принадлежит вам.
Атос: (улыбаясь ласково и немного печально) Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер – слишком мало. Оставьте себе эту грамоту, она ваша. Вы купили ее дорогой ценой. (и он кивнул гасконцу, отпуская его).

Д'Артаньян отправился на улицу Старой Голубятни, где обитался Портос. С некоторых пор в квартире Портоса появилась мебель, и в данный момент красавец Портос, облачившись в роскошный камзол разглядывал, себя в зеркале. Он явно себе очень нравился, и на патент посмотрел без всякого интереса.

Д'Артаньян: Что тут у вас, мой друг?
Портос: Как вы находите, мне к лицу это платье?
Д'Артаньян: Как нельзя лучше, но я вам хочу предложить другое: плащ лейтенанта нашего полка. Он вам больше к лицу. Это результат нашей беседы с кардиналом, и я рад вам сообщить, что Его высокопреосвященство считает отныне нас своими друзьями. Так что возьмите этот патент и будьте мне хорошим начальником.
Портос: (едва взглянув на грамоту, отдает ее обратно) Это было бы для меня очень лестно, но ненадолго. Пока мы были на осаде, скончался супруг моей герцогини, а потому сундук покойного так и просится ко мне в руки. Я женюсь на вдове. Я как раз примерял свой свадебный костюм. Оставьте себе чин лейтенанта. Оставьте – это именно для вас!

На улице Вожирар в домике с садом, Д'Артаньян нашел Арамиса перед аналоем. Все мысли господина аббата опять обратились к религии.

Д'Артаньян: Арамис, друг мой, я хочу вас обрадовать и успокоить: отныне мы с кардиналом друзья. И кому, как не вам, нашему светочу, нашему незримому покровителю, быть нашим командиром. Возьмите эту грамоту, вы, как никто, заслужили ее, вашей мудростью и вашими советами.
Арамис: (печально качая головой) Увы, наши последние похождения окончательно отвратили меня от мирской жизни и от военного звания. Как только кончится осада, я вступаю в братство лазаристов. Оставьте себе эту грамоту, д'Артаньян, военная служба подходит именно вам. Вы будете храбрым и предприимчивым военачальником.

Д'Артаньян вернулся на улицу Феру, где Атос заканчивал последний стакан вина, рассматривая его на свет.

Д'Артаньян: Ну вот, и они также отказались!
Атос: Это потому, мой мальчик, что никто не заслуживает это больше вас! ( и он, взяв перо, вписывает имя д'Артаньяна).
Д'Артаньян: У меня больше не будет друзей, и останутся только горестные воспоминания.
Атос: Вы молоды. А ваши горестные воспоминания еще успеют смениться отрадными.

Несколько лет спустя.
Раззолоченная карета, на запятках которой изрядно пополневший Мушкетон, не спеша катится по проселочной дороге. Сухопарая, нарядно одетая дама неопределенных лет, с восторгом следит за могучим всадником, сверкающим галунами и вышивкой. Это господин дю Валлон, владетель этих мест, разбогатевший благодаря браку с вдовой Кокнар. Но особо счастливым Портос не выглядит – его мучает скука. Поцеловав ручку супруге и приказав возвращаться в замок, дю Валлон гонит коня в ближайший трактир. Но дворяне, сидящие там, едва кивнув Портосу, не зовут его за свой стол. На лице бывшего вояки появляется выражение, которое для его друзей значило только одно: сейчас последует вызов.

Портос: Господа, я кажется оказал вам честь, поздоровавшись с вами?
Местный помещик: Сударь, мы оказали вам честь, ответив вам. Что еще вам угодно?
Портос: Мне угодно прогуляться с вами в ближайшую рощу.
Помещик: А с какой-такой радости?
Портос: Вчера, на выходе из церкви, вы изволили неуважительно отозваться о госпоже дю Валлон, моей супруге.
Помещик: Но какое уважение должен я оказывать бывшей прокурорше? Сударь, ваш брак ужасен, ужасен, и это не только мое мнение. Вы желаете драться – извольте. Назовите имя своего секунданта.
Портос: (по привычке) У меня их трое, это… (и замирает: друзья далеко, и он ничего о них не знает)

Так камера и покидает Портоса: он схватился за шпагу, а в глазах стоят слезы.

Падуя. Арамис, точнее не Арамис, а аббат д'Эрбле, сидит над фолиантом. Задумался он глубоко, потому что все чаще посещают его воспоминания. И не только прекрасная Шевретта стоит перед глазами: все чаще вспоминается ему Ла Рошель, белая салфетка бастиона Сен-Жерве, хохот Портоса, звонкий голос д'Артаньяна и задумчивая улыбка Атоса. (тут могут быть кадры с бастиона) И аббат, оставив на столе свои труды, встает и выходит на монастырский двор, под беспощадное солнце юга. Стоит, щурится от яркого света, но голоса не исчезают: они зовут его, уговаривают, и бедный отшельник в отчаянии затыкает уши. Но он знает: это не поможет. Они придут к нему ночью и властно позовут в мир, где он был счастлив по-настоящему, хотя и не понимал тогда, что он потеряет, оставшись без этих голосов и этих улыбок.

Небольшое поместье недалеко от Блуа. Старый дом, запущенный сад и печать увядания на всем. Камера движется вдоль скрипучей лестницы, по которой взбирается старая кухарка. В конце ее стоит Гримо. На безмолвно поднятые брови старухи он отрицательно качает головой и, взяв из ее рук поднос с завтраком, осторожно скребется в дверь. Оттуда доносится нетерпеливое: "Ну!?" Гримо входит не без опаски. Атос, непривычно расхлябанный, с недельной щетиной на лице, мрачный, с налитыми от пьянства глазами, растрепанный и злой, поворачивает к Гримо голову, и нетерпеливым жестом выражает недовольство. Гримо ставит на стол поднос и пожимает плечами. Атос жестом показывает, что пишет, но слуга отрицательно качает головой. Писем все еще нет. Жестом отправив Гримо, Атос наливает себе стакан, но не пьет: подходит к окну, прижимается лбом к стеклу и смотрит на аллею, ведущую к замку. Но аллея, как и всегда, пуста. Никто не едет. Он опять остался в одиночестве.

Париж. "Сосновая шишка". Д'Артаньян в компании нескольких мушкетеров ужинает, поглядывая на двери. Он кого-то ждет. Он ждет чуда. Но, вместо знакомых до боли, отчаянно ожидаемых фигур, (Д'Артаньян даже замер, не донеся стакан до губ) появляется Феррюсак.

Феррюсак: Лейтенант, хорошо, что я вас нашел. Нас ждет Тревиль.

Д'Артаньян со вздохом встает, берет свои вещи со скамьи, бросает монету трактирщику и выходит за Феррюсаком. На пороге он останавливается и оглядывается. В дымном полумраке кабачка три знакомых фигуры жестом приветствуют его. Еще раз вздохнув, гасконец уходит в ночь.

Конец второго сезона

 Отправлено: 29.04.18 21:25. Заголовок: Стелла , ты тоже не ..

Стелла , ты тоже не удержалась от сентиментальности. В начале *Двадцать лет спустя* Дюма ясно дает понять, что война и бытовуха так заели Д Артаньяна, что друзей он почти не вспоминал, даже не понял., это он то такой сметливый, что раз Арамис пригласил его секундантом на свою дуэль, то и обретается он где то поблизостм.Даже о верном Планше лейтенант позабыл, а ведь точно знал, что живет с ним в одном городе. На мое ИМХО, то же самое было и с Арамисом в те годы , что он провел в Италии ,и Испании.Но вернувшись во Францию, аббат все же озаботился и поисками Д Артаньяна , и Портоса, и Атоса.И он знал, где обретается каждый из друзей его молодости. Значит не забывал, а Д яАртаньян практически забыл.

 Отправлено: 29.04.18 21:51. Заголовок: Констанс1 , да не ху..

Констанс1 , да не хуже тебя помню я все факты, которые так подробно перечислила.
Но, в сценарии, в особенности для связи с последующими событиями, забывчивость друзей не по делу. Иногда не имеет смысла передавать то, что легко написать, но не стоит показывать. Отсюда - и сентиментальность. Редкий случай, когда мне не стыдно, что я в нее впала.

 Отправлено: 30.04.18 09:12. Заголовок: И, еще вот какое соо..

И, еще вот какое соображение. Эти эпизоды происходят не через 20 лет, а в году 1632-33. То есть, Атос еще пару лет назад был в полку, Арамис - у него еще тоже все свежо в памяти, а Портос еще делает попытки общения с местными. Так что д'Артаньян совсем не такой уж беспамятный - солдатский быт еще его не заел и Мадлен еще не вышла на сцену. Он все же еще не служака в том смысле, в каком стал к 1648 году.

 Отправлено: 30.05.18 16:37. Заголовок: Сама не ожидала, что..

Сама не ожидала, что долго не смогу без Сценария. Короче, отложила в очередной раз фик, который не пишется, и вернулась к "20 лет спустя" Поскольку, никто не участвует больше в этом деле более, чем критикой и советами, я сама себе пани.
Итак, продолжаю...

Сценарий
Двадцать лет спустя.

Сезон первый.
Глава 1,2.

Титры идут на фоне горящего камина. Тихо, только потрескивает горящее дерево, иногда взвиваясь столбиком искр. Блики огня пляшут на золоченной решетке камина, выхватывают роскошные мраморные скульптуры по углам, на которых покоится каминная доска. Затем камера переносится на огромный письменный стол с золоченными углами и любовно рассматривает творческий беспорядок на столешнице: разбросанные книги и бумаги, вызолоченную чернильницу и в пару к ней – песочницу, отставленную на угол стола вазу с фруктами и оправленный в серебро графин с вином, и останавливается на чуть дрожащих холеных пальцах, сжимающих кубок с вином. И тут доносится приглушенный мушкетный выстрел и вслед за ним – оружейная пальба. Камера метнулась на стену – на огромную тень сидящего человека, а потом - на кружевной манжет, на котором расплывается капля красного вина. И слышно приглушенное бормотание: "Иностранец, итальянец!"

Мазарини: Итальянец! Вот их излюбленные слова! С ними они убили, повесили, истребили Кончини! Дай я им волю, они бы тоже и меня убили, повесили, истребили. А что я им сделал? Только слегка прижал с налогами… И враг им не я, а разные краснобаи, с чистейшим парижским произношением разглагольствующие перед ними. Судьба временщика непрочна, но я не простой временщик: у меня есть скромное кольцо, с вензелем и числом, но оно освящено в церкви Пале-Руайяля. Что бы они не кричали, но Бофор – в Венсене, Конде не сегодня, так завтра угодит туда же, а парламент (голос так и сочится ненавистью)… посмотрим, что можно сделать и с ним.

И вот теперь камера останавливается на человеке, который сидит за столом. Роскошная кардинальская мантия, алый шелк и кружева воротника и манжет. Лицо: молодое, пышущее здоровьем, проницательные черные глаза. Темно-русые, слегка курчавые локоны, ухоженные усы и подвитая борода: скорее, придворный щеголь, чем духовное лицо. Губы кардинала плотно сжаты. Какая-то мысль читается за нахмуренным лбом. Он берется за колокольчик, и на его звук появляется одетый в черное камердинер, человек лет сорока-сорока пяти, с выражением готовности, которое словно намертво приклеилось к его лицу.

Мазарини: Бернуин, что за мушкетеры дежурят во дворце?
Бернуин: Черные мушкетеры, монсиньор.
Мазарини: Какой роты?
Бернуин: Господина де Тревиля.
Мазарини: Есть кто-нибудь из офицеров этой роты в передней?
Бернуин: Лейтенант д'Артаньян.
Мазарини: Надежный, надеюсь?
Бернуин: Да, монсиньор.
Мазарини: Подай мне мушкетерский мундир и помоги переодеться.

Мазарини переоделся в принесенный мундир. Пока он это проделывал, с лица его не сходило выражение задумчивости. Затем, сделав знак камердинеру позвать мушкетера, он стал не без удовольствия разглядывать свое отражение в зеркале. Отбросив форменные перчатки, кардинал надел шелковые, и в эту минуту дверь отворилась. Вошел офицер: мужчина лет около сорока, небольшого роста, стройный, худощавый, с проседью в черных волосах. Он секунду вглядывался в мушкетера напротив, но практически сразу узнал в нем переодетого кардинала. Офицер принял почтительную, но полную достоинства позу, и стал ждать слов кардинала.

Мазарини: Вы господин д'Артаньян?
Д'Артаньян: Так точно, монсиньор.
Мазарини: (пристально посмотрев на мушкетера) Вы поедете со мной, вернее, я поеду с вами.
Д'Артаньян: Я к вашим услугам, монсиньор.
Мазарини: Я бы хотел лично осмотреть посты у Пале-Руайяля. Как вы думаете, это опасно?
Д'Артаньян: (удивленно) Опасно? Почему же?
Мазарини: Говорят, народ совсем взбунтовался.
Д'Артаньян: Мундир королевских мушкетеров пользуется большим уважением, монсиньор, а в случае чего, я берусь с тремя товарищами разогнать сотню этих бездельников.
Мазарини: А как же история с господином Коменжем, который был атакован этими самими бездельниками и ушел от них едва живой.
Д'Артаньян: Господин Коменж – гвардеец.
Мазарини: Вы хотите сказать, что мушкетеры лучше гвардейцев?
Д'Артаньян: Каждый гордится своим мундиром, монсиньор!
Мазарини: (смеясь) Только не я! Вы видите, я променял его на ваш.
Д'Артаньян: Черт побери! Это вы говорите из скромности! Будь у меня ваш мундир, я бы побеспокоился, чтобы никогда не менять его.
Мазарини: Для сегодняшней прогулки он не слишком надежен. (Надевает шляпу, лихо заломив ее) Едем. Сколько человек вы возьмете с собой? Вы сказали, что справитесь вчетвером с сотней, а если их будет вдвое больше? Так что восьми нам хватит. Бернуин, посвети нам!

Они уходят по потайной лестнице через дверь, которую Мазарини открыл своим ключом.
Выехав из дворца, маленький отряд обогнул здание театра, в котором ныне расположена Комеди Франсэз и направился вдоль фасада дворца. Вопреки утверждению мушкетера, народ не был ни спокоен, ни доброжелателен: на них смотрели с угрозой, но перед конем мушкетера толпа расступалась. Беспричинно звонил колокол, темные тени шныряли в переулках, грозный шум волнами накатывался откуда-то со стороны улицы Сен-Дени. Там стреляли.
У заставы Сержантов их остановили. Лейтенант сказал пароль: "Луи и Рокруа" и кивнул на двух военных, беседующих у заставы. Один из них, всадник в летах, разговаривал с офицером, который стоял, положив руку на шею лошади.

Д'Артаньян: (постовому) Это не лейтенант Коменж?
Постовой: Он самый.
Д'Артаньян: (Мазарини) Господин де Коменж здесь.

Мазарини подъехал к собеседникам, и они тот час сняли шляпы, узнав кардинала.

Мазарини: Браво, Гито! Вы не стареете, вы по-прежнему бдительны и преданы. Что вы говорили Коменжу?
Гито: Монсиньор, говорил, что нынешние времена очень напоминают времена Лиги, о которой я был наслышан в молодости. Говорят уже о баррикадах!
Мазарини: А что вы ответили, Коменж?
Коменж: Что для того, чтобы походить на Лигу, нужен всего-навсего Гиз. Но такие вещи не повторяются.
Гито: Зато они говорят о Фронде.
Мазарини: А что это такое: Фронда?
Гито: Советник Башомон сравнил их со школьниками, которые сидят по канавам с пращой, и разбегаются при виде полицейского. Это самое модное словечко: теперь все стало в духе Фронды – булки, шляпы, перчатки, муфты, веера. Даже песенки! Послушайте только!

Распахивается окно и из него высовывается мужчина, который приятным баритоном поет:

Слышен ветра шепот,
Слышен свист порой,
Это Фронды ропот:
"Мазарини долой!"

Гито: Наглец!
Коменж: (протягивая руку к пистолету) Монсиньор, разрешите послать пулю этому бездельнику, чтобы он впредь не фальшивил?
Мазарини: (поспешно) Нет-нет! Вы так все дело испортите! Я знаю французов: раз поют – будут платить! Гито, лучше глянем, так ли хороши караулы в других местах.
Коменж: (ворчливо) Я и забыл: платить да платить, больше ему ничего и не надо.

У следующего караула отряд встретился с Вилькье, который был известен, как и Гито, своей преданностью королеве. Поэтому Мазарини, который был не в ладах с Вилькье, велел именно Гито расспросить его о положении на посту, расположенном у самой крепостной стены. Подойдя к старому гвардейцу, Вилькье раскланялся.

Вилькье: А, это вы, Гито! Какого черта вы сюда явились?
Гито: Приехал узнать, что у вас нового.
Вилькье: А чего вы хотите? Кричат: "Да здравствует королева!" и "Долой Мазарини!" Это уже не новость.
Гито: (смеясь) И вы сами им вторите?
Вилькье: Иной раз, по правде сказать, очень хочется. Я бы охотно отдал все невыплаченное мне за пять лет жалование, чтобы король бы уже совершеннолетним.
Гито: А что бы это изменило?
Вилькье: Он сам бы стал отдавать приказания, а мне куда приятнее повиноваться внуку великого Генриха, чем сыну Пьетро Мазарини. За короля, черт возьми, я умру с удовольствием: но сложить голову за Мазарини, как это едва не случилось с вашим племянником Коменжем!.. Никакой рай меня в этом не утешит, какую бы должность мне там не дали.

Совершив круг по улицам Парижа, отряд вернулся к Пале-Руайяль. Там кардинал спешился и пригласил Гито следовать за ним. Они прошли в сад дворца, где их никто в этот поздний час не мог слышать.

Мазарини: (беря Гито под руку) Дорогой мой, вы мне напомнили, что уже более двадцати лет состоите на службе у королевы. И кроме многократно доказанной вами верности и храбрости, вы еще обнаружили и прекрасную память.
Гито: Черт! Вы это заметили, монсиньор? Тем хуже для меня! И что вас интересует?
Мазарини: Вы обратили внимание на нашего лейтенанта мушкетеров?
Гито: Я знаю его так давно, что мне не нужно на него обращать внимание.
Мазарини: Вы хорошо его знаете? Что он за человек?
Гито: (пожимая плечами) Он? Гасконец.
Мазарини: Ему можно доверять?
Гито: Господин де Тревиль относится к нему с большим уважением, а капитан предан королеве.
Мазарини: Он показал себя на деле…
Гито: Более, чем требовала его храбрость, верность и долг.
Мазарини: Говорят, он был запутан в какой-то интриге, из которой умело выпутался?
Гито: Тут я вам не помощник, монсиньор. Вам надо обратиться к кому-нибудь из тогдашних интриганов.
Мазарини: Черт, да я вам об этом и толкую.
Гито: Я бы посоветовал вам графа Рошфора, но он лет пять назад куда-то пропал.
Мазарини: Мне известно, где он.
Гито: Рошфор был предан покойному кардиналу душой и телом. Вам это будет недешево стоить, монсиньор.
Кардинал: (выпуская локоть Гито) Благодарю вас, Гито. Я воспользуюсь вашим советом, и сейчас же. (заметив д'Артаньяна, выхаживавшего по двору) Господин д'Артаньян, пойдемте со мной.

Они заходят в уже описанный выше кабинет кардинала и тот, сделав знак д'Артаньяну обождать, быстро набрасывает несколько строк.

Мазарини: Господин д'Артаньян, доставьте немедленно этот ордер в Бастилию и привезите оттуда узника, о котором в нем говорится. Хорошенько следите за ним: возьмите карету и конвой.

Д'Артаньян отдал честь, повернулся кругом и вышел. Снизу слышен был его отрывистый голос: "Четырех конвойных, мою лошадь, карету!"

 Отправлено: 02.06.18 22:11. Заголовок: Глава 3. Комендант Б..

Глава 3.
Комендант Бастилии, господин дю Трамбле, лично вышел на крыльцо, чтобы принять у д'Артаньяна ордер. Суровый комендант, в бытность которого многие узники тюрьмы мечтали об его отставке с поста, по отношению к лейтенанту мушкетеров был сама предупредительность и вежливость. Он даже сделал попытку пригласить д'Артаньяна к ужину, но лейтенант отрицательно покачал головой.

Трамбле: Господин лейтенант, не составите ли мне компанию за столом, пока нам приготовят вашего арестанта?
Д'Артаньян: (старательно пряча свое отвращение к месту пребывания коменданта и к самому коменданту) Я вынужден просить вас поспешить: в письме стоит: "Срочно".

Трамбле уходит, разведя руками, как бы говоря: "Я свой долг гостеприимного хозяина исполнил, а дальше – следую приказу".

Д'Артаньян: Черт меня побери, если я захочу еще раз с тобой свидеться. Довольно пятиминутного пребывания в этом дворе, чтобы заболеть. Я скорее соглашусь помереть на соломе, чем получать десять тысяч ливров и быть комендантом Бастилии.

Пока гасконец бормочет себе под нос этот монолог, появился узник: высокий, худощавый, абсолютно седой господин, с нездоровым цветом лица. Резковатые черты, орлиный нос, тонкие иронично изогнутые брови, оставшиеся совсем черными, бородка на испанский лад с проседью, пронзительный взгляд черных пламенных глаз, приметный шрам на виске – все это живо напомнило д'Артаньяну старого знакомца. И он вздрогнул, осознав, что это действительно его старый друг. Сделав знак взять у него коня, лейтенант обернулся к конвою.

Д'Артаньян: В карете нет замков, а мне предписано строжайше сторожить заключенного. Я сяду вместе с ним. (он садится в карету)

Внутренность экипажа. Д'Артаньян тщательно захлопывает дверцу, садится рядом с заключенным и спокойно командует: "В Пале-Руайяль. Рысью!" Затем, ни слова не говоря, пользуясь тем, что в карете занавески опущены, бросается узнику на шею.

Д'Артаньян: Рошфор! Вы! Это действительно вы? Я не ошибаюсь?
Рошфор: (изумленно) Д'Артаньян!
Д'Артаньян: Друг мой, я уж было подумал, что вы умерли! Лет пять я ничего о вас не слышал.
Рошфор: А какая разница, если я был все равно что погребен в Бастилии.
Д'Артаньян: Какое же преступление вы совершили?
Рошфор: (проникновенно глядя на мушкетера) Сказать вам правду?
Д'Артаньян: Да.
Рошфор: (пожимая плечами) Так вот: я не знаю.
Д'Артаньян: Вы мне не доверяете?
Рошфор: Да нет же, клянусь честью! Но невозможно, чтобы меня посадили за то, в чем обвиняют: в ночном грабеже.
Д'Артаньян: (возмущенно фыркнув) Вы – ночной грабитель? Вы шутите!
Рошфор: Это требует пояснения, не так ли?
Д'Артаньян: Признаюсь.
Рошфор: Дело было так: однажды, после ночной попойки в Тюильри, наша высокородная компания, по предложению герцога д'Аркура, отправилась на Новый мост срывать плащи с прохожих. Очень модное развлечение. По тем временам…
Д'Артаньян: (ошеломленно) В вашем возрасте, Рошфор? Вы с ума сошли!
Рошфор: Я был сильно пьян. Но у меня хватило ума сообразить, что лучше остаться простым зрителем. Я предложил шевалье де Рие устроиться позади Генриха 4 на его конном памятнике, и все шло хорошо, пока не нашелся умник, которому не понравилось, что его хотят лишить детали туалета. Он заорал, явился патруль, все, кто был внизу разбежались, а нас бы никто не заметил, если бы этот дурень де Рие не стал слезать с бронзового коня: он стал на шпору короля, та – пополам. Де Рие свалился, сломал ногу и давай орать. Так нас и обнаружили. Патруль отвел меня в Шатле, где я, в полной уверенности, что меня наутро отпустят, преспокойно уснул. Но прошла неделя – а я все сидел. Пишу кардиналу, за мной приходят, отвозят в Бастилию, и вот я здесь пять лет! Неужто за дерзость усесться позади Генриха 4?
Д'Артаньян: (пожав плечами) Конечно нет! Но вы сейчас узнаете, за что вас посадили: я везу вас к кардиналу.
Рошфор: (потрясенно) Что ему от меня нужно?
Д'Артаньян: Понятия не имею! Я даже не знал, что меня послали за вами.
Рошфор: Вы что, в любимчиках у кардинала?
Д'Артаньян: Я? Да я все такой же неимущий гасконец, как и тогда, когда мы с вами встретились в Мёне. Молния никогда не ударяет в долины, а я – долина, мой дорогой, да еще из самых низких. Я все еще в чине лейтенанта, и, кажется, уже двадцать первый год.
Рошфор: Но поручили же вам…
Д'Артаньян: (пренебрежительно махнув рукой) Я просто случайно оказался в это время в передней.
Рошфор: Так что Мазарини по-прежнему Мазарини?
Д'Артаньян: Больше, чем когда-либо. (доверительно) Поговаривают, что он муж королевы!
Рошфор: (качает головой) Устоять против Бэкингема и сдаться Мазарини!
Д'Артаньян: (философски)Таковы женщины, в особенности, если они еще и королевы!
Рошфор: А что герцог де Бофор? Он все еще в тюрьме?
Д'Артаньян: А почему вы это спрашиваете?
Рошфор: Он был хорош со мной.
Д'Артаньян: Вы сейчас ближе к свободе, чем он. Скорее вы ему поможете.
Рошфор: (задумчиво чуть отодвигает кожаную занавеску) Значит, будет война. С Испанией?
Д'Артаньян: (делает вид, что не заметил маневра Рошфора) Ничего подобного. Слышите выстрелы? Это мирные горожане тешатся, ожидая серьезного дела. Им не хватает только серьезного руководителя.
Рошфор: (с досадой хлопает себя по колену) Какое несчастье быть взаперти!
Д'Артаньян: Да не отчаивайтесь! Раз уж Мазарини послал за вами, значит, вы ему нужны. (вздыхает) А вот я уже давно никому не нужен. (задумался, потом его осенила какая-то мысль) Послушайте, Рошфор, давайте заключим договор, как старые добрые друзья. Если вы опять будете в милости, не забудьте меня.
Рошфор: Честное слово Рошфора, но с тем, что и вы сделаете то же самое.
Д'Артаньян: (протягивая ему руку) Вот вам моя рука!
Рошфор: А о ваших друзьях позаботиться тоже?
Д'Артаньян: (изумленно) О ком вы?
Рошфор: О ваших друзьях: Атосе, Портосе и Арамисе. Вы забыли о них?
Д'Артаньян: (задумчиво и как-то виновато) Почти… понятия не имею, где они.
Рошфор: А что с ними сталось?
Д'Артаньян: Я иногда получаю от них вести стороной. Знаю, что они живы – и это все. Честное слово, Рошфор, из моих друзей только вы один и остались.
Рошфор: А знаменитый… как его звали, того малого, которого я произвел в сержанты Пьемонтского полка?
Д'Артаньян: (радуясь, что вернулись воспоминания молодости) Планше.
Рошфор: Вот-вот, Планше! Что с ним?
Д'Артаньян: Он женился на хозяйке кондитерской с улицы Менял: он всегда любил сладости. Сейчас, наверное, участвует в бунте – он своего не упустит.
Рошфор: Будем надеяться, что с сегодняшнего вечера и ваша судьба измениться. (увидев, что д'Артаньян останавливает карету, дергая за шнурок, привязанный к кучеру) Но что вы делаете?
Д'Артаньян: Мы приехали, а я не хочу, чтобы видели, что я выхожу из кареты: мы с вами не знакомы. Прощайте и помните ваше обещание.
Рошфор: Прощайте.

Д'Артаньян вскочил на коня и продолжил путь уже верхом. Добравшись до дворца, он выпустил Рошфора из кареты, сопроводил его до дверей кардинальского кабинета, и велел доложить, что узник прибыл. Мазарини ждал с нетерпением, и тотчас велел впустить Рошфора. Д'Артаньяну было велено обождать.
Рошфор вошел в кабинет кардинала с настороженным видом. Мазарини, одетый просто, как аббат, только в фиолетовое, сидел за столом и поднял голову, услышав, что в кабинет вошел приглашенный. Они встретились взглядом с Рошфором, и какое-то время оба внимательно, и не таясь, рассматривали друг друга. Наконец, кардинал спохватился и вытащил из кипы бумаг какое-то распечатанное письмо.

Мазарини: Я нашел здесь это письмо, в котором вы просите возвратить вам свободу. Разве вы в тюрьме?
Рошфор: (дрожа от гнева) Разве Вашему высокопреосвященству не известны лучше, чем кому другому, обстоятельства моего дела?
Мазарини: (возмущенно) Мне? Да в Бастилии полно людей, которых посадили еще при покойном кардинале; я даже имен их не знаю!
Рошфор: Именно по вашему приказу, монсиньор, я и был переведен из Шатле в Бастилию. (заметив жест Мазарини) Я это знаю наверняка.
Мазарини: А не отказались ли вы, в свое время, съездить в Брюссель по делу королевы?
Рошфор: (стукнув себя по лбу) Так вот настоящая причина! А я пять лет ломал себе голову; глупец, как просто было догадаться. Я не мог быть там одновременно по делу кардинала и по делу королевы. Это было во время заговора Шале, и я бы только скомпрометировал Ее величество.
Мазарини: У Ее величества было много причин быть вами недовольной при покойном кардинале. В вашем отказе она прочла объявление войны, и, зная вас, как опасного и сильного противника, она приказала вас обезвредить. Королева очень обидчива, дорогой Рошфор. Так вы оказались в Бастилии. Но (он протестующе поднял руку, заметив, что Рошфор что-то хочет сказать) еще не поздно все исправить: вы из тех людей, что способны, разобравшись во всем, успешно довести дело до конца.
Рошфор: Это было мнение и Ришелье.
Мазарини: Преимущество Ришелье передо мной в том, что он был политик, а я человек простой, прямодушный. (Рошфор подавил улыбку). Я все делаю только по приказу королевы, и я – добрый человек. Я вам докажу это.
Рошфор: Учтите, что ничто так не искажает взгляда на вещи, как тюремная решетка.
Мазарини: Я веду чистую игру, как всегда. Скажите, Рошфор, вы на нашей стороне?
Рошфор: О том, что происходило, пока я сидел, я знаю только со слов Бассомпьера. Он еще жив?
Мазарини: Он умер, и это большая потеря. Но чем можно доказать преданность?
Рошфор: (пожимая плечами) Делом.
Мазарини: А где их найти, людей дела?
Рошфор: Вы плохо ищите, монсиньор. Ришелье умел находить преданных слуг дюжинами. У него были злейшие враги, но были и преданные друзья.
Мазарини: Ох, как мне недостает именно друзей.
Рошфор: Я знавал людей, которые одни, без всякой помощи, без гроша в кармане, сберегли корону на голове одной коронованной особы, заставив самого Ришелье просить пощады. И если бы они были преданы так кардиналу, как этой особе, они не остались бы в безвестности.
Мазарини: (с деланным изумлением) Откуда вам это все известно?
Рошфор: Эти люди в то время были моими врагами. С тех пор много чего произошло, но наш счет отныне закрыт. С одним из них у меня была особая вражда, но, после того, как на моем теле осталась третья отметина от его шпаги, мы стали друзьями.
Мазарини: (простодушно) Как мне нужны подобные люди!
Рошфор: Один из них у вас на глазах уже шесть лет.
Мазарини: Кто?
Рошфор: Лейтенант д'Артаньян, монсиньор.
Мазарини: (разыгрывая удивление) Этот гасконец?
Рошфор: Этот гасконец однажды спас одну королеву и заставил самого Ришелье признать себя в делах хитрости, ловкости и изворотливости только подмастерьем.
Мазарини: Расскажите мне эту историю!
Рошфор: Это не моя тайна.
Мазарини: Он мне сам все расскажет!
Рошфор: Сомневаюсь: это не его тайна тоже.
Мазарини: Он был один?
Рошфор: Нет, с ним было трое его друзей, три храбреца, именно из таких, что вам необходимы.
Мазарини: Эти люди были связаны между собой?
Рошфор: (с восторгом) Так, словно они были одним целым! Чего только они не натворили вчетвером! Я могу вам рассказать, пожалуй, одну сказку… Жила-была могущественная королева. (предостерегающе подняв руку) Не пытайтесь, монсиньор, угадать имена: это случилось задолго до вашего приезда. Один могущественный министр решил причинить королеве побольше зла, потому что ранее желал ей добра. Ко двору явился посланник соседнего королевства. Красивый, богатый, изящный, сводивший с ума всех женщин. Королева имела неосторожность подарить ему в память о том, как он исполнял свои дипломатические поручения, некое украшение, которое ей подарил король. Министр узнал об этом и внушил королю, что королева должна его надеть на бал. Но украшение было уже далеко, за синими морями. Великая королева была на краю гибели, но нашлись четыре храбреца, готовые спасти ее. Они совершили невозможное, и один из них, оставив раненых товарищей по дороге, сумел привезти украшение вовремя. Королева была на балу в своем украшении, а министр был посрамлен. Как вам моя сказка?
Мазарини: Великолепно! Так д'Артаньян был одним из них? А остальные?
Рошфор: Имена остальных назовет вам сам лейтенант; он был связан с ними, а я даже их настоящих имен не знаю. (помолчав) Но что вы решили со мной, монсиньор?
Мазарини: Вы будете моим доверенным лицом. Вы поедете в Венсен и будете сторожить герцога де Бофора, не спуская глаз! (откидывается в кресле, с изумлением) Что такое? Вы недовольны?
Рошфор: (разочаровано) вы предлагаете мне невозможное! Бофор - мой друг, вернее – я в числе его друзей!
Мазарини: Он враг государства!
Рошфор: Допускаю, но мне он не враг.
Мазарини: Ваша преданность государству к немногому вас обязывает, господин Рошфор!
Рошфор: Как есть, монсиньр. И затем: менять одну тюрьму на другую, Бастилию на Венсен!
Мазарини: Вы принадлежите к партии Бофора!
Рошфор: Я хочу принадлежать только к одной партии: партии свежего воздуха.
Мазарини: Вы все еще воображаете себя молодым, мой милый господин де Рошфор. Сердце у вас молодо, а вот сил поубавилось. Поверьте, вам нужен только отдых! Эй, Бернуин!
Рошфор: Так что вы решили, монсиньор, в отношении меня?
Мазарини: (делая знак вошедшему камердинеру быть рядом) Прощайте, господин Рошфор. (пишет записку и звонит в колокольчик. Входит стражник)
Рошфор: Вы делаете большую ошибку, монсиньор.
Мазарини: Уж не думаете ли вы, что вы один на свете?
Рошфор: (кланяется) Желаю удачи, монсиньр!
Мазарини: Ступайте! И не вздумайте писать мне: ваши письма все равно затеряются.
Рошфор: (выходя на узкую лестницу, куда его ведут два стражника) Оказывается, я таскал каштаны из огня не для себя, а для других! Куда это меня ведут и где д'Артаньян? (выходя во двор видит карету, но гасконца нет рядом с ней) Ах, так! Ну, это совсем другой оборот дела. Если на улицах еще есть народ, покажем Мазарини, годны ли мы на нечто лучшее, чем сторожить заключенных!