Форум "Дюмания"

 Отправлено: 24.09.16 16:25. Заголовок: Искра (часть 2) или лунный свет

Название: "Лунный свет"
Автор: Орхидея
Фандом: "Виконт де Бражелон или десять лет спустя"
Пейринг: Герои романа "Десять лет спустя" и авторские персонажи.
Жанр: сказка, приключения, романтика.
Размер: макси
Отказ: Дюма, Куртилю и Птифису.

 Отправлено: 09.08.17 16:13. Заголовок: Потерпите, Стелла, п..

Потерпите, Стелла, потерпите.)) Всё будет.

 Отправлено: 09.08.17 16:30. Заголовок: Успеете до начала за..

Успеете до начала занятий? Потом будет не до писательства. По крайней мере - первое время.

 Отправлено: 09.08.17 17:03. Заголовок: Получится ли до конц..

Получится ли до конца августа, это по обстоятельствам. У меня и лето то выходит более чем насыщенным. Но допишу я в любом случае.))

 Отправлено: 21.08.17 22:44. Заголовок: Глава 25 Серое небо..

Глава 25
Серое небо над головой прояснятся не спешило, хотя зарядивший явно на несколько дней мелкий дождь на время прекратился. От сырости стены Бастилии казались особенно тёмными и унылыми.
- Господин д'Эрбле! - Безмо был удивлён и не на шутку взволнован появлением ваннского епископа, - Я очень рад вас видеть, - сказал он, встревоженно оглядывая гостя.
Арамис редко наведывался к нему последнее время. Зная, кем является прелат, Безмо всякий раз внутренне подбирался при его появлении. Мимолетно-приятельские отношения, связывавшие их по-началу, сложно было сохранить искренними, так как расслабиться в присутствии генерала иезуитского ордена у него с некоторых пор не получалось.
Арамис в свою очередь окинул коменданта изучающим взглядом. Безмо поправился и его физиономия казалось ещё более румяной и лоснящейся, чем прежде. Этот достойный человек совсем недурно обделывал в Бастилии свои дела с тех пор, как был в ней комендантом. Так как аппетит приходит обычно во время еды, Безмо уже помаленьку накапливал неплохое состояние и начинал грезить о титулах.
Комендант с неизменным гостеприимством проводил епископа Ваннского в свою квартиру. Проходя через двор Бастилии, Арамис не мог не заметить королевских мушкетёров, которые бдительно следили за всем, что происходило в тюрьме и под её стенами. Все эти меры предпринимались единственно ради сохранности одного узника, вынесение жесткого приговора которому было так важно для короля.
Впрочем, господину Фуке было не до мыслей о побеге, ибо разум его был всецело поглощен парированием ударов, которые регулярно обрушивали на него обвинили. Подсудимый неутомимо вёл оборонительную и наступательную войну, пользуясь своим юридическим мастерством и богатым опытом, которым обзавелся в свою бытность генеральным прокурора.
- Какому случаю я обязан честью принимать вас? - спросил Безмо, открывая перед Арамисом дверь в гостиную.
- Я просто решил вас проведать, любезный комендант, - произнёс епископ, зябко кутаясь в плащ, - Я давно не навещал вас. Всё ли идёт благополучно? Не нужна ли моя помощь?
- Благодарю вас за внимание к моей скромной персоне. Дела идут помаленьку, - сказал Безмо, и от внимания прелата не укрылся вздох, вырвавшийся украдкой из груди коменданта. Арамис отметил это про себя.
- Не возражаете, если я останусь в плаще? Я ужасно замёрз в дороге.
- Конечно, конечно. Отвратительная погода! Я велю пожарче растопить камин. Вы отужинаете у меня?
- Благодарю, друг мой, но не в этот раз.
- В таком случае, быть может, вы желаете согреться вином?
- Не откажусь.
Безмо кликнул слугу и отдал ему необходимые распоряжения.
- А как ваши доходы? Вы на них больше не жалуетесь? - Арамис, поправив плащ, опустился в кресло, - Ваши дела, как мне кажется, идут очень недурно.
- Недурно, - подтвердил Безмо со вздохом, - И даже доходы несколько увеличились.
- Поздравляю вас! Уж не за счёт ли появления среди ваших узников министра финансов? - слегка улыбнулся епископ.
- На господина Фуке выделяется кругленькая сумма, - ответил с новым вздохом Безмо, - Но всё же, монсеньор судьба не избавила меня от огорчений.
- Огорчений? Вы так тяжело вздыхаете, дорогой комендант! Какие же огорчения могут быть у вас, при вашей то должности?
- Понимаете, монсеньор, дело тут хитрое. Хоть на содержание господина Фуке выделяется добрая сотня ливров, распоряжаюсь ей не я, комендант Бастилии.
- А кто же тогда?
Круглая и сытая физиономия Безмо совсем погрустнела.
- Вы не можете не знать, ваше преосвященство, что охрану узника король поручил своим мушкетёрам. Он панически боится его побега.
- И что же?
- А командует королевскими мушкетёрами ваш давний друг капитан д'Артаньян. Он то и заведует здесь всем, что касается бывшего суперинтенданта. Я не могу сердится на господина д'Артаньяна, упаси меня бог, тем более, что это не его вина, но такое положение дел наносит мне чувствительный урон.
- Выходит, что д'Артаньян невольно отнимает у вас хлеб?
- Хорошо ещё, что мне оставили заботу о кухне. Но если бы на этом заканчивались мои беды, монсеньор! С тех пор, как господина Фуке перевели в Бастилию из Венсенского замка, я просто не знаю покоя, - на лице Безмо проступило выражение неподдельного негодования и обиды. - Ведь вместе с ним сюда прибыли мушкетёры, молодое пополнение роты. Этих бравых молодчиков словно специально подбирали, чтобы они приставали к моей жене. Мои солдаты себе такого никогда не позволяли!
- Сочувствую вам, уважаемый комендант! Но с другой стороны это лишний раз подтверждает, что ваша жена отнюдь не дурна собой и обладает притягательностью.
- Лучше бы вместо этого она обладала безупречной строгостью нравов, - хмуро отозвался Безмо.
В эту минуту вернулся слуга. Он принёс вино и закуски, больше походившие на лёгкий ужин, и поставил их на стол. Безмо отпустил его и запер дверь, не желая, что бы кто-то мешал его беседе с гостем, сам откупорил бутылку и разлил её содержимое по бокалам.
- Вероятно, процесс над Фуке - большое несчастье для вас. Вы, кажется, были дружны с суперинтендантом в прежние времена, - осторожно проговорил Безмо.
- Да, мы были знакомы, - ответил Арамис, довольный, что комендант сам завёл речь о Фуке. - Как он себя чувствует, что делает?
- Он или занят подготовкой к своей защите или молится. Вас как прелата может немного порадовать эта новость.
- У бедного господина Фуке есть все шансы спасти душу, а вот бренное тело... Хотя бы духовнику разрешено его посещать?
- Да, господину Фуке разрешено исповедоваться замковому канонику.
Безмо вернулся на своё место и приглашающе указал на стол.
- А Фуке не может через него иметь сношения с внешним миром? - спросил Арамис.
- Исключено, монсеньор! С Фуке не спускают глаз ни днём, ни ночью. От бдительных глаз капитана д'Артаньяна не ускользнет ничто.
- Д'Артаньян удивительный человек! Такие люди редки.
- Это верно.
- Без д'Артаньяна вам, несомненно, стало бы трудно сторожить узника.
- Вовсе нет! Совершенно не вижу поводов считать, что у меня заключенные под менее надёжной охраной, чем у капитана мушкетёров.
Арамис почувствовал ревность в словах коменданта и решил её подогреть.
- Допустим. Но именно д'Артаньян, а не кто-либо другой, удостоился такого доверия его величества, и хлопот у капитана здесь хватит до конца судебного процесса.
- Когда господин д'Артаньян получил недельный отпуск, я не заметил, чтобы меня отяготили его заботы.
- Д'Артаньян получил отпуск? - с лёгким удивлением переспросил епископ.
- Ну, да. Со вчерашнего дня.
- И теперь следит за узником...
- Я! Кто же ещё?
- Значит вы стали здесь полновластным хозяином?
- Это так, - самодовольно подтвердил Безмо.
- И вас ничто не ограничивает?
- Ничто.
- Даже лейтенанты мушкетёров?
- Разве они могут мне приказывать? Они получили много полномочий, не отрицаю, но комендант крепости всё же я.
- В таком случае, милый Безмо, никто не помешал бы вам передать господину Фуке от меня весточку? - с тонкой улыбкой спросил прелат, чокаясь с комендантом.
Безмо насторожился.
- Я нарушу предписания, - произнёс он.
- Я же спрашиваю чисто теоретически, - Арамис отпил из бокала, - У вас как всегда прекрасное вино!
- Ну, если теоретически... - неуверенно проговорил комендант, - В моей власти отдавать распоряжения солдатам. Особенно в отсутствие д'Артаньяна.
- Я ничуть не сомневался в ваших возможностях, дорогой Безмо, - промолвил прелат, - В конце концов вы тоже сражались под Ла Рошелью и заслуживаете некоторых привилегий.
В комнату постучали.
- Что ещё такое? - озабоченно пробормотал Безмо, - Нам дадут спокойно посидеть?
Он с неохотой встал, чтобы открыть дверь.
- Духовник Бастилии велел передать вам, что он болен и не сможет выполнить сегодня своих обязанностей, - сообщил явившийся солдат.
- Что за чёрт! Он передал это на словах?
- Нет, вот письмо.
Комендант взял конверт.
- Хорошо, вы свободны.
Солдат поклонился и скрылся за дверью.
- Сегодня каноник как раз должен был совершить обход узников, которым разрешено исповедоваться, - обратился Безмо скорее к самому себе, пробегая глазами записку, - Ничего, пусть потерпят до другого раза.
Арамис с упреком покачал головой.
- Дорогой комендант, а как же милосердие и снисходительность к заблудшим душам?
Безмо немного смутился.
- Будто у меня есть альтернатива, - развел он руками.
- Господин Безмо, пожалуй, я не против вывести вас из этого затруднительного положения. Вы, надеюсь, не забыли, что я священник?
- И вы предлагаете?..
- Заметить на сегодняшний день вашего каноника, - простодушно сказал Арамис, - Много ли у вас исповедающихся узников?
- Постойте-ка. Но сегодня канонник должен был посещать господина Фуке!
Арамис любовался игрой света в бокале.
- Так что же с этого?
- Монсеньор, куда вы меня увлекаете?! - вскричал несчастный Безмо.
- Полно! Куда я могу вас увлечь? - ласково проговорил Арамис.
- Вы меня пугаете!
Епископ со стуком поставил бокал на стол. Комендант вздрогнул.
- Если бы я захотел вас пугать, я бы действовал совсем иначе, - вымолвил Арамис, голос которого внезапно похолодел и потерял прежнюю мягкость, - Не стоит об этом. Однако вы, похоже, пребывая в довольстве и достатке, начинаете забывать наши взаимные обязательства.
- Обязательства? - испуганно переспросил комендант, - Разве мы не решили с вашим преосвященством все финансовые вопросы?
- Такие обязательства, о которых говорю я, не исчерпываются столь быстро и не рвутся так просто.
- Ч-что вы им-меете ввиду? - заикаясь спросил Безмо, прекрасно понимая, на что намекает прелат. Но комендант понимал также и то, что господину д'Эрбле снова что-то понадобилось в Бастилии, и он явился требовать содействия, а подвергать опасности своё благосостояние и так хорошо складывающуюся карьеру казалось безумием.
- Вы не понимаете? - холодно сказал епископ. - Не указывает ли это на то, что вы не помните сделанного для вас? Не говорит ли это о том, что орден, к которому мы принадлежим, имеет право усомниться в вашей преданности?
Глаза Арамиса сузились, и это не сулило ничего хорошего. Безмо содрогнулся снова и низко поклонился прелату:
- Я всегда к услугам стоящих надо мной.
- Я не сомневался в вас, господин де Безмо.
- Так значит монсеньор желает исповедовать господина Фуке?
- Всего лишь бедный священник заменит на одну исповедь бастильского духовника.
- Всего лишь бедный священник?
- Да. Как это обычно проходит в вашей тюрьме?
- Как всегда, монсеньор, тут нет ничего нового. Но офицер, который дежурит сейчас возле камеры Фуке может, не узнав каноника, воспротивиться вашей встрече. Я даже ни разу не видел этого скромного священника в светском платье.
- Ах, знайте, милейший Безмо, ваше неизменное гостеприимство согрело и мое тело, и мою душу!
Арамис скинул плащ и небрежно бросил его на спинку кресла, - Так что же вы мне предложите в таком случае?
Безмо с неприкрытым удивлением взглянул на епископа. Под плащом у церковного сановника скрывалась просторная монашеская ряса, весьма кстати визуально размывавшая четкость фигуры. В сумерках, пожалуй, силуэт вовсе должен был потеряться.
- Я смогу отослать офицера с какой-нибудь просьбой или пустяковым поручением, - произнёс Безмо, - У вас будет немного времени.
- Приятно иметь дело со смышленым человеком, - тонко улыбнулся Арамис, но только губами, ибо глаза его остались холодными.
- А если вас разоблачат, господин д'Эрбле? Это вполне реальная опасность. Что же тогда делать мне?
- Вы признаете замкового каноника, но отречетесь от епископа Ваннского, - бесстрастно ответил Арамис.
- Но как ваш сообщник я лишусь состояния и карьеры!
- Любой урон будет компенсирован, не сомневайтесь в этом.
Безмо окончательно сдался.
- Монсеньор, скройте лицо капюшоном. Это не будет лишним.
Д'Эрбле последовал совету.
- Отдайте нужные распоряжения, уважаемый комендант, и проводите меня к господину Фуке.
- Сию минуту!
Арамис уже не первый раз проходил по мрачным коридорам Бастилии, но старинная тюрьма неизменно производила тяжелое, угнетающее впечатление на всех, кто появлялся под её сводами. Нутро всякий раз холодело от скрипа дверей, лязга засовов и замков.
Безмо, не обмолвившись с Арамис ни словом, привёл его к двери камеры, в которой был заключен бывший министр. Опередив немного прелата, комендант, как и обещал, отослал лейтенанта. Только двое мушкетёров оставались на страже в отдалении.
- Всё сделано, монсеньор, - шепнул Арамису комендант, не поворачивая головы, чтобы не привлечь внимания.
- Оставьте нас вдвоём, господин Безмо, - так же тихо ответил епископ, скашивая глаза на присматривающихся к нему мушкетёров. Солдаты стояли возле узкого окна, пропускавшего свет затухающего дня, и Арамис мог свободно их рассматривать. При этом он сам оставался в тени, которая спасала его от внимательных взглядов.
- У вас мало времени, - добавил прежним тихим шепотом Безмо, - Я вернусь и постучу, когда оно истечет.
Д'Эрбле склонил голову и кротким жестом указал на дверь.
Комендант вставил ключ в замочную скважину. Дверь отворилась, и посетитель под личиной скромного замкового каноника вошёл внутрь.
Тот кто предстал взору Арамиса был уже совсем другим человеком, не похожим на всемогущего, заоблачно богатого суперинтененданта финансов. Одетый в простое чёрное платье, изнуренный, измученный, Фуке заметно осунулся, на его лице пролегли глубокие морщины, на голове появились седые пряди. Он выглядел едва ли не старше Арамиса, хотя в действительности был моложе д'Эрбле на десяток лет.
Епископ Ваннский откинул капюшон и предстал глазам бывшего министра.
- Боже мой, неужели это вы! - пробормотал изумленный Фуке, подняв голову, и из его рук выпала стопка листов, которую он тщательно изучал.
Арамис приложил палец к губам.
- К вам должен был прийти священник, он явился.
Суперинтендант встал и нетвердой походкой страшно взволнованного человека подошёл вплотную к посетителю.
- Глаза меня обманывают, я окончательно спятил в этой проклятой тюрьме! - Фуке дрожащими руками схватил д'Эрбле за плечи.
Арамису стало больно смотреть на давнего знакомого, с которым он сотрудничал немало лет.
- Это я, друг мой, я! - ответил прелат, накрывая его руку своей, - Но умоляю, не привлекайте внимания тюремщиков. Это нас погубит. Мне стоило немалого труда проникнуть к вам. Будем говорить тихо.
- Я так рад вас видеть! Я боялся, что с вами тоже случится какое-нибудь несчастье. Присаживайтесь, прошу вас.
Фуке предложил Арамису стул и спросил:
- Как там моя бедная жена Мари Мадлен, как дети, что с маркизой де Бельер и с моими эпикурейцами?
- Я расскажу о них, если у нас будет время. Но сейчас позвольте мне задать вам пару жизненно важных вопросов.
- Дорогой прелат, меня уже утомили разнообразными вопросами, на которые я вынужден отвечать, и все они жизненно важные.
- Мои стоят всех предыдущих! Слушайте.
Лицо Фуке приняло самое внимательное выражение.
- Помните ли, несколько лет тому назад у вас служил один человек, невысокий, коренастый, темноволосый, в возрасте около сорока лет. Его звали Жоффруа Планель.
- В былые времена, кто только не состоял у меня на службе.
- Припомните хорошенько. Лицо незначительное, мелкий помощник одного из секретарей, но он был ловким человеком, исполнял порой деликатные поручения и мог заполучить доступ к вашим бумагам. Планель служил у вас достаточно долго и считался человеком проверенным. Когда почва начала уходить из-под ваших ног, он покинул службу, это произошло в июне 1661 года, то есть всего за три месяца до вашего ареста, и сменил место жительства, так как работа в вашем доме и ваша щедрость позволили ему скопить некоторую сумму денег.
- Но в чём же суть вашего рассказа?
- Мы к ней уже подошли. Покидая службу, почтенный слуга прихватил с собой кое-какие важные бумаги.
- Вы намекаете на очередное предательство? - с горечью спросил Фуке.
- Я не знаю, из каких побуждений слуга сделал это, я не знаю, какие он преследовал цели, но бумаги эти нужно раздобыть во что бы то ни стало. Вы не помните, не пропадали ли у вас за пару месяцев до вашего ареста ещё какие-нибудь документы наподобие тех злополучных писем Мазарини?
Фуке задумался на минуту, а потом в его потухших глазах блеснул огонёк.
- Я понял, о каких бумагах вы говорите! - произнёс он, - Я не досчитался кое-чего из моих архивов во время подготовки к собственной защите. Да, эти бумаги именно такого свойства. Они касаются моих финансовых и не только отношений с покойный кардиналом.
Арамис вскочил со своего места.
- Значит всё верно, я не ошибался в своих предположениях!
- А я был уверен, что их уничтожили мои прокуроры! Боже мой! - бывший министр воздел глаза и руки к небу.
Епископ медленно обошёл вокруг стола и встал рядом с суперинтендантом:
- Господин Фуке, я ищу эти бумаги.
- Боже мой! Дорогой д'Эрбле, я тысячу раз пожалел, что не послушал тогда ваших мудрых советов и не уехал раньше. Проклятая самоуверенность, мирская гордыня! Д'Эрбле, вы когда-то обещали спасти меня. Я ни на что теперь не надеюсь, ни на кого не полагаюсь, но вы последняя надежда утопающего. Найдите эти бумаги, если ещё возможно! Будет великим счастьем если они остались целы! Эти документальные свидетельства не должны попасть в руки к моим врагам. Кольбер испугается и захочет их уничтожить, как прочие. Тогда всё пропало!
- Монсеньор, я говорил когда-то, что вас спасу, - уверенно произнёс Арамис, - Моё обещание в силе. Только припомните, прошу вас, адрес того человека, а также какие-нибудь особые приметы. Вы ваших слуг знаете куда лучше, чем я. Ведь Жоффруа сообщил вам свой новый адрес, не правда ли?
Фуке нахмурил лоб, роясь в воспоминаниях. Арамис нетерпеливо кусал губы.
- Мне кажется, что это всё было так давно, - тихо проговорил Фуке после продолжительного молчания, - Как в ярком цветном сне. Слуга...
Суперинтендант закрыл глаза.
- Да, я, кажется, вспоминаю его...
Фуке прерывисто вздохнул. Арамис наклонился к нему ближе.
- Да, вспомнил, - Фуке поднял голову, - Всё верно, его звали Жоффруа Планель. Невысокий, темноволосый, всё как вы говорите. И он действительно оставил мою службу в июне 1661 года.
- Замечательно!
- Вот, оказывается, почему он сказал мне, куда переезжает! Ловкий прохвост! Он говорил, что если мне когда-нибудь понадобиться его услуга, я могу смело к нему обращаться. Значит он припрятал мою переписку. Но зачем? Неужели он собирался продать её моим врагам? Невозможно! Он мог бы с выгодой для себя предать меня и раньше. Чёрт возьми!
- Куда же он переехал, монсеньор?
- То ли на окраину Парижа, то ли в его предместье... Кажется, местечко недалеко от обители Сен-Лазар... Да, верно! Вам нужно выехать за ворота Сен-Мартен и миновать мост через речку. Первый дом с правой стороны будет домом Планеля.
- Прекрасно!
- Вы ещё спрашивали о приметах. Так вот, мне обычно бросались в глаза его крупный нос с горбинкой и густые брови. Лицом он чем-то напоминал филина.
- Дорогой Фуке, я рад, что вы не потеряли в этом ужасном месте образное мышление, и просто восхищаюсь вашей памятью.
- Здесь я вынужден помнить всё до мельчайших деталей, иначе бы меня уже не было в живых, - печально улыбнулся бывший министр.
В дверь постучали, предупреждая, что нужно заканчивать разговор.
- Мне пора, монсеньор, - сказал епископ, - Я не могу дольше у вас оставаться.
- Дайте хотя бы обнять вас на прощание, друг мой.
С этими словами Фуке обвил шею Арамиса.
- Благодарю вас, что навестили. Вы, как всегда, вселяете в мою душу надежду.
- Рано впадать в отчаяние, монсеньор, рано, помните об этом. Прощайте!
И Арамис, не оглядываясь, вышел из камеры, не забыв снова набросить на голову капюшон.

 Отправлено: 22.09.17 14:20. Заголовок: Глава 26 Аня сидела..

Глава 26
Аня сидела за письменным столом и правила свои стихи. Пара последних литературных опытов девушке совершенно не нравилась. То, что представлялось на редкость талантливым по-началу, после просматривания свежим взглядом, показалось куда менее безупречным. Лист был покрыт исправлениями сверху до низу, пальцы снова были в чернилах, а кончик пера изжеван.
Аня была так увлечена процессом, что не обратила внимание на цокот копыт под окном. Поднять голову её заставил только звук открываемой двери.
- Да, да, - отозвалась девушка, откладывая перо.
- Добрый вечер, сударыня, - в комнату вошёл Арамис, на ходу пристегивая шпагу, - Отвлеку вас всего на пару минут и тотчас уеду.
Епископ Ваннский уже переоделся в светское платье и обликом теперь больше напоминал военного.
- О! Господин д'Эрбле! - Аня крутанулась на стуле на сто восемьдесят градусов, и, положив руки на спинку, спросила, - Ну, как? Вы узнали адрес?
- Узнал, мадемуазель.
- Где же этот Жоффруа Планель нашёлся? В Париже, надеюсь?.. Или нет?
- В предместье Сен-Мартен, почти сразу за городской заставой. Надеюсь, бумаги всё ещё у него. Но скажите, не приходили ли за последний час какие-нибудь письма?
- Да, одно.
Аня, встав, вытащила небольшой конверт из-за корсажа и протянула епископу.
- Вот, возьмите. Так и знала, что спросите, потому держала под рукой.
- Благодарю.
Арамис вскрыл письмо, пробежал текст глазами, чуть нахмурил брови, а потом, поднёс послание с огню свечи. Пламя облизало бумагу, и лист вспыхнул.
- Что там было? - спросила Аня, от любопытства перегибаясь через стол в тщетной попытке заглянуть в письмо.
- Результат успешно наведенных справок.
Епископ выпустил из пальцев последний уголок догоравшей бумаги, который прямо в воздухе охватил огонь, и на серебряный поднос осел уже тёмный пепел.
- А именно?
- Увы, мадемуазель, у меня нет времени заниматься объяснениями.
Арамис, встав возле консоли, стал тщательно осматривать свои пистолеты.
- И куда вы теперь?
- К Планелю.
Аня села и потянулась к перочинному ножу, чтобы заточить перо.
- Предместье Сен-Мартен значит... Этот человек не мог снова переехать?
- Нет, не мог.
Загадочный вид и уверенный тон Арамиса, который определенно умалчивал о каких-то дополнительных сведениях, ещё больше разожгли любопытство девушки.
- Значит дело срочно?
- Чрезвычайно.
Аня резко вскинула голову.
- Вот как!
Перочинный нож неудачно соскочил и резанул по пальцу.
- Ай! - девушка поднесла порезанный палец ко рту, чтобы отсосать кровь, и огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно было перевязать ранку.
- Возьмите, - Арамис протянул девушке платок.
- Спасибо. Каков теперь ваш план действий? - спросила Аня, обматывая палец.
- Я собираюсь выкупить письма, а так же предоставить Планелю хорошего коня. Этому человеку лучше всего будет скрыться из окрестностей Парижа.
Зуд Аниного любопытства дошёл до крайней точки. Тут такие дела завариваются, а она опять в стороне! Ну что за несправедливость такая!
- Я хочу отправиться с вами, - заявила девушка.
- Это никак невозможно.
- Но мне же интересно!
- Вы истинный союзник, - с иронией сказал Арамис, - Хотите, что бы ваш друг меня прикончил?
- Но, может быть, я смогу быть чем-нибудь полезна!
- Нет, сударыня. Вы остаётесь здесь, и это не обсуждается.
Аня была почти обижена.
- А я не член вашего ордена, чтобы беспрекословно повиноваться! - запальчиво воскликнула она.
- Сударыня, не делайте глупостей, - смягчив интонацию, сказал Арамис, - Я не приказываю, я прошу вас об этом.
Он спрятал пистолеты в кобуры.
- Это так опасно? - спросила девушка.
- Возможно.
- Значит вам тоже может что-то угрожать?
Епископ молча взялся за дверную ручку.
- Да постойте же! - девушка снова вскочила, - Шевалье, вы наверняка слышали, весь Париж говорит о комете. Утверждают, что это доброе предзнаменование. А я с полной уверенностью могу говорить, что в истории Фуке не был казнен. Может быть всё образуется так, и вам не стоит рисковать.
- Вот в этом вы ошибаетесь, сударыня. Если бы люди не прикладывали усилия, само собой не сбылось бы ни одно пророчество.
Арамис вышел, тихо затворив за собой дверь, и от лёгкого дуновения вздрогнули огоньки свечей.
Аня раздосадовано топнула ножкой.
- Что-то вы не договариваете, господин Арамис, интриган вы этакий! - прошептала она, тщетно гадая, что было в письме без подписи, которое заставило прелата нахмуриться, - Как жаль, что конверт не просвечивался! Как его не верти!..
Оставлять это так Аня была не намерена. Что она собиралась сделать, девушка сама толком не знала, но что-то делать было совершенно необходимо. Такое состояние было особенно опасно тем, что, пребывая в нём, Аня была способна на любые глупости.
На улице снова послышался цокот копыт, и девушка бросилась к окну. Она успела различить только тёмный силуэт всадника, растаявший в ночи.
Аня спрятала свои рукописи в один из ящичков резного кабинета, из другого достала аккуратный дамский кинжал с тонким клинком, припрятала его получше, накинула плащ и сбежала вниз по лестнице.
"Я только одним глазком посмотрю, - говорила она себе, - Только одним глазком. Иначе просто несправедливо! Я ведь не сделаю никому хуже. Ах, какой бы предлог найти на случай, если д'Эрбле меня увидит?"
- Куда ты? - окликнул её знакомый голос.
На первом этаже сидел Володя с книгой в руках.
- Я?
- Ну не я же.
Аня испугалась, что Володя может просто не пустить её. Она хотела соврать, найдя какой-нибудь невинный предлог, и улизнуть, но от этой идеи ей почему-то стало гадко на душе. Это будет низко по отношению к заботливому другу. К тому же, вдруг она в самом деле куда-нибудь вляпается, а Володя даже не будет догадываться об этом.
- Тут такое дело, слушай, - Аня присела на подлокотник кресла и положила руку Володе на плечо. Мысль, чем оправдаться перед д'Эрбле, зародилась в голове само собой, - Арамис только что ушёл к тому самому человеку, Жоффруа Планелю. Он сказал мне, что предоставит ему в обмен на документы деньги и лошадь, чтобы тот смог тут же уехать куда-нибудь подальше. Но за самим Арамисам, что-то мне подсказывает, очень возможно будут следить. А, следовательно, ему тоже нужно будет поскорей скрыться.
- Что ты хочешь предпринять?
Володя не сомневался, что Аня что-то задумала.
- Я просто возьму слугу и поручу ему подождать Арамиса с верховой лошадью где-нибудь в тихом закоулке поблизости. По-видимому, обратно д'Эрбле пойдёт пешком, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей персоне. Но если вдруг понадобиться, на коне он сможет быстрее скрыться от недоброжелателей.
Володя отложил книгу.
- Я пойду с тобой, - твердо сказал он.
- Да не бойся, со мной ничего не случится. Я что, похожа на заговорщицу? - Аня засмеялась, правда несколько искусственно, - Читай дальше и не дергайся. Кто меня может узнать, если я нигде не засветилась?
- Ну-ну.
- Да это пустяк, в самом деле! Тем более сама я туда не пойду, только проконтролирую слугу, вот и всё. К тому же у меня с собой стилет на всякий случай. Я только туда и обратно, - обаятельно улыбнулась Аня, - Прошу тебя, доверься мне.
Лицо юноши немного смягчилось.
- Сколько времени тебе потребуется?
- Всё зависит от того, как быстро Арамис сумеет забрать бумаги. Думаю, мне нужно не более двух часов. Мы с тобой препираемся обычно дольше. Не бойся за меня, пожалуйста. Я всё прекрасно сделаю.
- Какая улица?
- Сен-Мартен... Этот Жоффруа, живёт где-то в предместье. Но я не буду даже выбираться из города.
Юноша молчал.
- Неужели ты мне так не доверяешь? - Аня перешла в психологическую атаку и, трогательно надув губки, жалобно заглянула Володе в глаза, - Думаешь, я не справлюсь? Нет, ты мне скажи. Ты в меня не веришь?
Володя вздохнул и встал.
- Я тебя немного провожу, и, пожалуй, помогу слуге с лошадью.
- Я согласна! - Аня захлопала в ладоши, - Спасибо тебе огромное!
Она подскочила на цыпочки, быстро чмокнула юношу в нос и бегом направилась к двери. Опешивший Володя застыл соляным столбом.
- Ну, ты чего? - обернулась девушка, заметив что Володя за ней не идёт, - Передумал меня провожать? Ну, хорошо, - Аня пожала плечами и выскользнула за дверь.
Володя очнулся, тряхнул головой и последовал за ней.

***
В то время, когда происходила вышеописанная сцена, за дверями кабинета в доме на улице Круа-де-Пти-Шан вёлся доверительный разговор, ни одно слово из которого не должно было вылететь за пределы комнаты.
- Мадам, мне и так приписывают несовершенные мной преступления.
- Какие же, господин Кольбер?
- К примеру, покушение на убийство этого самого епископа Ваннского, ареста которого вы добиваетесь, герцогиня. Нет, нет, с меня хватит!
- Что вы такое говорите?!
- На господина д'Эрбле как-то вечером напала шайка бандитов. На мостовой после стычки осталось четыре хладных трупа, а ваш епископ вышел сухим из воды. Сторонники Фуке подняли невообразимый шум по этому поводу. Обо мне расползлись невероятные, а самое главное лживые слухи.
- Да, да, я что-то слышала.
- Вот видите, сударыня! И после этого вы предлагаете мне арестовать ещё и его. Нет уж, увольте!
- Простите, если я ошибаюсь, но я считала, что вам хочется отправить Фуке на виселицу.
- О, мне ни к чему сводить с ним счёты! Я получил управление финансами, мне не нужно ничего другого. У короля с господином Фуке свои собственные отношения, а я только исполнитель воли его величества.
Герцогиня де Шеврез двусмысленно улыбнулась.
- Мне кажется, я не раз оказывала вам дельные услуги.
Кольбер внимательно посмотрел на собеседницу.
- Так вот, мой совет, сударь, для лучшего исполнения воли его величества арестовать господина д'Эрбле прежде, чем он успеет произнести в суде защитительную речь. Уверена, его преосвященству есть, что сказать, не зря он этого так упорно добивался. Епископ Ваннский владеет или скоро завладеет важными материалами. У него недурная разведывательная сеть.
- Я даже знаю, что за материалы вы имеете в виду, сударыня. Один бывший слуга господина Фуке прибрал в своё время к рукам кое-какие документы своего господина.
- И вы спокойно сидите? - удивилась госпожа де Шеврез.
- Я наконец-то узнал, кто этот слуга, и послал как раз перед вашим приездом в его дом сыщиков для проведения обыска.
- А если д'Эрбле вас опередит? Вы недооцениваете его, господин Кольбер. Когда оцените, будет уже поздно. Вы не знаете господина д'Эрбле, вы не знали Арамиса. Это один из "четверых неразлучных", о которых было столько разговоров при кардинале Ришелье и во времена регентства. Это железные люди. Но тогда у них не было ни денег, ни опыта, а теперь есть и то и другое.
Кольбер уже давно подметил, что герцогиня де Шеврез питает ненависть к епископу Ваннскому, возможно, боится его. И, действительно, господин д'Эрбле мог быть смертельно опасным врагом, каких надлежит уничтожать без жалости для собственной же безопасности... или привлекать на свою сторону. Кольбер за то время, что они с д'Эрбле наблюдали за деятельностью друг друга, невольно зауважал прелата, его твердость, холодный ум, многочисленные таланты, и куда больше желал видеть такую ловкую персону в числе своих союзников и союзников государства. Только обстоятельства складывались не в пользу подобного сотрудничества.
- Король ничего не говорил на счёт господина д'Эрбле, - промолвил Кольбер, - Не такая уж крупная дичь этот епископ!
- Д'Эрбле получит эти бумаги и, я ручаюсь вам, использует как должно. А вы, господин Кольбер, останетесь в дураках. Вы знаете, что он проник к Фуке в Бастилию?
- Откуда такие сведения?
Герцогиня хрипловато засмеялась.
- Меня вы тоже недооцениваете, господин Кольбер.
- Если это так, нужно разобраться, кто ему помог, и примерно наказать всех виновных во избежание повторения чего-либо подобного.
- Всё это трудно доказать, и у вас ничего не выйдет. Но я доподлинно знаю, что господин д'Эрбле посещал Фуке и, судя по всему, легко узнал у него то, ради чего вы потратили столько сил, денег и времени.
- В таком случае, если появится реальная опасность, мы сумеем устранить помеху.
- Каким образом?
- Насколько мне известно, господину д'Эрбле намекали, что ему стоит заниматься делами своей епархии и не вмешиваться в дела короля.
- Да, это верно, сударь. Тогда его пощадили и не тронули.
- Тем не менее он продолжает интриговать в Париже с завидным упорством.
- Вот вам и повод для ареста. Особенно если доказать, что интриги эти наносят урон интересам его величества.
- Арест по всем правилам получит нежелательную огласку, а исход всего процесса определится совсем скоро. Скандалы ни к чему, хотя бы в ближайшее время их стоит поостеречься.
- Тем не менее принять меры в этих обстоятельствах совершенно необходимо. Вы согласны со мной, не так ли?
- И мы их примем. Устроим так, что господин д'Эрбле не сможет выступить в защиту Фуке, несмотря на позволение. Если потребуется, я поговорю о епископе Ваннском с королём и ручаюсь, что его величество не станет возражать против наших действий, а возможно даже присоединится и поищет способ покарать дерзость этого прелата.
Мстительная радость против воли отразилась на лице герцогини.
- Однако устроим не методом уличных бандитов? - с улыбкой спросила она.
- Д'Эрбле исчезнет, а бумаги вместе с ним. Тихо и без шума.
- Прекрасно, сударь! Я буду аплодировать, если вам удастся его схватить.
- Об этот я позабочусь, сударыня, не сомневайтесь. У меня есть кое-кто на примете.

 Отправлено: 23.10.17 22:37. Заголовок: Глава 27 В дверь ст..

Глава 27
В дверь стучали негромко, но настойчиво. Обитатель дома взял масляный светильник и направился к входной двери, прихватив по дороге кочергу. И кому это взбрело в голову наведаться посреди ночи?
На пороге он увидел невысокого человека, с ног до головы закутанного в плащ с большим капюшоном, в тени которого невозможно было различить лицо. Хозяин отступил назад и крепче стиснул кочергу.
- Не пугайтесь, друг мой, - мягко произнёс ночной гость, - Вам нужно бояться не меня.
- Кто вы и зачем пожаловали? - грозно спросил обитатель дома, не выпуская из рук своё оружие.
Незваный гость окинул помещение быстрым настороженным взглядом и ответил:
- Я пришёл, господин Планель, поговорить с вами о деле, касающемся вашего бывшего господина суперинтенданта Фуке. Меня вы, возможно, помните, - незнакомец откинул капюшон.
Хозяин дома поднёс поближе тусклый светильник и вгляделся в лицо загадочного посетителя.
- Простите, сударь, но я вас не узнаю.
- Господин д'Эрбле, епископ Ваннский. Вряд ли я так уж сильно изменился, - слегка улыбнулся Арамис.
- Ваше преосвященство... - Планель поставил кочергу с стене и почтительно поклонился, - Теперь я начинаю припоминать. Вы часто проводили время с господином Фуке, он относился к вам, как к другу. Да, я вас видел в прежние времена.
- Прекрасно! В таком случае потолкуем.
- Проходите, монсеньёр. Я прошу прощения за столь непочтительную встречу, но, живя на окраине, стоит опасаться людей с дурными намерениями, особенно в поздний час.
Жоффруа и Арамис прошли вглубь слабо освященного помещения и сели напротив друг друга. Огонёк поставленного на стал светильника трепетал между ними и бросал отблески на лица мужчин.
Планель посматривал из под густых бровей на неожиданного гостя и задавался вопросом, по какому такому делу ваннский епископ почтил своим визитом его скромное жилище среди ночи, но заговорить первым не решался.
- Прошло около трёх лет с тех пор, как вы покинули службу у господина Фуке, не так ли? - начал Арамис, - Вы были у него на хорошем счету, вам многое доверяли.
- Это верно, - с долей самодовольства подтвердил Планель.
- Чем же вы занимаетесь теперь?
- Я превратился в ремесленника, монсеньёр. Промышляю как перчаточник.
- Вот как!
- Меня давно привлекала подобная мысль, но возможности не было. Всегда больше нравилось создавать руками что-то осязаемое, чем перебирать листочки.
- И вы выполняете вашу новую работу также добросовестно, как прежнюю?
- Разумеется. Я хоть и не богат, но пользуюсь в округе большим уважением. Иногда ко мне обращаются весьма знатные господа, и это мне очень льстит. Но ведь вы, монсеньёр, явно не за этим приехали ко мне ночью.
В глазах Жоффруа Планеля блеснула плутовская искорка, и он внимательным цепким взглядом посмотрел на гостя, ожидая, наконец, услышать о причине визита.
- Вы правы, - промолвил Арамис. - И раз вы такой честный малый, то, наверно, припомните, где у вас хранятся бумаги господина Фуке?
Если бы Планель не сидел в данный момент, то, наверно, упал бы навзничь.
- Какие бумаги, монсеньёр? - он испуганно захлопал глазами, и вправду в этот момент напомнив филина.
- Бумаги, которые вы, покидая службу, прихватили с собой, - без тени колебания ответил Арамис.
Отсветы тусклого огня, как показалось перчаточнику, отразились на лице епископа почти зловещим блеском, подчеркнув холодную властность его черт, несмотря на то, что голос прелата звучал по-прежнему приятно и мелодично.
Глаза Планеля забегали.
- Монсеньёр... я...
- Неужто вы изменили вашему щедрому господину? - продолжал натиск прелат, не давая собеседнику опомниться, - Изменили столь низко и подло?
Планель вцепился в столешницу.
- Я... Я не предавал господина Фуке! Это неправда! Я вернул бы эти проклятые бумаги, если бы было возможно.
- А! Значит вы признаетесь? Отлично!
Жоффруа понял, что с перепугу выдал себя.
- Монсеньёр, - забормотал он, - клянусь вам, у меня не было злого умысла, я не собирался причинять вред господину Фуке.
- Господь запрещает клясться, - бесстрастно сказал Арамис, - Я здесь не за тем чтобы возводить обвинения, господин Планель. Меня интересуют прежде всего бумаги. Вы снимите с себя многие нелестные подозрения, сложившийся на ваш счёт не только у меня, если поведаете историю выкраденных вами документов.
- Я расскажу, как было дело. Но только вам, монсеньёр, потому что эта история не для широкой огласки.
- Буду признателен и учту ваше пожелание. Однако очень прошу не затягивать ваш рассказ, вы скоро поймёте причину спешки. Что же, я вас слушаю.
Планель явственно почувствовал, как над его домом сгущаются тучи, но совладал с собой и торопливо заговорил:
- Прежде я служил у Луи Фуке, епископа Агдского. Возможно, вы его знаете.
- Я встречал его.
- Он-то и рекомендовал меня своему брату Николя Фуке, у которого я имел счастье получить вполне доходное для такого маленького человека, как я, место. Но годы шли, обстановка стала накаляться, и это ощущали многие. Назревающая опала суперинтенданта не могла не коснуться членов его семьи. Епископу Агдскому хотелось самому разобраться, насколько плохи дела, и не заденет ли это его лично. Только господин министр был не настолько хорош со своими братьями, чтобы показывать им по малейшей просьбе важные письма и отсчеты.
- И что же?
- По этой причине епископ, как-то раз встретив меня, доверительно попросил раздобыть для него по старой памяти кое-что из отчётов господина Фуке кардиналу Мазарини, чтобы прояснить для себя некоторые вещи. Я был благодарен его преосвященству за многое, и не смог отказать.
Арамис задумчиво поглаживал подбородок.
- Как и ожидалось, - продолжал Планель, - совсем в скором времени произошёл арест суперинтенданта. Епископ Агдский, как вы наверняка знаете, монсеньёр, был сослан в свою далекую епархию на юге Франции. А поскольку документы родственников министра тоже могли вызвать интерес и быть изъяты в ходе следствия, то его преосвященство счёл, что будет лучше, если эти бумаги останутся на хранение у меня, а не у него. Я птица полёта невысокого и не заинтересую следователей, тем более, что к моменту ареста я уже не состоял у господина суперинтенданта на службе.
- Почему же вы не попытались отдать их в последствии кому-нибудь из верных сторонников господина Фуке?
- Я не знал, кто из них сохранил достаточно прочное положении и не рисковал подвергнуться опале. Ведь кто-то был арестован, кто-то сослан, и я уже не был ни в чём уверен. А ещё спустя время я слишком отдалился от политики, чтобы не бояться совершить какую-нибудь ошибку.
- И вы предпочли сохранить бумаги у себя, несмотря на риск?
- Я прекрасно сознаю их ценность.
- Что ж... Я благодарю вас за рассказ и даже поверю в его правдивость, но сейчас имеет смысл лишь то, что с минуты на минуты сюда явятся сыщики, посланные провести у вас в доме обыск и изъять эти ценные документы. Вас запросто могут арестовать и бросить в тюрьму.
Перчаточник нахмурился и его густые брови сошлись у переносицы.
- Думаю, такая перспектива малопривлекательна, - Арамис устремил свой острый взгляд на хмурое лицо Планеля. - Вы согласны со мной, не так ли?
- Ещё бы!
- Но я могу вас спасти.
Планель оживился и поднял на епископа прояснившийся взгляд:
- Вы ко мне с предложением, монсеньёр, разве не так? Желаете обменяться услугами?
- Вы догадливы, сударь, и я понимаю, почему вам давали деликатные поручения. В обмен на эти бумаги, я предлагаю вам деньги на новое жильё где-нибудь на другом конце Франции и хорошего скакуна. Он бьёт копытом возле вашего дома. Вы владеете ремеслом перчаточника, а также кое-какими другими полезными навыками, значит нищенствовать вам не придётся, когда кончатся деньги. Если хотите уцелеть среди раздоров власть имущих, времени терять нельзя.
- Я согласен, ваше преосвященство. Только, простите моё недоверие, я желаю сперва увидеть деньги.
Арамис извлек из-под плаща увесистый мешок и положил его на стол.
- Можете проверить, не обманываю ли я вас.
Жоффруа с огоньком в глазах заглянул в мешок, обнаружил там золото и с резко возросшим энтузиазмом встал со своего места.
- Подождите минуту.
Он подошёл к массивному сундуку, открыл его и стал рыться в глубине. Поиск занял некоторое время, но, наконец, что-то тихо щелкнуло, и Планель извлек из недр сундука связку писем и отчётов.
- Вот то, что вы хотите заполучить, - он положил связку на стол рядом с мешком золота.
- В опасном же месте вы хранили эти бумаги, - заметил Арамис, - и, соберись у вас пошарить, их нашли бы без труда.
- Возможно. Да только сундуки бывают с двойным дном, - с хитроватым прищуром ответил Планель.
Арамис развязал верёвку, которой была скреплена эта небольшая стопка, проглядел бумаги и удовлетворенно кивнул. В его руках теперь оказывались документальные свидетельства, с помощь которых можно было разбить множество обвинений, как хрупкую вазу.
- Считайте сделку заключенной, - сказал епископ, - Деньги ваши, конь тоже. Нам обоим нужно спешить.
- Прощайте, господин д'Эрбле, - Планель низко поклонился.
- Прощайте. Удачной дороги!
Арамис встал, поглубже спрятал в карман своё приобретение, закутался в плащ и быстрым шагом вышел из дома. Через несколько минут он услышал за спиной глухой удаляющийся топот копыт одинокой лошади по проселочной дороге. Это покинул свой дом Жоффруа Планель.
Ночь была облачной и совершенно непроглядной. Кругом ни души. Над речушкой в низине, обволакивая корявые силуэты голых деревьев, поднимался холодный и плотный осенний туман и создавал зловещую атмосферу рассказов о нечисти. Арамис шёл, внимательно озираясь по сторонам, но боялся он не людских фантазий. В туманном воздухе трудней распознавать приближение врага. Счастье, что звуки в ночи разносились удивительно отчетливо.
Д'Эрбле утаил от Ани весьма существенные подробности присланного письма, чтобы не возбуждать её отчаянной горячности или лишнего волнения. Для епископа не было секретом, что министр финансов какими-то своими путями узнал адрес Планеля почти одновременно с ним. Как раз из того письма Арамису стало известно, что Кольбер послал в дом к бывшему помощнику секретаря Фуке сыщиков для осуществления обыска. Быстроногий скакун дал фору в четверть часа, и этого оказалось достаточно, чтобы бумаги оказались у д'Эрбле. Но постскриптум содержал также настораживающее предупреждение о возможной слежке, и терять бдительность совершенно не стоило.
Епископ Ваннский уже достаточно далеко отошёл от дома Жоффруа Планеля, чтобы не услышать приезда сыщиков. Но по его прикидкам они должны были явиться туда как раз в это время. Пока посланники Кольбера попадут внутрь, выяснят, что дом пуст, обшарят все его закутки и забьют тревогу, тоже пройдёт некоторый срок. Пока всё шло очень неплохо.
Теперь Арамису важно было добраться до безопасного места. Сразу несколько заранее оповещенных союзников готовы были предоставить ему убежище этой ночью. Укрытие можно было также получить в иезуитской коллегии, куда не посмеют врываться. Возвращаться же в особнячок к Ане и Володе епископ не собирался при любом раскладе, он не хотел бросать тень на молодых людей, принадлежащих иному времени.
Возле крайних домов предместья, Арамису почудились неясные тени, походившие на людей. Он ускорил шаг и, минув городскую заставу, свернул в узкий неосвященный переулок, надеясь, что его не успели заметить или, по крайней мере, потеряли из вида. Арамис привык полагаться на своё чутье, и оно говорило ему теперь, что слежка не мерещиться. Подтверждением тому послужил ещё один мелькнувший на углу силуэт и отдаленный короткий свист, служивший, по-видимому, условным сигналом.
Обстоятельства принимали куда более скверный оборот. Перекликаться станут для связи, контролируя свои перемещения, а значит за ним ведёт наблюдение отнюдь не маленькая кучка людей. Выясняется, что визит в дом перчаточника не остался незамеченным: шпионы противника явились раньше.
На каждом повороте епископ готовился встретить засаду и сжимал рукоять кинжала, но к его облегчению всё оставалось спокойно. Д'Эрбле чувствовал себя лисицей, след которой взяла свора гончих псов.
Вдруг из темноты прямо перед ним возникла ещё одна тень. Арамис схватился за оружие, но та, сама испугавшись, отступила назад и прижала пальчик к губам.
- Это я, Анна, - прошелестела тень.
Сказать, что Арамис был поражен этой встречей, не сказать ничего.
- Что вы тут делаете, сударыня?! Вы в своём уме? Я где вам велел оставаться? - гневно зашептал епископ.
- Да знаю я, знаю! Но вы же понимаете, я не могла сидеть на месте, когда такое твориться. Во-первых я волнуюсь. Во-вторых неподалеку отсюда по моей просьбе оставлена лошадь. Я решила, что она вам может пригодится.
Кровь в Арамисе вскипела, и он от души выругался про себя.
- Быстро уходите отсюда, пока не поздно, - прошипел он, - Меня вы не видели и не знаете.
- Так ведь ночь давно. Вдруг какие-нибудь бандиты?
- Сюда же вы добраться не побоялись! Поймите, со мной сейчас опасней, чем ночью в парижских закоулках.
- Да ведь... - хотела возмутился Аня, но Арамис зажал ей рот рукой.
Девушка издала протестующий писк и попыталась вырваться.
- Тсс, - Арамис прижал её к стене дома.
Аня затихла, поняв, наконец, в чём дело. В двадцати шагах от них через перекресток прошло несколько тёмных фигур, явно старающихся передвигаться тише. Душа у девушки ушла в пятки, а сердце бешено заколотилось. Незнакомцы оглядывались по сторонам, словно что-то выискивали. Арамиса и Аню спасло то, что они замерли в тени и совсем растворились во мраке.
- Поняли, кого ищут? - едва слышно прошептал епископ и отпустил девушку, - Лошадь сейчас привлечет много внимания. Да и как вы считаете, удобно ли верхом петлять по узким улочкам? Потому то я и предпочёл возвращаться пешком.
- С ума сойти! Я и подумать не могла о такой опасности! - пораженно прошептала Аня, - Если бы я предполагала, что всё настолько...
- Думать надо было, сударыня, думать!
Аня на мгновение виновато опустила голову, но тут же дерзко вскинула её.
- Ну, извините! Надо было предупреждать, а вы молчали. Словно вы не успели меня достаточно изучить! Сами виноваты, - нахально заявила она.
- Тихо, - прервал её епископ.
- Что такое?
Арамис прижал палец к губам.
Он прислушивался так напряженно, словно хотел уловить колебания воздуха, и неотрывно всматривался в черноту улицы, где совсем недавно прошли вооруженные люди. Аня же не отрывала глаз от Арамиса и боялась вздохнуть.
Наконец, прелат обернулся.
- На поперечной улице засада, - с пугающим хладнокровием промолвил он, - Не нужно здесь дольше оставаться. Не дай бог нас увидят вдвоём. Тогда угроза нависнет не только надо мной, но и над вами.
- Послушайте, шевалье, - заговорила Аня слегка дрожащим голосом, в котором, однако, чувствовалась убежденность, - Буквально в тридцати шагах отсюда стоит старый заброшенный дом. Вон там, смотрите! Позади него есть сад, туда ведёт второй выход. Сад этот примыкает к параллельной улице. Это настоящий сквозной проход. Идёмте! Ручаюсь, что там сейчас безопасно.
Девушка скользнула вдоль стены, увлекая следом Арамиса, и через пару мгновений они оба очутились возле старого пустующего здания. Это был тот самый дом, о котором местный трактирщик рассказывал Ане и Володе мистические истории, и в который молодые люди в тот день пробирались.
Входная дверь была заперта, а проникнуть внутрь через окно, не рискуя порезаться в темноте оставшимися осколками, было затруднительно.
Арамис огляделся по сторонам и, стараясь действовать как можно тише, проломил кинжалом трухлявую древесину двери в том месте, где должен был быть запор. Просунув в образовавшуюся щель тонкую руку, епископ нащупал массивную щеколду. Ржавый метал лязгнул, и дверь, тихо скрипнув, приотворилась. Арамис, а следом Аня, проскользнули внутрь и заперли за собой вход.
В помещении было пусто и абсолютно темно, даже привыкшие к ночному мраку глаза плохо различали обстановку. В носу защекотало от пыли и запаха плесени.
Жестом приказав Ане не ходить следом, Арамис, пригнувшись, и подобрался к окну, ведущему в сад, чтобы оценить его расположение и удостовериться, что там действительно никого нет. Девушка в свою очередь, не теряя даром времени, присела на корточки у противоположного окна для наблюдения за улицей.
Это было странно, но даже несомненная опасность не приводила сейчас Аню в трепет. Ослепляли ли теперь девушку обостренное самолюбие и мучительное любопытство, которые так часто толкали её на безрассудные поступки, или причина была во вредности и упрямстве? Аня не сумела бы ответить на подобный вопрос. Не до рефлексии.
Оглядев сад и успокоившись на этот счёт, епископ подошёл к девушке и присел рядом. Аня тронула его плечо и взволнованно прошептала:
- Сударь, я, кажется, что-то слышу!
Арамис прикусил губу. Он тоже услышал.
Где-то в конце извилистой улицы были различимы шаги. Судя по звуку, это совершенно точно была группа людей, и шла она в их сторону.
Аня почувствовала в темноте напряжение Арамиса, и это заставило её сердце стучать ещё чаще. История, в которую она так легкомысленно ввязалась, нравилась ей всё меньше и меньше.
- Эти типы ведь не станут шарить по всем закоулкам квартала? - с робко надеждой спросила Аня.
Епископ невесело усмехнулся.
- Ждите!
- Но это походит на облаву!
- Так и есть.
- Сколько же тех, кто вас ищет?
- Не могу сказать точно. Но Кольбер, похоже, очень не хочет, чтобы я использовал неожиданные материалы в суде.
- Министр финансов объявил гарде*?
Словно в ответ на слова девушки, шаги зазвучали отчетливее. У Арамиса вырвался тяжелый вздох.
- Но ведь остаётся ещё сад, - шепнула Аня, - Вы не хотите воспользоваться?
- Кто поручиться, что и этот путь не перекрыт?
Наступило молчание. Сверкающий взгляд епископа беспокойно перебегал со стен на двери, с дверей на окна, с окон на крыши, словно он надеялся внезапно отыскать какой-нибудь потайной ход, и, наконец, остановился на Ане. Арамис смотрел на неё пронизывающе и испытующе. Если бы было чуть светлее, девушка могла бы распознать отразившуюся в этом взгляде внутреннюю борьбу, сомнения и колебания, сменившиеся в итоге суровой решимостью.
- Анна, возьмите бумаги.
- Как? Я?
- Отнесите их д'Ормессону. Вас эти люди не знают, поэтому пропустят.
- Но...
- Это единственный вариант. Вы же хотели мне помочь.
Он сунул в руку девушке перевязанный веревкой пакет бумаг и кошелёк с деньгами на всякий случай. Аня спрятала их дрожащей рукой за корсаж.
- А как же вы?
- Не знаю. Может быть, выкручусь.
- Может быть?
- Идите, мадемуазель. Вы помните адрес?
- Да.
- Передайте советнику лично в руки. Идите, не теряйте времени.
Аня попыталась посмотреть Арамису в глаза, но в кромешной темноте ничего нельзя было различить. Девушка собрала волю в кулак и, протянув епископу на прощание руку, которую тот крепко пожал, выскользнула на улицу. Напоследок оглянувшись на дверь, Аня пошла в сторону доносившихся шагов, стараясь чтобы лицо не выражало всех обуревавших её душу эмоций.
"Соберись, подруга! - сказала она себе для ободрения, - Представь, что работаешь в горячей точке. Чёрт знает, что тебе ненормальной предстоит в будущем!"
Проводив девушку, епископ Ваннский не стал плотно прикрывать дверь. Он оставил маленькую щель, чтобы удобно было смотреть, и достал пистолеты.
Аня, дрожа как осиновый лист, шла по улице вдоль стены в надежде, что её вовсе не заметят или хотя бы не обратят должного внимания на миниатюрную женскую фигурку, спешащую по каким-то своим делам. Но надежда проскочить незамеченной оказалась напрасной. Кровь у девушки застыла в жилах, когда она увидела трёх мужчин, преградивших ей дорогу.
- О, сударыня! Откуда и куда вы держите путь? - остановил её высокий человек, единственный скрывавший своё лицо маской.
Аня, усилием воли подавив нарастающую панику, подняла на незнакомцев совершенно невинный испуганный взгляд. Свет тусклого фонаря, раскачивающегося на холодном ветру возле вывески какой-то лавочки, осветил её растерянное личико.
- Что вам нужно? - голос непритворно дрогнул.
- Откуда и куда вы направляетесь? - повторил мужчина.
Аня опустила глаза и залилась краской.
- Зачем вам это знать? Пропустите, пожалуйста. Меня ждут.
Она покраснела от волнения и перевозбуждения. Но какая разница этим людям, от чего.
- Любовник, не так ли, крошка? В это время суток самое то.
Раздались смешки.
- Как вы смеете, сударь! - воскликнула Аня с выразительным негодованием, - Пропустите, не то я буду кричать!
- Я вам этого не советую.
Аня замахала ресницами, и губы её задрожали, точно она готова была расплакаться. С выражением кроткой голубицы девушка склонила голову и тихо произнесла:
- Да, у меня свидание.
- А вы догадливы, - с улыбкой заметил товарищу один из незнакомцев.
- Обыщем её для спокойствия? - ухмыльнулся тот в ответ.
А вот этого допускать было нельзя ни в коем случае. Рука непроизвольно дернулась к груди.
- Не прикасайтесь, я вас боюсь! Знаю я ваши обыски!
- Ну-ка что там у тебя, красотка? - третий головорез, приметив её судорожное движение, кивнул на вырез платья.
- У меня?
Аня, не раздумывая, достала из-за корсажа кошелёк и протянула незнакомцу:
- Возьмите. Это всё, что у меня есть.
- Оставьте, сударыня, мы не грабители. Вы кого-нибудь встречали по дороге?
- Да кого я должна была встречать? В такое время по улицам ходят одни только влюбленные и разбойники. Вот только вас и встретила, - Аня снова опустила голову и залепетала, - Поймите же, меня в самом деле ждут и очень волнуются. Он меня так любит, мой милый Батист. Он у меня такой хороший, такой восприимчивый. Он умрёт он горя, если со мной что-нибудь случится.
В голове у девушки тем временем навязчиво крутилась мысли, как бы незаметно достать стилет, но этот реквизит совсем не подходил для данного спектакля.
- Ну что вы так недоверчиво смотрите? - Аня всхлипнула, - Да, непременно умрёт! Как-то этой весной я задержалась до одиннадцати у своей сестрицы, которая, к слову, очень милая собеседница. Как тут не задержаться? А свидание было назначено на полночь...
- Послушайте, Жорж, - поморщился один из незнакомцев. - Пусть порхает к любимому. Что от неё толку? Не будем терять времени.
- А то приревнуют чего доброго, - усмехнулся другой, - Не та добыча!
Незнакомец в маске, названый Жоржем, согласно кивнул.
- Не смеем больше задерживать, сударыня, - с ироничной улыбкой поклонился он.
Трое мужчин расступились, и Аня, не оборачиваясь, почти бегом добралась до следующей улицы и только там остановилась. Можно было чуть выдохнуть. По здравому рассуждению теперь следовало уносить ноги и спешить к советнику д'Ормессону. Но что будет с господином д'Эрбле?
Неизвестности Аня не вынесла бы. Ради чего она вообще подалась ночью в такую даль? А потому девушка решила осторожно подсмотреть, как станут развиваться события, и притаилась возле угла дома, готовая в любой момент сменить позицию.
Арамис наблюдал за девушкой с нескрываемым беспокойством и взведенными курками пистолетов наготове. Девушка не знала, но её охраняли. Когда описанная сцена закончилась, и Аня устремилась дальше, епископ опустил оружие, улыбнулся и прошептал:
- Молодец, девчонка!
Однако шаги снова стали приближаться. Теперь медлить было нельзя, нужно или спрятаться, или ускользнуть.
Прятаться было особо негде. Дом пустовал, мебели почти не осталось. Даже забаррикадировать дверь было нечем. Арамис запер ржавую щеколду, тихонько поднялся на второй этаж, откуда открывался куда лучший обзор, и увидел в окно тех самых трёх незнакомцев. Прелат уловил обрывок тихого разговора, где речь шла о необходимости проверить заброшенный дом.
Снова спускаться по лестнице было рискованно, и Арамис поспешил к противоположному окну, выходящему в сад. Епископ обшарил взглядом каждый куст, и его внимательный глаз не заметил ничего подозрительного.
Ветви старой яблони подходили к самому подоконнику. Арамис, как часто делал в минувшие годы, покидая через окно покои любовниц, перебрался на наиболее надежную ветку дерева, подосадовав, что сноровка уже не та, снова прислушался и осторожно, боясь поскользнуться на мокрой коре, спустился вниз. То ли его всё же услышали, то ли просто решили не аккуратничать со способом проникновения в дом, но как только ноги Арамиса коснулись земли, раздался треск: гнилая входная дверь вылетела с первого удара.
Епископ пересек сад, перебрался через ограду и быстрым шагом направился прочь от заброшенного дома, намереваясь скрыться в первом переулке... Глаз поймал отблеск стали. Арамис резко обернулся, одной рукой обнажая шпагу, другой - дагу...
Всё остальное случилось так быстро, что д'Эрбле не успел даже разобрать количество нападавших. Кто-то, подскочив сзади, набросил ему на голову мешок и обхватил за шею. Арамис постарался вывернуться, нанес противнику удар локтем, а затем наугад взмахнул кинжалом. Знакомое ощущение вонзающегося в плоть клинка. Вскрик. Выразительная ругать. Последовавший в ответ тяжелый удар по затылку заставил Арамиса упасть на одно колено. Выбитая шпага лязгнула о камни мостовой.
- Вот дьявол!
- Вяжите его! Живее!
Тело Арамиса обмякло, казалось, прелат потерял сознание. Его без затруднения обезоружили и связали.
Особый условный свист оповестил всех головорезов о том, что птичка попала в силки, и за считанные секунды к месту короткого боя, словно тени, стянулась новые черные силуэты.
Один из незнакомцев склонился над прелатом, обыскал его тщательнейшим образом и громко выругался, не обнаружив, очевидно, того, что искал. Попытки привести епископа в чувство остались безрезультатны, а потому допросить его на месте не представлялось возможным.
Аня наблюдала за всем издали, чуть выглядывая из-за разросшихся кустов возле стены дома на углу. Она успела сменить наблюдательный пункт, перебежав на другую улочку. Здесь девушке ничего не угрожало, так как все, кто мог её заметить, собрались в одном месте.
Аня видела, как бесчувственного епископа Ваннского, чертыхаясь с досады, без дополнительных промедлений втащили в непонятно откуда взявшуюся чёрную карету, которая тотчас тронулась и скрылась за поворотом. Остальные мужчины исчезли где-то в темноте. До слуха девушки донёсся отдаленный стук копыт, и всё окончательно стихло.
Аня запомнила, в каком направлении поехал экипаж и со всех ног, даже не заметив, как у неё из кармана выпал платок, которым она недавно перевязывала порезанный палец, припустилась к гостинице Камиля, месту их с господином д'Эрбле первой остановки в Париже. Оттуда было проще найти дорогу к особняку д'Ормессона.


* Гарде (фр. gardez «берегите(сь)) - в шахматах: нападение на ферзя (устаревшее, гарде в отличие от шаха объявлять не обязательно).

 Отправлено: 05.11.17 16:01. Заголовок: Глава 28 Аня храбро..

Глава 28
Аня храбро вступила в игру. Девушка прекрасно понимала, что рискует, и понимала, что Арамис рискует ей. Но у них нет выбора, если они хотят достигнуть поставленной цели.
Хотела присесть на место игрока? Карты в руки - получай! И извольте не робеть.
Ночной Париж походил на чёрную бездну. Аня быстро шла, время от времени переходя на бег, по лабиринту слабо освещенных улочек, похожих одна на другую. Девушка напомнила сама себе Константию Бонасье, которая бегала ночью в поисках нужного дома.
Больше всего Аня боялась заблудиться, после произошедшего люди её не пугали. Но внутреннее чутье вело девушку в верном направлении, и она, обойдя окольным путём загулявшую пьяную компанию, сумела, наконец, отыскать дом господина д'Ормессона.
Советник, несмотря на поздний час, ещё не ложился. Он сидел у себя в кабинете и кропотливо готовился к итоговому заседанию суда, тщательно выстраивая свою будущую речь, подбирая аргументы, вникая в архивы. Разбуженный слуга с откровенной неохотой доложил хозяину о позднем визитёре. Но господин д'Ормессон, не раздумывая, согласился принять мадемуазель д'Эрбле (Аня решила воспользоваться именно этой фамилией в надежде быстрее добиться аудиенции), в такое время суток люди могут приходить только по очень важному делу. Девушку без промедления ввели к кабинет.
Аня увидела мужчину в темном парике, сидящего за широким столом, заваленном книгами, правовыми бумагами, отсчетами. На вид этому человеку можно было дать лет сорок пять - пятьдесят. Черты лица советника были крупными, но приятными, во всей его фигуре чувствовались уверенность и непреклонность.
Д'Ормессон отложил в сторону лист с какими-то записями и поднял на девушку прямой проницательный взгляд.
- Добрый вечер, мадемуазель! Чем обязан вашему посещению в столь поздний час?
- Сударь, я пришла по чрезвычайно важному делу, - Аня поклонилась и замерла на пороге.
- Слушаю вас. ...Ну, что же вы? Проходите. Вы не от господина д'Эрбле?
Аня вошла и сглотнула комок в горле, собираясь с мыслями.
- Сударь, - заговорила она сухим деловым тоном, - господин д'Эрбле должен был участвовать в грядущем заседании, но обстоятельства сложились так, что он не сможет присутствовать.
- Что-то случилось?
- Да.
- Что такое? - д'Ормессон встал, обошёл вокруг стола и проницательно посмотрел на девушку.
- Он был похищен час назад.
- Похищен?!
Аня внимательно следила за реакцией советника. Страха и опасения за себя в этом восклицании она не почувствовала, только негодование, и могла вздохнуть спокойней. Значит д'Ормессон не отступит, испугавшись расплаты за смелость быть объективным.
- Да, сударь, похищен, - твердо сказала Аня, - Вы понимаете, почему?
- Догадываюсь, во всяком случае.
- Вы готовите сейчас защитительную речь, правильно я понимаю?
- Да, правильно.
- И полны решимости бороться? - девушка не спускала глаз с д'Ормессона.
- Я не могу спокойно наблюдать, как человека обвиняют в том, чего он не совершал. Закон превыше всего, даже если некоторые считают иначе. Я выполняю свой профессиональный долг, не более.
Прямота советника Ане понравилась.
- Значит господин д'Эрбле не зря доверяет вам, - сказала она, по своим наблюдениям заключив, что можно перейти к сути, - У меня с собой бумаги, сударь. Бумаги, которые содержат материалы по делу Фуке и помогут снять многие обвинения, если ими умело воспользоваться. Они касаются отношений суперинтенданта с покойным кардиналом.
- Значит именно с этими материалами господин д'Эрбле собирался выступить на заседании?
- Да, и он просит вас принять у него эстафету. Будьте любезны ознакомиться с этими документами.
Аня вынула из-за корсажа связку бумаг и протянула д'Ормессону.
- Это серьёзное оружие. Воспользуйтесь им достойно.
Советник проглядел врученные ему документы, и его лицо стало строгим и озабоченным.
- Письма, отсчёты, расписки... Хорошо, мадемуазель. Я вас понял, можете на меня положиться.
- Поскольку задача выполнена, я удаляюсь.
Аня сделала реверанс и повернулась к двери.
- Постойте! За вами не было слежки?
- Мне показалось, что нет.
- А с кем вы прибыли сюда?
- Я пришла одна.
- Одна! Куда же вы пойдете в такое время? Оставайтесь до утра, я велю приготовить вам комнаты.
- Спасибо за любезное предложение, - поклонилась Аня, - Но у меня есть ещё одно дело, которое я не хочу откладывать до завтра.
- В таком случае хотя бы возьмите моего слугу, мадемуазель. Это надёжный человек. Он будет молчать обо всём, что увидит, куда бы вы не пошли.
Такое предложение показалась Ане разумным. Глупо было бы дальше испытывать свою удачу и не прибегнуть к мерам предосторожности.
- Спасибо, господин д'Ормессон, я принимаю ваше предложение.
- И ещё. Скажите, сударыня, вы могли бы засвидетельствовать в случае надобности, что сегодня имело место именно похищение?
- Позвольте мне, сударь, сохранить мою причастность к делу Фуке в тайне. Будет лучше, если о моём участии никто не узнает. Ни о моей роли, ни о моём имени.
Серьёзность положения заставила Аню забыть о тщеславии, осторожность и рассудительность на сей раз взяли верх. Она здесь чужая, и бросать излишний свет на свою персону совершенно не стоило по многим причинам. А наследить в истории можно и втихоря.
- Хорошо, я вас понимаю, - кивнул д'Ормессон.
... В сопровождении вооруженного слуги, крепкого, но нескладного парня, Аня вышла на улицу. Теперь нужно было найти д'Артаньяна и немедленно рассказать о том, что случилось с епископом Ваннским. Капитан точно не оставит своего друга в беде.
С помощью слуги, прекрасно знавшего город, девушка самым коротким путем вышла на площадь перед Лувром. Старый замок возвышался темной массой, совсем не похожий на современный Ане и хорошо известный ей по фотографиям музей. Здесь девушка надеялась получить какие-нибудь сведения о капитане мушкетёров.
Оставив слугу дожидаться, она подбежала к очень кстати попавшемуся ей на глаза мушкетёру, который только что сменился с ночного дежурства, и попросила срочно указать, где можно найти господина д'Артаньяна. Но к своему великому огорчению она услышала в ответ, что капитана, получившего накануне отпуск, нет ни во дворце, ни в Арсенале, и что командир вовсе не обязан сообщать подчиненным, где намерен проводить свободное от службы время.
Аня испустила стон отчаяния. Лимит везения на эту ночь, похоже, иссяк.
- Ну, где-нибудь он ведь находится! - воскликнула девушка.
- Сожалею, сударыня, но больше ничем не могу вам помочь.
- Совсем ничем? Возможно всё таки что-то вы слышали...
- Готов дать слово дворянина, мне совершенно неизвестно, где может сейчас находится господин д'Артаньян. Если у вас нет ко мне больше вопросов, разрешите откланяться.
Аня вернулась к ожидавшему её слуге, не зная, что теперь предпринять.
Вернуться в особняк, чтобы хоть немного поспать? Обратиться среди ночи к мадам де Севинье? Но чем она сможет помочь?
Внезапно девушку посетила новая мысль:
"Планше! Д'Артаньян нередко заезжал к Планше! Ломбардская улица, лавка "Золотой пестик."
И снова разочарование. Планше, наверняка, давно уехал в своё поместьице в Фонтенбло, передав дела в лавке приемнику.
Аня задумчиво побрела по улице. Слуга почтительно следовал за ней в нескольких шагах позади.
"Всё таки домой. Как там Володя? Он, бедный, наверно уже извелся, не дождавшись меня в срок и проклинает себя за то, что поддался на уговоры. Хорошо, если не отправился искать. Надо поспешить."
Подходя к особнячку, Аня ещё издали увидела человека, сидящего на ступеньке крыльца, подперев голову рукой. Он, должно быть, уже долго вглядывался в пустынную тёмную улицу. Заметив девушку, человек сразу вскочил на ноги. Аня, вручив слуге полпистоля, торопливо отослала его назад к д'Ормессону и почти бегом направилась к крыльцу.
- Господи, Анька! Я чуть с ума не сошел! Где ты была? Я уже думал, что-нибудь случилось.
"Так бы и прибил", - мысленно добавил Володя.
Он спустился на нижнюю ступеньку и обнял кинувшуюся к нему Аню.
- Прости, пожалуйста, что заставила волноваться!
- А мне что прикажешь делать! - в голосе молодого человека смешивались гнев, негодование и облегчение.
- Я сама не ожидала, что так долго пробегаю по городу. Я не ошиблась! За Арамисом действительно следили. Хотя правильней будет сказать, охотились.
- Ну-ка выкладывай, что случилось? Ты вся холодная, как айсберг, и трясешься, как отбойный молоток.
- Его увезли связанного в чёрной карете! Но он отдал мне в последний момент те самые бумаги, которые мы искали. Я уже отнесла их по назначению, - затараторила Аня, судорожно хватаясь за руки юноши, - Д'Артаньян в отпуске! Я напрасно искала его, чтобы рассказать о случившемся. Володенька, что теперь делать? Вдруг Арамис погибнет!
- Чщщ... Успокойся, - Володя снова сел на ступеньку, усадил к себе на колени Аню и погладил её по волосам, - Главное, ты цела. Если бы господина д'Эрбле хотели убить, это бы уже сделали. В конце концов, такой исход был бы совсем не по канону.
- Какой тут к чертям канон! - взвизгнула Аня.
- Ладно, ладно, только успокойся.
Юноша поостыл и уже не мог сердится на Аню за сумасбродство и легкомыслие, ни одного слова упрека не сорвалось с его уст, хотя ещё пару минут назад он готов был высказать всё, что думал по этому поводу, и грохнуть об пол чём-нибудь тяжёлым. Девушка походила на испуганного котёнка, свернувшегося комочком у него на коленях. Ну, что тут можно сказать?
Эти минуты были для Володьки чертовски приятными. Проявления беззащитности у Ани не бывали долгими, и чувствовать себя каменной стеной тоже долго не приходилось.
- Знаешь Анька, похоже я знаю, как решить одну из проблем... Ты не поверишь, но я сегодня прогуливался до ближайшей таверны и случайно встретил возле неё д'Артаньяна, - совершенно будничным голосом сказал Володя, словно речь шла о каком-то рядовом человеке.
- Что? Д'Артаньяна? - Аня сжала руку товарища, - Как же ты мне ещё днём об этом не рассказал?!
- Повода как-то не было.
- Ладно, к чёрту! Давай по сути.
- Сам я с ним не разговаривал, но отчётливо слышал, как какой-то солдат назвал его по фамилии и чину.
- И? - девушка ещё сильнее стиснула Володину руку.
- Он просил кому-то передать, что встретится с ним этим утром в "Сосновой шишке".
- В "Сосновой шишке"? - Аня вскочила, - С кем?
- Откуда мне знать? Этого я не расслышал.
- Как же нам повезло! Д'Артаньяна нужно обязательно найти! "Сосновая шишка" в Люксембургском квартале.
- Ты знаешь точно, где этот трактир находится?
- Найдём, - решительно улыбнулась Аня, - По методу "добрый прохожий". Не уж то местные не подскажут?

 Отправлено: 05.11.17 16:03. Заголовок: Глава 29 Как только..

Глава 29
Как только начало светать, Аня и Володя выехали из дома и отправились в Люксембургский квартал на поиски "Сосновой шишки". Поспать три-четыре часа всё же удалось. Вернее, спала утомленная своими похождениями Аня, прикорнув в кресле, а Володя при тусклом красном свете камина пытался рассматривать карту города и не спеша жевал бутерброды с сыром. Юноше не спалось совершенно. Даже не хотелось. Какой тут может быть сон, когда сплошные тревоги!
Теперь конь мерно цокал подковами, ступая по камням мостовой. Аня сидела на лошади боком перед Володькой. Такой способ езды ей понравился, несмотря на некоторое неудобство. Девушка была хотя бы избавлена от необходимости самостоятельно управляться с этим здоровенным животным, у которого острые зубы, высокая холка, тяжёлые копыта и не пойми что в голове.
По Люксембургскому кварталу Володе и Ане пришлось немного поплутать. Но Париж - не провинция, и встретить ранним утром прохожих не составляло труда. У них-то молодые люди и разузнали, как выехать к нужному трактиру.
Едва углядев вывеску со знакомым до боли названием, Аня без посторонней помощи спрыгнула на землю и, махнув Володе рукой, бегом припустила к "Сосновой шишке".
В этот ранний час посетителей в трактире было мало. Аня внимательно всматривалась в лица людей. Она не была уверена, что тот, кого она ищет, уже здесь, но лучше явиться раньше, чем опоздать.
За дальним столом возле стены внимание девушки привлек настоящий великан с лихо подкрученными усами в роскошном шитом золотом камзоле. На спинке его стула висел огромный алый плащ, подбитый мехом. Не обратить внимания на столь представительного господина было трудно. Напротив этого гиганта сидел невысоких жилистый человек с тонким орлиным профилем и хитро поблескивавшими тёмными глазами. Выправка и воинственный вид выдавали в нём старого солдата. Мужчины распивали третью бутылку вина и вели дружескую беседу.
Эти два человека внезапно показались Ане смутно знакомыми. Словно она уже видела их когда-то, но почти забыла черты. То же самое чувство девушка испытала три года назад на берегу Дубны, увидев гостей из книги. Любая ошибка исключалась!
Аня, нисколько не стесняясь помешать личному разговору, рванула к столику двух пожилых господ. В безграничных возможностях д'Артаньяна она не сомневалась, как все, кто знал его дела хотя бы понаслышке. А если вместе с ним ещё и барон дю Валлон...
Старые друзья уже довольно долго сидели в трактире.
- И знаете, друг мой, - печально говорил Портос, - с некоторых пор мне тоже, как предкам, ноги не хотят верно служить, хотя подобная слабость приключается со мной не очень часто.
- Вас это пугает? - чуть обеспокоенно спросил мушкетёр.
- Не то чтобы пугает, но это крайне досадно. Для моего отца и деда, как я только что вам рассказывал, подобные приступы стали предвестием скорой гибели, а я слишком люблю жизнь, что бы не беспокоиться по этому поводу.
- Не берите в голову, Портос! Совсем не обязательно, что подобный роковой случай должен произойти в вашем роду в третий раз. Не стоит слишком доверять суевериям.
- Вы так считаете, друг мой?
Д'Артаньян помрачнел и вздохнул:
- Вот что называется возраст, дорогой Портос.
- Что вы имеете в виду? Я очень редко болел и не думаю, что возраст должен что-то изменить.
- Я не о том. Когда мы были молоды, милый друг, мы каждый день рисковали жизнью. Но в те славные времена, несмотря на постоянную опасность, грозящую нам со всех сторон, мы абсолютно не задумывались о смерти, тогда как теперь...
- Что теперь?
- Теперь она постоянно маячит перед нашим мысленным взором. Оттого вас и посещают мрачные мысли. Мы стареем, да и жизнь вокруг тоже сильно изменилась... Как не печально, а приходится признать, что наш жизненный путь движется к финалу.
- От ваших речей, д'Артаньян, можно удавиться с тоски!
Капитан усмехнулся.
- Вот и не слушайте меня, дорогой барон! Живите и радуйтесь, пока живы. Черт побери, прежде вам это помогало! Вы умели наслаждаться жизнью лучше нас всех.
Чуткое сердце Портоса почувствовало тоску и горечь в словах вечно неунывающего гасконца.
- Д'Артаньян, скажите мне честно, у вас какие-то неприятности?
Мушкетёр залпом осушил свой бокал.
- Чепуха в сущности! Хотя... Вы, пожалуй, правы, - по губам д'Артаньяна пробежала всё та же невеселая усмешка, - Вы даже представить себе не можете, как мне всё надоело! Я отвечаю за сохранность господина Фуке с начала судебного процесса. Вместе с несчастным министром я словно сам лишился свободы, а вы прекрасно знаете, что отсутствие таковой меня ужасно тяготит. Да и господина Фуке мне от души жаль, он просто на глазах осунулся, бедняга, - мушкетёр опять вздохнул и стал откупоривать четвертую бутылку. - Дрянная вещь эта служба! Но, самое ужасное, что я, кажется, разучился жить по-другому, мне сразу начинает чего-то не хватать. Тысяча чертей! Как хорошо, что вам так удачно пришло в голову навестить меня!
- Я снова заскучал в своих замечательных поместьях с тех пор, как наши дорогие друзья Атос и Рауль вернулись в Бражелон. Мне ничто не мешало съездить в Париж, чтобы немного развеяться. Я не виделся с вами целую вечность! Да и Арамис что-то давно не писал мне. Вы слыхали о нём что-нибудь?
- О! Арамис, должно быть, занят, как всегда. К тому же он друг господина Фуке и, я полагаю, что наш епископ не в силах остаться в стороне и удержаться от интриг.
- Это очень на него похоже. А не получали ли вы каких-нибудь известий от Атоса?
- Увы, никаких. Давайте лучше выпьем за здоровье наших друзей!
Д'Артаньян и Портос подняли бокалы и чокнулись.
- Мне кажется, я очень удачно выпросил у короля отпуск, - продолжал мушкетёр, улыбнувшись, - Людовик долго не хотел меня отпустить даже на несколько дней, но я сумел его убедить, что Фуке за время моего отсутствия никуда не денется, и его величество под конец сдался.
- И чем вы хотите заняться?
- Я часто думаю последнее время, что мы редко встречаемся с нашими друзьями и слишком давно не собирались вчетвером. Мы все порознь, у всех свои заботы... своя боль. Я планировал потратить свой отпуск на то, чтобы съездить в Бражелон и проведать Атоса с Раулем. Вы свободны?
- Абсолютно!
- Хотите, поедем вместе?
Портос не успел ответить согласием, так как в этот момент к ним подскочила молодая растрепанная женщина с пылающим взглядом.
- Вы господа д'Артаньян и Портос? Я не ошиблась!
- Что вам угодно, сударыня? - недоумённо спросил капитан.
- Ваш друг шевалье д'Эрбле попал в беду!
- Что такое? - прогремел Портос и, вставая, чуть не опрокинул стол. Д'Артаньян едва успел придержать посуду.
- Д'Эрбле попал в беду? Что случилось?
- Арамис был похищен этой ночью, - ответила Аня, - Ему может угрожать большая опасность. Я проследила в каком направлении поехала карета и смогу его указать.
- А кто вы сами будете, сударыня? - спросил д'Артаньян.
- Доверенное лицо господина д'Эрбле.
- Можем ли мы узнать ваше имя?
- Мадемуазель д'Эрбле, племянница епископа, - Аня присела в реверансе.
Д'Артаньян отвесил поклон.
- Вот не знал, что у Арамиса есть племянница!
- Пусть лучше он вам сам об этом расскажет при случае.
- Приятно с вами познакомиться, мадемуазель, - Портос поклонился с такой галантностью, что осталась бы довольна сама королева.
Девушка обернулась, почувствовав, что за спиной появился догнавший её Володя.
- А это мой давний друг шевалье де Сегри.
Мужчины раскланялись в свою очередь.
- Садитесь к нам, господа, и расскажите, как всё произошло.
Мушкетёр усадил Аню рядом с собой, и та горячо и сбивчиво поведала двум друзьям, а заодно и Володе, с которым ещё не успела поделиться подробностями, о своих ночных приключениях.
- Я этим негодяям шею сверну! - воскликнул могучий барон.
- Тише, Портос! Вы думаете, дело в бумагах? - обратился д'Артаньян к Ане.
- Уверена. В них очень важная информация. У д'Ормессона так изменилось лицо!
- Хорошо. Вы ездите верхом, сударыня?
- Плохо. Но в целом в выборе транспорта непривередлива.
Володя едва заметно усмехнулся:
- Мы приехали на одной лошади, сударь. Она стоит у коновязи.
Д'Артаньян поднялся, кликнул слугу и велел седлать своего коня и коня дю Валлона.
- Мы отправимся на поиски? - спросил Портос, воинственно подкручивая ус.
- Да, друг мой. Пусть мадемуазель укажет нам место происшествия и направление, в котором уехала карета.
- Превосходно!
Они вчетвером вышли из кабачка. Д'Артаньян первым вскочил в седло.
- Сударыня, садитесь ко мне, вам будет удобней показывать дорогу. Если, конечно, ваш кавалер не возражает, - с улыбкой добавил капитан.
- А чего ему возражать? - ответила за Володю Аня, пожав плечами, - Меня кто-нибудь подсадит? - она окинула кокетливым взглядам мужское общество.
Портос легко поднял в воздух худенькую девушку, должно быть, даже не почувствовав её веса, и Аня, не успев ахнуть, оказалась на лошади перед мушкетёром. Затем Володя и барон дю Валлон тоже вскочили на коней.
- Пожалуйста, сидите спокойно, - попросил д'Артаньян принявшуюся вертеться девушку, - Я вас держу, сударыня, ничего не бойтесь.
У Ани, несмотря на мягко говоря прохладное отношение к лошадям, соседство знаменитого д'Артаньяна вызвало восторг. Она напрочь забыла о всех своих страхах и елозила скорей от избытка эмоций. Слово "проблемы", Аня неизменно предпочитала заменять словом "приключения", и сейчас она участвовала одном из них. Девушка уселась поудобней, ловя себя на мысли, что не может стереть с лица счастливую улыбку.
Аня, пусть и с трудом, но отыскала дорогу. Днём всё выглядело по-другому. Но стоило выехать к заброшенному дому, как сориентироваться было уже несложно.
Д'Артаньян пожелал осмотреть место происшествия, но никаких особых следов не нашёл. Затем Аня указала, в каком направлении скрылась чёрная карета без гербов, и этот путь вывел маленький отряд прямиком к городской заставе. За воротами обнаружился свежий след колёс и лошадиный копыт, оставшийся на мокрой после дождя дороге. В этот ранний час его ещё не успели стереть проезжающие путники.
Д'Артаньян посоветовал молодым людям вернуться в домой и хорошенько отдохнуть после насыщенной событиями ночи, дальше он намеревался продолжить поиски вместе с дю Валлоном. Володя согласился с этим разумным предложением и сумел убедить в этом девушку, желавшую во что бы то ни стало отправиться дальше. Напоследок Аня всё же взяла с д'Артаньяна и Портоса слово, что они сообщат ей о результатах поездки, какими бы они не были, и оставила им адрес особнячка.
Капитан мушкетёров и блистательный барон распрощались с молодыми людьми и, с ловкость первоклассных наездников развернув коней, лихо пришпорили их бока. Аня восхищенно смотрела вслед удаляющимся всадникам:
- Какие мужчины! Будь они помоложе!.. Эх...
Володя поджал губы.
- Какие у них прекрасные скакуны. У д'Артаньяна, судя по всему, жеребец английской породы.

 Отправлено: 19.11.17 22:45. Заголовок: Глава 30 Человек в ..

Глава 30
Человек в черном камзоле поднял на лоб маску, нервно сдернул с рук перчатки и бросил их на резной стол.
- Чёрт побери, - бормотал он, - что толку, что мы схватили господина д'Эрбле? Поручение выполнено только на половину. Бумаг нет. Ничего нет! А значит не видать нам четверти оплаты! Впервые терплю такую неудачу. Это настоящий позор!
Дверь тихо отворилась.
- Сударь, господина д'Эрбле, если пожелаете, можно допросить о бумагах, - сказал вошедший наемник. - Ночь ещё не кончилась, и возможно, у нас есть несколько часов, чтобы исправить дело.
- Как он сам?
- Здоровью его преосвященства ничего не угрожает. Вы напрасно опасались, сударь, обращаться к лекарю не придётся. Никто лишний замешан не будет.
- Ну и славно! Счастье того ловкача, способного кому угодно проломить череп, что я не спущу с него шкуру. Сказано же было, схватить без физического ущерба! Лично мне и отсутствия бумаг вполне хватает.
- Небольшое оглушение - это пустяки. Сейчас епископ Ваннский сможет отвечать.
- Тогда приведите его сюда, раз с ним всё в порядке, - резко ответил мужчина и опустил на лицо маску. - Разберёмся, в чём дело.
Наемник поклонился и вышел за дверь, звеня шпорами.
Через несколько минут в комнату ввели пленника со связанными за спиной руками. Вид у него был изрядно потрепанный, но осанка оставалась прямой и исполненной достоинства.
Незнакомец в маске подвинул стул:
- Садитесь, монсеньёр.
Арамиса подтолкнули в спину дулом пистолета. Во взгляде епископа сверкнула молния, но он, взяв себя в руки, молча прошёл вперёд, опустился на предложенный стул и оглядел окружавших его вооруженных до зубов людей орлиный взором. Положение было крайне затруднительным и улучшаться не спешило. Теперь избежать допроса не представлялось возможным, хотя отсрочить его получилось. Арамис мысленно благодарил своё терпение и актёрские способности. Всё же нелегко убедительно проваляться не меньше пяти минут в притворном обмороке ради того, чтобы избежать преждевременных вопросов и этим выиграть время для своей посланницы.
- Монсеньёр, я желал бы побеседовать с вами. Полагаю, сейчас вы в состоянии отвечать, - сказал епископу человек в маске и дал знак двоим из наемников встать за спиной пленника, а четверым на посту у двери. Все шесть человек замерли, но не как часовые на посту, а как заинтересованные зеваки, застывшие в самых разных позах. Сам незнакомец занял место за столом прямо напротив Арамиса.
- Мне поручено отыскать бумаги, которые вы вынесли из дома перчаточника Планеля. Где же они, ваше преосвященство? Обитатель дома неожиданно пропал, а при вас ничего обнаружено не было.
Пока начальник похитителей говорил, Арамис, окончательно овладев собой, старался проникнуть под покров бархатной маски незнакомца.
Это был человек средних лет, темноволосый, с воинственно-грубоватыми манерами. В прорези маски смотрели хищные серые глаза, голос звучал резко и нервно. Очевидно, что этот человек был чрезвычайно раздражен своей неудачей и не сильно старался это скрыть. Под полумаской было заметно даже, что на лице мужчины остались следы от оспы. Но кто он? Они с ним раньше точно не были знакомы.
По своим наблюдениям Арамис заключил, что вряд ли этот человек особо искусен в дипломатии. Скорее, он более склонен решать вопросы напором и силой.
- Вы решили устроить мне допрос? Что ж... - на удивление спокойно и холодно промолвил епископ, - Однако, сударь, я всё же предпочитаю последовательность. Скажите сперва, где я нахожусь, и кто вы?
- Любопытное начало! - хмыкнул незнакомец, - Так и быть, я отвечу вам... Лицо и имя я открывать не желаю из соображений собственной безопасности. Мне не нужна лишняя популярность. А вы находитесь в тихом местечке за городом. Дом окружен моими людьми, которые станут с этого момента вашими зоркими тюремщиками.
- Вот как, - без всякого подъема в голосе промолвил Арамис. - Сколько же продлится моё заключение?
- А это зависит от вас, монсеньёр. Наша беседа может ускорить ваше освобождение. Я, надеюсь, мы столкуемся.
- Однако согласитесь, что будучи со свободными руками, намного приятней вести беседу.
- Больно ловко вы деретесь, ваше преосвященство, особенно для священника. Франсуа теперь зализывает хорошую дырку в плече. Да чёрт с вами! Куда вы отсюда денетесь? Развяжите его, - кивнул незнакомец в маске стоявшим за спиной Арамиса наемникам.
Те выполнили приказание.
- Меня, тем не менее, ещё, кажется, не причислили к государственным преступникам, - промолвил Арамис, с удовольствием растирая онемевшие запястья.
- Вы близки к этому. Но, не обессудьте, мы всего лишь выполняем приказ.
- Официальный приказ?
- Не всё ли равно.
Арамис осторожно дотронулся до затылка движением, словно поправлял волосы. Притворство притворством, а голова после удара болела по-настоящему.
- Вам это, быть может, безразлично, а я хочу знать, на каких правовых основаниях оказался в таком положении.
- Вас удовлетворяет ответ "арест"?
- В таком случае, вас не затруднит предъявить ордер? Я имею полное право увидеть приказ о собственном аресте.
Человек в маске скривил рот, но ничего не ответил.
- О том то и речь. Я понимаю... - произнёс Арамис, чуть усмехнувшись, и устремил свой острый взгляд на незнакомца, - Вас просто наняли, не так ли? Заплатив кругленькую сумму? Уж не лично ли от господина Кольбера исходит данное приказание? Поручение неофициально, поэтому нет ордера на арест. Обычное похищение. Я угадал?
Человек в маске не нашёлся, что возразить на слова епископа Ваннского. Сжигаемый огненным взором Арамиса, он отвел глаза и забарабанил пальцами по столу, пытаясь изобразить высокомерное безразличие.
"Я не ошибся, - подумал д'Эрбле, - Всё так и есть."
- Какой же господину Кольберу прок от меня в отсутствии писем? - поинтересовался Арамис. Собой он владел блестяще, только через глаза внутреннее пламя вырывалось наружу, - Ведь не ради выяснения судьбы каких-то бумажек вы привезли меня сюда.
Кто кого теперь допрашивал стало не совсем понятно.
- Ваше преосвященство, не заговаривайте нам зубы, - напряженно сказал незнакомец, чувствуя, что теряет инициативу, - У вас из этого ничего не выйдет.
- Зачем господин Кольбер велел меня захватить? - повторил епископ с прежней настойчивостью и даже повелительно.
- Вас решили вывести из борьбы, господин д'Эрбле. Устранить, если хотите, - ответил человек в маске. Взгляд прелата, вонзаясь в душу, вырывал из неё истину, - Судя по всему, вас считают очень серьёзным противником.
- Почему не убили? - с удивленной усмешкой спросил Арамис, - Это было бы надежней.
- Этот надёжный метод всегда остается в запасе, - резко ответил мужчина, всё больше раздражаясь высокомерными интонациями пленника, - да вот только он, увы, не обратим. Так что вы сделали с бумагами, касающимися господина Фуке?
- Почему же вы так убеждены, что при мне должны были быть эти бумаги? Вы, как я вижу, абсолютно уверены, что я забрал их с собой.
- А разве это не так? - полюбопытствовал незнакомец, иронично подняв брови.
Заданный вопрос был ошибкой, потому что давал епископу преимущество.
- Хоть мне и неприятно разговаривать с разбойником, я всё же хочу развеять некоторые заблуждения вашего начальства, - произнёс Арамис с оттенком снисходительности. Создавая иллюзию, что идёт навстречу, прелат в действительности увлекал начальника наемников совершенно в другую сторону.
- Хотите истины? Извольте! Бумаги были. Это были письма весьма интимного характера. Я сжег их там же, над свечой, ещё в доме господина Планеля.
"Лишь бы Анна успешно выполнила поручение, - думал епископ, - Чем быстрее она справится, тем лучше. Тогда искать что-либо станет уже поздно. А за моё молчание пусть не боится, что бы не случилось. Протянуть время, постараться сбить со следа - вот, что сейчас нужно."
Арамис понимал, что подмоги ждать не от кого, тешиться напрасными надеждами было глупо. Как решится его судьба, он не знал. Пусть хотя бы начатое дело будет завершено успешно назло всем.
- Как? Вы сожгли бумаги? Почему? - изумился незнакомец.
- Они компрометировали любовниц господина Фуке.
- Что за вздор! Зачем слуге любовная переписка?
- Что бы держать в руках господина. Это же компромат.
- Вы бы не стали искать письма подобного рода! От них на суде никакого проку!
- Я сам не знал их содержания, а когда узнал - был разочарован.
- Почему вы сразу этого не сказали, если речь о таком пустяке?
- Вопрос этот слишком деликатен. Почему я должен о нём распространяться? Вдруг вам вздумается узнать подробности отношений или, чего доброго, спросить имена дам.
- Чёрт подери! Что вы несёте!? Какие дамы? Мне плевать, что в письмах! Главное, где они?
- Сжег, - уверенным голосом ответил Арамис, а затем добавил, - И перестаньте разговаривать со мной в этом тоне. Вы даже не обладаете правом задавать мне вопросы, так как я не арестант, а вы, как я полагаю, не судейский. Я вовсе не обязан давать вам даже те разъяснения, которые дал.
Человек в маске сам уже начал сомневаться в сведениях, которыми располагал, слыша уверенный голос господина д'Эрбле. В целом, история выглядела правдоподобно. Но с другой стороны, нет ничего удивительного в том, что епископ будет намеренно пытаться путать карты. У душу главаря прокралось неверие.
- Сударь, помимо прочих прав существует право сильного. И сейчас сила не на вашей стороне. Любовные письма - ложь!
Арамис пожал плечами, точно говоря: "Если вы так упрямо это утверждаете, то мне нечего больше добавить."
- Вы где-то спрятали эти бумаги? - спросил наемник, - Или вы кому-то успели их передать?
- Повторяю, огню свечи.
- А не той ли молоденькой женщине, что прошла мимо нас?
Арамис бровью не повёл, ни один нерв не дрогнул.
- Вы так обыщете весь Париж. Желаю успеха!
- А может некому околачивавшемуся у церковной паперти бездомному нищему, у которого кожа к костям присохла?
Епископ усмехнулся и стал с преувеличенным вниманием разглядывать свои ногти.
- Господа, - человек в маске обратился к шестерым подчиненным, - у вас есть какие-нибудь предложения? Мы допустили большую ошибку, не обыскав как следует молодою женщину и не перетряхнув кости нищему бродяге.
Он бросил взгляд на настольные часы:
- Есть вероятность, что предполагаемый посыльный ещё не успел отнести бумаги в надёжное место, а сам укрыться.
- Черт побери! Искать неизвестно кого неизвестно где - слишком неблагодарное занятие, - возразил один из наемников, - Нам за него никто доплачивать не будет. Не вижу смысла терять время, если только его преосвященство не внесет конкретику.
- Полностью согласен, - добавил другой. - Я готов заняться поисками, только при условие, что буду знать, кто мне нужен, и где этого человека искать, - затем обратился к пленнику, - При всём уважении к вашей твердости, господин епископ, что вам терять, если свою личную партию вы уже проиграли?
- Это мы увидим, когда суд вынесет вердикт, - усмехнулся Арамис, чувствуя, что победа в словесном поединке уже на его стороне.
- Главное, чтобы это не был вердикт суда над вами, - сказал начальник наемников с заметным раздражением, всё никак не замечая даже признаков волнения на умном и ироничном лице господина д'Эрбле, - Так будете вы говорить? Кому вы передали письма, и куда этот человек должен их отнести?
- Это мне, сударь, самому интересно, - сокрушенно вздохнул Арамис, - Что-то не припомню ни одной сколько-нибудь надёжной физиономии. Помню только два десятка персон с сомнительной репутацией и скверными манерами.
Шестеро наемников встрепенулись. Человек в маске вышел из-за стола, наклонился к самому уху прелата и зашептал:
- Монсеньёр, настоятельно рекомендую мирно решить этот вопрос. Вам ничего не будет угрожать, если вы всё расскажете, через несколько дней вам вернут свободу. Спасти вашего бывшего покровителя невозможно. Суперинтендант всё равно пропадёт, потому что так желает король. Вы, что же, хотите повторить участь господина Фуке? Она будет незавидна. Вам так хочется на виселицу или плаху? Ну, в лучшем случае в бастильские казематы или любые други, благо надёжных крепостей в нашей прекрасной Франции предостаточно? Вы там окажетесь.
Арамис поднял гордую голову.
- Вы мне угрожаете?
- Да, черт побери! Угрожаю! - повысил голос незнакомец, но глядя не на д'Эрбле, а на доску столешницы. Глаза епископа пронзали как обоюдоострые кинжалы, и смотреть в них было положительно невозможно, - Отвечайте!
- Я уже ответил на ваш вопрос, - сухо сказал Арамис.
Сжатые губы прелата превратились в две бесцветные полоски, за сдвинутыми тонкими бровями, как за облаком, чувствовалась гроза.
- А я повторяю, что вы солгали! - снова крикнул незнакомец, злой от того, что на лице пленника до сих пор не появилось ни капли страха, а только решимость стоять на своём до конца. Привычный и хорошо знакомый ему метод запугивания не имел на епископа Ваннского никакого действия.
Выдержка главарю наемников изменила куда быстрей, чем генералу иезуитов. Человек в маске с размаху дал прелату пощечину. Д'Эрбле, ошеломленный этим невиданным оскорблением, застыл на мгновение, потеряв дар речи.
- Что вы творите! - воскликнул один из стоящих у двери стражей, - Забыли приказ!?
- Помню, - огрызнулся человек в маске, - Не лезь!
На этот раз Арамис побагровел. Страшно захотелось вцепиться мерзавцу в горло. Он вскочил, неожиданным стремительным движением выхватил из ножен ближайшего наемника шпагу, но стоящие за спиной стражи тут же схватили епископа за руки и плечи, вырвали оружие и силой усадили обратно.
- Как вы смеете! - процедил д'Эрбле, делая попытку вырваться.
Незнакомец в гневе отошёл к столу.
- Свяжите его, - глухо сказал он, бросая товарищам моток верёвок, - и покрепче.
- Очень достойно - оскорблять пленника! - с ненавистью проговорил Арамис, в то время как наемники крепко привязывали его к стулу, до боли заламывая руки, - Вы же не дадите ему ответить вам как полагается, не так ли? Понятно, зачем вы прячете лицо. Вы просто жалкий трус и подлец!
- Какие слова! Хотите поединка? Ну, уж нет! Мечтайте. Вы будете говорить!?
Арамис невероятным усилием воли вернул голосу бесстрастный ледяной тон.
- Делайте, что хотите, но больше, сударь, вы не услышите от меня ни слова. До тех пор пока не изволите скрестить со мной оружие.
Епископ Ваннский отвернулся к окну. А там всё ещё продолжалась ночь, туманная и зловещая. Ветер заунывно подвывал в щелях оконной рамы, постукивал веткой дерева в окно. Эта ночь имеет все шансы стать последней.
Человек в маске окончательно рассвирепел и потерял терпение, хотя дальше, казалось, было уже невозможно. Он то бледнел, то краснел, то отирал пот со лба. Незнакомец слишком явно чувствовал своё бессилие и ничтожество, несмотря на то, что пленник был целиком в его власти. И контраст этот был слишком разительным.
- Или вы будете отвечать правду, или... - он выхватил кинжал и приставил его к горлу епископа, - Клинок вас не оскорбит! Он сразу перережет вам глотку!
Среди наемников произошло встревоженное движение. Некоторые положили руку на эфес, уже готовые вмешаться. Гордость и твердость господина д'Эрбле вызвала в них уважение.
Взгляды Арамиса и мужчины в маске скрестились, как шпаги во время поединка. В глазах похитителя была отчаянная ярость, а в глазах пленника горели дерзкая насмешка и вызывающее бесстрашие человека, сотни раз ходившего по лезвию бритвы.
Незнакомец в бессильном гневе швырнул кинжал в стену, едва чиркнув концом лезвия по шее Арамиса, на которой тут же проступила красная полоса, а клинок, разрезав воздух, тихо зазвенел, вонзившись в дерево.
- Уведите его, - глухо приказал человек в маске.
Двое стражей одобрительно кивнули, почти восхищенно посмотрев на пленника, и освободили его от пут, ещё четверо отделились от дверного проёма. Арамис встал, гордо выпрямившись. Наемники шагнули было к нему, но прелат взглядом удержал конвоиров на почтительном расстоянии и вышел, как посол в сопровождении охраны. Прикоснуться к нему больше никто не посмел.
Незнакомец сел за стол, скрежеща зубами, и, запустив пальцы в чёрную шевелюру, вырвал клок волос.
...Епископа отвели в хорошо обустроенное помещение на первом этаже, которое ничем не отличалось бы от обычной комнаты, если б не забранное решетками окно. Здесь имелся камин - объект чрезвычайно полезный в холодное время года. Огонь был предусмотрительно разведен. Несмотря на недостаток любезности, заставлять пленника мерзнуть поздней осенью в непротопленном помещении похитители тоже не собирались.
Арамис вошёл внутрь. Тяжелая дубовая дверь глухо хлопнула за спиной, дважды щелкнул замок.
"Славно! Вот и сам оказался в тюрьме, - с горькой иронией подумал прелат, окидывая взглядом свои покои, - Хоть в покое мерзавцы оставили! Попадись ты мне, атаман, при других обстоятельствах, я поквитаюсь с тобой за всё."
Он провёл рукой по шее и посмотрел на кровь.
"Черт подери! Сам бы он меня прикончил, прямолинейная бестия! Привык, что жертвы его разбоя не артачатся... Его остановил какой-то приказ... Им велели не причинять мне физического вреда?"
Д'Эрбле вытер кровь с шеи и подошёл к окну. К великой досаде оно выходило во внутренний двор, где дежурил караул.
"Почему именно похищение? - продолжал размышлять Арамис, - Почему бы просто не арестовать меня как сторонника Фуке? Король по настоятельному совету Кольбера сделал бы это... Боялись, что друзья Фуке поднимут шум? Или д'Артаньян устоит очередной скандал его величеству? - при мысли о друге по губам епископа скользнула едва заметная улыбка, - Лишний шум сейчас очень не выгоден врагам Фуке, ведь заседание всего через два дня... Но при этом не ясно, поддерживает ли это дельце король, или его пока не поставили в о нём известность? Если нет, то чего же добивается набирающий силу министр финансов, действуя втихаря?
Вопросов было больше, чем ответов. Арамис загнал поглубже свой гнев, чтобы он не мешал думать, и устало прилег на кровать, оказавшуюся вполне удобной. Отдых своему телу позволить стоило. Приключившиеся за короткий срок события порядком измотали, старые раны начали ныть, голова всё ещё болела после удара, а от верёвок остались синяки. Но всё это было не так важно, ибо мозг продолжал неустанно работать, сверяя наблюдения, прикидывая ситуации, просчитывая ходы врагов.

 Отправлено: 12.12.17 23:06. Заголовок: Глава 31 Уже больше ..

Глава 31
Уже больше суток Арамис сидел взаперти, изводясь от бездействия и беспокойства. Всё, что происходило за пределами его тюрьмы, было прелату неведомо, но страшно его волновало. Арамис то и дело вскакивал, мерил шагами комнату, а иногда замирал у камина или окна, всецело погружаясь в свои мысли. Одной цели враги достигли точно - вывести епископа Ваннского из игры им удалось.
Несмотря не на что, в мадемуазель Анну Арамис верил. Эта бойкая девица умела добиваться своего, когда хотела. Она появилась в том квартале удивительно некстати, но в критический момент оказалась способна спасти положение. Если бумаги в неприкосновенности попали к господину д'Ормессону, то можно не переживать, что самому выступить на заседании суда не удастся. Советник сумеет применить эти материалы, как должно. В руках этого талантливого и беспристрастного человека всего несколько тонких листков обратятся в разящую сталь. Сможет ли ему что-то серьёзное противопоставить канцлер Сегье? Вряд ли, но... Кто знает, что ещё можно откопать или сфальсифицировать?
Получить бы хоть одну весточку о том, что происходит в Париже! Хоть что-то узнать о действиях участников процесса, о переменах в делах! Но нечего было и думать наладить какую-то связь с внешним миром, узнать хоть какие-нибудь новости, пусть даже на уровне сплетен. Осторожное расспрашивание тюремщиков ничего не дало. Просто стена молчания!
Арамис хорошо видел, что сторожили его на совесть. Дверь была прочная, решётки надежные. Ничего колющего или режущего под рукой не оказывалось: за этим внимательно следили. Под окнами и за дверью всегда находилась охрана. А когда кто-то входил к пленнику, ещё двое человек оставались у порога. Наемники оказались по-своему честными людьми, и своё не самое чистое ремесло выполняли добросовестно. В Бастилии его не охраняли бы так, как здесь. Подобные предосторожности могли польстить самолюбию, но положения ничуть не улучшали.
Арамис пробовал подкупить своих тюремщиков (хотя деньги он отдал своей посланнице, на его пальцах поблескивала пара дорогих перстней), но из этого ничего не вышло. Вероятно, неподкупным стражам и так отлично заплатили.
Однако, несмотря на строжайшую бдительность, жаловаться на условия содержания или дурное обращение не приходилось. Наемники прониклись уважением к пленнику и вели себя с ним едва ли не почтительно. Один из них, точно желая загладить грубость своего начальника, которого д'Эрбле после допроса больше ни разу не видел, даже поинтересовался у епископа его кулинарными предпочтениями. Подобное трогательное внимание к человеку, которого накануне едва не зарезали, показалось Арамису смехотворным и ужасно нелепым.
"Будет совсем очаровательно, если мне не подмешают яду, - с мрачной иронией думал он, - Отравить любимым вином - действительно, любезно."
Время тянулось невыносимо долго. Неведение, тревога и нетерпение только усиливали это впечатление. Епископ Ваннский неподвижно сидел перед камином, погрузившись в невесёлые мысли о своих личных перспективах и прокручивал в голове разные варианты, когда из задумчивости его вывел щелчок ключа в замке и скрип отворяемой двери.
- Господин д'Эрбле, вас желает навестить одна особа, - сказал стражник.
Прелат поднял голову.
- Кто это?
- Эта особа не пожелала назваться.
- Просите её, - ответил Арамис таким тоном, словно мог распоряжаться и приказывать.
Он медленно встал и сделал шаг к двери.
Через несколько секунд в комнату вошла женщина в богатом наряде и откинула густую вуаль. Арамис вздрогнул, её он увидеть не ожидал. Это была герцогиня де Шеврез собственной персоной.
Старая интриганка, сжигаемая мечтой о мести, не смогла удержаться от возможности полюбоваться бессилием ненавистного противника, который так болезненно ранил её самолюбие, и решилась пренебречь осторожностью. Почему бы не попытать удачу и не постараться внести свою лепту в предприятие? Война, так война! Злопамятная герцогиня желала хотя бы повергнуть врага наземь, если уничтожить не получалось. Странная уклончивость Кольбера в этом вопросе вызывала у госпожи же Шеврез досаду и раздражение.
Приглушенный свет пасмурного дня сглаживал недостатки её кожи, в отличии от безжалостного огня свечей, подчеркивавшего каждую морщинку. Губы, которым придали живой розовый оттенок, в этом освещении казались не такими уж тонкими. Румяна окрасили естественным цветом бледные впалые щеки. Герцогиня пустила в ход все доступные косметические ухищрения, чтобы не выглядеть безобразной старухой, и это ей удалось. Ещё раз вытерпеть от епископа Ваннского какую-нибудь издевательскую насмешку, сохранив самообладание, она бы не смогла.
С затаенной надеждой посетительница окинула взглядом пленника, но и он выглядел отнюдь не плохо, хотя в отличии от неё не готовился к встрече. За прошедший день Арамис привел себя в надлежащий порядок даже не потому, что желал оставаться элегантным в любых обстоятельствах, а просто в силу свойства своей натуры. Неопрятное отражение в зеркале всегда ужасно портило ему настроение. Зачем же искусственно ухудшать и без того дурное расположение духа, если есть возможность этого избежать? Только легкий след усталости, лёгший на его благородные черты, был отчетливо заметен. А седина... От этого никому не убежать.
При виде герцогини де Шеврез Арамис не смог скрыть удивления и смятения, что тут же отметила про себя наблюдательная посетительница. Выражение лица епископа её позабавило. Значит она сумела произвести впечатление своим неожиданным появлением.
- Здравствуйте, любезный Арамис, - герцогиня глухо засмеялась, - Вы, кажется, не слишком рады меня видеть?
- Добро пожаловать, мадам, - произнёс епископ, отвешивая ей изящный поклон, - Я всего лишь удивлён вашим визитом. Теряюсь в предположениях, чем обязан нашей встрече при таких обстоятельствах.
Арамис угадал намерения этой старой волчицы. Госпожа де Шеврез обладала прекрасной памятью на обиды. Прелат внутренне подобрался и решил держать ухо востро.
- Какие же догадки вас посещают? - тонко улыбнулась госпожа де Шеврез, избегая обнажать зубы. - Поделитесь ими.
- Самые разные, герцогиня. Я боюсь, что они могут вас задеть.
- Не бойтесь, говорите.
- Например, что вы в сговоре с моими гонителями.
- Ещё немного и вы спросите, не я ли их вдохновляла, - с прежней улыбкой сказала герцогиня, - Успокойтесь, я не имею к этому отношения.
"Будь моя воля, ты, голубчик, был бы сейчас не здесь, а совсем в другом месте, и не располагал всеми удобствами, - мысленно добавила она. - Что за странная прихоть явилась в голову господину Кольберу?"
- Но как могло случится, что вы узнали моё местонахождение? - спросил Арамис, - Каким образом вас сюда пустили?
- Причиной тому удобные знакомства, шевалье. Мне дали сюда пропуск. Но зачем нам эти предисловия? Я к вам по делу.
- У вас снова явилось ко мне дело?
- Разве вы находите в этом что-то странное? Ведь мы с вами давние знакомые.
- Вы правы.
- Именно поэтому я хочу помочь вам по старой памяти, мне внезапно подвернулся такой случай. Позвольте дать вам некоторые пояснения и сделать одно предложение.
- Какое же это предложение? Я вас слушаю, герцогиня.
- Возвращение свободы.
- Неужели?
Вопрос был задан абсолютно бесстрастно, и посетительница не смогла угадать, что за ним крылось.
- Я знаю, что вы преданы интересам господина Фуке. Он был вам другом...
- Покровителем, мадам.
- Хорошо, пусть будет покровителем, - с живостью согласилась госпожа де Шеврез, - Вы питаете к нему благодарность. Но также я хорошо знаю, что вы честолюбивы. Король милостив по отношению к своим верным подданным и не скупится на награды для них. Времени жизни, отмеренного нам богом, возможно, осталось уже не так много. Вместо того, что бы таиться в сумерках, вы прекрасно можете успеть реализовать себя на дипломатическом поприще или приблизится к Святому Престолу, получив сан кардинала. Вы уверены, что не хотите послужить королю?
Госпожа де Шеврез осознанно била в чувствительное место. Сколько бы прелат не уверял её при прошлой встрече в своей непритязательности, а генералом ордена Иисуса он всё таки стал. Она с любопытством ждала ответа. Но герцогиня даже не могла заподозрить насколько болезненным в действительности был этот укол, ведь про отказ от заговора с подменой короля и рухнувшие надежды монсеньёра д'Эрбле она ничего не знала.
- Называя вещи своими именами, от меня требуют продаться вам, - спокойно произнёс Арамис.
- Не продаться, а помочь следствию.
- Оставьте это, герцогиня. Скажите прямо, что вы от меня хотите?
- Не я хочу, а король и господин Кольбер. Я всего лишь выполняю роль посредницы.
- Как я могу заключить, герцогиня, вы в фаворе у нынешней власти, не то что в былые времена. Ваше положение упрочилось, и я очень за вас рад.
Госпожа де Шеврез предпочла не заметить иронии.
- Времена меняются, мой милый, - сказала она с лукавой улыбкой, - Заговорщица, фрондёрка, изгнанница сумела встать на ноги.
- И за какую цену полагаются королевские благодеяния?
- В обмен на одно пустяковое условие.
Госпожа де Шеврез достала сложенную бумагу и положила её на стол.
- Перо и чернила! - приказала она стражнику.
Нужные предметы были немедленно внесены.
- Подпишите этот документ, и вы свободны. У меня карета, я отвезу вас, куда скажете.
Арамис пробежал глазами предложенную бумагу.
- Сударыня, это насмешка.
Документ требовал засвидетельствовать множество обвинений против Фуке в качестве его близкого знакомого, половина из которых могла потянуть на смертную казнь, а так же признать опровержение некоторых защитных речей, произнесенных в суде. Судя по предлагаемым пунктам, это значило то же самое, что перечеркнуть все труды, свои и чужие, и подписать собственноручно приговор бывшему суперинтенданту.
- Вы серьёзно полагаете, что я это сделаю?
- Почему же нет?
- Не считал вас такой наивной, герцогиня.
- Моё дело предложить... Сожалею, но считаю должным напомнить, что если вас не интересует содействие королю и даже полагающаяся награда, то это будут вольны назвать изменой... Как это не печально, но вы рискуете скоро отправиться в настоящую тюрьму и, вероятно, надолго, - с притворным сожалением сказала госпожа де Шеврез. - Мне бы не хотелось видеть вас за толстыми каменными стенами.
- Вы так чудесно рассуждаете, герцогиня. В таком случае вы наверняка сможете мне ответить на вопрос, мучающий меня уже второй день. Здесь я нахожусь по приказу его величества или по тайному поручению господина Кольбера?
- Вы полагаете, что королевский министр решится на подобные действия, не будучи уверен в поддержке короля?
- Я не сомневаюсь, что его величество способен одобрить данное предприятие, хотя не имею подтверждений этого. Как бы там ни было, но методы от этого чище не становятся. Это я имею право обвинять, а не те, кто велел меня похитить. Простите меня, герцогиня, но сейчас я вижу попытку оказать давление на сторону защиты, причём весьма незатейливую. Если вы говорите от лица короля, то это его очень нелестно характеризует. Если от лица Кольбера, то тогда мне вовсе нечему удивляться.
- Вы на редкость прямодушны, - заметила госпожа де Шеврез, - и всё это было бы так, если б не ряд обстоятельств. Вы проталкивали в судебную палату выгодных вам людей, перекупали свидетелей.
- О, мадам, разве я могу претендовать на лавры господина Кольбера?
- Не является тайной и тот факт, что вы проникали в Бастилию к господину Фуке, нарушив все запреты. Ведь это у него вы узнали адрес слуги.
- Хм... И у вас, возможно, уже собраны доказательства? - вкрадчиво поинтересовался Арамис, с досадой стискивая кулаки под кружевными манжетами при мысли, что о его действиях стало известно.
- Это уже не моё дело, а дело следователей. Ну так что, мой милый? - голос герцогини зазвучал моложе и звонче, - Я достаточно убедительна? Теперь вы верите, что я забочусь о вашем благе?
Арамис не смог сдержать саркастической ухмылки:
- У меня нет ни малейшего сомнения на этот счёт. Но ценя вашу заботу, герцогиня, я всё же постараюсь обойтись без королевских милостей.
Герцогиня тоже усмехнулась. Она приберегала под конец ещё один удар, которым рассчитывала добить противника.
"Ах, он уже заволновался! - говорила она себе. - Нынче ему не до кокетства. Если этот мерзавец подпишет свидетельство, а я его заставлю поставить подпись, то это будет полная победа. Вынудить его подписать, вынудить!"
- Я понимаю, что себя вы готовы принести в жертву. Это ваше право, - кивнула герцогиня, - Вы всегда были храбры, дорогой мушкетёр. Тем более, вы рассчитываете на успех в судебном процессе Фуке... - госпожа де Шеврез посмотрела Арамису в лицо. - Но подумайте вот о чём... Документы, хранившиеся у бывшего слуги господина Фуке, вы же передали с той девочкой, якобы вашей племянницей, верно? Видите, мне даже это прекрасно известно. Их перехватили.
Арамис вздрогнул.
- Чем вы можете подтвердить ваши слова? - спросил он, пытаясь проникнуть взором в самую душу старой герцогини.
Госпожа де Шеврез невозмутимо протянула епископу помятый платок, в одном углу испачканный кровью.
- Здесь ведь ваша монограмма? Заберите, - сказала герцогиня и по бледности собеседника поняла, что не прогадала со средством, - У Фуке не осталось шансов, вы зря на что-то надеетесь. Ваше упрямство только погубит вас и ваших людей.
Арамис поджал губы. Он хорошо помнил, что одолжил свой платок Анне, когда та порезалась перочинный ножом. Скорей всего в ту насыщенную событиями ночь платок был при ней. Но каким образом он мог оказаться у госпожи де Шеврез?
"Здесь кроется ловушка, - подумал епископ. - Бумаги у Анны не успели бы перехватить, не сходится по времени. Доверять слишком опрометчиво."
- И это все подтверждения? - спросил он, забирая платок.
- Не моя вина, что мадемуазель упорно отказывалась написать вам пару строк. Где вы находите прелестных ловких барышень, готовых встать на вашу сторону?
"Не поверишь, моя дорогая. В другом веке," - мысленно ответил Арамис.
Герцогиня де Шеврез печально вздохнула:
- И за что страдать этой милой девушке? Ведь на неё теперь тоже падают обвинения.
- Если суперинтендант обречен, зачем предлагаемая бумага? - бесстрастно спросил епископ, внимательно следивший за логикой разговора, - Она уже ничего не изменит.
- Она поможет вам. И к тому же обеспечит благоволение короля. Суперинтенданта уже не спасти, а вы ещё имеете возможность выйти сухим из воды, как не раз это делали.
- И вы так любезно решили мне предоставить эту возможность, - промолвил епископ.
- Ту молодую женщину тоже отпустят после того, как вы поставите здесь свою подпись. В противном случае пеняйте на себя.
Арамис посмотрел герцогине в глаза, затем внимательно изучил платок, сунул его в карман и снова взял в руки бумагу.
- Одна подпись решит все вопросы, - проговорила де Шеврез, протягивая перо.
Арамис закусил губу:
- Действительно!
И уверенно разорвал свидетельство на четыре части.
- Слишком много вопросов вы хотите решить одной подписью, - процедил он сквозь зубы.
- Что вы делаете! - вскричала герцогиня.
Но епископ уже подошёл к камину и швырнул обрывки в огонь. Они мгновенно вспыхнули. Госпожа де Шеврез только ахнула. Арамис, облокотившись на каминную полку, исподлобья глядел на бывшую любовницу. Глаза его горели мрачным огнём.
- Вот вы как, дорогой прелат! Тем хуже для вас.
Госпожа де Шеврез вышла, с силой захлопнув дверь. Арамис снова остался один в тяжелом раздумии. Проницательность настойчиво говорила ему, что герцогиня блефует, но гадкий червячок сомнения всё же прокрался к нему в сердце.

 Отправлено: 28.06.18 01:02. Заголовок: Глава 32 В этот ден..

Глава 32
В этот день на Аню напала хандра, какое-то глухое раздражение, усталость, вялая злость на весь мир. Девушка не задумывалась о причинах, просто это был факт, а душе явно не хватало умиротворения. Гостиная, в которой так пока и не зажгли свечей, казалась серой и мрачной. Померкший свет Аниной души был не в силах разогнать дождливую тусклость. Слишком много пришлось волноваться и переживать последние время, и после продолжительного нервного напряжения, когда активных действий больше не требовалось, наступил резкий спад.
Аня стояла перед открытым окном, завернувшись в теплую накидку, и, обняв себя за плечи, смотрела, как последние желто-бурые листья вздрагивают под каплями дождя. Ненастная осень входила в дом и несла с собой сырость и бесцельную суетность парижских улиц.
За спиной раздались знакомые шаги.
- Грустно как-то, - вымолвила Аня, не оборачиваясь.
- От чего? - спросил негромкий и, как всегда, спокойный голос.
- Чтоб я знала!
Володя встал рядом и тоже уставился в окно, за которым накрапывал дождь и начинали сгущаться волглые сизые сумерки.
- Володя, я боюсь, я всего боюсь, - прошептала Аня. - Тени, шороха, вздоха...
- Это тебе только кажется.
- Почему?
- Ты не стесняешься говорить о страхах вслух, когда ничего не боишься.
- Но ведь... - Аня замолчала на минуту, - Ты прав. Наверно, меня уже ничего не пугает. И розового дыма тоже не осталось. Но я не могу в таких цветах смотреть на мир! - она надула губки, как обиженная девочка, - Так не может быть вечно! Все светлое кажется таким бессильным, поблекшим, но в замен есть цвета крови, грязи, смерти. Это чувство отвратительно, как нынешняя погода! Мне плакать хочется, но отчего-то не получается.
- И дождь плачет. Но он умоет город.
- Я не понимаю, как ты понимаешь, что я понимаю, но не могу сформулировать, хотя чувствую, - выдала Аня.
Володя улыбнулся, глядя в окно.
- Давай зажжём свет. Чего сидеть в потемках?
Он обернулся, кликнул слугу и отдал распоряжение.
Камердинер юноши стал зажигать свечи. Гостиная на глазах все больше окрашивалась золотистыми оттенками живого огня, интерьеру вернулись краски. Володя затворил окно, и утихли монотонный стук дождевых капель, уличный шум, редкое покаркивание вороны под крышей.
- Что же от д'Артаньяна и Портоса так долго нет вестей? - встревоженно проговорила Аня, - Они же обещали. Уже второй день пошёл!
- Значит пока ничего не узнали.
- Уж не случилось ли с ними чего-нибудь?
- Не накручивай себя и не создавай панику, - серьёзно сказал Володя.
- Ну, извини, я не кремень!
Аня поежилась и села в кресло.
- Вот что у меня за дурная привычка за всех переживать?
- Хочешь ромашки? - спросил Володя, - Нервишки успокаивает.
- Да ну её... А с чем?
Юноша усмехнулся.
- Можно с вареньем, можно с мёдом.
- Ну, давай, - согласилась девушка, словно делала одолжение, и, уютно завернувшись в накидку, сощурилась по-кошачьи, - С мёдом.
...Аня сидя в кресле, маленькими глотками отпивала ромашку из деревянной кружки и тихо мелела от обволакивающего тепла и потрескивания поленьев в камине, а вся её нервозность и хандра испарялись, как небывало. Володя задумчиво смотрел на девушку.
- Анька, подумать только, мы знакомы теперь со всей знаменитой четвёркой, - произнёс он, прерывая молчание.
Аня подняла на Володю глаза:
- Мне, честное слово, всё никак в это не верится. И, главное, они все живые. Пока... Вот странная штука! Взять к примеру д'Артаньяна и Портоса. Эти двое меня едва знают, но сами для меня, как старые знакомые.
- Ну, для меня они смутное воспоминание из детства, которое взяло да материализовалось. Это, не могу не признать, производит нехилое впечатление, но про старых знакомых ничего сказать не могу. Я их только сейчас по-настоящему узнаю, ей богу. К тому же книжные буквы неосязаемы, а тут смотри, трогай, пробуй. Это совсем другое.
- Знаешь, Вовка, мне жаль, что мы познакомились только с шестидесятилетними мушкетёрами. Как интересно было бы посмотреть на молодых и лихих!
- Они и сейчас лихие.
- Неправда. Что-то в их душах выгорело.
- А мне жаль, что здесь с нами нет Светы. Она многое упускает. Хотя... может нервишки будут целей? Кто знает?
- Ну, Светке всегда нравился Атос, и как раз с ним-то она уже успела познакомиться. Но, что-то мне подсказывает, ей сейчас до лампочки все мушкетёры вместе взятые... Ты знаешь, она умеет любить. У таких людей часто разбиваются сердца. Я за неё боюсь.
Тут в комнату постучал Володин слуга, оборвав своим появлением разговор молодых людей.
- Что такое? - спросил юноша.
- Вам, господа, принесли письмо, - сообщил слуга с поклоном.
Володя взял послание.
- Спасибо, Обри. Вы пока свободны.
Потом обратился к девушке:
- Ну, вот. А ты, Анют, беспокоилась. Кажется, это то, чего мы ждём.
Аня подалась вперёд.
- Вскрывай скорее!
Володя развернул письмо. Оно было написано крупным ужасающе размашистым почерком. Содержание было следующим:

"Уважаемые мадемуазель д'Эрбле и господин де Сегри!
Наша с господином д'Артаньяном поездка по следу кареты, к сожалению, мало что прояснила. След затерялся через несколько лье среди прочих следов, оставленных на дороге путниками. Капитан только что лично отправился к господину Кольберу, чтобы вытрясти из этого проходимца, где он держит епископа Ваннского, и потребовать освобождения нашего друга. В случае отказа господин д'Артаньян намеревается обратиться к королю. Новые известия во всех подробностях обещаю передать вам сразу, как они станут известны, при личной встрече."
И подпись, занимающая всю строчку:
"Барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон."

Молодые люди с улыбкой переглянулись. Разве мог раззолоченный гигант подписаться иначе.
- Вот кое-что и прояснилось, - заметил Володя.
- Надеюсь, у д'Артаньяна получится. Скорей бы всё уже закончилось: и этот чёртов процесс, и этот месяц! Я домой хочу. Вот зачем ты меня отговорил посетить отель госпожи де Севинье? Я бы там литераторов помучила, хоть какое-то удовлетворение.
- Давай, пока всё не устаканится, не будем слишком часто показываться на людях. Ты передала документы, кому следовало - отлично. Пусть этот советник... Как его там?.. Д'Ормессон. Пусть он преподнесёт эти документы судьям, и процесс завершиться так, как и положено ему исторически. До тех пор, я не уверен, что тебя не тронут, борьба ведь ещё не окончена.
- Наверное, ты прав, - вздохнула Аня, - Знаешь, Володь, я не понимаю одной вещи. Неужели без этих бумаг, что я отнесла д'Ормессону, Фуке не сможет получить завтра приговора к ссылке? Такое реально? Даже если отстраниться от истории, в романе Дюма обстоятельства не могли сложиться так, как сложились сейчас. Почему?
- Может быть сработало что-то вроде "эффекта бабочки", и одно искусственное изменение сюжета каким-то невообразимым для нас образом повлекло другие? - предположил Володя.
- Эх, чёрт его знает! - пожала плечами Аня.

***
- Господин Кольбер, я требую объяснений!
- Вы отрываете меня от важных дел, господин д'Артаньян.
- Ваши денежные подсчёты подождут, когда речь идёт, быть может, о человеческой жизни.
Министр бросил на посетителя сердитый взгляд:
- Я уже сказал вам, господин д'Артаньян, что действую сугубо в интересах короля, и ни в чём не намерен давать вам отчёт.
Кольбер чувствовал себя куда более уверено, чем в прежние времена, и мог позволить себе без страха отстаивать свои позиции. Крылатый змей продолжал возноситься ввысь по мере того, как шёл ко дну его поверженный противник, и финансовым делам страны это не только не вредило, а, напротив, шло на пользу.
- Если хоть один волосок упадёт с головы епископа Ваннского, - продолжал горячиться д'Артаньян, - я виновного из-под земли достану! Помяните моё слово, господин Кольбер!
Финансист поморщился и огляделся, словно искал шанс улизнуть, но отделаться от д'Артаньяна, который отнюдь не собирался отступать, не представлялось никакой возможности.
- Господин д'Артаньян, не шумите так, у меня здесь не казарма, - сказал Кольбер вполголоса, - За стеной работают мои секретари. Пойдемте лучше ко мне в кабинет, тут не место для подобных разговоров.
- Благодарю за приглашение, - поклонился капитан, поняв что личной аудиенции он добился.
В кабинете министра финансов помешать им никто не мог. Кольбер проверил не подслушивают ли их, запер дверь и повернулся к упрямому посетителю:
- Я не желаю с вами ссор, господин д'Артаньян. Я успокою немного ваш гнев, если сообщу, что с вашим другом всё в порядке и его жизни ничто не угрожает?
- Где вы его держите? - усы капитана мушкетёров по-прежнему воинственно топорщились.
- Это тайна, сударь. Вы также, как и я, состоите на службе у короля и должны понимать, что речь идёт о государственном интересе. Полагаю, что у вас хватит сознательности не поднимать по этому поводу шум.
- Разумеется я не буду поднимать шум, сударь. Я сейчас же отправлюсь к королю, - заявил д'Артаньян, - и узнаю у него, какой такой государственный интерес вынудил вас нанять целую банду разбойников, выследить ночью и схватить человека лишь с той целью, чтобы заставить его молчать.
- Сударь!..
- Прекрасный способ убрать с дороги свидетеля, который совсем недавно получил позволение выступить в суде и мог разгласить то, что для вас нежелательно!
Кольбер вздохнул, чтобы собраться с силами.
- Я предполагаю, что знаю, кто вас так хорошо проинформировал, - произнёс он, - Я мог бы сказать, что уверен в этом. В таком случае вам должно быть известно, что господин д'Эрбле обыграл меня даже в такой ситуации, - в голосе министра зазвучали сожаление и досада, - Весь нежелательный материал ушёл прямо из-под носа. Здесь мой промах, и я отдаю дань уважения противнику. Епископу Ваннскому теперь нет надобности рваться на заседание суда.
- Почему же тогда вы держите его в плену?
Кольбер хотел что-то возразить, но капитан оборвал его:
- Да, да, это именно плен. Назвать это арестом, я, человек, разбирающийся в подобных вещах, никак не могу. Ваши действия бесчестны и беззаконны, - с жаром добавил д'Артаньян, - Поступая подобным образом, вы подрываете славу и авторитет королевской власти.
Кольбер скрестил руки на груди.
- А если я скажу вам, сударь, что король одобрил мои действия и не увидел в них угрозы для своей славы? Напротив, его величество остался доволен секретностью предприятия, ведь судебному процессу повредил бы скандал, - по губам Кольбера зазмеилась улыбка, а его острые черные глазки внимательно устремились на д'Артаньяна, - Вы говорите о репутации короля. Но Людовик Четырнадцатый не причастен к этому делу, даже в случае огласки оно не скомпрометирует его. Такова уж судьба министров: брать грязные дела на себя.
Мушкетёр скрипнул зубами:
- Я просто поражаюсь вашим находкам, господин Кольбер!
- Положение обязывает, - с прежней улыбкой ответил министр.
- Окончательно погубив господина Фуке, вы сможете ожидать быстрого возвышения, - едко заметил д'Артаньян.
- И я надеюсь оправдать доверие его величества, - слегка поклонился Кольбер.
- Но в чём же, позвольте спросить, король усмотрел вину господина д'Эрбле? Он ведь нашёл сколько-нибудь веский повод?
- У его величества есть на этот счёт свои подозрения.
- И это вы внушили их ему, не так ли?
- Не стану этого полностью отрицать.
- Однозначно, сударь, ваше влияние дурно сказывается на суждениях Людовика Четырнадцатого, одобряющего такие решения.
Кольбер усмехнулся:
- Ваши слова, господин капитан, напоминают мне те уличные песенки, которые во все времена так любят распевать парижане. Представьте только, сейчас в них короля изображают сидящим в кармане у меня, Кольбера, а господина Сегье рисуют неправедным судьей, который запустил туда руку и наносит оскорбление королевским ушам. Ведь это кощунство по отношению к его величеству, вам так не кажется?
- Я не слышал этих песен, потому что был занят службой, но, пожалуй, склонен с вами согласиться.
Министр сдержанно кивнул.
- Народная молва беспощадна, но не всегда основана на достоверных фактах. Король давно уже не ребёнок и не нуждается в наставлениях. Если он считает нужным уничтожить господина Фуке, то его воля не подлежит обсуждению, она требует повиновения. Даже королева-мать не смогла смягчить своего сына. Господин д'Эрбле был помехой исполнению королевской воли, а потому он задержан по подозрению в ряде деяний, которые противоречат интересам его величества. Вот вам и объяснение, которое вы требовали, господин д'Артаньян.
- И король имеет намерение осудить господина д'Эрбле?
- Кто же говорит об осуждении?
- Но ваши собственные слова наталкивают меня на мысль, что именно к этому вы подводите его величество.
- О, нет, сударь! Я сделал только то, что требовалось для дела. Ничего сверх меры я не желал и не желаю.
- Тогда освободите епископа Ваннского!
- Некоторые причины не позволяют сейчас этого сделать, хотя я не горю желанием продолжать держать его преосвященство под стажей.
Д'Артаньян прищурился, заподозрив скрытый смысл:
- А не имеют ли эти причины вполне человеческое имя?
- Человеческое имя? Вы догадливы, господин д'Артаньян. Отнюдь не мне и не королю, а совершенно другой особе хочется упрятать епископа Ваннского в каменный мешок и сгноить там.
- Кому же это? - несколько озадачено спросил мушкетёр.
- Личному врагу его преосвященства. В их отношениях разбираться не мне и не вам.
- И этот человек хочет заточить епископа Ваннского в тюрьму?
- Непременно хочет. Но меня это совершенно не устраивает. Я отпущу господина д'Эрбле, как только обстоятельства станут благоприятны, - уверенно сказал Кольбер. - Ваш друг официально ни в чём не обвинен, а подозрения ещё ничего не значат.
- Неужели?
- Несмотря на внушенное мной недоверие, я не сказал королю ничего крамольного. А ведь мне, заметьте, ничего не стоило бросить тень на господина д'Эрбле. Он достаточно замешан в интригах, связанных с судебным процессом. Его величество был бы очень разгневан, если бы узнал подробности. Повторяю, не я хочу гибели епископа Ваннского. Такими удивительными людьми, как он или вы, не разбрасываются, даже если они встали нас дороге.
- Но враг господина д'Эрбле останется недоволен вашими действиями, не так ли? А этот некто - по-видимому, ваш союзник.
- Да. И мне прежде следует подыскать для освобождения благовидный предлог, - признался Кольбер.
Тут морщинка на его суровом лбу сделалась глубже, и финансист замолчал ненадолго, занятый посетившей его мыслью.
- Знаете, господин д'Артаньян, - произнёс он неторопливо, - я даже благодарен вам за ваше вторжение. Вы оказываете мне сейчас услугу, помогая этот предлог найти.
- Как так?
- Разве может кто-то устоять перед гасконским темпераментом? Ваш яростный напор и непреклонная решительность заставляют меня уступить. В конце концов вы тоже имеете на короля кое-какое влияние. Да! - оживился министр. - Именно так мы и поступим!
- К какому решению вы приходите?
- Я полагаю, вы будете рады освободить вашего друга.
- Разумеется!
- На том и договоримся, - Кольбера, казалось, даже развеселила собственная идея. - Зайдите ко мне завтра за приказом нанятым мной людям. Я вручу его вам из рук в руки, чтобы сюда не были замешаны третьи лица, и сообщу точный адрес и все инструкции.
- Почему не прямо сегодня?
- Сегодня мне нужно будет поговорить о господине д'Эрбле с королём. Я не могу освободить его без согласия его величества.
- Вы точно это согласие получите?
- Я понимаю ваше сомнение, господин капитан, но у вас нет иного выбора, кроме как довериться мне, - довольно улыбнулся Кольбер.

 Отправлено: 28.06.18 01:03. Заголовок: Глава 33 За окном, ..

Глава 33
За окном, впервые за последние дни, не было дождя, но солнце проглядывать всё никак не желало. В кустах на внутреннем дворе с ветки на ветку перепархивали воробьи, и их щебетание долетало до комнаты, где был заперт епископ Ваннский.
Арамис сидел у стола с книгой, которую дозволили ему его тюремщики. Подобным образом он уже скоротал утро и прошлый вечер. Чтение помогало отвлечься, найти отдохновение от тревог и занять мысли чем-то ещё кроме политики и права, нескончаемые соображения на тему которых в сочетании с неинформированностью начинали уже сводить с ума.
Госпожа де Шеврез своим визитом посеяла новые сомнения в душе прелата. Арамис всё меньше верил, что удастся выпутаться из этой истории без потерь. Какую восхитительную активность проявила герцогиня, чтобы сжить недруга со свету! Так или иначе, если даже дело дойдёт до обоснованных обвинений, он будет готов защищаться и точно не уступит в упорстве господину Фуке.
Арамис перевел рассеянный взгляд со страницы на воробьев, беззаботно мельтешивших в кустах, протер уставшие глаза, но в эту минуту неожиданно услышал шум, доносившийся откуда-то со стороны вестибюля. Затем раздались гневные голоса, показавшиеся смутно знакомыми.
Внутри Арамиса всё мигом подобралось. Он захлопнул книгу, вскочил, подбежал к двери и прильнул к ней ухом. Однако слов было по-прежнему не разобрать.
Эти голоса... Неужели такое сходство может померещиться?
- Что там происходит, господа? - не выдержав, громко обратился Арамис к стражникам, которые, как он знал, неизменно дежурили за дверью.
- Самим интересно, - раздалось в ответ. - Сейчас разберёмся.
- Кто-то приехал?
- Похоже на то. Сидите тихо, сударь, и не вздумайте привлекать к себе внимание наших неизвестных гостей. Чёрт его знает, кто ещё почтил нас своим посещением.
Стражи обменялись парой фраз, затем Арамис услышал позвякивание оружия и удаляющиеся по коридору шаги. Закусив губу, епископ прислонился спиной к двери и почувствовал, как отчаянно в груди колотится сердце.
Мысль, что кто-то из друзей узнал, где он находится, и явился вызволять, показалась нереальной. Это может быть что угодно: новые распоряжения на его счёт или приезд важной персоны. Но надежда...
Арамис отошёл к окну и стал ждать дальнейшего развития событий. Только нервные движения пальцев выдавали его волнение.
Шум довольно быстро стих. Арамис продолжал напряженно вслушиваться. Но вот в коридоре снова раздались шаги. Прелат затаил дыхание. Щелкнул замок. Скрипнула дверь.
- Арамис! Ну, слава богу!
- Д'Артаньян!
Друзья горячо обнялись.
- Ах, мне ещё издалека показалось, что я узнаю ваш выговор, а также... - епископ не договорил, так как в комнату ввалилась огромная фигура Портоса.
- Какое счастье, Арамис, что вы живы и здоровы! - и барон с таким чувством сгрёб старого товарища в объятия, что у того перехватило дыхание.
- Полегче, Портос, полегче, - засмеялся д'Артаньян. - Не для того наш епископ столько претерпел, чтобы вы переломали ему кости.
- Простите, Арамис, - чуть смутился Портос, отпуская друга. - Просто я очень рад вас видеть.
- Я тоже безмерно рад вам, друзья мои! - проговорил Арамис, всё ещё переводя дух после объятий Портоса, - Как вы меня нашли?
- Ваша племянница со своим другом очень вовремя принесли нам весть о произошедшем, - ответил д'Артаньян, глянув на Арамиса с хитрым прищуром. В наличие у епископа племянницы гасконцу так до конца и не верилось.
- Значит вы их видели? - ещё больше оживляясь, спросил Арамис.
- Ещё бы! - воскликнул Портос, - Они то и дело интересовались известиями о вас.
- С ними всё хорошо?
- Лучше не бывает! Я вчера отлично у них поужинал и как раз сообщил кое-что.
У Арамиса буквально камень с души свалился. Из разговора с герцогиней епископу стало понятно, что Анну вычислили, и слышать теперь о том, что всё сложилось благополучно и никакие его опасения не оправдались, было более, чем успокоительно.
- Но ведь не с помощью силы вы пробились сюда. Как вам это удалось? - Арамис перевёл вопрошающий взгляд на д'Артаньяна.
- Кольбер дал мне сегодня утром приказ к сторожившим вас людям, и я, согласно своему обещанию, передаю вам теперь его извинения за недостойное вас обращение.
- Кольбер сам дал вам приказ? И вы не?...
- Сам. Пришлось, конечно, немного побеседовать с ним на повышенных тонах и подкинуть одну идею, - с лукавством сказал д'Артаньян, - но я никого не заставлял писать мне приказы.
Арамис неопределенно двинул бровями.
- И король тоже сам дал Кольберу добро на ваше освобождение, - продолжал капитал. - Я думаю, что в настоящий момент никакая серьёзная опасность вам не угрожает. Иначе, какой был бы смысл выпускать вас из своих когтей?
- Пожалуй, вы правы.
- Только всё равно, дорогой друг, я бы очень не советовал вам обольщаться и терять бдительность.
- Не волнуйтесь, - тонко улыбнулся епископ. - Я не имею такой привычки.
- Но идёмте отсюда поскорей, - поторопил Портос, - на объяснения у нас время ещё будет. Нас ожидают, так не будем заставлять ждать себя слишком долго.
- Ожидают? Кто же?
- Ваши молодые подопечные. Им никак не сиделось дома.
Д'Артаньян и Портос в обществе Арамиса вышли из небольшого загородного дома. Попутно епископ получил назад своё оружие, которое осталось в целости и сохранности. Большей части наемников, интересное дело, уже нигде не было видно, точно испарились.
- А куда подевались эти разбойники? - спросил Арамис, оглядываясь по сторонам. - Их здесь было около двух десятков.
- Убрались назад в Преисподнюю, - ответил Портос. - Стоило только цыкнуть. Будут они ещё глаза нам мозолить!
Неподалеку от дома у опушки леса друзей ожидала карета, из которой высовывалась любопытная белокурая головка; какой-то всадник, которого трудно было узнать издалека; и пара верховых лошадей. При ближайшем рассмотрении во всаднике Арамис узнал Владимира. Завидев трёх друзей, юноша спешился, и конь, которого он взял под уздцы, предпринял попытку дружелюбно ткнуться мордой ему в плечо и ухватить за одежду. Девушкой в карете была, естественно, Анна. Когда д'Артаньян, Портос и Арамис приблизились, она с сияющим лицом выскочила им навстречу.
- Ах, здравствуйте, сударь! Все документы переданы по назначению, - торопливо сообщила она прелату, чтобы сразу успокоить.
- Милая Анна, вы очень ценный человек, - улыбнулся Арамис, целуя ей руку.
Аня зарделась от удовольствия. Это краткая похвала была ей дороже любых дифирамбов.
Епископ тем временем с поклоном обратился к Володе:
- Сударь, вам я также искренне благодарен за оказанную мне помощь и за то, что вы неизменно бережете мадемуазель Анну.
Володя скромно поклонился в ответ.
- Ну, раз все в сборе - в дорогу! - скомандовал д'Артаньян, хлопнув Портоса по плечу.
Всадники вскочили на коней, Аня пригласила господина д’Эрбле в карету, и маленькая кавалькада тронулась в сторону Парижа.
Арамис с облегченной расслабленностью откинулся на спинку сиденья и посмотрел в окно на сопровождавших карету всадников, двое из которых были его старинными проверенными друзьями, и впервые за последние годы испытал чувство абсолютной безопасности и устойчивости. Счастье, когда на свете есть люди, которые не бросят тебя нигде и никогда.
Аня не сводила с епископа глаз, но никак не решалась отвлечь его от размышлений. Заметив её словесный зуд, д'Эрбле ободряюще улыбнулся и сам обратился к ней:
- Я весь ваш, сударыня. Буду очень признателен, если вы расскажете, что успело произойти за время моего отсутствия, и как вышло, что вы с Владимиром оповестили моих друзей?
Аня не заставила просить себя дважды. Она тоже улыбнулась, осмелев, и с воодушевлением принялась за то, что безумно любила, и, сказать по чести, действительно умела. Выведать у д'Артаньяна и Портоса при встрече всё, что, по её мнению, могло показаться интересным, девушка естественно успела, хотя сама по настоянию Володи так ни разу и не выбралась за последние дни в свет. Более того, она с целью разведки посылала свою камеристку поболтать с прислугой господина д'Ормессона и прислугой госпожи де Севинье, в доме которых Аню знали. Таким образом, в сведениях у девушки недостатка не было.
Таинственно понизив голос, Аня подробно изложила историю своих ночных похождений и утреннего посещения "Сосновой шишки", политические новости поведала на манер ведущей программы "Вести" центрального телеканала, толки и пересуды - в стиле деревенской кумушки, болтающей у забора с соседкой.
Арамис слушал жадно, почти не перебивая, он походил на измученного жаждой путника, который только сейчас получил возможность припасть к живительному источнику. Наконец, епископ удовлетворенно кивнул.
- Прекрасно! Я очень рад, мадемуазель, что вы всегда стараетесь быть в курсе текущий ситуации.
- Держу руку на пульсе событий, - засмеялась Аня. - Такая уж у меня привычка. Как вы оцениваете теперь положен шахмат на вашей доске?
- Партия почти окончена. Я сделал удачный ход конем, - улыбнулся Арамис.
- А именно?
- Вывел на доску вас. Справедливей сказать, вы сами на неё выскочили и, вынужден признаться, очень кстати.
- Конь - не слишком значимая фигура, - лукаво заметила Аня, но про себя подумала со странным ликованием:
"Но уже не пешка, чёрт побери! Теперь точно не пешка!" - и по ее самолюбию разлилось елеем приятное тепло от сознания своей полезности в деле, а не в речах.
- Возможно, не слишком значимая, но способная сильно расстроить планы противнику, - с прежней тонкой улыбкой сказал Арамис, - Теперь посмотрим на итоги.
- Заседание уже идёт в настоящую минуту. Вполне возможно, что... Ой! - Аня оборвала себя на полуфразе. - Что это у вас на шее?
Арамис запахнул плащ, скрыв след кинжала.
- Царапина.
- Вас... Господи! - Аня прижала ладони к губам, сообразив, что могло оставить такой след.
- Да, мне примерялись перерезать горло, - сухо промолвил Арамис. - Позвольте избавить вас от подробностей.
- Ужас!
Женская заботливая сущность в Ане дала о себе знать. Это на молодых всё заживает, как на собаке, а епископ был уже человеком в возрасте.
- Я со своим желании потрепать языком совершенно не поинтересовалась, что происходило с вами. А с этого следовало бы начать. Вас конечно же допрашивали, и вы наверняка отказались говорить. Как с вами обошлись те люди?
- Что я могу вам ответить? Как с опасным преступником, особенно по-началу, то есть со множеством предосторожностей и без лишний церемоний.
- По-началу. А потом?
- Потом, кажется, прониклись хоть каким-то уважением. Правда его завоевание стоило мне этой царапины на шее.
- Это чепуха, даже шрама не останется. Но я видела, как вас ударили пистолетом по голове. У вас нет сотрясения мозга? Я помню, вы потеряли сознание.
- Я притворялся.
- Что вы говорите!
- Я понимаю, что мог напугать вас, но наемники тоже поверили мне. Моим похитителям пришлось в первую очередь возиться со мной, а не думать о том, где и как искать бумаги.
- Так вы выигрывали для меня время! - воскликнула Аня. - Но как забота о сохранности вашей жизни может совмещаться с желанием перерезать горло?
- Полагаю, что Кольбер строго-настрого запретил своим головорезам претворять в реальность подобные желания. Но самого желание, как вы понимаете, это нисколько не отменяет.
- Как хорошо, что ваша звезда бережет вас!
- Ах, если бы... Моя звезда светит где-то за облаками, - мрачно ответил Арамис.
- И всё же. Такие друзья, как у вас - дар небес. Не знаю, что я стала бы делать, если бы Володя случайно не услышал разговор д'Артаньяна о назначенной в "Сосновой шишке" встрече, ведь бросить вас в беде я никак не могла.
- Вы хороший товарищ, мадемуазель. Вашим друзьям с вами тоже повезло.
Оба замолчали ненадолго.
- Что-то не очень помогает моё знание будущего, - вздохнула Аня, - Прямо скажем, не помогает вовсе. Как-то я уже говорила вам, что сегодняшний успех, которого мы с нетерпением ждём, очень плохо отразится на карьере господина д'Ормессона и его сыновей. Мне его жаль, он показался мне порядочным человеком.
- С вашей оценкой личности советника соглашусь не я один.
- Но неужели совсем ничего нельзя было сделать для него, даже зная заранее все вытекающие?
- Разве что смягчить ситуацию, но не более. Своим прогнозом, сударыня, вы лишь подтвердили опасения многих. Не всё можно предотвратить в единый миг.
- Но почему? Значит под д'Ормессона подкапываются уже давно?
- Он ещё минувшей весной встал настоящей костью в горле у стороны обвинения, из этого вышла целая история.
- Посвятите меня, пожалуйста, в подробности. Я подозреваю, что об этом мне неизвестно.
- Хорошо, сударыня, - кивнул Арамис. - Как вы знаете, мастерство и честность д'Ормессона не раз и не два вознаграждались восхищенными отзывами, исходящими в том числе от людей очень высоких. Однако к весне похвалы всё чаще стали сопровождаться предостережениями, что Кольбер ищет, на кого возложить ответственность за бурное течение процесса.
- То есть Кольбер искал потенциального козла отпущения?
- В некотором роде. И на это у министра финансов были достаточные основания, ведь непредсказуемое направление расследования могло серьезно пошатнуть его положение. Мы были готовы поддержать все, что могло этому способствовать, но Кольбер сумел вывернуться, он предпринял атаку, направленную уже не на подсудимого.
- Начинаю понимать... - протянула Аня.
- Вскоре контролер финансов пожаловался королю на д'Ормессона и обвинил его в открытом переходе на сторону Фуке. Положение советника становилось ненадежным. Даже близкие родственники стали сплетничать, что докладчик пренебрегает советами отца и идет на поводу у госпожи де Севинье, хотя сам д'Ормессон счел эти разговоры попросту глупыми.
- И что же потом?
- Через несколько дней Кольбер предложил королю освободить от должностей некоторых интендантов, которые слишком много внимания уделяют делам, не связанными с этой должностью. Королю предложение понравилось. Таким образом д'Ормессон потерял интендантство в Суассоне.
- Можно счесть за предупреждающий выстрел.
- Да, но это ещё не всё. Пока д'Ормессон пытался справиться с последствиями этого шага, Кольбер пошёл дальше и устроил снятие с должности в палате его коллеги судьи Луи Бушра. Министр недвусмысленно намекнул судье, что за официальной причиной кроется истинная, а именно скептическое отношении к обвинению Фуке в государственной измене. Увольнение в итоге ради приличия было обставленно, как самоотвод Бушра по причине родственных связей с подсудимым.
- Этим пассажем удалось кого-нибудь обмануть?
- Разве что совсем наивных.
- Но это тоже не конец, верно?
- Ещё через пару дней Кольбер заявился к отцу господина д'Ормессона и пожелал говорить с ним наедине.
- Он надеялся повлиять на упрямого докладчика через его отца, я правильно угадываю?
- Абсолютно правильно. Почтенному государственный советнику Андрэ д'Ормессону уже минул восьмой десяток, но возраст и поныне не мешает ему выполнять свои служебные обязанности и сохранять твердость духа.
- Вы знакомы с ним лично?
- Доводилось общаться. Сын очень походит на него характером: те же достоинство, стремление к истине, упрямство и непреклонность.
- И Кольбер обломался? Простите... Потерпел фиаско?
- Верно. У Кольбера и д'Ормессона-старшего состоялся резкий разговор, который, однако, совершенно не дал результатов, а реплики, которыми противники обменялись, высшее парижское общество передавало из уст в уста.
- Как хорошо, что на свете есть такие твердые люди! Но Кольбер не придумал ещё какой-нибудь низости?
- Ещё через некоторое время он доказал, что умеет благодарить своих друзей, выхлопотав для господина Бернье, которого многократно обвиняли в фальсификации материалов суда, должность в палате.
Аня едва на воскликнула: "Вот сволочь!" - но удержалась и только криво ухмыльнулась.
- Эта серия выпадов, - продолжал Арамис, - вызвала у Оливье д'Ормессона нехарактерный для него взрыв негодования.
- Не мудрено! Ах, боже мой, его ведь теперь окончательно сожрут!
Девушкой завладело гадкое чувство собственного бессилия перед явной несправедливостью.
- Поэтому было бы лучше, - сказал Арамис, - если бы с найденными бумагами выступил я. Не было бы этой последней капли.
Ане стало грустно. Как бывало казалось в детских мечтах: вот попадешь в сказку и, зная каждую перипетию сюжета, исправишь всё на свой лад. Но сказка при ближайшим рассмотрении оказывается какой-то не очень сказочной, не всякая перипетия оказывается знакомой, а события от твоего воздействия изменяются самым непредсказуемым образом. Думать приходится уже не о том, что менять, а о том, как удержать в неприкосновенности то, что есть.
- Я всё думаю последнее время, почему события отклонились от книжной траектории? - Аня опустила голову, - Это странно, непонятно, парадоксально. Ведь не может же быть так, что Фуке не приговорят к ссылке?
- Теперь такого точно быть уже не может. Не берусь рассуждать о траекториях, но Фуке обязательно ускользнет от своих палачей, - убежденно сказал Арамис. - Пускай король, все его министры и члены парламента обкусают локти и повырывают волосы себе и друг другу с досады и злобы. Пускай! Я не откажу себе в удовольствии полюбоваться на это зрелище.
- Значит вы и Кольберу желаете остаться без волос? - ехидно спросила Аня.
В другое время и в другом месте, например, где-нибудь у себя в мире, девушка не преминула бы отметить весомый исторический вклад и деловую хватку нового министра финансов, заступилась бы за него, но здесь и сейчас это казалось не только не уместным, но и делать этого от души не хотелось. Совсем наоборот, хотелось позлобствовать.
- Кольберу в первую очередь, - медовым голосом ответил Арамис. - Но боюсь, он воспользуется париком, чтобы скрыть сей недостаток.
- Сударь, я всё хочу спросить про содержание переданных мной бумаг? - спросила Аня, - Мне-то было совсем не до чтения. Вы успели их просмотреть?
- Разумеется. Я сделал это в самую первую очередь. Перед покупкой всегда стоит удостовериться в качестве товара. Там содержатся сведенья об участии Мазарини в кое-каких важных транзакциях, которое не отражено в официальных документах, но которое личная переписка способна открыть, а также несколько долговых расписок на крупные суммы. Всё это прекрасно накладывается на то, о чём говорил Фуке на допросах, заверяя, что не более чем выполнял поручения начальства. А теперь позвольте в свою очередь задать вопрос вам, мадемуазель. Кольбер не захотел меня уничтожить, хотя мог бы попытаться это сделать, ведь я так часто последнее время вмешиваюсь в его планы. У вас есть версия на этот счёт?
Аня задумалась на несколько секунд, потом сказала:
- Мне кажется, он заинтересован в вас, как в политике. Предположу, что Кольбер знает или догадывается о должности, которую вы занимаете и которая дает вам большую власть. С его стороны было бы непростительной оплошностью сбросить со счетов такую крупную фигуру, как вы.
- Моё мнение сходно с вашим, сударыня.
- Я рада, что сошлась с вами во мнениях.
Аня внезапно оживилась, разум её перескочил на другую мысль:
- Хм... Шевалье, а можно уже рассказать вашим друзьям, откуда мы с Володей взялись в действительности? Ведь это как-то досадно, общаться с людьми из будущего и не знать, кто они.
- Нужно ли?
- Господин д'Артаньян всю дорогу на нас с вами поглядывает, точно желает найти хоть какое-нибудь родственное сходство.
- Неужели ещё не нашёл? - удивился Арамис и с легкой ироничной усмешкой глянул в окошко на д'Артаньяна.
- Видимо ему не очень-то хотелось, - хихикнула Аня. - Когда хочешь, непременно найдёшь.
И она тоже поглядела в окно, за которым на красивом вороном коне рысью ехал д'Артаньян, а впереди, чуть опережая карету, о чём-то непринужденно беседовавшие Портос и Володя. Эти двое, кажется, неплохо нашли общий язык.

 Отправлено: 28.06.18 11:55. Заголовок: Орхидея замечательна..

Орхидея замечательная глава. Очень мудрый и отважный Арамис. Ну и д Омерссон, типичная судьба честного и принципиального человека на гос. службе, желающено честно служить , а не прислуживать власти. Очень актуально, по нынешним временам.
.

 Отправлено: 23.07.18 18:36. Заголовок: Глава 34 Париж был о..

Глава 34
Париж был охвачен ликованием. Всё красноречиво свидетельствовало о том, что палата правосудия вынесла Фуке менее суровый приговор, чем можно было ожидать, а в сложившейся ситуации это почти приравнивалось к оправданию. На каждом углу ремесленники, торговцы, солдаты, прислуга, праздные гуляки передавали друг другу это счастливое известие. Те же самые люди, которые вначале рады были бы видеть Фуке на эшафоте, к концу процесса смотрели на него, как на жертву, достойную сочувствия. Народная неприязнь успела избрать своей мишенью нового министра финансов, в то время, как грехи прежнего подзабылись.
Видные лица также не остались от события в стороне. Маршал Тюренн выражал свое удовлетворение итогом дела, и даже сама королева-мать, как поговаривали, осталась довольна результатом.
Комета над церковью Сен-Шапель не обманула, и вселённая ею вера в удачу не принесла разочарования.
Что до героев повествования, то прибыли они в город, к счастью, прежде, чем началось это радостное оживление, иначе проехать по наводненным народом улицам оказалось бы затруднительно.
Д’Артаньяна ещё у городских ворот встретил мушкетёр его роты и сообщил, что капитана мушкетёров до окончания отпуска срочно вызывает к себе король. Старый солдат немного поворчал, извинился перед спутниками за то, что по долгу службы вынужден их покинуть и отправился в Лувр. Но прежде, чем гасконец пришпорил коня, Арамис обратился к нему напоследок:
- Д'Артаньян, можно попросить вас о небольшом одолжении?
- Если оно будет в моих силах.
- Это не составит вам никакого труда. Окажите услугу, передайте господину Фуке мои пожелания доброго здоровья.
- Охотно передам, друг мой. Я не имею ничего против того, чтобы успокоить этого несчастного.
Арамис улыбнулся, он был уверен, что этой невинной фразы, переданной украдкой, будет достаточно, чтобы Фуке понял, что всё складывается в его пользу.
Портос же в отличии от д'Артаньяна не состоял на службе и не имел никаких дел, кроме своих собственных. Довольный, что имеет возможность провести время с Арамисом, он воспользовался гостеприимством двух молодых людей и с удовольствием у них отобедал.
Аня уже выжала накануне из господина дю Валлона всё, что хотела, и теперь не усердствовала с расспросами. Она была даже согласна немного помолчать, предоставив привилегию привлекать к себе внимание другим желающим. Желающим был Портос.
Барон, как обычно, разодет был поистине роскошно. Сверкало золотое и серебрянное шитье, блестели драгоценные камни. Портос много говорил, громко смеялся и при этом, не переставая, ел. Он нахваливал еду, выведывал у Володи кулинарные тонкости. Юноша вежливо отвечал на его вопросы, но, наблюдая, с какой непринужденностью господин дю Валлон поглощает блюда одно за другим, начинал всё больше задумываться о том, как бы поделикатней намекнуть вечерком господину д'Эрбле на восполнение средств, ушедших на пропитание его вечно голодного и поразительно вместительного друга. Проще говоря, Володя думал о том, как попросить денег. Предоставленных средств с лихвой хватило бы на весь месяц, так как ни он, ни Аня не страдали мотовством, но такое благополучное положение дел легко исправлял феноменальный аппетит Портоса. Ещё одна трапеза вроде той, что барон устроил себе во время предыдущего визита, и в погребе будет раздаваться гулкое эхо, как в пустынных залах старинного замка.
Володя стал всё чаще поглядывать на Арамиса. Эти взгляды вывели епископа из состояния благостного умиротворения, в которое его привели хороший обед и то уютно-незатейливые, то фантастическо-невероятные рассказы Портоса. Арамис в свою очередь посмотрел на Володю, точно спрашивая, что ему угодно. Молодой человек, поборов неловкость, бросил жалобный взгляд в сторону дю Валлона, увлеченно подчищавшего со стола всё, что на нём ещё оставалось. На лице Арамиса появилась едва заметная улыбка, но по его глазам было видно, что если бы не приличия, он бы рассмеялся. Епископ успокаивающе коснулся Володиной руки, давая понять, что он всё понял и непременно уладит этот вопрос. Таким образом назревающая проблема была решена без всяких лишних сложностей.
Аня тихонько хихикнула, потому что весь безмолвный и довольно забавный со стороны диалог прошёл абсолютно мимо Портоса.
Ближе к вечеру епископ Ваннский, оставив своего друга на попечение Володи и Ани, отправился засвидетельствовать свою признательность господину д'Ормессону.
Когда епископ уходил, девушка успела обратить внимание, что царапина на его шее, замеченная ею днём, тщательно замаскирована косметическими средствами и издалека совсем незаметна. Боже, как это было на него похоже!
Д'Ормессона уже успели засыпать всевозможными поздравлениями. Он буквально купался в лучах славы. Даже мелкие лавочники, совершенно не знавшие д'Ормессона, одаривали его тысячами благословений, а в кабаках люди пили за его здоровье.
Советник принял господина д'Эрбле, как нельзя тепло.
- Рад вас принимать у себя, сударь. Благодарю за переданные материалы, они сослужили отличную службу. Не могу не восхититься вашими ловкостью, упорством и храбростью, проявленными в их поисках.
Арамис поклонился.
- А я в свою очередь хочу отметить профессиональную доблесть и первоклассное юридическое мастерство, проявленные вами. Не всякий на вашем месте отважился бы стоять на своём до конца и не прогнулся бы под постоянным давлением.
Д'Ормессон принял эти комплименты со сдержанной благосклонностью, хотя по блеску глах советника можно было догадаться, что все услышанные за день восторги, похвалы и овации доставили ему большое удовольствие, как любая заслуженная награда.
- Признаться, я не ожидал увидеться с вами так скоро, - сказал д'Ормессон после обмена любезностями. - Ваша племянница передала мне вместе с бумагами новость о случившемся с вами несчастье.
- Чистая правда, той ночью меня схватили.
- Как же вы освободились? Уж не сбежали ли вы из под ареста? - улыбнулся д'Ормессон.
- Нет, - в свою очередь улыбнулся епископ. - Мои друзья и среди них капитан д'Артаньян похлопотали о моём освобождении. Но если бы это был арест! Санкция короля, судя по всему, последовала лишь после того, как Кольбер поставил его величество перед свершившимся фактом. Ордера на арест не было вовсе. Самое неприятное, что пожалуйся я теперь в суд, король несомненно не даст хода делу, так как сам оказался в нём замешан.
- Отвратительное обстоятельство. Так вас захотели лишить возможности выступить публично или чего-то желали от вас добиться?
- Второе в дополнение к первому. Была попытка вымогательства выгодных королю показаний путем шантажа.
- Как я устал от всей этой грязи! - лицо д'Ормессона исказила гримаса отвращения. - Если меня не уволят после сегодняшнего триумфа, то я буду крайне удивлён. Хотя, пожалуй, лучше действительно скрыться в провинции и держаться подальше от этих шакалов, именующих себя стражами закона! Могу сказать, что существенные ошибки в описях, проявления ненависти и давления на протяжении всего процесса, фальсификации Берье и финансовый ущерб, который понесли все, даже судьи, уже сами по себе были вескими причинами сохранить Фуке жизнь.
- Согласен с вами.
- Впрочем, оставим это на совести тех, кто всё это задумывал и осуществлял. Я счастлив, что всё обошлось. Я подумывал о том, чтобы оказать вам какую-нибудь помощь, тем более, что случившийся с вами инцидент можно было бы использовать как оружие против обвинителей Фуке. Но у меня не было достаточного количества доказательств для того, чтобы осуществлять обличения, а мадемуазель д'Эрбле, к сожалению, отказалась свидетельствовать. И я готов понять её опасения. Я был вынужден пообещать ей не открывать никому, какое она приняла участие в этой истории.
- Хоть раз она поступила благоразумно! Благодарю вас, господин д'Ормессон, за сохранение тайны.
- Но, не открывая личности вашего посланника, я всё же поделился известием о вашем похищении с госпожой де Севинье, и оно стало достоянием небольшого кружка наших общих друзей. Вчера, как мне передали, дамы высказали предложение раздуть из этой истории скандал при помощи газетчиков и в очерной раз постараться направить против Кольбера мнение общественности. Эта идея особенно понравилась мадемуазель де Скюдери. И кстати, она горячо желала перекинутся с вами парой слов при встрече.
- Я удовлетворю желание мадемуазель. Что до идеи раздуть в отместку скандал, я бы предпочёл от неё воздержаться. На этот счёт у меня есть некоторые свои соображения, и, возможно, мне удастся обратить их на пользу Фуке, так как я уверен, что теперь следует опасаться какого-нибудь неожиданного удара.
- Эти же опасения высказывала при мне сегодня госпожа де Севинье.
- Пугающее единодушие, - с усмешкой заметил Арамис. - Но расскажите лучше, как прошли обсуждения и голосование?..
Д'Ормессон и д'Эрбле ещё немного поговорили о делах и расстались. В планах епископа было нанести ещё несколько визитов.

***
Радостный гул с улицы взлетал до окон кабинета Кольбера, отдаваясь в душе министра злостью и болезненной досадой. Известие о приговоре Фуке привело его в бешенство.
Палата вынесла решение о ссылке бывшего суперинтенданта! Вынесла, несмотря ни на что! Что они о себе возомнили? Столько усилий!
Кольберу до последнего не хотелось верить, что все старания впустую.
Финансист смял несколько черновиков и швырнул в камин, который освещал кабинет и фигуру его хозяина красноватым светом. Пламя вспыхнуло на несколько секунд желтыми языками, поглощая черновики со столбиками налоговых подсчетов, и снова стало ровным и спокойным.
- Этого нельзя так оставлять. Нельзя, - бормотал Кольбер.
"Порекомендовать королю воспользоваться своим правом и заменить приговор на более суровый? - думал он. - Не на казнь - король не решиться настаивать на смертном приговоре после того, как судьи проголосовали против - но на тюремное заключение. Сослаться на то, что Фуке слишком хорошо осведомлен о важных государственных делах? Что он, оказавшись за границей, может захотеть отомстить?"
Противодействия в осуществлении замысла со стороны короля ожидать не приходится, а значит не нужно будет даже особенно стараться, чтобы убедить его. Не далее, как сегодня, его величество, сдерживая гнев, выдававший его нежелание щадить врага, сказал своей фаворитке мадемуазель де Лавальер, что если бы Фуке приговорили к смерти, он позволил бы ему умереть. Сейчас Людовик 14, должно быть, в ярости и сам лелеет грозные мысли. Гордость его уязвлена. Где это видано, самый могущественный монарх Европы не может справиться с каким-то жалким негодяем! Король непременно оценит умение министра читать без слов его желания.
Удачная мысль принесла Кольберу немного уверенности. По его губам даже пробежало подобие улыбки. Он встал, чтобы налить себе хереса, и почувствовал всё ещё витавший в воздухе запах духов, напоминавший о недавнем присутствии в кабинете дамы.
Воспоминание принесло Кольберу удовольствие, хотя содержание состоявшегося разговора было далеко от любовной лирики. Да и какая может быть любовная лирика, если покинувшей его не более получаса назад дамой была потерявшая былую прелесть, но не утратившая энергии в политических интригах госпожа де Шеврез?
Герцогиня с редкой настойчивостью допытывалась, по какой такой причине Кольбер столь плохо последовал её совету. Она спрашивала, не боится ли он, что господин д'Эрбле захочет в свою очередь сыграть с ним какую-нибудь злую шутку, и, словно из дружеских побуждений, выражала своё беспокойство за министра.
Кольбер отлично понимал, что не он сам и не его вражда с Фуке так сильно занимают госпожу де Шеврез, а кое-что другое. Его нисколько не трогали былые любовные похождения герцогини, выяснения отношений и её женское самолюбие, а вот свои личные выгоды и выгоды государства, которые мог принести союз с опальным ныне епископом, министр упускать не собирался.
Кольбер с правдоподобием, делавшим честь его актерскому мастерству, разыграл эмоциональную вспышку и заверил, что буквально полон негодования... но, к великому сожалению, ничего не мог поделать, когда в дело вмешался господина д'Артаньян. Капитан пользуется слишком большим доверием Людовика 14, и если ему захочется во чтобы то ни стало чего-нибудь добиться от его величества, то он это что-то обязательно получит, особенно если дело касается друзей мушкетёра. Рисковать милостивым отношением короля, а соответственно своей карьерой он, Кольбер, не намерен. Такая игра не стоит свеч.
Герцогиня де Шеврез поджала губы. Она не хотела смиряться с поражением, но возразить финасисту что-либо, не выдавая ещё больше своей заинтересованности в этом деле, было трудно. В итоге герцогиня ушла в прескверном расположении духа, язвительно бросив напоследок, что была более высокого мнения о влиянии Кольбера при дворе и его изобретательности, но поверженная, разбитая по всем фронтам.
Министр финансов отпил терпкое вино из бокала. Положительно, всё было не уж и плохо.

***
Володя и Аня, ещё через пару часов проводив Портоса, отправившегося к себе в гостиницу, не захотели оставаться дома. Волна всеобщего восторга начала захлестывать их тоже, и молодые люди решили не противиться и в неё окунуться. Всё же Аня с Володей имели некоторое право порадоваться победе. В её достижении они приняли кое-какое участие, а значит это была и их победа тоже.
Уже смеркалось. В водах Сены отражался свет окон близлежащих домов и проглядывающей сквозь разрыв облаков растущей луны. Вдалеке по речным волнам скользила пара лодок. Молодые люди стояли на набережной напротив острова Сен-Луи и среди иных запахов и иных звуков иного времени не чувствовали себя чужими. Ликование этого города было живым и понятным, и даже среди кутерьмы, шума и радостных, не всегда трезвых, криков, не было места смятению и чувству потерянности. Откуда им браться, когда на душе спокойно и празднечно, а рядом надежное плечо проверенного друга, с которым можно махнуть не только в поход, но и в другой век?
Аня по обыкновению экспрессивно выражала эмоции. Взмахнув рукой, она случайно задела Володю и почувствовала у него в кармане что-то объемное.
- Что это у тебя тут?
Володя потрогал карман.
- А-а, в комнате забыл оставить. Как написал, так в карман и спрятал.
Юноша достал сшитые на манер записной книжки листы.
- Это рецепты, - глаза у Володи загорелись. - Ты только взгляни, сколько у меня их накопилось!
Он пролистал свою коллекцию.
- Здорово, правда?
- Ты никак записывать начал? - весело осведомилась Аня.
- У меня не осталось вариантов, - развел руками Володя. - Господин дю Валлон по дороге столько всего сообщил мне, что иначе я бы половину забыл.
Девушка рассмеялась:
- Теперь мне понятно, почему Портос говорил с тобой по возвращении в основном о еде! Признаю, по длине списка рецептов ты меня переплюнул! И что же Портос тебе в дороге рассказывал?
- Я признался ему, что увлекаюсь кулинарией. Дю Валлон обрадовался. В итоге я услышал про нежнейших барашков, заячье рагу, варианты приготовления кабана, отменные вина, съеденного в одиночку быка, а заодно про распорядок удовольствий, замену кровли замка, бессовестных браконьеров, охота на которых тем не менее развлекает, и о том, какой восхитительную урожай был у него в этом году, - с улыбкой ответил Володя. - Очень домовитый человек. И его управляющий Мустон тоже. Прямо зауважал!
- То бишь ты теперь способен приготовить мне кабана в нескольких вариантах? - со смешком спросила Аня.
- Я, конечно, с радостью, но хоть убей не знаю мест, где в Москве можно найти целикового кабана.
- Я этим займусь, уж поверь. Обязательно достану тушку, и посмотрю, какой из тебя шеф-повар.
- Уверена, что фигура не пострадает? - с долей ехидства спросил Володя. - У господина барона привыкли кушать хорошо. Я бы сказал даже, что слишком хорошо, судя по состоянию нашего погреба.
- Фигура? Пфф! Ещё чего!
- Как всегда не в коня корм?
- Так я тебе не андалузец, чтобы было в коня, - отпарировала Аня.
С наступлением темноты весь квартал Марэ вспыхнул от огней. Это госпожа де Севинье устроила факельное шествие. До молодых людей скоро отчетливо донеслись крики: "Да здравствует Фуке!" - чуть реже вырывалось: "Да здравствует д'Ормессон!" - и набережную заполнила шумная толпа. В темной воде Сены замелькали отражения факелов. К шествию успела присоединится масса обычных прохожих, и число поддавшихся настроению только росло.
- Боже мой! Они же так спалят Париж от восторга! - воскликнула Аня, но в глазах у неё самой плясали изумленно-восторженные чертики.
- А что, планируется пожар? - осведомился Володя, опираясь на парапет.
- Время покажет... Ах, как эффектно!
- Ещё немного и здесь устроят карнавал наподобие венецианских.
Молодые люди не присоединились к шествию, но подхватили очередной торжествующий крик. Девушка со смехом сдернула с товарища шляпу и помахала ею толпе. Несколько человек из неё ответили Ане тем же.
- Во нахалка! - не в силах сдержать смех возмутился Володя, отбирая шляпу назад.
...К себе в особнячок молодые люди пришли уже фактически ночью, но ещё позже вернулся Арамис. Все трое выглядели уставшими, но вполне довольными.
- Господа, мне есть, что вам сообщить, - сказал епископ. - Мне передали для вас письмо.
- Письмо? - в один голос переспросили Аня и Володя.
- От мадемуазель Светланы, - Арамис протянул конверт.
- От Светки?!
Сонность мгновнно улетучилась. Друзья вскочили, схватили письмо, в четыре руки торопливо сломали воск и, мешая друг другу, развернули листок. При виде знакомого почерка у них вырвался радостный возглас.
- Не дергай, Анька, дай прочитать.
- А ты опусти пониже. Сам, эгоист, уткнулся носом, понимаешь ли.
Поделив, наконец, письмо, молодые люди принялись читать.
- Так я и чувствовала, что останется, - сказала Аня. - Но, честно говоря, мне её жалко. Угораздит же так неудачно влюбиться.
- Сердцу не прикажешь, - отозвался Володя, поглядывая на Аню. - Могу её понять.
- Значит нам предстоит дорога в Пуату, - подытожила девушка. - Так даже интересней! Но времени у нас, кажется, в запасе ещё не так мало.
- Это верно.
- Но тем не менее, - сказал Арамис, - я думаю, что мне пора посылать за Бражелоном. Виконт сопроводит вас, он отлично знает дорогу.

***
На следующий день Арамис с Аней и Володей отправились в салон мадемуазель де Скюдери, ещё одной незаурядной женщины той эпохи, собиравшая у себя в доме по субботам различных ярких людей. Мадлен де Скюдери не слыла красавицей, но зато в остроте ума, пера и даре вести беседу с ней могли посоперничать не многие женщины. Её салон был не чуть не менее, а то и более популярен, чем салон госпожи де Севинье, а сама хозяйка также, как её приятельница, хорошо знала господина Фуке и питала к нему дружбу. Тепло отзываться о бывшем суперинтенданте в доме мадемуазель де Скюдери можно было без стеснения. А именно о Фуке сейчас говорили все.
В салоне собралось множество гостей, куда больше, чем в обычные дни, а радость по поводу победы, одержанной накануне, оживляла сердца и изгоняла из душ страх и опасения.
Аня не испытывала в этом обществе ни малейшего смущения. Она одаривала улыбками всех встречавшихся ей знакомых мужчин всех возрастов, и время от времени прицельно стреляла глазками в Лафонтена, которого приметила в дальнем конце гостинной. Баснописец заметил её взгляды и подошёл поприветствовать девушку, не так давно делившуюся с ним своими нетривиальными поэтическими опытами. У них с поразительной легкостью завязалась беседа, и Аня упорхнула в самую гущу разговоров, провожаемая тоскливым и даже слегка завистливым взглядом Володи. По мере погружения в нужный образ привычная резкость и порывистость движений девушки растворялась в плавности неплохо усвоенных светских манер и не слишком навязчивом жеманстве. Глядя на неё, Володя в который раз подумал, что Анька прекрасно нашла бы себя в театральном.
Самому юноше было не слишком комфортно. Здесь он практически никого не знал, с лету заводить знакомства был не склонен, быстро адаптироваться в любом коллективе, а тем более в том, который казался ему чужеродным, попросту не умел. По этой причине Володя предпочёл занять позицию наблюдателя. Он кивнул Арамису, давая понять, что тот может спокойно заниматься своими делами, не тревожась за него. Епископ похоже и не тревожился, полностью полагаясь на рассудочность юноши, который до сих пор в отличии от Ани не устроил ни одной опасной выходки.
Володя встал возле окна. Совсем поблизости разговаривали два кавалера и дама, незнакомые юноше.
- Судьи долго не выходили, - говорил один из мужчин. - Уж не знаю, о чём они так долго спорили, но зал устал от ожидания. И вот, когда все успели измучится от волнения и нетерпенья, судьи, наконец, появились и объявили приговор.
- Какое соотношение? - живо спросила дама, - Я вчера всё ещё была в своём загородном имении и никак не могли узнать расклада.
- Не в коем случае не хочу заставлять вас мучится от любопытства, сударыня, - улыбнулся мужчина. - Девять человек поддержали Сент-Элена и подали голос за смертную казнь. Но тринадцать! Тринадцать следом за д'Ормессоном проголосовали за ссылку. Услышав приговор, зал взорвался бурными аплодиментами.
- Тринадцать против девяти - отменный результат! - воскликнул второй кавалер.
- Д'Ормесмон не оставил им иного выхода, - с улыбкой проговорила дама, поигравая веером.
- С его стороны было ловким ходом главную ответственность за финансовые злоупотребления возложил на Мазарини.
- Если же учесть, - сказал первый мужчина, - что большинство судей, по разным причинам покинувших состав палаты, сочувствовали Фуке, то перевес мог быть и больше, останься они на скамье.
"Пожалуй, эти аплодисменты были самым опасным для Фуке, - подумал Володя. - Ему этого не простят. Наверно, есть что-то в этом человеке, если столько людей оказалось на его стороне не только в период благоденствия, но и во время бед. Да и Анька его жалеет. Хотя... она жалеет почти всех. Эх, надо же мне было оказаться замешанным в это чёрт знает что! Впрочем, лучше так, чем повстречаться нос к носу с марсианами где-нибудь в мире Гирберта Уэллса."
Володя не стал дальше вслушиваться, он заметил, как неподалеку одна молодая женщина с чувством пожимает Арамису обе руки и что-то расстрогано и радостно ему говорит. Господин д'Эрбле держится по обыкновению любезно, отвечает с улыбкой, но юноше почудилось в его фигуре что-то отстранненое, настороженное, словно бы епископ говорил одно, а сам в это время думал о чем-то другом, причем о чем-то мрачном.
В даме Володя заподозрил госпожу Фуке, тем более, что с Аниным описанием всё сходилось. Какое должно постичь несчастную женщину разочарование, когда она узнает, что увидиться с мужем ей удастся очень не скоро!
Сцена была недолгой. Стоило Володе успеть приникнуться сочувствием, как собеседника разошлись, отвлеченные другими своими знакомыми.
Юноша перевёл взгляд на группу, которая собралась вокруг госпожы де Севинье. Маркиза была свежей и окрыленной, как никогда. Володя, чтобы не стоять в стороне слишком долго и не привлечь к себе этим лишнее внимание, хотел было уже присоединиться к этой группе и поприветствовать госпожу де Севинье, но тут к нему подошла Аня, на этот раз в обществе Конрара, которого не медля представила товарищу. С баснописцев девушка переключилась на членов Академии.
Володя и Конрар раскланялись.
- Дорогой де Сегри, вы стоите с таким лицом, словно смотрите на суетливое копошение муравьев в муравейнике, - смеясь сказала Аня, - У вас слишком задумчиво-скучающий вид.
Ей было смешно и странно так разговаривать с Володей, братом одноклассницы и другом детства, но роль нужно было выдержать до конца.
- Не отвлечетесь ли вы от ваших глубокомысленных дум и не составите ли нам компанию в обсуждении проекта нового дворца в Версале, постройку которого задумал король. Его величество однозначно вдохновлялся замком Во. Друг мой, мне прекрасно известно, что вы смыслите кое-что в технической стороне дела, тогда как я обычно могу восхищаться только красотой.
Володя слегка улыбнулся. Спектакль его тоже забавлял.
- Охотно. Но сперва, мадемуазель, скажите, пожалуйста, что за женщина стоит сейчас в нескольких шагах от нас, возле окна, - попросил Володя негромко.
- Это госпожа Фуке. Вы тоже обратили внимание? Она благодарила господина д'Эрбле.
- Господин епископ оказал ей какую-то услугу? - спросил Конрар у молодых людей.
- Он помог сохранить жизнь господину Фуке, - с улыбкой ответила Аня, - а это лучшая услуга, которою можно было оказать его жене.
Тут внимание всех троих одновременно привлекли слова из разговора госпожи Фуке и какого-то мужчины. По-видимому он прибыл несколько минут назад, но на доклад о нём Аня и Володя не обратили внимания.
- Сударыня, я опережаю посланцев короля, но пусть вы узнаете эту дурную новость чуть раньше и успеете собраться с духом, чтобы не показать слабости врагам.
- Ваша новость настолько дурна? - в сильной тревоге спросила госпожа Фуке.
- Мужайтесь, сударыня! Я только что из Лувра, где узнал о том, что король изменил решение палаты. Его величество заменил изгнание господина Фуке вечным тюремным заключением.
Странное дело, но хотя эти слова были сказаны обычным голосом и обращены были только к супруге бывшего суперинтенданта, их услышали все, кто находился рядом. Сообщение произвело эффект разорвавшей бомбы. Наступило гробовое молчание и все взгляды обратились в одну сторону.
- Ах! Это правда?! - прозвучал в тишине дрогнувший голос госпожи Фуке.
- К сожалению.
Над гостиной пронесся тревожный ропот, среди гостей произошло движение. Ещё несколько секунд и на вновь прибывшего накинулись с расспросами. Госпоже Фуке сделалось дурно, и две дамы принялась приводить её в чувство.
- Кажется, это был аббат д'Эффиа, - шепнула Аня Володе. - Вроде бы так к нему обращались, когда я прошла мимо.
- Это нечто беспрецедентное, - заметил Конрар. - Обычно короли смягчают приговоры, а не наоборот. Господа, я оставлю вас, если вы не возражаете. Я тоже не прочь узнать подробности, - и он также направился к оживленному скоплению гостей, обступившему аббата д'Эффиа.
Среди общего смятения, вздохов и возгласов только Арамис оставался спокоен, холоден и мрачен. Он ждал сегодня такого известия. Анна пророчила его.
- О, Николя, Николя! - простонала госпожа Фуке, приходя в себя и с отчаянием ломая руки.
- Каюк твоему Коленьке, - прошептала Аня. - Ну-у... может быть, ещё не совсем каюк.
Девушкой внезапно овлалело странное желание познакомиться с королём и, плевав на этикет, попытаться взять у него интервью. Взгляд с другой колокольни, особенно в такой судьбоносный момент, был ужасно интереснен! Но Аня тут же отогнала эту мысль из-за её нелепости.
- Знаешь, Ань, - сказал Володя тихо, хотя на них уже никто не обращал внимания, - у меня не было заведомых симпатий и антипатий, но я понимаю тебя и твою позицию. При том, что отлично сознаю, что Фуке не тянет на роль столпа добродетели в океане коррупции.
Девушка вздохнула. Странно, но отчего-то именно сейчас ей стало важно хотя бы раз увидеть того человека, участь которого теперь оплакивали его друзья, и во имя сохранения жизни которого она сама рискнула головой, но который всё ещё оставался для неё безликим королём на шахматной доске. Фуке всё ещё не относился к тем персонажам романа, которые обрели для неё суровые контуры реальности.
Возле молодых людей безвучно появился Арамис. Он стоял молча, и Аня с Володей не сразу его заметили, а потому вздрогнули, обернувшись.
- Вы так тихо подкрадываетесь, ваше преосвященство, - сказал Володя.
- Простите, господа. Однако я даже не думал к вам подкрадываться, - Арамис грустно улыбнулся. - Просто здесь стало слишком шумно.
- Это правда.
- Об изменении решения все мы слышали. Что вы теперь предполагаете делать, господин д'Эрбле? - спросила Аня.
- А определиться с тем, что я стану делать, мне поможете вы. Об этом мы ещё поговорим.

 Отправлено: 28.07.18 17:38. Заголовок: Глава 35 Сразу по во..

Глава 35
Сразу по возвращении от мадемуазель де Скюдери Арамис, не давая никаких объяснений, куда-то собрался. Аня поймала епископа возле дверей его комнаты.
- Господин д'Эрбле, если захотите пропасть, предупреждайте, пожалуйста. Должна же я знать, пора вас спасать или ещё нет.
Арамис рассмеялся и ответил, что едет по делам и вернется, самое позднее, на следующий день вечером.
- И это всё, что вы можете мне сказать? - почти обиженно спросила Аня. - Ваша скрытность сведёт меня с ума!
- Моя скрытность? - епископ вскинул брови. - На протяжении нашего знакомства я перед вами едва ли не исповедуюсь.
- У вас странное представление об откровенности.
Арамис чуть усмехнулся.
- Чем вы недовольны, мадемуазель? Скажите, разве вы не были введены мною в курс всего, что касалось судебного процесса?
- Была.
- Разве не в этом состояло основное ваше условие?
- Верно.
- В таком случае, мадемуазель, всё остальное позвольте мне оставить при себе.
Арамис низко поклонился Ане и в очередной раз исчез.
Девушка отправилась к Володе.
Юноша стоял перед зеркалом и совершал манипуляции со своей шляпой. Его почему-то не устраивало, как свисает перо.
- Ну, и что наш Мефистофель? - спросил Володя, глядя на Аню через зеркало.
- Кто, кто?
- Арамис.
- Опять уехал куда-то по делам. Во энергии у человека! Говорит, что вернется завтра.
- Понятно.
Володе, кажется, надоело издеваться над шляпой, и он развернулся к Ане.
- По-моему, тебе пошли бы длинные волосы, - заметила девушка. - Не хочешь поэкспериментировать с париками?
- Наверно у меня в голове живёт куча нелепых стереотипов, но я не хочу быть похожим на девчонку. Даже у рокеров длинные волосы меня раздражают.
Аня засмеялась.
- А мушкетёры тоже похожи на девчонок?
- Ну, не знаю... - Володя задумался. - У них всё как-то органично. Вписывается в образ. А я в свой собственный не впишусь.
- Это, конечно, дело хозяйское. Но вот я обычно ничего не имею против экспериментов.
Аня, красуясь, посмотрелась в зеркало и поправила свою прическу, делавшуюся специально для выхода в свет.
Володя усмехнулся.
- О да! Эксперименты! Помню, ты как-то ещё в школе покрасила волосы частями в зеленый и черный. Тебе лет четырнадцать было.
Аня поперхнулась.
- Это была ошибка молодости.
- Тогда ты с умным видом называла это самовыражением.
- Возможно. Только потом я сама поняла, что мне не идёт. Особенно черный. Светленьким он всегда придаёт сходство с вампирами.
Но тут же девушка расплылась в зловредно-довольной улыбке:
- Зато, как сейчас, помню лицо завуча!
...Ближе к вечеру Володя и Аня решили зайти перекусить в "Сосновую шишку". Это была легендарная достопримечательность, в которой никак нельзя было не отметиться. Те пятнадцать минут, которые они провели здесь, рассказывая д'Артаньяну и Портосу о том, что случилось с их другом, чем-то серьёзным считать было нельзя. А ведь сколько вина здесь было выпито друзьями-мушкетёрами и их сослуживцами во времена молодости! Сколько ссор было затеяно!
Ужин после пешей прогулки показался особенно вкусным. Привыкнуть с местной кухне за прошедшее время молодые люди более менее успели. Многое перестало представляться диковинкой.
- Боже мой, неужели опять будет дождь? - Аня, скривив губы, поглядывала в окно на небо, немного прояснившееся с утра, но теперь снова плотно затянувшееся тучами, - Я плесенью покроюсь скоро от такой сырости! В Москве землю в это время года уже присыпало бы снежком. И это ещё малый ледниковый период называется!
- Ох, идеализируешь ты московкую погоду.
- Нет, ну правда, куда идёт та туча?
- Ветер, кажется, был западный. - Я пойду выгляну. Посмотрю, куда флюгеры направлены.
Аня вытерла руки и направилась к двери.
Внимание Володи, тем временем, привлекли голоса пяти мужчин, сидящих через два стола у стены.
- А я вас уверяю, господа, что та девица, которая только что направилась к двери, на побегушках у заговорщика. Он важное дело этой чертовке доверил.
- Да, вы действительно правы. Это её мы с вами и Жоржем видели той ночью.
- И зря отпустили. Под личной испуганной горлицы таилась пронырливая дворовая кошка.
- Ты преувеличиваешь, - засмеялся один из незнакомцев. - Дворовые кошки ободранные, а эта очень даже ничего. Разве что костлявая, пощупать на за что. Одни только локотки проткнут не хуже шпаги.
- А я бы с такой киской позабавился. Кто его знает, что ещё делает с ней ночами достопочтенный епископ? Я наводил справки, он бывший военный, а это народ решительный, как мы с вами сами могли убедиться.
Раздался взрыв смеха.
- Господа, вам, мужчинам, не стыдно зубоскалить у женщины за спиной? - прозвучал новый металлический голос.
Возле их стола стоял Володя с жёстким и решительным выражением лица.
Незнакомец, который, судя по всему, был лидером в этой компании, медленно, точно с неохотой обернулся. Володя увидел перед собой физиономию с острыми и резкими чертами, которая производила какое-то хищное впечатление. Взгляд светло-серых глаз был из тех, в которых мгновенно вспыхивает ярость, но также быстро потухает. Лицо этого мужчины можно было бы назвать по-своему красивым, если бы внешность не портили довольно заметные следы перенесенной когда-то оспы.
- Вам что-то не нравится? - спросил он, - Налить? Вдруг переменитесь.
- Я, кажется, задал вопрос, - тем же металлическим голосом сказал Володя. - Или здесь с перепою все стали глуховаты?
- Ах, да! Так вы, значит, спутник той дамы? - небрежно-фамильярным тоном поинтересовался незнакомец, и на его губах заиграла странная ухмылка. - Любовник? А, может статься, даже жених или муж? Ребята поддерживают мысль, что вам наставили рога со священником.
Кое-кто снова неприятно засмеялся.
- Вы дворянин? - спросил юноша.
- Да, сударь.
- Тогда я вызываю вас на дуэль, - не повышая голоса, произнёс Володя, но смотреть на молодого человека в этот момент было страшно.
- А вы сами дворянин? С кем я имею честь разговаривать?
- Шевалье де Сегри к вашим услугам, - чуть поклонился Володя.
- Шевалье де Клиссон. Время, место, оружие?
- Венсенский лес. Там, я уверен, мы найдём подходящую полянку.
- Где мы встретимся?
- Возле заставы Сен-Антуан вас устроит? Время встречи назначьте сами.
- В семь часов утра мы может встретимся у заставы, если вам угодно. Сколько у вас будет секундантов?
- Скорей всего один.
- Хорошо, я тоже приглашу одного. Значит, встретившись, мы вместе со своими секундантами отправимся в лес выбирать место, где наиболее удобно уложить человека. К тому времени как раз рассветет. Какое оружие вы предпочитаете? Шпаги? Пистолеты? Или, может быть, всё вместе?
- Пистолеты, - ответил Володя и, чуть помедлив, добавил, - и верхом на коне.
- Согласен. Сколько выстрелов?
- По два, я думаю, будет достаточно.
- Мне этого действительно будет вполне достаточно, чтобы отправить к праотцам такого упрямца, как вы. Условия приняты. Прощайте! А точнее, до свидания.
Вся компания во главе с де Клиссоном встала, расплатилась с трактирщиком и ушла прочь, похохатывая.
Володя повернулся к своему столику. Аня недвижимо стояла, опираясь рукой на столешницу, белая и похолодевшая, как мраморная статуя. Она слышала и видела всё от и до.
Володя подошёл к Ане.
- Что же ты делаешь, Володенька? Зачем? - почти шепотом спросила девушка.
- Пойдём на улицу. К чему привлекать ещё большее внимание?
На них, действительно, уже оглядывались. Вызов на дуэль в людном месте не мог не привлечь внимания. Посетителей было немного, но те кто были, видели сцену во всех подробностях.
- Володенька, что же ты творишь?! - воскликнула Аня, стоило им расплатиться и перешагнуть порог "Сосновой шишки". - Ты даже оружием здешним плохо владеешь!
- Стреляю я куда лучше, чем фехтую. Это мне и в родном мире не раз доводилось делать в отличие от размахивания шпагой. К тому же стрелять с коня я тренировался, когда сопровождал Свету. Лошадь даст ещё одно небольшое преимущество: не только мне, но и моему противнику попасть в цель будет труднее, чем стоя на твердой земле. А сегодня вечером я возьму урок у Портоса или д'Артаньяна - правда он скорей всего будет занят на службе - пусть проконсультируют меня.
- Ну, ты подумай, зачем тебе дуэль?! У тебя что, без горных рек нехватка адреналина?!
- Не могу спокойно смотреть, как какие-то полупьяные обормоты всякими мерзостями оскорбляют хорошо знакомую мне девушку.
- Вот именно, полупьяные обормоты! Связываться ещё! Не ходи!
- Отказаться - потерять честь. А после того, как сам вызвал... тем более.
- И эту чушь про дуэли говорит мне мужчина из двадцать первого века! - всплеснула руками Аня.
- А разве мужчины не должны защищать женщин, в каком бы веке они не находились. Может я жалел, что дуэлей больше не существуют? - Володя сохранял ужасающе спокойный тон. - Знаешь, иногда ужасно хочется вздуть какого-нибудь негодяя! Но не таким вульгарным способом, как мордобой.
- А если ты... тебя...
- А об этом не думай. Не нужно об этом думать.
- Вовка, дурак же ты! - из глаз Ани брызнули слёзы. - Я же тебя так люблю, без всяких рыцарских подвигов!
Володя замер на мгновение, пытаясь понять, что это было: дружеский порыв или невероятное, но желанное признание. Юноша счёл за благо промолчать.
- Значит отказаться нельзя, - Аня закусила губу и неожиданно успокоилась. - Я понимаю. Кого возьмешь в секунданты?
- Было б неплохо пригласить как раз таки Портоса.
- Это надёжно. А у де Клиссона, чую, секундантом будет кто-то из его головорезов. Обнадеживает, что хоть деретесь вы не на шпагах и выстрелов только два. Фехтовальщик из тебя... Эх! Сама проверяла! Иди скорей к Портосу, иди! Он должен быть сейчас у себя в гостинице. А лучше нет, я с тобой! Как хорошо, что у нас есть его адрес! Послушай, а он не откажет?
- Тому, кому не меньше двух часов рассказывал про свои урожаи? Не думаю. И уже вряд ли он проигнорирует просьбу племянницы одного отлично известного ему богослова, - насмешливо добавил Володя.
Портос обрадовался, увидев молодых людей. Он уже начал скучать в одиночестве и подумывал не проведать ли на следующий день Арамиса. Визит молодых знакомых сразу поднял барону настроение.
Портос с порога предложил Володе и Ане поужинать, но те вежливо отказались, сказав, что совсем недавно поели, и со значительностью сообщили, что пришли по важному делу. Барон дю Валлон принял самую внимательную позу и выслушал вкратце историю происшествия и просьбу молодых людей.
- У меня очень мало знакомых в Париже, - говорил Володя, - и я не знаю, к кому ещё можно было бы обратиться в подобном случае. Тем более мне хотелось бы пригласить в секунданты человека благородного и опытного, не понаслышке знающего, что такое дуэль.
Портос, польщенный словами Володи, принял горделивую позу.
- Да, по этой части опыта у меня предостаточно!
- Я никогда прежде не дрался на дуэли. Это первый раз. Кто, если не один из четвёрки неразлучных, сможет отлично разобраться во всех тонкостях подобных щекотливых дел и дать добрый совет?
- А что же д'Артаньян или д'Эрбле? Ведь они в Париже.
- Господин д'Артаньян занят на службе, - ответила Аня, - а господин д'Эрбле в отъезде до завтрашнего дня, и к тому же он епископ, это дело дело его скомпрометирует.
- Вы не могли бы оказать мне честь, господин дю Валлон, и поучить меня воинским премудростям? - попросил Володя.
- Что ж... - барон размял плечи могучим движением, - я согласен дать вам небольшой урок где-нибудь в просторном месте, а утром составить компанию на прогулке в Венсенский лес.
Он отдал распоряжение оседлать двух лошадей и учтиво обратился к Аня:
- А вам, мадемуазель, сейчас лучше всего отправиться домой. Мои слуги почтут за счастье проводить вас.
- Ни за что, господин дю Валлон! Спасибо за внимание, но я не избавлю вас от своего общества до победного финала. Ни в коем случае не подумайте, что я вам не доверяю, но просто мне будет спокойней, если я за всем прослежу сама. Вы же понимаете...
Володя улыбнулся:
- Поедем вместе, сударыня, поедем. Господин дю Валлон не откажет даме.
Портос выбрал в городе прекрасный пустырь, людей нигде не было видно. Володя спустил Аню с лошади на землю, и она присела неподалеку на большой камень, на котором благодаря нескольким юбкам и плащу сидеть ей было не холодно.
- Покажите сперва, шевалье, как вы стреляете. Мишенью пусть послужит вон то дерево, - Портос указал рукой цель.
Володя пустил коня шагом и поднял приготовленный пистолет.
- Стреляю в нижний сухой сук справа! - объявил он.
Несколько секунд на прицеливание. Выстрел. Перебитый сучок отлетел в сторону.
Володя достал из притороченной к седлу кобуры второй пистолет, развернул коня и прицелился с левой руки.
- Второй сучок справа!
Выстрел. Промах.
- Весьма недурно, молодой человек! Весьма не дурно, - отметил Портос. - Но вы не совсем правильно вытягиваете руку, это сказываете на меткости. Кто вас учил стрелять?
Володя постыдился назвать де Бражелона, тем более в его ошибках виконт был нисколько не виноват.
- Были учителя...
Урок продолжался пока не стемнело настолько, что стало невозможно разглядеть мишень. Несмотря на то, что Портос мог по первому впечатлению показаться простоватым громилой и домоседом, было не много людей во Франции столь же искушенных в воинском деле. Он подмечал все мелочи и огрехи, указывал на их причины и просто и толково объяснял, как их исправить. Наставника лучше нельзя было пожелать.
Володя и Портос условились о встрече на следующий день, и юноша усадил к себе на коня Аню, которая всё это время внимательно наблюдала за процессом подготовки.
- Ты не замерзла?
- Немного. Но это пустяки.
Пока было по пути, ехали вместе с Портосом, негромко переговариваясь, но скоро на перекрестке пришлось распрощаться. Каждый повернул в свою сторону.
- Выспись, Володька, хорошенько, - сказала Аня, когда они вошли в дом, - Сейчас тебе это очень нужно.
- Я постараюсь. Только пообещай мне, пожалуйста, что завтра ты останешься дома.
- Но почему?!
- Тебе ни к чему там присутствовать.
Володя так выразительно посмотрел Ане в глаза, что девушка прочла в его взгляде: "Я не хочу, чтобы ты видела, если со мной что-нибудь случится".
Она поняла.
- Но я хочу видеть всё!
- Да, но тогда волноваться буду я, - виновато улыбнулся юноша, - и могу отвлечься.
- Хорошо, Володенька, хорошо, я не буду тебя отвлекать своим присутствием. Обещаю! Не переживай!
Они разошлись по своим комнатам, найдя в себе силы только на то, чтобы пожелать друг другу доброй ночи и крепко обняться, передать свою поддержку через прикосновение. Второпях всё равно не найти слов для подобных ситуаций.
- Что-то случилось, сударыня? Вы бледны, - спросила камеристка, явившаяся в комнату, чтобы исполнить свои обязанности.
- Ничего, Шарлотта. Пустяки...
"Что же делать? Что же делать? - вертелось у Ани в голове, - Ах, если бы дралась я сама, было бы легче!.. Идиот! Самоубийца!"
Что-то делать было совершенно необходимо. Делать что угодно, но только не бездействовать. Невыносимая пытка сидеть и ждать, сложа руки, когда кто-то близкий подвергается опасности.
- Шарлотта, я не буду пока ложиться в постель, - вдруг сказала девушка решительно. - Можешь смело отправляться спать. Потом я разденусь сама.
- Вы куда-то хотите отправиться? - с тревогой спросила камеристка.
- Да, и это должно остаться между нами. Я так приказываю.
Шарлотта поклонилась и ушла в свою комнату, смежную с комнатой госпожи.
Аня стиснула руками виски.
"Кулаком в морду - вульгарный способ! Лучше пулю в лоб? До чего же дурно на людей влияет окружающая социальная среда!"
Немного поразмыслив, Аня решила отправиться к маркизе де Севинье. Её адрес девушка отлично знала, и к тому же они неплохо успели найти общий язык. Аня рассчитывала получить совет, где найти хорошего врача, умеющего молчать. Лекарей на дуэли эти отмороженные воители, конечно же, не догадаются привести. А нередко быстро явившаяся медицинская помощь способна спасти жизнь.
Аня дождалась, пока в доме всё стихнет, как обычно, запаслась кинжалом и, чуть подумав, припрятала ещё и заряженный пистолет. Темное время суток, как девушка могла убедится на личном опыте, было слишком подходящим временем для неприятных встреч, и оружие было очень уместным. Не факт, что поможет, но хотя бы душу успокаивает.
Затем Аня потеплее закуталась в плащ, беззвучно выскользнула из комнаты. Сперва она хотела растормошить конюха и попросить, чтобы он её проводил, но потом подумала, что у него слишком доверительные отношения с Володей, и слуга чего доброго проболтается об её отлучке юноше, и вышла на улицу через черный ход одна.
Кругом не было ни души, только в щели между закрытыми ставнями кое-где пробивался огонек, говоря о том, что город не вымер. Пронизывающий стылый ветер гонял по опустевшим улицам жухлую листву. Аня шла быстрым шагом, то и дело внимательно оглядываясь по сторонам. Она сама не знала откуда взялась эта серьёзность и отчаянность. Может быть сказывались пережитые опасности и ответственность положения. С невесёлой усмешкой девушка подумала, что ещё немного такой жизни, и ночная беготня по Парижу войдёт в привычку.
Ане повезло, и она без приключений достигла цели. Всё же Маре был аристократическим кварталом и никогда не кишил преступностью так, как какой-нибудь населенный беднотой Двор чудес, куда посторонним лучше не соваться, если они дорожат жизнью.
Госпожа де Севинье была уже в постели, когда ей доложили о гостье. Несмотря на это она оказала девушке тёплый приём и стала расспрашивать, что случилась. Любезность маркизы простерлась до того, что она предложила своего личного лекаря и заверила в его умении помалкивать, когда это требуется.
Аня горячо отблагодарила госпожу де Севинье и отправилась переговорить на крыльце с вызванным маркизой метром Ферье.
- Я понял, сударыня, что от меня требуется. Как мы туда отправимся?
- Я найму карету.
- Но, сударыня, позвольте обратить ваше внимание на то, что экипажу весьма трудно остаться незамеченным. А вы, как я понял, как раз желаете, чтобы нас не заметили.
- Вы правы. В таком случае поедем верхом, - решительно сказала Аня.
- Как вам будет угодно, сударыня.
- Значит договорились. В половине седьмого утра ждите меня здесь же, напротив дома маркизы. Мой слуга приведёт коня для вас, эту заботу я беру на себя. Ещё раз прошу вас, сударь, о сохранении тайны.
До дома Аню вызвался проводить всё тот же господин Ферье, которого и так уже выдернули из постели и терять ему было нечего. Девушка вернулась в свой особнячок также бесшумно, как и ушла из него. В доме по-прежнему царила тишина.

 Отправлено: 28.07.18 22:48. Заголовок: Орхидея, очень прико..

Орхидея, очень прикольный ход, заставить современного парня - студента вызвать на дуэль балабола,чешущего язык по поводу его спутницы ( даже еще не официальной подруги), нетипичное поведение для нашего современника.Занятно.

 Отправлено: 22.08.18 03:42. Заголовок: Глава 36 Стоило бы п..

Глава 36
Стоило бы последовать Аниному совету и хорошенько выспаться перед дуэлью, но сон упорно не шёл. В голову Володе лезли разные мысли, по большей части невеселые.
Завтра его запросто могут убить. Не рановато ли погибать в двадцать четыре года? Пожалуй, рановато. Но Володя в то же время прекрасно сознавал, что и у него есть шанс убить противника. А уж воспользоваться этим шансом он постарается. Ситуация бескомпромиссная. Только дураку было бы непонятно после прямого предупреждения, что де Клиссон намерен оставить в Венсенском лесу покойника.
Настрой был решительный. Какой-то древний воинский дух пробудился внутри юноши. Володя знал, что стреляет неплохо. Тренировка с Портосом также пошла на пользу и помогла обрести уверенность в своих силах. Страх? Страх тоже был. Но не боятся только идиоты. Нужно лишь вовремя взять себя в руки. Трусом Вололя себя никогда не считал и не раз доказывал, что способен сохранять хладнокровие и трезво мыслить даже в экстремальных ситуациях. А в путешествиях по диким местам бывало всякое.
Психология поединка была Володе немного знакома: и с мальчишками в своё время частенько дрался, и не раз доводилось участвовать в соревнованиях по борьбе. Юноша хорошо знал то чувство, когда при виде серьёзного противника на миг замирает дыхание. Но начинается схватка - и дальше уже не до эмоций, дальше включается что-то другое. Дальше расчёт, тактика. На смену опаске приходит азарт. Важно, чтобы азарт подзадоривал, но не лишал головы. Противника сперва нужно пощупать, выяснить, что он умеет, каков уровень его мастерства. После подобной "рекогносцировки" можно переходить в наступление...
"Однако, как ни крути, - заметил про себя Володя, - всё это слишком сильно отличается от реального боя насмерть."
Ему отчего-то вспомнилось, и картинка эта была удивительно отчетлива, как несколько лет назад Света громко и выразительно читала Ане в соседней комнате наизусть отрывок из "Евгения и Онегина" : стихи Ленского, написанные в ночь перед дуэлью. А сам Володя тогда готовился к поступлению и ворчал на девчонок. Они ему своими стихами страшно мешали воспринимать мысли Паскаля, Ньютона и Фарадея.

Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она...

"Вот и меня тоже на лирику потянуло, - подумал Володя не без грусти. - Плохой признак. Ведь этот Ленский ещё и тезка, черт бы его побрал! Эх, а Света сейчас далеко и ни о чём не знает. Родители вообще в другом мире. Жаль их..."
Володя тряхнул головой. Что за похоронные мысли лезут в голову? Лучше подумать о советах Портоса и о том, что из себя представляет противник, а всё остальное оставить в стороне. Нечего себя деморализировать сожалениями!
Единственное, о чём юноша нисколько не жалел, это о том, что сделал вызов. Сам не ожидал от себя такого пассажа, но не жалел. Говорить мерзости про Аньку, которую он с детства знает, потому что она ещё с начальной школы лучшая подруга его сестры, и уважает, несмотря на оттенок иронии, неизменно сопровождавший их общение, он не позволит. Да про любую девушку не позволит! И не имеет никакого значения, что Аню он любит не только как друга. И, кажется, уже давно. Правда почему-то всегда стеснялся заговорить с ней об этом. Боялся, что она над ним посмеется. Мальчишка, право слово! Хоть сам себе признался, на том спасибо.
А Аня кружилась в вихре событий и знакомств, мимолетно увлекалась кем-то, сама не зная, чего ищет, расставалась без сожаления, потому что попадалось снова не то. Кого она ищет? Рыцаря из романа плаща и шпаги? А может быть, и сама не знает кого? Аня кокетничала со всеми, кто подворачивался под руку, ради одних только восхищенных взглядов и лишней порции аплодисментов. А он, её давний друг, ничего не требуя взамен, всегда стоял у неё за спиной надёжной, но ненавязчивой защитой и поддержкой в любую минуту. Неужели теперь заметила? Где-то в глубине души он всегда надеялся на это. Неужели для этого нужно было затеять танцы со смертью?.. Любит?.. Но ведь любить можно очень по-разному...
Отчаянный возглас Ани: "Ну, и дурак же ты! Я же тебя так люблю, без всяких рыцарских подвигов!" - не шёл у Володи из головы. Вызов был порывом, первым порывом, пусть и странным. Не более. Но, в самом деле, не сидело ли в подкорках мозга тайное желание произвести впечатление? Хотела рыцаря - пусть получает.
Может быть, Аня была не так уж неправа?
Володя усмехнулся. Ведь и простой авиаинженер двадцать первого века может оказаться рыцарем в определенных условиях и обстоятельствах. Забавно.
Юноша вдруг не без удовольствия почувствовал, что в данный момент действительно походит на героя какого-нибудь историко-приключенческого романа, вызывающих такое обожание у Ани. Она, конечно, за подобное сходство готова была прибить его чем-нибудь ещё в трактире, но тем не менее...
...Володя не заметил, как всё-таки уснул, причём уснул крепко. Он так и спал бы, если бы его негромко не позвал слуга, которому было велено разбудить господина, если тот не проснется в срок сам.
Володя потянулся, расклеивая сонные глаза, но всплывшая в пробудившейся памяти мысль о намеченной дуэли резко взбодрила. Позавтракал юноша у себя же в комнате, куда принес ему еду его камердинер Обри. Как ни предпочитал Володя всё делать самостоятельно, не пользуясь чьими бы то ни было услугами, он всё больше начинал втягиваться в процесс и уже не хуже Ани, с самого начала с удовольствием пользовавшейся положением барышни, командовал прислугой.
После завтрака, отправив Обри распорядиться насчёт коня, Володя взял в руки приготовленное с вечера оружие и ещё раз как следует его осмотрел, ведь поединок, по-видимому, будет на собственных пистолетах. В девятнадцатом веке такого, скорей всего, не допустили бы, но на дворе был не девятнадцатый, а семнадцатый век, и дуэльные правила здесь могли немало отличаться от вычитанных в русской классике в школьные годы. Черт их разберет, эти правила! Впрочем, из своей скромной продвинутости в этом вопросе не стоило делать проблему. Все не обговоренные с противником детали, несложно будет обсудить сегодня в присутствии знающих секундантов.
Только Володя спрятал второй пистолет в кобуру, как услышал шорох со стороны стола. Юноша хорошо знал, что мышей в доме не водилось, а окно было закрыто, и потому с недоумением обернулся, гадая, что бы это могло быть. Шорох повторился. Исходил он совершенно точно из ящика стола, который запирался и где хранились кое-какие личные вещи из тех, что не следовало держать на виду, типа телефона, ключей от квартиры и третьего тома романа "Десять лет спустя", так и оставшегося у Володи на сохранении.
Молодой человек достал нужный ключик и открыл ящик. Ничего необычного, всё лежит так же, как и было оставлено. Странно... Володя уже хотел закрыть ящик, как внезапно заметил, что книга вздрогнула. В самом буквальном смысле вздрогнула, сотряслась всем своим бумажным телом, будто живая. Володе стало не по себе. Этот том уже выкинул столько фокусов, что теперь было страшно к нему прикасаться. Мало ли...
Тут книга попыталась ворочаться, словно ей было неуютно. Даром, что не поежилась. Володя, глядя на неё, нервно облизал губы. Чего только не повидаешь на своём веку!
Сразу пришло на ум, как Аня рассказывала по возвращении с Дубны (сколько всего уже произошло с тех пор!), что Арамис, сидя один у костра, заметил пробежавшую по жженой полоске искорку в тот миг, когда в огне громко щелкнула ветка. Это наблюдение навело тогда на мысль, что портал готов к использованию и не хватает только большего энергетического толчка. Похоже, что и сейчас книга говорит о том, что проход готов к действию и что ей неуютно внутри самой себя. Ещё бы! Если завернуть кого-нибудь мехом внутрь, будет не только неуютно!
И Володя заговорил с книгой, словно с живой - сейчас она таковой и казалась - мало заботясь о том, насколько чудно это выглядит со стороны:
- Послушай, дорогая, потерпи. Нас трое, и мы пока не собрались вместе. Потерпи. Осталось не так много времени.
И книга неожиданно успокоилась.
Совпадение это было или помогли слова, но Володя поймал себя на мысли, что ему хочется перекреститься, и не стал себе отказывать в этой мелочи. Затем юноша осторожно закрыл ящик стола, спрятал ключик и подошел к стене, чтобы снять висевшую на крючке шпагу.
Когда Володя уже перешагивал порог своей комнаты, его одолело жгучее желание повидать Аню, и вместо того, чтобы сразу направится к лестнице, он свернул к покоям девушки.

***
Аня лежала с открытыми глазами, наблюдая, как светлеет черное небо за окном. Ей не нравилось задергивать полог полностью, без него было привычней, хотя и прохладней. Не спала Аня уже давно. Она прислушивалась к каждому шороху в доме и временами поглядывала на часы.
"Может, он хотя бы проспит?" - с робкой надеждой думала девушка, чувствуя, как холодеют руки и ноги и начинает всё сильнее биться сердце.
Около четверти седьмого в коридоре раздались знакомые шаги, которые затихли у её двери. Несколько секунд тишины. Звук плавно отворяемой двери...
Аня закрыла глаза и выровняла дыхание.
Володя с минуту постоял на пороге, глядя на девушку. Золотистые волосы разметались по подушке, мерно вздымалась грудь. Сон Ани казался крепким и безмятежным.
Володя тихонько вздохнул и так же осторожно вышел, боясь каким-нибудь случайным звуком оборвать этот сон, который ещё на какое-то время избавит девушку от тревог.
Аня услышала, как дверь закрылась, как удалились шаги, и снова распахнула глаза.
- Не проспал. Жаль.
Она вздохнула куда громче, чем это сделал Володя, отбросила одеяло и, спрятавшись за шторой у окна, стала дожидаться, когда юноша уедет. Из своего укрытия Аня увидела, как молодой человек садится на коня, придерживаемого конюхом, бросает взгляд на её окно и трогается мелкой рысью. Володя остановил выбор на своём любимом жеребце андалузской породы, который прибыл с ним в Париж из Бражелона. Именно с этим вороным красавцем юноша больше всего сдружился, хотя характер у Амадиса (так звали коня) был весьма своенравный.
Аня проводила Володю взглядом, вызвала служанку, оделась и спешно отправиться на встречу с метром Ферье. Через пятнадцать минут она была уже возле подъезда особняка госпожи де Севинье вместе с конюхом и двумя оседланными лошадьми. Лекарь ожидал девушку и, не медля, сел на подведенного ему скакуна.
Поездка верхом, как ни странно, сейчас Аню мало пугала. Этот страх казался пустяком по сравнению с другим, и руки тряслись совсем не от необходимости править лошадью. Единственной уступкой, которую Аня всё же сделала своей давней фобии, было мужское платье. Дамское седло, как ни убеждал её в обратном Рауль, продолжало казаться девушке извращением, не сулящим никого чувства равновесия. Она уже двадцать раз успела мысленно поблагодарить за предусмотрительность Светку, посоветовавшую запастись в том числе мужской одеждой.
Трава, покрытая инеем, похрустывала под копытами лошадей. Ночью, очевидно, были заморозки. Земля тоже подмерзла, но благодаря инею можно было без труда увидеть, где оставили следы четыре всадника.
Противники и их секунданты обнаружились на ровной просторной поляне в стороне от дороги. Все четверо спешились и что-то обсуждали, секундант де Клиссона показывал куда-то рукой.
Как только группа мужчин оказалась в поле зрения, Аня остановила коня, выразительно поглядела на господина Ферье, который остановился вслед за ней, и кивнула на заросли кустарника возле двух толстых деревьев, росших недалеко от опушки. Лес стоял почти совсем голый, но это место благодаря густым кустам плохо просматривалось и было достаточно далеко, чтобы незначительный шум оттуда не привлек внимания людей на поляне.
- Сударыня, нам лучше расположиться так, чтобы лошади оказались за этими двумя деревьями, - тихо сказал лекарь. Аня кивнула.
Они тронули коней, стараясь заставить животных ступать как можно тише. Возле зарослей Ферье осторожно спрыгнул на землю и помог спуститься Ане. Они привязали лошадей к ветке дерева и, притаившись, стали ждать дальнейшего развития событий. При этом девушка весьма храбро зажимала ноздри своей лошади, чтобы та вдруг не заржала, и попросила поступить так же своего спутника.
К этому времени Володя и де Клиссон обо всём договорились, зарядили по два пистолета каждый и вскочили на коней. Секунданты отошли в сторону.
Аня, скрытая деревом и кустами, зажмурилась на несколько секунд, но заставила себя открыть глаза. Она хотела видеть всё от начала и до конца.
Погода в этот день была на удивление ясная, но солнце ещё не взошло и не могло помешать дерущимся.
Володя казался спокойным и сосредоточенным. Во всей его фигуре читалась предельная степень собранности. Де Клиссон уверенной рукой хлопал коня по холке и неприятно улыбался. Вот противная рожа!
Противники разъехались на разные концы поляны. Девушка затаила дыхание. Секунданты дали команду начинать.
Володя и де Клиссон не торопились разряжать друг в друга пистолеты и начали кружить по поляне, не спуская друг с друга глаз и то и дело переходя с шага на рысь и наоборот, а то и резко пуская коня в галоп. Похоже, что порядок стрельбы был свободный. Противники решили приблизить дуэль к случайной встрече на большой дороге.
Поединок нервов длился долго. Оба не то приглашали противника стрелять первым, не то просто выжидали удобный момент. Де Клиссон, наконец, приостановил бег своего коня и поднял руку с пистолетом. Володя, наоборот, дал коню шпоры, чтобы обогнуть де Клиссона по дуге и оказаться у него за спиной. Раздался выстрел. Пуля сбила с юноши шляпу, пройдя в дюйме от его головы.
Володе понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть себе самообладание и прицелиться. За эти секунды де Клиссон развернулся к нему лицом и, когда юноша выстрелил почти в упор, он поднял свою лошадь на дыбы. Пуля вонзилась животному в грудь. Всадник успел высвободить ноги из стремян и ловко спрыгнул на землю. Рассчитывая попасть в противника, пока тот находится совсем рядом, он, едва коснувшись травы, поднял второй пистолет.
Володя не успевал повернуть коня, чтобы повторить маневр и закрыться грудью животного. Молодой человек тоже вскинул пистолет, надеясь опередить противника и предотвратить роковой выстрел. Норовистый жеребец под юношей, сдерживаемый недостаточно умелой рукой, дернулся в сторону. В тот же миг два выстрела слились в один.
Володя, вскрикнув, схватился за бок и словно бы с удивлением обнаружил, что между его пальцами багровыми струйками льется кровь, липкая и горячая. Аня, не издавая ни звука, остекленевшими от ужаса глазами смотрела, как юноша, сделав круг вокруг своего противника, выронил пистолет и откинулся на круп своего коня. Остальной мир для девушки уже не существовал, она не заметила, что де Клиссон сразу же, как прогремели два выстрела, согнулся пополам и упал на колени, а звук, который он издал при этом, больше походил на глухой рык, в котором соединилась целая гамма эмоций. Шевалье был уверен, что не останется проигравшим в поединке с этим юнцом.
Кликнув стоящего за спиной лекаря, Аня опрометью бросилась к месту дуэли. Портос уже остановил Володиного коня и снимал с него юношу, которого затем бережно уложил на расстеленный плащ.
- Он жив, сударыня, - сказал барон, узнав подбежавшую к ним Аню. - Это только обморок.
- Ранен? - это было скорее утверждение.
Взгляд девушки сам собой остановился на окровавленном боку юноши. В глазах потемнело. В какой-то момент Ане показалось, что она сейчас тоже потеряет сознание. Крови девушка не боялась, но мысль, что она может лишиться дорого человека, была куда страшнее вида ран. Судорожно глотнув воздух, Аня отошла в сторону, уступая место подоспевшему врачу. Портос пошёл следом за ней, чтобы поддержать и успокоить.
В этот момент на краю поляны остановилась карета. Дверца распахнулась, и из неё вышел епископ Ваннский.
- Ладно бы только Анна! - бормотал он себе под нос. - Не удивлюсь, если в следующий раз найду эту парочку в Бастилии. Им уезжать через четыре дня! Если у них так велико желание остаться в нашем веке в виде трупов, пусть скажут мне об этом - я умою руки и предоставлю решать проблемы самостоятельно.
Арамис окинул быстрым взглядом место поединка, оценил нанесенный сторонам урон и направился к Портосу и Ане.
- Предлагаю свою карету, друзья мои. Я опасался подобного исхода и, хотя знал, что лекарь у вас уже есть, взял по дороге ещё одного на всякий случай. Вы удачно подсуетились, - сказал он Ане, - но господин де Сегри - безумец.
- Арамис, нам ли осуждать дуэли? - вступился за юношу Портос. - Господин де Сегри поступил так, как следовало поступить благородному человеку.
- Друг мой, я слова бы не сказал по поводу этой дуэли, если бы не некоторые обстоятельства... Мадемуазель, вы пугающе бледны. Не позвать ли привезенного мною лекаря?
- Ничего со мной не станется, - хмуро ответила Аня. - Не помру.
- Ваша воля, сударыня. Я не наста... - прелат не договорил, его взгляд остановился на де Клиссоне, который лежал на траве шагах в двадцати от них и прерывающимся голосом что-то говорил склонившемуся над ним секунданту. Пуля вонзилась шевалье в грудь, и его телом начинали завладевать предсмертные судороги. Кому, кому, а де Клиссону врач точно уже не требовался.
Арамис изменился в лице.
- Что такое? - обеспокоенно спросил Портос.
- Кто этот господин?
- Шевалье де Клиссон. Вы его знали? - барон уже говорил о де Клиссоне в прошедшем времени.
- Он очень напоминает мне одного человека... Ах, его секундант мне точно знаком! Бывают же такие встречи... - на губах Арамиса заиграла злорадная усмешка.
- Я прогуляюсь немножко, господа, если вы не возражаете, - сказала Аня, которая снова почувствовала дурноту, вообразив, чего избежал Володя. - Здесь слишком много неприятного зрелища. Нет, нет, меня не нужно сопровождать, - добавила девушка, заметив порыв двух друзей. - Всё хорошо.
- Как пожелаете, мадемуазель, - поклонился Портос.
- И прихватите это, - Арамис вручил Ане маленький флакончик с нюхательной солью, - мало ли.
- Спасибо.
Аня поспешила отойти подальше. Ей хотелось побыть наедине с собой, чтобы хоть как-то причесать протуберанцы чувств и взять себя в руки. Свежий холодный воздух скоро сам собой отогнал головокружение. Корсета на девушке, к счастью, не было, и ничто не мешало дышать полной грудью.
Арамис тем временем спросил Портоса:
- Мне показалось, или вас что-то озадачило?
- Знаете ли, Арамис, - Портос доверительно понизил голос, но его слова прозвучали всё равно громко, - этот де Клиссон мне тоже при встрече кого-то напомнил. Причем напомнил не с лучшей стороны. Вот только я всё никак не могу припомнить, где его видел.
- Возьму на себя смелость попробовать напомнить вам это.
Лицо Портоса изобразило предельное внимание:
- Вы меня очень обяжете.
- Не позавчера ли, когда вы с д'Артаньяном приехали вызволять меня из заключения, вы видели господина де Клиссона?
Портос с силой хлопнул себя по лбу. Череп любого другого человека не выдержал бы такого удара.
- Конечно же, черт побери! Вы абсолютно правы, Арамис. Именно ему предъявлял д'Артаньян приказ Кольбера. Правда тогда де Клиссон был в маске. Но фигура, манеры, голос...
- При мне он тоже прятал свою физиономию. Что, как видите, не помешало нам узнать его. Сказать по чести, я и сам не отказался бы отправить его на тот свет. Разумеется, без лишнего шума, - поспешно добавил епископ.
- А у вас какой повод? Ваше похищение?
- Нет, дорогой Портос, это я уж как-нибудь способен пережить. Но господин де Клиссон имел дерзость поднять на меня руку, когда я был его пленником и не мог ответить на оскорбление. Я не прощаю подобных вещей и не забываю.
- О, я вас отлично понимаю! Этот поступок недостоин дворянина, коим де Клиссон себя именовал. Впрочем, уважения к женщине в нём тоже нет ни на грош. Считайте, Арамис, что этот храбрый молодой человек, господин де Сегри, поквитался с ним и за Анну, и за вас.
В эту минуту послышался хрип. Кровь у де Клиссона пошла горлом, он дернулся и испустил дух на руках своего секунданта.
Портос, несмотря на свои нелестные отзывы, счёл нужным предложить побежденной стороне помощь и направился к товарищу покойного.
Секундант в свою очередь тоже узнал в вышедшем из кареты человеке господина д'Эрбле и в глубине души был рад, что подошёл к нему только дю Валлон: чересчур хорошо запомнился испепеляющий огонь глаз возмущенного до глубины души епископа Ваннского, к счастью, устремленных не на него.
Помощь потребовалась только в погрузке бездыханного тела на лошадь. Секундант вскочил в седло, закрыл убитого плащом, чтобы тот не привлекал внимания и, порекомендовав на прощание также, как он, не задерживаться долго на месте дуэли, пришпорил коня.
Портос вернулся к Арамису, наблюдавшему за действиями врача, которой уже занимался перевязкой.
- Кажется, рана не глубокая, - сказал епископ. - Что вы об этом думаете, друг мой? Ведь вы видели весь поединок.
- Да, я внимательно наблюдал за дуэлью. Пуля, насколько я заметил, прошла вскользь. Если бы она пришлась немного правее, то пронзила бы сердце. Смерть была бы мгновенной. Но де Сегри, сосредоточившись на прицеливании, не сдержал коня, и тот дернулся в сторону. Удивительно, но бывает, что неопытность спасает жизнь!
- Де Сегри повезло, стоит поблагодарить за это Бога.
- Однако подождём, что скажет лекарь. Он уже заканчивает.
В эту минуту к ним подошла Аня. Девушка всё ещё была бледна, но уже более-менее собралась с духом.
- Ну что? - спросила она у лекаря слегка дрогнувшим голосом.
Ферье молча закончил перевязку и, наконец, поднял голову.
- Я ожидал худшего, господа. Пуля действительно прошла вскользь, - он кивнул Портосу и Арамису. - В теле она не застряла. Легкие целы. Скорей всего, есть трещина в ребре. Я быстро оказался рядом, но потеря крови всё равно приличная. Причина обморока - болевой шок, - отрывисто сообщил он.
- Необстрелянный, - вздохнул Портос со смесью сочувствия и сожаления.
Володя в этот момент пришёл в себя, и из его груди через стиснутые зубы вырвался приглушенный стон.
- Очень вовремя, сударь, - сказал ему Ферье. - Самого неприятного вы не почувствовали.
Володя окинул взглядом всех, кто над ним склонился и, закусив губу, снова закрыл глаза.
Портос осторожно взял юношу на руки, отнес в карету епископа Ваннского, из которой с любопытством выглядывал ещё один лекарь, и положил на мягкое сиденье. К ним сели Ферье и Аня. Дю Валлон и д'Эрбле вскочили в седла и взяли под уздцы двух оставшихся без всадников лошадей.
- Что с этим гадом... де Клиссоном? - слабым голосом спросил Володя, когда карета тронулась. - Неужели цел?
- Мёртв, - ответила Аня.
Володя попытался привстать.
- Серьёзно? Я его всё-таки достал? - и тут же гримаса боли исказила его лицо.
- Не шевелитесь, сударь, не шевелитесь, - всполошились оба лекаря. - И лучше всего молчите, не тратьте силы.
- Правильно, - одобрила Аня, - Я сама тебе всё расскажу.
Володя чуть улыбнулся.
- Сама-то ты как тут оказалась? Мы же договаривались, что ты останешься дома.
Аня ничуть не смутилась, лукавый огонек мелькнул в её глазах.
- Мы договаривались, что я не буду тебя отвлекать. Я и не отвлекала. Но разве я обещала не присутствовать?
- Хитрюга, - добродушно сказал Володя. - А где...
- Чщщ, Володенька, тихо, - перебила Аня, прикладывая пальчик к его губам - Потрепал ты мне нервы, дуэлянт проклятый! Теперь терпи мою болтовню. Всё по-порядку...
Когда они доехали до своего парижского особнячка, девушка успела поделиться всеми подробностями, какие только Володя мог пожелать узнать, и даже сверх того, без единого вопроса с его стороны.

 Отправлено: 22.08.18 03:42. Заголовок: *** После полудня у..

***
После полудня у Володьки поднялась температура. Метр Ферье, взявшийся следить за состоянием раненого, констатировал лихорадку.
- Это ведь бывает, когда в рану что-то попало, да? - осаждала лекаря Аня. - Да что ж такое с современной медициной! Горе одно!
Лекарь назвал состояние юноши не самым благоприятным, но заверил, что для жизни опасности нет. Ане же мерещились уже и заражение крови, и столбняк, и гангрена, а ещё она начала сомневаться, что почтенному медику не придет в голову лечить раны кровопусканием. Ох уж этот семнадцатый век!
Выпроводить Аню из спальни не удалось. Девушка ни под каким предлогом не соглашалась отойти от постели Володи, несмотря на настоятельные просьбы врача, который всё более прозрачно намекал, чтобы она не лезла под руку. А Обри, который попытался поддержать мнение лекаря, сам с резкими напутствиями оказался выставлен за дверь.
- Уж не учились ли вы, сударыня, у профессоров Сорбонны? - наконец не выдержал Ферье. Ему было обидно и за себя, и за своих коллег.
- А вы у них учились? Я знаю, чему там учат! Аж страшно становится!
- Я учился у своего отца, сударыня, а он был мастером своего ремесла, - с достоинством ответил Ферье. - Если у вас есть сомнения относительно моей компетентности, ищите другого лекаря.
- Анька, уймись, - поморщившись, подал голос Володя. Ему и без того было плохо, и слушать перебранки не было никакого желания. - У тебя просто истерика. Не ругайтесь, господа, а то напоминаете воронов, которые после боя делят тело.
На Аню это подействовало сильнее, чем все вместе взятые слова господина Ферье. Если просит Володя, да ещё находясь в таком состоянии, просьба священна. Из воронихи она мгновенно превратилась в голубку, уселась на стул у изголовья и замолчала. У лекаря исчез повод для возмущения, и он спокойно продолжил заниматься раной.
Когда метр Ферье ушёл, а Володя уснул, выпив снадобье, Аня так и осталась сидеть рядом с юношей, слушая его неровное дыхание и смачивая холодной водой компресс на его лбу.
Тикали часы, уже давно успело стемнеть. Обри пару раз осторожно заглядывал в спальню, и на второй раз рискнул спросить, не нужно ли принести света. Предложение было одобрено, и комната озарилась огоньками свечей внесенного канделябра. Этот мерцающей свет выхватывал из полумрака бледные щеки девушки и её искусанные губы.
Только когда Аня убедилась, что жар у Володи начал понемногу спадать и дыхание выравниваться, она успокоилась и подумала, что теперь ничего страшного уже не должно случиться. Хватит на сегодня!
Аня вышла из спальни совершенно опустошенная и с таким лицом, словно из него высосали все эмоции.
Арамис разбирал в гостиной какие-то документы и что-то подсчитывал. Услышав шаги, прелат отложил на столик рядом с креслом перо и бумагу и поднял голову. Стук Аниных каблучков был единственным звуком, раздававшимся в притихшем к одиннадцати вечера доме. Арамис встал навстречу вошедшей девушке, предложил ей руку и отвел к софе. Ему было достаточно увидеть лицо Ани, чтобы понять её внутреннее состояние. Пальчики девушки неуверенно и робко сжали руку епископа. Аня хоть в ком-то искала поддержки и участия, а никого другого поблизости не было.
Д'Эрбле сел рядом и бережно взял её руки в свои.
- Ох, и холодные они у вас, сударыня! - улыбнулся он. - Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Сейчас вам нужно отдохнуть и успокоиться.
Аня бесцветно улыбнулась:
- Пожалуй, действительно стоит.
- Я разговаривал с господином Ферье, когда он уходил. Лекарь дал обнадеживающий прогноз, и наш друг скоро поправиться. Вы можете не доверять здешней медицине, но поверьте моему опыту: подобные раны очень неприятны, но от них никто не умирает. Лихорадка после ранений тоже зачастую бывает, но мы с друзьями наглядный пример того, что её можно неоднократно пережить и вполне благополучно. Организм у Владимира молодой и крепкий.
- Я так испугалась!
Аня, глубоко и прерывисто вздохнув, совсем вплотную придвинулась к Арамису, и епископ почувствовал бившую её дрожь.
"Мне хотелось бы поговорить о делах, - подумал Арамис, - но ни о каких делах сейчас говорить решительно невозможно."
Он помедлил пару секунд, а потом по-отечески обнял девушку и погладил её по голове. Пожалуй, это было обоюдной вольностью между людьми, связанными полудружескими, полуделовыми отношениями, но от этой минутной искренности Ане ощутимо стало лучше.
- Вы большая умница, сударыня, - тихо сказал Арамис. - Характер, что надо.
Девушка подняла на него глаза. Арамис ласково улыбался, и его острый проницательный взгляд лучился теплотой. Странно, но сейчас епископ Ваннский отнюдь не казался неприступным и холодным. Совсем наоборот. Каким же разным он умеет быть! Даже чувство незримой опасности, которое неизменно преследовало Аню в обществе господина д'Эрбле, куда-то испарилось.
Девушку пробило на откровенность.
- А его я, оказывается, ужасно люблю!
- Я вижу.
- Володька жив, и это главное. Кажется, только теперь я поняла до конца, как именно к нему отношусь, как он мне дорог. Как я могла не видеть под носом?.. У меня словно глаза открылись. Это всё очень странно. Со мной такого никогда не бывало. Я чувствую... Никак слов подходящих не нахожу...
- Это действительно странно, - улыбнулся Арамис. - Обычно у вас на любой случай находятся слова. Но что же вы мне об этом рассказываете? Расскажите об этом Владимиру.
- В самом деле, что я несу! Вам это всё даром не нужно.
Она вздохнула и потерла пальцами лоб.
- Мне - возможно, но я вижу, что это нужно вам. Принимаю же я исповеди, сударыня, причём, как правило, даже не вижу говорящего. А вы сидите рядом, я смотрю в ваши глаза, которые служат у людей зеркалом души, и явственно чувствую, что душа ваша нуждается во врачевании.
- И какое лекарство вы мне предложите?
- Судя по тому, что ваш недуг зовется любовью, я порекомендовал бы воспользоваться одним из рецептов арабского врача Авиценны, - улыбнулся Арамис.
- И что же это за рецепт?
- Самым первым средством, прописанным Авиценной, был совет осуществить сближение между возлюбленными, если к этому нет преград со стороны закона и веры. Не думаю, чтобы в вашем случае имелись препятствия. Повторяю, скажите Владимиру то же, что сейчас говорили мне. Это облегчит жизнь вам обоим.
Анино лицо выразила легкую неуверенность.
- Я уверяю, что он вас тоже любит, - сказал Арамис, чтобы развеять сомнения, - и полюбил, возможно, намного раньше, чем вы его.
- Вот и скажу! - насупилась Аня. - Рыцарь фигов... А почему вы думаете, что намного раньше?
- А вы не замечали, как он на вас смотрит, как дорожит вами?
- Есть немного, но так ведь... Почему вы раньше мне об этом не говорили?
- Когда? И зачем? Вы самостоятельные взрослые люди. К чему мне вмешиваться?
- Вы правы. Кстати, как вы оказались в Венсенском лесу? Откуда вы узнали?
- Всё просто, сударыня. Мне посчастливилось быстро управится с делами, и я вернулся в Париж сегодня утром. Не найдя вас обоих дома в довольно раннее время, я осведомился у прислуги, куда вы пропали, и ваш конюх рассказал, что час назад седлал коня для Владимира, а потом для вас и ещё одного человека, с которым вы встретились у подъезда дома госпожи де Севинье. Меня это насторожило. Я поговорил с маркизой, которой вы вчера доверились, и она не сочла нужным скрывать от меня, куда отправилась... кхм... моя родственница. Таким образом я узнал о дуэли и о том, что вас следует искать в Венсенском лесу.
- Теперь ясно.
- Господин Владимир повел себя, как настоящий дворянин, но, простите, нужно сойти с ума, чтобы ввязаться в такую историю незадолго до отъезда. И это он-то, само здравомыслие!
- Скорее бомба замедленного действия... - Аня потупилась. - Можно сказать, что эти проблемы тоже из-за меня. Если бы меня не узнали те самые люди, которые охотились на вас и бумаги Фуке, ничего бы не было.
- Я уже знаю об этом. Что ж, их главарь убит - скатертью дорога. Будем надеяться на скорейшее выздоровление Владимира.
- О да!
- Нельзя не принимать во внимание, что из-за этой раны вы можете потерять приличное количество времени. Не зря граф де Ла Фер говаривал мне, что опасается ссор, когда его где-нибудь ждут, ведь ссора может задержать.
- Теперь ничего уже не поделаешь, - вздохнула Аня.
- К сожалению. А сейчас, мадемуазель, отправляйтесь отдыхать. Все остальные вопросы решим завтра. И ещё я посоветовал бы вам съесть что-нибудь для подкрепления сил, вы весь день куска в рот не брали. Пойдёмте, я провожу вас до ваших комнат.

 Отправлено: 22.08.18 03:43. Заголовок: Предыдущее сообщение..

 Отправлено: 23.08.18 18:30. Заголовок: Орхидея , с юбилеем!..

Орхидея , с юбилеем! Побольше интересных текстов и сообщений!

 Отправлено: 06.12.18 21:27. Заголовок: Глава 37 Первые секу..

Глава 37
Первые секунды после пробуждения Володе продолжало казаться, что Аня всё ещё в его комнате, хотя это и было бы странно. Но достаточно было открыть глаза и оглядеться, чтобы убедиться, что спальня пуста. В подсвечниках причудливо застыл воск прогоревших свечей, голубоватый свет проникал сквозь полуприкрытые ставни.
"Интересно знать, сколько времени?" - подумал Володя, и, приподнявшись, посмотрел на часы. Усилие отдалось противной болью в боку, но всё же менее острой и пронизывающей, чем накануне. Да и голова была довольно-таки ясной. Может быть, снадобье помогло?
Часы и свет с улицы говорили, что наступило утро. Обычно в это время Володя отправлялся руководить кулинарным процессом на кухне и, как истинный командир, был впереди всех с поварешкой на голо. К чему изменять заведенному обычаю? Самому, конечно, отправиться не удастся, но на что слуги, раз уж они есть под рукой?
Колокольчик был рядом, на столике возле кровати. На первый зов никто не откликнулся. Пришлось позвонить снова. На этот раз явился сонный Обри.
- Доброе утро, сударь, - поклонился он, стараясь зевать как можно скромнее и незаметнее. - Вам лучше? Чем могу служить?
- Слушайте меня внимательно, - деловитым тоном сказал Володя. - Вы сейчас пойдёте на кухню и передадите Лизон следующие распоряжения.
Пока юноша давал указания, камердинер всё время кивал, но не столько выражая понимание, сколько на автопилоте. Обри явно не выспался и его сильно клонило в сон. Володя про себя отметил, что, похоже, многим устроил беспокойную ночь.
- Всё понятно? - на всякий случай уточнил он.
- Да, сударь, да.
- Постарайтесь ничего не перепутать. И это... шли бы вы потом досыпать. Что я, изверг? Пока мне от вас больше ничего не нужно.
Обри ещё раз кивнул, уже благодарно, и вышел из комнаты.
Володя расслабленно вытянулся на кровати и задумался о том, чем можно было бы себя занять в ближайшее время, если уже не судьба взяться за что-нибудь полезное и созидательное.
Юноша не знал сколько прошло времени. Рассветное солнце успело нарисовать на стене две кривые трапеции, когда раздался негромкий стук в дверь.
- Войдите.
На пороге появился Арамис. Епископ ничуть не выглядел уставшим или сонным, совсем наоборот. Володя приподнял брови, выражая легкую зависть. Вот этому сгустку энергии точно ничто не мешает работать.
- К вам пришёл лекарь, сударь. Вы позволите вас побеспокоить?
- Пожалуйста.
Арамис выглянул в коридор:
- Прошу вас, любезный господин Ферье. Осмотрите пациента и скажите ваше мнение, как скоро молодой человек поправится.
Лекарь прошёл к постели пациента, положил рядом с собой сундучок с инструментами и взялся за осмотр юноши и смену повязки. Движения врача были четкими и уверенными. Он отлично владел своим искусством.
Когда дело уже подошло к завершению, приоткрылась дверь и в комнату просунула голову Аня. В халате и с наспех убранными волосами девушка имела вид очень домашний, но в целом вполне приличный. Анино появление осталось незамеченным, поскольку трое мужчин были всецело заняты жарким разговором. По-видимому, звук тихо открываемой двери просто не услышали.
- На третий день рана уже начнёт срастаться, но большего утверждать не берусь.
- Возможно ли с таким ранением перенести дорогу?
- Никаких переездов! Больному необходим покой, монсеньёр. Простите великодушно, но как врач я запрещаю заводить об этом речь, как минимум, ещё дней пять.
- Но всё же, - настаивал Арамис. - Ведь описанная вами медицинская картина очень обнадеживает. Воспаление только остаточное, а трещина ребра - это не то же, что перелом.
- Ни в коем случае!
- Даже при очень острой необходимости? - голос Володи выражал большое сомнение в категоричных словах лекаря.
Ферье слегка растерялся от такого напора.
- Если не пытаться сесть верхом, а выбрать мягкую карету... Но я не рекомендовал бы рисковать, - оборвал вам себя лекарь. - А у вас что, есть такая необходимость?
- Считайте вопрос теоретическим, - произнёс Арамис, бросив короткий взгляд в сторону двери.
- Сами понимаете, дуэли запрещены эдиктом, и король может преследовать нарушивших его. Знаете, метр Ферье, я расскажу вам одну историю. Возможно, она пригодится вам в вашей врачебной практике...
Говоря это, прелат легонько подталкивал лекаря к выходу. Ферье понял намёк, и оба они вышли из спальни. Аня посторонилась, пропуская их. Мужчины по пути поприветствовали её поклоном, девушка рассеянно кивнула в ответ и юркнула в комнату.
Увидев Аню, Володя обрадовался. Девушка плотно закрыла дверь и подошла ближе.
- Ну ты как? - спросила она слегка взволнованно.
- Меня уверяют, что жить буду.
- Ещё бы! Только попробуй мне тут!.. - Аня рефлекторно сжала кулак. - Я тебя воскрешу, чтобы собственноручно за это прикончить.
- Я очень рад, что ты не зарезала вчера бедного господина Ферье его же ланцетом. Он этого не заслужил.
- Нехорошо иронизируешь. Мне уже стыдно. Нужно будет извиниться перед ним.
Аня бросила тревожный взгляд на дверь, словно боясь чьего-то непрошенного вторжения.
- В шестнадцатом веке огнестрельные раны вообще прижигали, - заметил Володя со странной усмешкой.
- Черта с два я бы кого подпустила!
- Вот видишь. При такой прыти точно не придется воскрешать никого, посмевшего умереть, с тем, чтобы потом прибить. Только я хочу спросить... - Володя стал серьёзным и даже слегка задумчивым.
- Спрашивай, - Аня присела на краешек стула у кровати, который служил ей накануне дежурным постом.
- Скажи, когда ты сердилась на меня после вызова де Клиссону...
- Что?
- Что ты имела ввиду? Ты сказала, что тебе не нужны никакие рыцарские подвиги...
- Ну?
- Что любишь меня и так.
- Ты хочешь, чтобы я это повторила? - улыбнулась девушка.
- Да, хочу.
- Я люблю тебя, - сказала Аня просто и искренне.
- А я тебя. Это, наверно, от нехватки адреналина, - улыбнулся Володя.
Аня расцвела. Раз Володька шутит даже над этим, значит дела точно идут на поправку.
Она облегченно засмеялась:
- Да уж, наверное.
- Что, тоже скажешь, угораздило неудачно влюбиться?
- Да нет, почему же? - улыбнулась Аня. - Мы друг от друга в неведомую вселенную не ускользнем.
Пылинки плясали в солнечном свете, лившемся сквозь полуприкрытые ставни, а с души у обоих словно бы камень свалился, и всё внезапно стало каким-то легким, ясным и простым.
Аня разглядывала Володьку словно впервые. Его спокойные, даже холодные, серо-зелёные глаза в этот момент сияли, и девушка подумала, что сейчас этим взглядом он очень похож на младшую сестру: у Светки был дар улыбаться глазами.
И чего это Света вспомнилась? Наверно потому, что она по ней уже страшно соскучилась. Ане так остро её не хватало, так хотелось рассказать новости, разделить радости и печали! Приятелей может быть много, но не друзей. Вот и Володя... Он почему-то вовсе не рассматривается, как мимолетный поклонник. Даже и не поклонник вовсе, а кто-то совсем другой. И волосы, как у сестры... Хотя нет, пожалуй, светлее.
- А ещё у тебя классный курносый нос, - подытожила Аня вслух своё рассматривание.
Володя едва не расхохотался, но о себе напомнила рана в левом боку.
Ну почему его всегда так притягивали стихийность, непредсказуемость? Байдарки, горы, кони, дуэль... И вот эта чудесная сумасбродка. Иметь отношения с человеком подобного склада - американские горки. Но его это не пугает, никогда не пугало. А в вечных более или менее остроумных препирательствах, в постоянном соревновании было что-то сродни наивно-ребяческому желанию дернуть за косичку объект симпатий. В качестве залога того, что искомый объект, возможно, и рассердится, но уж точно не останется равнодушен.
- Меня, конечно, впечатляют посвященные мне безумства, - призналась Аня. - Но я бы всё же предпочла, чтобы ты мирно кормил меня кабанами, подвозил до нужного места и чудом исцелял мою хандру. Других подвигов я уже не хочу, а эти бесценны. Я была дурой, что не видела у себя под носом такого сокровища на фоне обычной жизни.
Володя не помнил, чтобы когда-нибудь ему было так же хорошо.
- Возьму на заметку, - ответил он, - но ничего не обещаю.
- Прибить всё-таки мало, - беззлобно вздохнула Аня. - Это... Герой, я к тебе ещё загляну. Сейчас я зверски голодная, а нужно ещё время, чтобы что-то состряпать. Ты что-нибудь ел?
- Откуда? Но там уже всё должно быть готово. Обращайся к кухарке.
- Серьёзно? Ну, ты даёшь! - Аня встала. - Значит я всё проспала? Ну, тогда я срочно улетаю. Завтрак пришлю по почте. Если, конечно, после моего налета что-нибудь останется, - со смешком добавила она.
- Ага. Саранча. Только его преосвященство совсем голодом не мори, а то он и так выглядит, как аскет. Правда только выглядит. И, вообще, нам такой покровитель живой нужен.
- Почему ты парень, а не бабушка?
- То есть?
- Всех хочешь накормить и тебе кажется, что они какие-то тощенькие.
...Когда Аня оделась и спустилась в столовую, на завтрак помимо прочего к вящей радости девушки внезапно подали какао, о котором она как-то заикалась, да ещё во вполне привычном ей виде: с молоком и с сахаром. От такого внимания со стороны Володи можно было только растаять, что Аня и сделала. От избытка чувств она даже побежала обниматься с кухаркой, совершенно опешившей от такого порыва.
Арамис, лицезрея за столом Анину осчастливленную физиономию с неисчезающей влюбленно-глуповатой улыбкой, подумал, что девушка уже вполне пришла в себя после вчерашних потрясений, а значит не будет верхом бессердечия заставить её поднапрячь голову.
- Мадемуазель, - обратился он к ней самым любезным тоном, когда завтрак подошёл к концу, - мне даже как-то неловко говорить сейчас с вами о делах, но у меня есть к вам разговор, который мне не хотелось бы откладывать ещё дольше. Вы можете уделить мне полчаса?
- Я к вашим услугам хоть сию минуту. Желаете говорить здесь?
- Пойдёмте лучше в кабинет. Этот разговор не для посторонних ушей.
Девушка без труда догадалась, что речь пойдёт о планах на будущее. Арамис предупреждал, что собирается обсуждать с ней этот вопрос. Серьезный вид епископа заставил Аню немного спустится с небес на землю, правда начисто стереть с лица лучезарное выражение было выше её сил.
Лучше подгадать момента для разговора Арамис не мог. Аня была в восторге от того, что открыла в своей душе непознанные горизонты, и обожала всех и сразу.
Они поднялись в кабинет, который Арамис оставил за собой и который удобно смыкался с его спальней. Здесь был легкий полумрак, а в воздухе витал едва уловимый запах сургуча.
Арамис предложил Ане кресло, а сам подошёл к окну и отдернул штору. Комнату в один миг залил белый дневной свет, не оставив в обстановке даже намека на таинственность. Небо в это осеннее утро было ясным, льдисто-голубым, а все коварные планы, если верить любящим эффекты писателям и кинематографистам, замышляются или во мраке ночи, или в страшную непогоду. У художественной натуры Ани возник легкий внутренний диссонанс.
- Вы недавно пожаловались, - обернулся Арамис, - что ваши знания не приносят сколько-нибудь ощутимой пользы, потому что обо всём и так догадываются. Помнится, это сильно разочаровывало вас.
- Меня и сейчас разочаровывает, что у меня не получается с их помощью помочь тем, кому я хотела бы. Я могу утешаться лишь тем, что сама по себе не была бесполезна.
- Это абсолютная истина, вы не были бесполезны. Но если я скажу, что знаю, как устроить, чтобы ваши знания ощутимую пользу принесли, причём в долгосрочной перспективе?
Аня прищурилась на один глаз:
- Пользу кому?
- Нашему общему делу, которое будет иметь продолжение.
Слова эти были произнесены самым непринужденным тоном, но всё же в голосе и фигуре епископа было что-то такое, что заставило Аню задуматься. Ей внезапно показалось, что всё, обсуждаемое ими до этой минуты, было незначительно, что Арамис глядел дальше и завершенная ныне партия, где на кону лежали человеческие судьбы и даже жизни, была только прелюдией другой большой партии, а может быть её осколком.
- Однако разрешите обратить ваше внимание, что сами вы недавно напоминали мне о том, что в нашем с вами договоре речь шла о спасении господина Фуке от смертной казни. Процесс завершен, и договор окончил своё действие.
- Вполне справедливо. Но нам ничто не мешает продлить его действие.
- А вернее заключить новый, потому что я начну от истока. Какова теперь ваша цель, господин д'Эрбле? Чему послужат мои сведения? Или, вернее, чему вы хотели бы, чтобы они послужили?
- Я не имею намерения скрывать от вас, что входит в мои планы в ближайшем будущем, - лукаво улыбнулся Арамис.
- Тогда расскажите.
Арамис неторопливо прошёл через комнату, тоже опустился в кресло, только стоящее ближе к письменному столу, и погладил подбородок белыми пальцами.
- Как вы сами отмечали, сударыня, мной заинтересовался Кольбер. Если он поступит также, как у вашего Дюма - а у меня есть основания полагать, что так и будет - меня это вполне устроит. Я действительно имею немалое влияние на мировую политику, хотя и не разглашаю этого.
- Вы ожидаете, что Кольбер в скором времени предложит вам сделку?
- Да. А если не предложит, я сам его к этому подтолкну.
- Подтолкнете?
- Важно, чтобы предложение исходило от него, а не от меня, так как в этом случае мне будет проще выставлять условия. Людовику скоро будет очень выгодно иметь под рукой человека, способного повлиять на решения Испании. А может быть и не только Испании...
- И тогда?
- Им придется купить мои услуги. А цену я запрошу, какую сочту нужной.
- И король согласится?
- Я уверен, что нам удастся сторговаться.
- Восточный базар!
- Политика.
Аня вскинула бровь и провокационным тоном спросила:
- А о простых смертных вы уже позабыли?
- О ком именно?
- Хотя бы о Фуке, вроде бы вашем друге? И особенно о всех этих замечательных, но несчастных людях, любящих его и защищающих. Вы не хотите что-нибудь для них сделать?
Губы Арамиса тронула легкая улыбка, а Аня подумала, что он напоминает ей лиса, собравшегося залезть в курятник.
- Хочу, сударыня. Но, начни я с этого, вы тут же упрекнули бы меня в том, что я путаю цели конечные и промежуточные и прикрываю добродетелью политический расчёт. Разве я не прав?
Аня чуть покраснела. Появилось неприятное чувство, что ей залезли в голову и покопались в мыслях, словно в её личных вещах.
- Я была бы не вполне справедлива, заявив вам это.
- Так вот, сударыня, запрашивая цену, я постараюсь добиться освобождения или в крайнем случае смягчения условий содержания господина Фуке. Он в праве недоумевать, чем пожизненное заключение лучше смерти.
Аня одобрительно кивнула.
- Но всё же это задачи, а не цели. Вы намекали на далекоидущие планы.
- Далекоидущие планы?
- Конечно. Ведь у нас обоюдный обмен, не так ли? Прежде чем задавать мне вопросы, вы объясняете ситуацию.
- Разумеется.
Арамис скрестил кончики пальцев.
- В силу своей должности я забочусь о величии ордена Иисуса, в силу моего рождения мне небезразлично будущее Франции. Я давно занимаюсь политикой и неплохо научился просчитывать свои и чужие шаги, и есть вещи, которые вызывают во мне тревогу. Я хорошо понимаю, что по большому счёту вам нет дела ни до моего ордена, ни до Франции, ни до Испании, ни до папской курии, но я надеюсь, что вы, неравнодушная читательница, не откажетесь стать участницей большой игры, в которую я вас приглашаю.
Капнув медом на самолюбие девушки Арамис сделал небольшую паузу и продолжал:
- Вы не долго колебались, принимая мою сторону, и сделали это далеко не из страха. Я надеюсь, что и впредь могу полагаться на вашу преданность.
- Разумеется, шевалье. Я презираю предательство.
- Так значит вы поможете мне?
- А что нужно? - спросила Аня, не давая прямого ответа.
- Я хочу, чтобы вы сыграли роль консультанта по кое-каким политическим вопросам и помогли уяснить целесообразность некоторых действий.
Девушка закинула ногу на ногу.
- Вы уверены, что я справлюсь с такой высокой задачей? - лукаво спросила она.
- Прежде вы демонстрировали столь редкие познания, например, когда мы с вами были в гостинице, что я убедился: подобная задача будет вам вполне по силам.
- Неужели?
- На недавние события и те, которые вот-вот должны произойти, вы указывали с поразительной точностью, а обобщенные предсказания более далекого будущего почти сошлись с моими прогнозами. На основе этого я делаю заключение, что с деталями у вас дело обстоит не хуже. А сейчас мне нужны именно детали.
- Так вы всё это время проверяли меня?! - Аня даже подскочила. В её голове всё внезапно встало на свои места. Вот откуда она, эта неэффективность! Вот откуда это чувство незначительности!
- А мне надо было ориентироваться на непроверенный источник? Ничто не стоит сразу принимать на веру. Да и к вам мне тоже хотелось присмотреться.
Мимика Ани в этот момент была непередаваема. Арамис протянул руку к столу и стал отстранённо перебирать какие-то черновики.
Ане стало слегка не по себе. Она отчетливо осознала, что в паутине залипла наглухо. При такой информированности из поля зрения её никто не выпустит. К тому же Арамис при желании обставит её в два счёта, просто ему, кажется, скучно так мелочиться.
С другой стороны Аню уже не пугал взгляд этих черных глаз, которым можно обратить в камень, лед и горстку пепла по выбору. Может быть это просто Арамис больше не смотрел не неё так пугающе, уверившись в её надёжности и зачислив в круг доброжелателей?
"Я добивалась от него уважения и доверия, - подумала Аня, - хотела, чтобы меня воспринимали всерьёз. А он добивался исполнения своей воли. Кажется, мы оба выиграли."
- Вы раздумываете? Колеблетесь? - спросил епископ, потому что Аня всё молчала, и небрежно отбросил на стол черновики. - Обычно я видел вас куда более решительной. И более ответственной. А ведь у нас обоюдный обмен, не так ли? - повторил он её слова. - Я даю пояснения вам, вы даёте ответы мне.
В его взгляде мелькнул властный жадный огонёк, подзабытый, но очень знакомый. Огонёк этот был почти такой же, как три года назад, и у Ани внезапно испарились последние сомнения. Не очень-то он и изменился, этот епископ Ваннский. Сделал выводы, чему-то научился, долго выжидал, как охотник в засаде, заботливо отращивал новые крылья вместо переломанных. И ведь аппетиты никуда не делись. Может он ещё станет кардиналом?
Ане полегчало. Не хотелось бы и дальше чувствовать на себе груз моральной ответственности за всё, что происходит вокруг персонажей и внутри персонажей, которые давно уже воспринимались, как вполне живые люди, не менее материальные, чем она сама и ее друзья.
- Я совершенно не собираюсь никуда отступать! - заявила Аня. - Я была бы не я, если бы пошла на попятную! Хотя, вообще-то, с вами очень стрёмно связываться. Спрашивайте, что вас интересует. Можно списком, - уверенно улыбнулась она, - у меня хорошая память.
Порывистый жест Арамиса выдал его нетерпение, которое он уже мало старался скрывать.
- Списком? Извольте.
Арамис стал говорить о действиях Франции и Испании, обрисовал некоторые особенно волнующие его эпизоды конфликтов; интересовался, как высоко взберутся по карьерной лестнице те или иные лица, какова их возможная роль при царственных особах и не известно ли, какие рычаги давления на них можно найти; задавал вопросы о взаимных торговых ограничениях между странами, дипломатических скандалах, финансовых возможностях государств, детальном ходе ожидаемой Франко-голландской войны и более отдаленной войны за Испанское наследство. Он затронул даже будущую судьбу своего ордена, потому что помнил, как Аня однажды обмолвилась о его расформировании. А под конец неожиданно спросил, не сможет ли она предоставить план крепости Пиньероля на всякий случай.
- Так... - протянула Аня, берясь рукой за лоб. - Объёмный заказ, нечего сказать! Ну, половину я могу вам вывалить с ходу. По поводу другой половины надо покопаться в памяти. Знаете... дайте мне время подумать, и тогда я изложу вам сразу всё, что вспомню. По возможности развернуто и членораздельно.
- Хорошо, сударыня. Сколько вам нужно времени?
- Ну, может быть часа два или три.
- Что ж, я выслушаю вас в любой момент. Не бойтесь меня отвлечь от каких-нибудь дел.

 Отправлено: 08.12.18 02:00. Заголовок: Орхидея , с продолже..

Орхидея , с продолженьицем! Арамис у Вас- замечательный, такой живой и канонный в то же время. А с молодыми героями происходит примерно то же, что и с тх автором?

 Отправлено: 08.12.18 14:40. Заголовок: Спасибо, Констанс1. ..

Спасибо, Констанс1, стараюсь.

цитата:

А с молодыми героями происходит примерно то же, что и с тх автором?

В каком смысле? Если вы про любовь, то не угадали. :)

 Отправлено: 09.12.18 00:09. Заголовок: Орхидея , не про люб..

Орхидея , не про любовь, это сугубо личное. Я про самопознание, переоценку своих возможностей и окружающей жизни,( включая любимых литературных героев).

 Отправлено: 09.12.18 02:17. Заголовок: Констанс1 пишет: Я п..

Констанс1 пишет:

цитата:

Я про самопознание, переоценку своих возможностей и окружающей жизни,( включая любимых литературных героев).

Самопознание - это процесс постоянный, он никогда не останавливается. Каких-то радикальный переоценок вроде не наблюдается, наоборот иллюзия стабильности бытия, а внесение в представления корректив с определенной периодичностью тоже вполне естественно. Поэтому я как-то затрудняюсь ответить на ваш вопрос.)
Что касается героев, автору они станут скучны, если их душевный мир будет оставаться статичен. Мне интересней следить за динамикой и создавать условия, побуждающие к динамике. Это даёт повествованию, как мне кажется, несколько большую смысловую объемность. Я очень довольна, что вы отметили этот элемент. Значит он заметен. К тому же пересмотр некоторых взглядов и самопознание вполне естественны, когда человек оказывается в неординарных, а то и опасных ситуациях, когда сталкивает с тем, с чем в обычной жизни никогда не столкнулся бы, и смотрит изнутри на то, что раньше видел только снаружи. Этому интересно уделить внимание. Взаимодействие всегда работает в обе стороны.

 Отправлено: 26.01.19 21:54. Заголовок: Глава 38 Первым дел..

Глава 38
Первым делом Аня отправилась в комнату к Володе. Она обещала заглянуть к нему после завтрака, но была вынуждена немного задержаться.
- Представляешь, - заговорил без предисловий Володя, - лежу тут, значит, размышляю о всякой всячине от нечего делать и обнаружил преинтересную штуку. Вот скажи мне что-нибудь на французском языке.
Аня непонимающе тряхнула головой.
- Но я не знаю французского. Вот по-английски, пожалуйста, сколько угодно.
- Я тоже не знаю, но это не важно. Скажи что-нибудь элементарное. Bonjour. Merci. То, что известно любому дилетанту.
- Ну, хорошо, - Аня задумалась на пару секунд. - Je ne mange pas six jours*.
Тут лицо девушки озадачено вытянулось.
- И что ты при этом чувствуешь? - Володя заинтересованно ожидал ответа.
- Чувствую? Скажи лучше, не чувствую. Я не чувствую разницы.
Аня ещё несколько раз попробовала произнести то же предложение, потом сказала его по-русски.
- Так какой разницы ты не чувствуешь? - допытывался Володя.
- Между языками, - по-прежнему озадачено ответила девушка. - Мне кажется, что я говорю на русском. И, кстати, фразу эту очень уместно поставить в прошедшее время, а то звучит странновато.
- Отлично! Моё предположение подтвердилось. Со мной происходит то же самое. Вот что творят переводчики романов! Все вокруг нас убеждены, что говорят на родном языке и очень удивятся, если сообщить им об обратном. При этом стоит сказать им что-то действительно по-французски, они не замечают отличия. Я уже попробовал на камердинере. Он глазом не моргнул и ответил мне на вполне понятном языке. Можешь тоже поэкспериментировать.
- Черт, а это правда преинтересно! Языковые коды подобраны без нас. Мир, сотворенный Дюма... плюс поправка на переводчиков... Не придавала особого значения прежде. Понимаем друг друга, ну и ладно.
- Может языки как-то автоматически конвертируются из одного формата в другой?
- Ой, только не грузи мне мозг умными терминами.
- Лучше лексикон расширяй, пригодится.
- Так я не то, чтобы против, просто мой процессор сейчас занят маленько другим.
- Чем же?
- Арамису надоели общие экскурсы и захотелось чего-то практично-прикладного. Мне бы сейчас доступ к тем папкам, которые у меня похоронены на севшем смартфоне. Вот и толку теперь от этих гаджетов!
- Да, штука совершенно бесполезная, ею даже гвоздь забить не получится.
- Полностью согласна. Я пробовала сушеной плотвой... Не смотри на меня так, это было чисто по приколу и в упоротой компании. Ну, в общем, плотву хотя бы за хвост держать удобно. Мда... Жаль, очень жаль...
- Тебе очень нужно содержимое смартфона? - спросил Володя.
- Мне почти без разницы, а вот шевалье просто до дрожи.
- Ну, так сделай ему приятное. Пусть это будет нашей ему признательностью за то, что он возится с нами ненормальными и до сих пор не плюнул на это гиблое дело.
Володя снял с шеи маленький ключик и протянул Ане.
- Открой верхний ящик стола, там есть аккумулятор для подзарядки.
- Аккумулятор?! Так какого рожна ты его спрятал? Это ведь сколько фотографий ещё можно было сделать!
- Потому и спрятал, что ты бы его мгновенно посадила. Предпочитаю такие вещи оставлять на особый случай.
Аня подбежала к столу, открыла ящик, порылась в нём и достала аккумулятор и свой смартфон.
- Я скоро начну боготворить твою запасливость!
- Не сотвори себе кумира, - глубокомысленно изрек Володя.
Аня повертела аккумулятор, нашла разъём и подсоединила зарядку. Через несколько секунд раздалось мелодичное пиликанье, оповещавшее о пробуждении смартфона.
- Ура, работает! Володенька, ты гений!
Девушка едва не кинулась обниматься, но вовремя опомнилась.
- Прости, я совсем забыла.
- Ага! Сейчас покалечила бы меня обнимашками.
- Значит сиди тут недообнятый, - засмеялась Аня.
Она уже собиралась выбежать из комнаты, но вдруг вернулась с лукавым блеском в глазах:
- Хотя поцелуй прекрасной дамы ты определенно заслужил.
...Покинув комнату и на ходу поправляя немного растрепанную Володиной рукой прическу и помятые кружева, Аня столкнулась у лестницы с Арамисом, который куда-то торопился.
- Я знаю, где найти литературу, в которой есть то, что вам нужно, - многообещающе шепнула девушка, сбегая по ступеням одновременно с ним. - Подождите ещё немного и узреете чудеса.
- Готов ко всему, что угодно, - отозвался на ходу епископ, - главное - результат.
Аня разместилась в пустой гостинной, достала смартфон и принялась рыскать по огромному числу папок, которыми была до отказа забита вся память. Девушка была уверена, что в случае чего всегда сможет быстро укрыть широкой юбкой чудо техники.
Папок, надо сказать, было не только бесконечное множество, но и подписаны они были весьма туманно, например: "Моя кунсткамера", "Великая фигня", "Академическое занудство", "Источник Гиппокрены". Или куда более прозаичные: "Новая папка 25", "Новая папка 26", "Новая папка 30". Каждая из них в свою очередь могла хранить целую матрешку из папок с не менее загадочными подписями. Девушка тщетно пыталась вспомнить, в какой что сохраняла. А поскольку бесполезно искать систему там, где её нет в помине, оставалось действовать методом проб и ошибок.
Когда это монотонное занятие стало Ане надоедать, в голову полезли различные совершенно левые мысли, в том числе о любви и еде. Подумав, что по поводу обеда Володя тоже обязательно захочет передать свои указания, девушка решила перехватить инициативу как можно раньше, пока юноша даже задуматься об этом не успел. В этот раз решает она! И пусть её поглотит море файлов, если не будет приготовлено нечто, способное стать для Володи приятным сюрпризом!
Аня механическим жестом кинула смартфон на кресло, подхватила юбки и убежала на кухню.
...Арамис, встретившийся девушке на лестнице, спешил по одной простой причине: в окно он узнал всадника, который въезжал во двор особнячка, и пожелал встретить гостя у порога.
- Здравствуйте, милый Рауль! Как вы добрались?
- Вполне благополучно, господин д'Эрбле, - ответил де Бражелон, сердечно пожимая руку Арамису.
- Я боялся, что вы приедете только к вечеру.
- Что-нибудь случилось?
- Случилось, мой дорогой виконт. Произошло нечто, вносящие коррективы в наш первоначальный план. Владимир вчера на рассвете дрался на дуэли и получил ранение.
Лицо Рауля выразило крайнее изумление.
Когда Арамис поведал об этом инциденте и своём противоречивом отношении к нему, виконт сдержанно вздохнул и покачал головой, правда глаза его заблестели, что выдавало потаенную радость учителя за успехи ученика.
- Мне хотелось бы поскорее увидеть Владимира. Я могу к нему зайти?
- Да, разумеется. Идемте вместе, Рауль. Нам как раз необходимо посовещаться.
Они вдвоём поднялись комнату к Володе. Герой минувшего дня был удивлён и обрадован, увидев Бражелона. По запыленным сапогам виконта он понял, что тот ещё не переоделся с дороги, и такое внимания к собственной скромной персоне не могло не быть приятным, хотя немного смущало. Володя совершенно не знал, что делать с резко возросшей популярностью.
Молодые люди обменялись теплыми приветствиями.
- От всего сердца хочу заверить вас в своей благодарности, господин де Бражелон. Ваши уроки не прошли даром и дали свои плоды. Может быть вам уже рассказали?
- Да, сударь, я уже знаю. Мне очень приятно, что мои уроки послужили такому достойному делу, как защита чести, - поклонился Рауль, - тем более, что честь женщины священна вдвойне. Я уверен, мы придумаем, как разрешить возникшую из-за вашего ранения проблему.
По тону виконта было заметно, что гость из неведомого мира, и без того вызывавший симпатию, поднялся в его глазах сразу на несколько ступенек.
Володя протянул Раулю руку, и тот крепко её пожал.
После обмена любезностями трое мужчин перешли к обсуждению вопроса, от решения которого зависели их дальнейшие действия.
- Вариантов у нас не много, - заметил Рауль. - Первый и наиболее безболезненный - подождать следующего полнолуния. Второй - попробовать успеть встретиться в это.
- Меня волнует одно обстоятельство... - проговорил Володя. - Скажите, господин д'Эрбле, когда вы вернулись в свой мир, какой был день?
- Всё ещё продолжалась та самая ночь, в которую мы попали в грозу. Если время и прошло, то не более нескольких часов.
- Да уж, хорошо было бы вернуться в ту же ночь. Мне тяжело думать, какого будет нашим родителям, если они не получат от нас вестей несколько недель.
- Это веский повод поторопиться, - понимающе кивнул Рауль, - Но разрешите обратить ваше внимание ещё на одно обстоятельство. В последние дни установилась неплохая погода, и шансов увидеть полную луну необычайно много. Ясное небо на излете осени - явление не самое частое, а какой будет погода, когда настанет зима и пойдут снега, сказать невозможно. В этом случае ваше возвращение рискует отодвинуться на неопределенный срок.
- Поддерживаю вашу мысль, - согласился Володя. - Тянуть мне не хочется.
- А что говорит лекарь? Путешествие не опасно?
- Я постарался уже наедине вытянуть побольше из господина Ферье, - ответил Арамис. - Он не считает путешествие в карете опасным для жизни, он лишь полагает, что оно может сказаться на самочувствии и замедлить скорость исцеления. Господин Владимир, если вы чувствуете себя в силах выдержать дорогу, то имейте ввиду, что запрет вашего лекаря не приравнивается к табу. Что вы сами думаете о своём здоровье?
- Я думаю, что в настоящий момент мне трудновато было бы отправиться в путь, я всё ещё чувствую слабость, но через день - два... Встать я вполне могу и сейчас.
И Володя сделал движение, словно собирался подтвердить свои слова действием.
- Не стоит, - Арамис предостерегающе поднял руку. - Дайте ране хоть немного затянуться. Преждевременные проверки себя на мужество не пойдут вам на пользу. Так какое решение мы принимаем? Встреча?
- Да, - решительно ответил Володя. - Если мы задержимся здесь больше, чем на два дня, то точно опоздаем. Даже если на два - всё равно много, учитывая распутицу.
- О, не всё так безнадёжно! - заверил Рауль. - Дороги успели подсохнуть после затяжных дождей, в чём я сегодня имел возможность убедиться лично. Мы сможем сэкономим благодаря этому некоторое время. Однако, вы правы, два дня - крайняя отсрочка.
- Для сокращения времени, - добавил Арамис, - можно попросить мадемуазель Светлану выехать вам навстречу. Предварительно мы как следует согласуем маршруты, чтобы исключить возможность разминки в пути.
- Но не может же девушка в одиночку путешествовать по Франции, - заметил Володя.
- Разумеется она отправится не одна, - ответил Рауль, - а с его высочеством или любым другим надёжным человеком, способным её защитить.
- А таких надежных людей много?
- Имеем же мы возможность почтовой связи.
- Кстати, да. Я всё хочу спросить, как вы её устроили? Ведь вам следовало бы позаботиться о секретности.
- Всё довольно просто, хотя о сохранении тайны мы конечно же подумали, - ответил Арамис. - Мы обеспечили почтовое сообщение при помощи двух пуатевинцев, которые согласились за определенную плату работать связными. Они передают запечатанное послание моему человеку в Париже или другому моему человеку в Блуа, которые в свою очередь могут вручить его только трём лицам: мне, виконту де Бражелону и графу де Ла Фер. Таким образом получается, что пуатевинцы не знакомы с настоящим адресатом, а получатели - с настоящим адресантом, причём при необходимости цепочку можно удлинить. В обратную сторону механизм работает точно также.
- Хитро устроено.
- Виконт, вы могли бы заняться маршрутом? Лучше вас никто не знает дорог в Пуату.
- С удовольствием! Я постараюсь подыскать самый быстрый путь.
- Ах да! Ещё кое-что. Не плохо было бы определить точное время восхода луны. Кто знает, не пойдёт ли дело на часы?
- Да, я тоже подумал об этом, господин д'Эрбле, поэтому в Бражелоне заглянул в лунные календари и проверил не только дату полнолуния, но и установил время восхода луны. Не беспокойтесь, у нас есть временной ориентир с точностью до часа.
- Мои аплодисменты, господин де Бражелон, - восхищенно улыбнулся Володя и действительно осторожно похлопал так, чтобы не тревожить рану.
Рауль слегка покраснел.
- Бесценная предусмотрительность, дорогой виконт, - ласково улыбнулся Арамис. - Без сомнения, из вас получился превосходных офицер. Что ж, не будем терять времени, раз оно имеет такое значение.
Епископ с позволения Володи сел писать письмо. Карта Франции для Рауля нашлась тут же, в одном из ящиков письменного стола.
- У вас всегда всё по полочкам? - с улыбкой спросил Рауль. - Готов поспорить, что из вас тоже получился бы предусмотрительный и пекущийся о солдатах офицер.
- Скорее просто интендант армии, - усмехнулся Володя. - Я не самый воинственный человек.
- Это заметно, - подал голос Арамис, не поднимая головы.
Когда он дописал письмо и представил его на суд молодых людей, слуга доложил о том, что приехал барон дю Валлон и ожидает в гостиной. Прелат с живостью поднялся и, оставив Рауля работать с картой, откланялся и вышел из комнаты.
Портос везде чувствовал себя, как дома. Да и почему бы не чувствовать себя, как дома, в гостях у приятелей? Не став дожидаться пока слуга сбегает доложить о нём, Портос по-свойски прошел в гостиную. Он уже собрался было разместиться там со всем комфортом, как внимание его привлёкли два непонятных тёмных предмета, лежащие в кресле. Портос подошёл ближе, взял в руки странные соединенные чёрным шнурком прямоугольные вещицы и стал с любопытством их рассматривать. Ничего подобного барон в своей жизни не встречал и, усиленно моргая, гадал теперь о назначении этих предметов. Он нажал на плоскую кнопку у края меньшего из прямоугольников, предположив, что может быть тогда вещица откроется, как шкатулка, но находка вместо этого неожиданно засветился.
- Ооо! - не удержавшись, протянул Портос вслух. - Оказывается эта штука ещё и светится!
Позади себя он услышал знакомые легкие шаги.
- Что тут у вас, Портос? - заинтересованно спросил мягкий приветливый голос.
Барон обернулся.
- Добрый день, милый Арамис! Вы не подскажете мне, что это такое? - он продемонстрировал другу свою находку.
Глаза Арамиса тут же округлились.
- Это?.. Ах! Лучше отдайте их поскорее мне, пока вы что-нибудь не повредили.
- Но что это?
- Это... - Арамис отобрал у Портоса иноземные артефакты. - Это такие устройства.
Что-то похожее Арамис уже видел у своих знакомых из другого мира, особенно наподобие того плоского предмета, который был поменьше. С помощью подобных аппаратов молодые люди разговаривали на расстояние, проигрывали музыку, узнавали, когда собирается дождь, но как они их называли, епископ не помнил.
- А для чего нужны эти устройства?
- У них много возможностей.
Тут Арамис сам случайно нажал что-то, и у меньшего из устройств снова загорелся экран. Прелат от неожиданности вздрогнул и едва не разжал пальцы, но тут же овладел собой и усмехнулся своему краткому испугу.
- Что за чудеса! - восхитился дю Валлон.
- Милый Портос, я лучше позднее вам всё объясню, - торопливо сказал Арамис, напустив на себя крайне озабоченный вид. - Это длинный разговор, а сейчас у меня неотложные дела.
- Вы уходите вместе с этой штукой? - Портос, как завороженный, продолжал смотреть на потухший прямоугольник, так его поразивший.
- Да, Портос, эта штука, как вы изволили выразится, скорей всего понадобится. Встретимся за обедом, милый друг. Ведь вы задержитесь отобедать, не правда ли? Простите, что я не могу уделить вам сейчас больше времени, - виновато добавил епископ.
- Что вы! Ступайте, мой дорогой, раз вам нужно. Вы такой учёный!
Арамис тонко улыбнулся и аккуратно спрятал находку в карман.
- А вы зайдите потолковать к господину де Сегри.
- С удовольствием! Признаться, я и приехал в первую очередь к нему. Нехорошо было бы с моей стороны не поинтересоваться здоровьем этого славного юноши, ведь я выступал его секундантом.
- Шевалье будет очень рад, что вы его не забываете. Ему уже лучше, но он скучает в одиночестве. Сейчас у него Рауль, которые правда тоже занят одним важным делом, но, я думаю, когда виконт с ним справится, он тоже захочет к вам присоединиться.
- Рауль!? - прогрохотал Портос. - Да что же вы об этом молчали, Арамис? Наш Рауль в Париже! Конечно же я иду к ним!
Барон широким шагом направился к выходу из гостиной, но у двери всё же задержался.
- Арамис, а в какую цену обходятся вещицы вроде этих? Вы хорошо знаете, что я собрал у себя в Пьерфоне множество разных редкостей и бываю не прочь пополнить свою коллекцию при случае. Как вы думаете, в неё можно было бы добавить подобные устройства? Я не отказался бы иметь их у себя.
- Должен вас разочаровать, но, боюсь, вы не сможете отыскать что-либо подобное, даже если очень захотите.
- А те, что у вас в кармане?
- Они не принадлежат мне, а хозяева, я уверен, не захотят их продать.
- Да? Очень жаль, очень жаль!
Портос шумно вздохнул и пошёл к Володе и Раулю. Арамис же отправился на поиски Ани с намерением сказать ей пару ласковых. Кухарка направила прелата в покои девушки, куда та убежала за чем-то важным.
Аня суетливо перебирала листочки в ящичках кабинета, рядом на стуле валялся раскрытым её неразлучный блокнот, в котором исписана была уже даже обложка.
- Сударыня, вы ничего не забыли? - с порога строго спросил Арамис.
Пальчики, перебиравшие листки и обрывки листков, замерли. Аня подняла глаза, похлопала ресницами и попыталась по лицу епископа угадать, что она опять успела натворить.
- Вот это что такое? - так и не дождавшись от неё ответа, спросил Арамис, вынимая найденные в гостиной загадочные устройства и кладя их на стол.
- Смартфон и аккумулятор к нему, - девушка сконфуженно втянула голову в плечи, начиная понимать. - Я их оставила в кресле, да?
- Хорошо, что когда на них наткнулся Портос, я был в двух шагах. Не менее замечательно, что их не успел поизучать никто из прислуги.
- Я рылась в скаченных файлах после того, как Володька помог мне оживить смартфон, а потом мне пришла в голову одна мысль, и я побежала на кухню. Мне понадобился рецепт, которого я не нашла в блокноте и... Да, признаю, с моей стороны было очень глупо и неосмотрительно разбрасывать таких вещи.
- Такие вещи нужно запирать, чтобы они не попали в чужие руки, - холодно сказал Арамис, - и я не понимаю, почему должен напоминать вам об элементарных мерах предосторожности.
- Володя так и хранит всё это. Это я по дурости...
- Перейдём к делу. Вы собирались найти некую литературу.
- Да, конечно. Это как раз где-то на смартфоне.
- Я догадался.
Аня села к столу, скинула зарядку себе на колени и снова принялась рыться в папках. Арамис попросил у неё ключ, на всякий случай запер дверь, после чего вернулся и сел поблизости. Аня бормотала какие-то странные слова, которые ровным счетом ничего не говорили епископу, то и дело ругалась на что-то. Файлы, word, pdf, карта памяти... Какая-то кабалистика!
Арамис, почти ничего не понимавший в бормотании Ани, терпеливо ждал вразумительных ответов на доходчивом языке, стараясь не задерживать на ней взгляд слишком долго, чтобы у девушки не возникло чувства, будто он стоит у неё над душой.
- Эврика! - неожиданно воскликнула Аня, - Я нашла ту драгоценную папку! Вот оно! Здесь совершенно замечательная подборка! Я в своё время на тему вашей эпохи основательно прошерстила интернет. Файлы, к счастью, подписаны. Уверена, вы оттянетесь. Я, например, так всего и не прочитала. Ищите, что нужно.
Девушка положила смартфон перед Арамисом на стол и демонстративно пролистала пальцем текст.
- Вот так пальцем и проматывайте, - сказала она. - Когда экран будет притухать, касайтесь его. Изображение можно увеличить вот так, двумя пальцами. Ломать глаза совершенно ни к чему.
- Понятно.
Арамис осторожно, словно с опаской, попробовал подвигать пальцем текст вверх-вниз, потом приблизил его, уменьшил и неожиданно рассмеялся беззвучным смехом.
- Что вас насмешило?
- Это поразительно! Внезапно почувствовал себя ребёнком, заполучившим интересную игрушку.
Аня тоже засмеялась:
- Только не спрашивайте меня, как это работает. Я сама толком не разбираюсь.
Она встала и повела плечами, чтобы размяться.
- Пойдёмте ко мне, - сказал Арамис. - Ваша помощь мне понадобится: для вас это быт, но никак не для меня. К тому же ваши комментарии, сударыня, придутся очень кстати.
- Хорошо. Идёмте.
Аня заметила на консоли возле вазы небольшой томик стихов и прихватила его по дороге. Надо же чем-то развлечь себя, пока прелат будет занят чтением.
Они перебрались к Арамису в кабинет и снова заперли за собой дверь, чтобы избежать неожиданных вторжений. Епископ устроился за столом, девушка подсела с противоположной стороны, подсказала, как включается экран, назвала пароль.
Арамис пробегал текст по диагонали, стараясь не отвлекаться на то, что, может быть, было и интересно, но не имело отношения к делу. На некоторых местах он задерживался, вчитывался, но ничего не выписывал, доверяя памяти, но не бумаге.
- Здесь я всё пролистал, мадемуазель. Что теперь нужно сделать?
- Стрелочка внизу справа. Вернетесь к списку документов.
- Эта?
Аня привстала и показала пальцем:
- Да, вот эта. Она означает шажок назад.
Арамис коснулся стрелочки и его брови взлетели вверх.
- Однако...
- А теперь выбирайте, что вам нужно.
- Меня интересует Деволюционная война.
Аня взглянул на экран и дотронулась до иконки нужного документа.
- Попробуйте посмотреть здесь.
Забавно было наблюдать, как Арамис копается в смартфоне. Было в этом что-то анекдотично-противоестественное. Девушка спрятала некстати появившуюся улыбку за томиком стихов.
Арамис часто поднимал голову и обращался к Ане с каким-нибудь вопросом: иногда было легче просто услышать суть, чем проглядывать несколько глав. Девушка старалась отвечать коротко и ёмко, но когда требовалось высказать критическое мнение или что-нибудь сопоставить, охотно рассуждала вслух.
За этим занятием они провели почти весь день и вышли только к обеду, после которого снова вернулись к своей работе.
Чем дальше, тем больше разрозненные, отрывочные сведения обретали для Арамиса связь друг другом, из отдельных ниточек сплеталось полотно, всё четче проступали личности и их поступки, которым противоположные порой оценки разных авторов только придавали объём.
Наконец, Арамис отложил смартфон и откинулся на спинку кресла. Прелату было необходимо уложить в голове всё то, что он только что узнал. Подумать только! Ведь это лишь малая часть всего того, что доступно гостям из другого мира. В душе Арамиса смешивались разогретая любопытством жадность и странный трепет перед чем-то непонятным, чужим, огромным, похожий на тот благоговейный восторг, который охватывал его когда-то в далекой юности во время участия в священнодействии.
Аня в очередной раз оторвалась от томика стихов, едва ли не шестую часть которого уже успела выучить наизусть. Епископ рассеянно смотрел в пространство и поглаживал подлокотник кончиками пальцев.
- Вы задумались?
- На подобное я даже не рассчитывал. Это просто информационная бездна! Я очень многого не знаю о вашем мире, но возможности ваших современников меня поражают!
- Не завидуйте. Я вас уверяю, - едко усмехнулась Аня, - что мои современники смотрят в интернете не исторические труды, а картинки с милыми котиками и бесконечно пишут друг другу коротенькие безграмотные сообщения, бледную тень образчиков эпистолярного жанра.
- Пусть даже так... Однако это доказывает, что к интернету вы очень привязаны. Я помню, Владимир при нашем первом знакомстве сумел мне разъяснить кое-что о нём. А что если вся эта система сломается? Ведь может она сломаться?
- Наверное, может, - не слишком уверено ответила Аня. - Теоретически. Столько всего полезного перестанет функционировать! С другой стороны... двигаться полезно.
- А ведь маловероятно, что никому не пришло в голову использовать такую огромную общемировую систему, как средство манипуляции, дезинформирования, поиска сведений о нужных людях, разведки, государственной и антигосударственной пропаганды.
- Вы на редкость точно ухватили суть, - Аня сощурила один глаз. - Так и есть. И я уверена, что если бы вы родились в наше время, то тоже прекрасно разбирались бы во всем этом.
- Возможно.
- А я даже не сомневаюсь! Тот, кто имеет доступ к информации и может ею оперировать по своему усмотрению, владеет миром. Исключительно полезный ресурс! Ведь и правда, и ложь имеют свою цену, когда востребованы. Посмотреть хотя бы на здешних памфлетистов и газетчиков!
Арамис улыбался.
- Ваших предшественников, сударыня, не так ли? Насколько мне помнится, вы имеете к газетчикам некоторое отношение.
- Самое непосредственное, только с поправкой на век. Однако я стараюсь помнить о профессиональной этике.
- Я не сомневаюсь.
- Кстати, я кажется, слила вам сегодня сведений больше, чем десяток секретных агентов, - небрежно заметила Аня.
- Вы оказали мне огромнейшую услугу. И вы, и Владимир. Я не люблю оставаться в долгу, а вы в праве просить большего. Как я могу с вами расплатиться? Назовите цену сами.
Аня задумалась на пару секунд, потом улыбнулась самой очаровательной улыбкой.
- Откровенностью, господин д'Эрбле. Откровенностью. По старому тарифу. Не деньгами же, - девушка фыркнула, выражая своё отношение к презренному металлу. И это после разговора о ценности информации! - Я всё никак не могу нормально помучить вас расспросами.
- А вы само коварство, мадемуазель. - Арамис положил подбородок на переплетенные пальцы и устремил на девушку острый насмешливый взгляд. - Не хотите подумать ещё, посоветоваться с Владимиром? - вкрадчиво спросил он.
- Не-а! Да простит меня Володя, но упускать такой шанс и не поймать вас на слове... - девушка мечтательно прикрыла глаза. - Мне хочется думать, что Володя уступил бы такой пустячок даме сердца.
- Что ж... Неординарные услуги требуют неординарной оплаты. Вы правы. Можете мучить меня вашими вопросами завтра хоть всё утро. Сейчас нам обоим стоит проветрить голову. Однако я предупреждаю вас, что оставляю за собой право уходить от тех вопросов, которые совсем не придутся мне по вкусу.
- Иезуитская формулировка. Почем мне знать, сколь многое вам придется не по вкусу?
- А почём мне знать, на какие вопросы хватит вашего богатого воображения?
- Надеюсь, вы не сомневаетесь, что у меня достанет такта не интересоваться числом ваших любовниц или общей медицинской картиной, а ещё количеством зубов и причиной исчезновения некоторых из них?
- Ну, знаете ли, сударыня! Это слишком!
- Вот и я о том же.
Арамис вздохнул.
- Вы бываете совершенно невыносимы!
- Чего же вы меня терпите?
- Вы невыносимы, но полезны, - с бесстрастной циничностью произнёс Арамис, сделал паузу и, хитро улыбнувшись, добавил с театральным недоумением, словно не понимал сам себя, - и к тому же невероятно милы. Страшно признаться, но я, кажется, в самом деле не отказался бы иметь такую племянницу. А сейчас исчезните с глаз моих! Всё завтра!
Аня рассмеялась:
- Нет проблем, - и, сделав глубокий реверанс, скрылась за дверью.


* Je ne mange pas six jours. - Я не ел шесть дней. Фраза из романа "Двенадцать стульев". Правильнее перевести как: "Я не ем шесть дней".

 Отправлено: 27.01.19 19:17. Заголовок: Милая история. Интер..

Милая история. Интересно, какую информацию будет нести откровение Арамиса в следующей главе. Вам придётся хорошенько по-фантазировать.

 Отправлено: 27.01.19 23:19. Заголовок: Подобное интервью не..

Подобное интервью не может быть настолько коротким, чтобы поместиться в одну главу. Поэтому я вас, вероятно, разочарую в ожиданиях.)

 Отправлено: 03.07.19 14:53. Заголовок: Глава 39 Аня была б..

Глава 39
Аня была более чем довольна открывшейся ей возможностью. Полночи девушка обдумывала, что будет спрашивать и как поведет беседу. Профессиональные навыки часто пригождались начинающей журналистке по жизни и сейчас тоже были, как никогда, кстати. Последнее время она вспоминала о них даже слишком часто.
Начать Аня решила с вопросов безобидных, но таких, ответы на которые можно было получить только здесь, от самых героев. Например, про любимые цвета, запахи, книги, музыку, время года. Милый трёп о пустяках, предельно невинный. Ведь должен же Арамис знать о предпочтениях трёх своих былых товарищей, а также кого-нибудь ещё из менее близких знакомых. Аня разделяла мнение де Сента-Экзюпери о том, что именно такие мелочи, лишенные "взрослой" прагматической окраски, способны нарисовать подлинный портрет человека. А дальше по нарастающей. Детские впечатления, семья, образование, путешествия, прочие факты биографий, и да, да, содержание медкнижки. И лишь под конец Аня намеревалась перейти к самой щекотливой теме - теме любовных и политических интриг. При ином порядке вопросов епископ Ваннский может слишком рано закрыться, и беседа утратит доверительность. Если же это произойдёт только в конце - не страшно.
Аня специально подбирала нестандартные оригинальные формулировки, чтобы где-то зайти с неожиданного ракурса, где-то смягчить остроту, где-то, напротив, придать провокационность. Во время минувшего утреннего разговора Арамис ощутимо ударил по её самоуверенности, но всё же девушке казалась увлекательной и полезной игра с заведомо более сильным противником, который иногда ей поддавался. Аня была не против поупражняться в искусстве словесных атак. Она была способна учиться, даже если целенаправленно её никто ничему не учил.
А ещё Аня была очень благодарна Володе за успокоение совести. На правах возлюбленной она, конечно, могла потребовать даже звездочку с небес, и дамский каприз сошёл бы ей с рук, но между друзьями капризы как-то обычно не приняты. Сперва девушка пошла по первому пути, но привычка к определенной модели отношений с определенным человеком взяла верх и заставила свернуть на второй.
- Ты действительно считаешь такой обмен равноценным? - с лёгким удивлением и искренним интересом спросил Володя, когда Аня жизнерадостно поделилась с ним своей новостью. - Выгода, которую уже получил господин д'Эрбле несравнимо больше.
- Для меня равноценный! Я может быть полжизни мечтала о чём-то подобном! - воскликнула Аня, но тут же заподозрила подтекст. - Или... Может быть ты считаешь, что мне нужно было сперва поговорить с тобой? Ты не обиделся, что я этого не сделала? Я слишком люблю, не особо раздумывая, сразу хватать всё вкусное, а ведь ты не меньше меня заслужил вознаграждение.
- Да полно тебе! Я вообще ни при чём. Зарядку найти не подвиг. В конце концов, если твоя душенька довольна, мне вполне хватит твоих счастливых глаз.
- Вовка, это плохой подход! И не прибедняйся, ты не прав. Как раз из мелочей и складывается успех любого дела. И безопасность, и бытовой комфорт тоже. Если у тебя есть пожелания, я легко могу передать золотой рыбке, что моя старуха бунтует и хочет поменять условия. Поскольку формулировка была в духе: "Проси всё, что пожелаешь," - это вполне реально.
- Да мне просить как-то особо нечего. Владыкой морским я быть не хочу: мне на суше неплохо, а всё, что в пределах реального, я и сам как-нибудь разрулю. Я честно не знаю, чего мог бы пожелать.
- Не может быть!
- Ну, разве что домой попроситься. Но ловля лунного лучика и так входит в наши планы. Именно поэтому мне интересно, чем руководствовалась ты и из чего исходила, выдвигая свои условия. Про равноценность обмена я спросил как раз по этой причине.
Аня не знала, что добавить, просто пожала Володе руку.
...Аня и Арамис надолго скрылись в кабинете епископа, велев себя не беспокоить.
- Не известно ли вам, сударь, чем они снова заняты? - недоуменно спросил Рауль Володю. - Вчера они не показывались почти весь день.
- Полагаю, они поменялись ролями, и сегодня Анна пытает господина д'Эрбле каленым железом, - пожал плечами Володя.
- То есть?
- Он согласился дать Ане интервью. Ну, в смысле, ответить на её вопросы.
- А...
- Только, мне кажется, его преосвященство быстро пожалеет, что уступил.
Рауль многозначительно улыбнулся:
- Думаю, я понимаю, о чём вы.
- Не сомневаюсь, - хмыкнул Володя. - Кстати, будьте осторожны, к вам применять каленое железо менее интересно, вы не настолько скрытны, а вот попытаться женить - в самый раз.
Рауль с сомнением вскинул бровь.
- Вы говорите серьёзно?
- Совершенно серьёзно. Можете мне не верить, но, если что, я вас предупредил. Из мужской солидарности.
...Беседа с Арамисом прошла почти так, как хотелось Ане. К обеду они вышли вдвоём вполне довольные друг другом. Условие договора было добросовестно соблюдено с обеих сторон.
Епископ ожидаемо рассказал о том, о чём мог рассказать, и умолчал о том, о чём говорить не хотел или не имел права, несмотря на все изощрения собеседницы. Как бы не считал Володя, но для Арамиса назначенная Аней цена была достаточно высокой. Прелат всю жизнь был убежден: чем меньше окружающие знают о нём и его слабостях, тем менее он уязвим, и с некоторых пор эта привычка стала его щитом в политических схватках. Позволить теперь подобное посягательство было морально трудно и даже рискованно, всё равно, что дать против себя оружие.
Арамиса совершенно не обрадовала бы новость, что Аня втихаря принесла с собой смартфон, который за ночь ещё не успел полностью разрядиться, и незаметно включила диктофон. Девушка об этом и не распространялась. Сделала и сделала. Будто с его преосвященства убудет! Не обделять же Свету с Володей.
Спустившись вниз, Аня с Арамисом застали Рауля и Володю в гостиной. Володе чертовски надоело проводить всё своё время в постели, и он перебрался туда с помощью виконта и своего слуги. Двое юношей обсуждали прицельность стрельбы из разного огнестрельного оружия от пищали до автомата и даже вошли в азарт. Пришлось их прервать, как не жаль было это делать.
А после обеда произошло ещё одно событие: приехал д'Артаньян.
Увидев лицо мушкетёра, Аня почувствовала, что их с Володей парижская эпопея отнюдь не окончилась, и сейчас обнаружатся новые проблемы.
- Что-то случилось, господин капитан? Вы, главное, не тяните!
- Вынужден подтвердить ваши опасения, сударыня. У меня в самом деле дурные вести.
- В чём дело, д'Артаньян? - спросил Арамис.
Гасконец окинул взглядом собравшихся, чуть дольше задержал взор на Володе и ответил:
- Дело в том, что в "Сосновой шишке" прекрасно запомнили дворянина, который у всех на виду бросил вызов на дуэль. Господин де Сегри, я хочу поставить вас в известность, что в настоящее время ведутся активные поиски этого дерзкого дуэлянта, его противника и их секундантов. Вас непременно арестуют, если вы останетесь в Париже. Это поручено не мне, слава богу, и я могу с чистой совестью предупредить вас об опасности.
- Ну, и дел мы наворотили... - пробормотала Аня.
- А откуда, господин д'Артаньян, вы узнали, кто это был? - спросил Володя.
- От своих сослуживцев и гвардейцев короля, которым как раз и было дано приказание вас арестовать. Свидетели из "Сосновой шишки" запомнили ваше имя и вашу внешность, которые показались мне чертовски знакомыми, а заодно имя и внешность вашего противника, которые мне тоже кое-что говорят.
- Я опасался чего-то подобного, - вздохнул Рауль.
- Ваш адрес я, разумеется, никому не выдал, - продолжал д'Артаньян, - успев узнать вас как достойного человека и подозревая, что дуэль, возможно, затрагивает моих друзей, но место вашего жительства, к сожалению, скоро узнают и без моей помощи, если ещё не узнали.
- А что там полагается за дуэли? - флегматично спросил Володя. - Смертная казнь?
Угадать за его словами браваду сумел бы не всякий.
- Через отсечение головы, - хладнокровно подтвердил мушкетёр.
- Что же делать? - испугалась Аня.
- Сколько у молодых людей есть времени, чтобы уехать? - спросил Арамис.
- Полагаю, не более, чем до завтра. Но в любом случае, чем скорее, тем лучше.
- Благодарю вас, господин д'Артаньян, - сказал Володя. - Это очень великодушно с вашей стороны. Только я несколько волнуюсь за господина дю Валлона. Он выступал моим секундантом. Не думаю, что его имя кто-нибудь мог услышать, но такую представительную фигуру трудно не запомнить.
- Хорошо, что вы сказали об этом, сударь. Я заеду к господину дю Валлону по дороге в Лувр, можете не тревожится.
- А вы, господин д'Артаньян, теперь вы свободны? - спросил Рауль.
- Увы, пока ещё нет, - вздохнул капитан.
- Поручение короля? - спросил Арамис.
- Да.
- Полагаю, в Париже на это счёт уже ни для кого нет тайны. Вам поручено доставить господина Фуке в крепость Пеньероль, не так ли?
- Вы, как всегда, догадливы. Именно такое поручение даёт мне король.
- Мне кажется, это должно сильно расстраивать вас, - промолвил Рауль.
- Смотря с какой стороны.
- Что вы имеете ввиду?
- Например, я очень рад, что после выполнения этого задания, мне больше не придется никого охранять денно и нощно.
- Это верно.
- Достопочтенный господин Безмо тоже без сомнения должен вздохнуть свободнее. Кажется, я и мои мушкетёры сильно ему досаждали.
Арамис слегка улыбнулся. Жалобы коменданта Бастилии он слышал своими ушами.
- Скоро господин Безмо сможет отдохнуть от вашей роты, а вы - от атмосферы тюрьмы. Вы слишком свободолюбивы, чтобы быть тюремщиком.
- Я тоже так считаю. Однако этот плут господин Кольбер вознамерился возложить на меня охрану господина Фуке непосредственно в Пеньероле.
- О!
- Вы представляете? Словно мне было мало последних трёх лет!
- Может решил отыграться за последнюю разборку? - предположила Аня.
- Бог его душу знает! Так или иначе я попросил господина Кольбера избавить меня от роли тюремщика и без колебаний заявил, что в этом нет необходимости для службы его величеству. Существует тысяча людей, которые сочтут себя счастливцами от положения, вроде этого. Свидетель тому Безмо! Он так всем доволен, что я сильно сомневаюсь, будто бы он захотел променять свою должность на жезл маршала Франции.
- При его-то доходах! Ещё чего!
- Кто же будет охранять господина Фуке? - спросил Арамис.
- Господин де Сен-Мар.
- Кто это?
- Солдат из числа моих подчиненных, - в глазах д'Артаньяна блеснули озорные искорки. - Я дал ему такую рекомендацию, что сомнений, кого из нас предпочесть, у короля просто не могло возникнуть. А сейчас простите меня, господа, как бы мне не хотелось задержаться в вашем приятном обществе, я вынужден вас покинуть. Мне нужно ещё успеть побывать у его величества.
- Удачной вам дороги, господин д'Артаньян, - пожелал Рауль. - Приезжайте в Бражелон, когда сможете. Отец, также как и я, будет счастлив повидаться с вами.
- Я постараюсь, виконт, очень постараюсь, - пообещал капитан, пожимая Раулю обе руки. - Арамис, вы проводите меня до порога?
- Конечно.
Д'Артаньян более сдержанно попрощался с Володей и Аней и вместе с Арамисом направился в вестибюль. Аня вытянула шею и даже привстала, но тут же, словно на стену, натолкнулась на твёрдые взгляды Володи и Рауля.
- Вы что-то хотите мне сказать, д'Артаньян? - спросил Арамис, когда они остались вдвоём.
- Арамис, скажите на чистоту, вы ничего не задумали?
Епископ пожал плечами:
- Подозрения на мой счёт становятся у вас навязчивым чувством.
- И всё же? Как никак мне дано важное задание.
- Если я и задумал что-то, то не то, что вы подозреваете, мой милый друг, - грустно улыбнулся Арамис. - Кольбер ничуть не ошибся в том, что пока вы находитесь при особе Фуке, не существует лучшего гаранта сохранности осужденного.
- Что ж, я верю вам. Постарайтесь и сами не попадать в неприятности. Вы и наши друзья слишком мне дороги.
Арамис ничего не сказал, только шагнул вперёд и обнял старого друга, который охотно ответил ему тем же.
- Вы позвольте задать вам ещё один вопрос? - спросил д'Артаньян, когда они разжали объятья.
- Задавайте.
- Эта хорошенькая энергичная девица - правда ваша родственница?
Губы Арамиса сперва дрогнули в улыбке, а потом он неожиданно рассмеялся.
- Разве я спросил что-то смешное?
- Просто я всё ждал, когда вы поинтересуетесь. Нет, она больше похожа на вашу родственницу, дорогой д'Артаньян. Когда ей попадается что-то любопытное, она убеждена, что ей нужно этим заняться.
- Полно вам! - гасконец слегка смутился.
- Послушайте, д'Артаньян, если вы правда хотите узнать больше, давайте вернемся к этому разговору по вашему возвращению. Я хочу рассказать вам нечто необычное об этом и немного другом, так как думаю, что именно теперь настало время. Только эта беседа не на пять минут и даже не на полчаса. Я обещаю открыть вам один секрет, а Атос и Рауль смогут засвидетельствовать мои слова.
- Я запомню ваше обещание. Прощайте в таком случае!
- Прощайте! И не забудьте про Портоса.
- Никогда в жизни!
- Будьте господину Фуке утешением в пути.
Они снова обнялись уже на крыльце, после чего д'Артаньян вскочил на коня, а Арамис, проводив друга взглядом до поворота, вернулся в дом.
- Мы посовещались, пока вас не было, и решили уехать сегодня, - объявил Володя. - Правда есть ещё одно обстоятельство...
- Да. Мне перед этим хотелось бы хоть раз увидеть господина Фуке, - добавила Аня. - Кажется, это для меня важно, а сегодня последняя возможность. Я намерена отправится к воротам Сен-Антуан, а лучше в предместье.
- Не могу запрещать вам в это, - сказал Арамис, - однако вам следует помнить, что там соберется большая толпа.
- Да, конечно.
- И, естественно, не задерживайтесь.
- Жалко, что я не могу проводить тебя, - вздохнул Володя.
Аня положила руку ему на плечо:
- Не печалься, старче, напровожаешься.
Володя поджал губы.
- А ведь только вчера был бабушкой с пирожками.
Аня усмехнулась и повернулась к Раулю:
- Господин виконт, могу я попросить вас составить мне компанию? Господину д'Эрбле я больше не смею сегодня надоедать, - с улыбкой пояснила она, - а вот вы от меня ещё не устали.
Рауль не удержался от ответной улыбки.
- К вашим услугам, мадемуазель.
В этот раз Аня согласилась и на поездку верхом, и на дамское седло, но повод всё же решила отдать Раулю. Она совсем не чувствовала себя такой отчаянной, как в день дуэли.
Пока седлали лошадей, Арамис шепнул какое-то распоряжение сыну конюха (мальчишке лет пятнадцати, часто помогавшего отцу), и тот моментально исчез.
...Пригород Сен-Антуан был заполнен народом, там царило невероятное оживление. Огромное количество людей желало стать свидетелем очередного городского события. Они толкались, ругались, стараясь пробиться поближе и занять наиболее удобные наблюдательные места. Аня почувствовала всю выгоду того, что сидит верхом. Они с Раулем легко могли смотреть поверх голов и не придавать большого значения окружающей толкотне.
- Господин де Бражелон, а ведь там видна Бастилия, верно? - Аня склонилась в сторону собеседника, чтобы не перекрикивать шум. - Мы совсем рядом проезжали.
- Верно, сударыня.
- Представьте себе, от неё не останется камня на камне.
- Как так?
- А вот так. В конце восемнадцатого века взбунтовавшийся народ снесёт её под корень, как символ тирании. Никогда бы не подумала, что увижу эту крепость живьём, а не на картинках, такую, какой она была.
Их разговор оборвал долгий гул, пронесшийся по толпе, которая с новой силой заволновалась, забурлила подобно морю. Скоро стала понятна причина этого движения. Карета, в которой везли осужденного, показалась в окружении сотни мушкетеров. Рауль коснулся руки спутницы, чтобы обратить её внимание на эту даже слишком большую процессию. Аня, чтобы лучше видеть, привстала на стременах.
Несмотря на то, что человек в карете был осужден самим королём, в толпе всё чаще стали раздаваться выкрики: "Да здравствует Фуке!", и вот уже нестройные голоса слились в один дружный приветственный крик. Вверх взлетали шапки. Бывшего министра встречали, как триумфатора. У Ани отчего-то пробежали мурашки.
Когда мрачная торжественная процессия почти поравнялась с нашими двумя всадниками, белая рука отодвинула плотную штору, и в окошке кареты показалось худое взволнованное лицо. Аня к собственному удивлению сразу же узнала этого человека. Толпа, равно щедрая на проявление привязанности и ненависти, снова взорвалась криками: "Виват!"
Фуке улыбался. Он буквально смаковал мимолетную сладость своей популярности. Девушка на долю секунду перехватила его взгляд, скользнувший по приветствовавшей его бурлящей толпе. А потом его лицо снова скрылось: чья-то рука аккуратно задернула шторку изнутри. Должно быть, это был д'Артаньян.
Пазл в Аниной голове сложился до конца. Шахматный король, лишь безликое знамя до настоящего момента, наконец-то обрёл человеческий облик. Последний кусочек, самый главный, встал на место, и картина стала живой и завершённой.
Происходящее вокруг девушку уже не интересовало.
- Мы можем ехать, господин де Бражелон? Мы никого не задавим, если начнём выбираться из этого столпотворения?
Минут через двадцать они снова въехали в город и углубились в лабиринт узких и шумных парижских улочек.
- Это было яркое падение, - заметила Аня.
- Как у звезды, упавшей с небес.
- В земную грязь, увы. Как вы к этому всему относитесь? - девушка сделала максимально всеобъемлющий жест рукой.
Рауль пожал плечами:
- Очередная королевская низость.
В его интонации Ане отчетливо послышалось презрение, что, в общем-то, было неудивительно.
На набережной Рауля и Аню поджидал Обри. Это не могло их не насторожить. Уж не случилось ли чего? Стоило слуге заметить молодых людей, как он сразу подъехал к ним.
- Господа, - поклонился Обри, - монсеньор д'Эрбле просит вас поторопиться. - Откладывать отъезд больше нельзя, через полчаса у вашего дома могут появиться солдаты господина де Жевра.
- Солдаты? О Боже!
- Так поедем быстрее! - сказал Рауль. - Мы легко окажемся на месте уже через десять минут.
- Конечно. Поспешим!
Когда трое всадников очутились возле особнячка, оказалось, что во дворе их уже ждут Арамис и Володя, опиравшийся на руку прелата. Карета была запряжена, а багаж собран.
- Вот даже как! - Аня окинула взглядом дворик.
- А ты сомневалась в оперативности? - хмыкнув, спросил Володя.
Рауль помог Ане спешиться и отослал всех слуг.
- Так значит нужно отправляться немедленно? - спросил он.
- Да, и у вас, к сожалению, почти нет времени, - ответил Арамис.
- Но, сударь, как вы узнали про солдат? - недоуменно спросила Аня. - Я не устаю вам поражаться!
- В этом нет ничего сложного. Сводный брат Пьера, сына конюха, служит лакеем у лейтенанта королевской гвардии.
- Так вот откуда утечка!
- Вы готовы отправляться?
- Вполне. Если мы ничего не забыли, принадлежащего нашему времени.
- Я проверял, - ответил Володя. - Все артефакты на месте.
- Отлично!
- Поезжайте, господа, поезжайте, пока не объявились солдаты, - поторопил Арамис.
- Господин д'Эрбле, благословите нас на последок, - попросила Аня.
Арамис слегка улыбнулся и начертал над головами Ани и Володи крестное знамение.
- Мира вам и согласия, дети мои! А теперь торопитесь.
Он пожал Володе руку и поцеловал Аню в лоб.
- Желаю вам успешно вернуться в свой мир!
- А вам успеха в ваших политических начинаниях, - лукаво улыбнулась Аня.
Не мешкая больше, она запрыгнула в карету и помогла забраться в неё Володе.
- Определенно "старче", - усмехнулся юноша, устраиваясь на сиденье. - Ползаю, как дед старый.
- Ну, это лечится!
Рауль разместился на козлах и тронул коней. Вскоре карета, как птица, выпорхнула из городских ворот.
Явившиеся через пять минут после их отъезда гвардейцы были вынуждены признать свой промах.

 Отправлено: 06.07.19 13:54. Заголовок: Глава 40 Утро было ..

Глава 40
Утро было ненастным. С запада, со стороны близкой Атлантики, ползли дождевые тучи, клубились, меняли свои очертания.
В доме Света была одна. Филипп утром отправился к какому-то знакомому, так толком и не объяснив для чего, и пропал на весь день. Свете оставалось лишь дожидаться молодого человека вместе с его пояснениями.
Она выловила из листового опада на берегу всякую шевелящуюся мелочь, оставила её на столе в разнообразных баночках и пузырьках и взялась протирать с книжных полок пыль, попутно пролистывая то одну книгу, то другую.
"Как бы не пострадали эти книги спустя время от влажного воздуха, - думала Света. - Было бы жаль."
В памяти всплыла не то чья-то реплика, не то когда-то услышанный анекдот: "Пока протирал пыль с книжных полок, прочёл Ремарка и Хемингуэя." Света тихо засмеялась. Ну да, приблизительно так это и выглядит. С поправкой на то, что тут совсем не литература двадцатого века.
Света вернула на полку "Божественную комедию" Данте, и повторила мысленно строчки, услышанные от Филиппа волшебной звездной ночью на берегу реки. Как к месту пришлось это произведение! Свете равно нравились и роль Вергилия, и роль Беатриче.
Классика поистине способна вскружить голову! Но после классиков были жаркие поцелуи, и Филипп читал уже что-то своё, посвященное ей, и голова кружилась ещё больше. Конечно не Данте и не Петрарка, но в тысячу раз приятней, чем строки признанных гениев. Какое досадное недоразумение: всю жизнь обожать поэзию и быть напрочь обделенной даром стихосложения!
В сладком дурмане в голову девушке всё чаще приходила безумная мысль пустить всё прахом: всю свою прошлую жизнь, семью, друзей и знакомства, прекрасную перспективу желанной научной карьеры и остаться здесь. Навсегда!
Однако всякий раз при подобной мысли что-то остро щемило внутри, до боли свой мир не желал отпускать её. Не отпускали родители и друзья, родной город, университет, даже черемуха у подъезда дома. Не отпускала и любимая специальность, которой девушка с давних пор мечтала посвятить свою жизнь. Пожертвовать всем этим? Отказаться от мечты?
Когда она соблазняла Филиппа красотой и тайнами природы, побуждая отринуть честолюбие, то совсем не задумывалась о том, что однажды ей самой придётся делать судьбоносный выбор между познанием тайн природы, смыкавшимся у неё с научными амбициями, и разгоревшейся любовью. Жизненные цели, как оказывалось, не так-то просто поменять.
Сомнения раздирали душу изнутри не хуже пастей чудовищ из дантовского ада. Ах, если бы что-то подтолкнуло её к правильному выбору! Света стиснула тряпку и укусила костяшки пальцев.
Вариант попытки усидеть на двух стульях девушка уже продумала. Возможно, что Филипп тоже. Непонятно, как течёт время, когда кто-то находится "в гостях". Если допустить, что каждый возвращается к себе в тот же миг, в который произошло перемещение, то регулярное повторение "пожить там, пожить здесь" должно съедать определенный срок жизни. А это было похоже на правду, так как по словам Филиппа, они с Арамисом вернулись в свой мир в ту же ночь, в которую покинули его. Прошла максимум пара часов.
Если же допустить, что при определенных условиях время при наличии "гостей" способно идти в двух мирах параллельно, то выведение закономерностей будет делом долгим и посильном ли вообще? Света отлично знала, что по малой выборке общих выводов делать нельзя.
И наконец, есть ли гарантия, что портал не закроется через какое-то время, например, в срок окончания романа, по взятии Маастрихта? Увы, но книга вытворяет столь странные вещи, что трудно быть уверенным в чём-то наверняка.
Как ни крути, ничего хорошего не выходило. Выбор был неизбежен. Или любовь, или всё остальное.
В этот миг звук отворяемой двери вывел девушку из нелегких размышлений. Вернулся Филипп. В руках он держал прикрытую холстиной корзину.
Юноша поклонился с ловкость придворного кавалера и весело спросил:
- Надеюсь, вы не успели заскучать в одиночестве, мадемуазель?
- Успела, и даже начала волноваться. Но также успела и прибраться немного, - ответила Света, пытаясь угадать причину этой веселости. - Вы очень вовремя. Кажется, начитается дождь?
- Да, я едва поспел, - юноша поставил корзину у стены. - Думаю, сейчас хлынет настоящий ливень.
- А что это вы принесли?
- Это... - Филипп загадочно улыбнулся. - Сейчас узнаете.
Света подошла ближе. В корзине под наброшенной холстиной было что-то довольно большое, и это что-то вдруг зашевелилось.
- Ой, оно живое!
Филипп жестом фокусника сдернул ткань. На дне корзины возился крепенький пушистый щенок неопределенной породы.
- Знакомый охотник ещё три месяца назад обещал продать мне одного, когда его собака ощенится, и детеныши немного подрастут.
- Какой хорошенький, - умилилась Света, присаживаясь на корточки.
- Добрый помощник в охоте, мне как раз такой нужен. Его родители - прекрасные ищейки.
- У вас когда-нибудь были животные?
- Были.
Света протянула руку, чтобы погладить щенка. Тот, радостно виляя хвостом, обнюхал руку девушки и облизал ей ладонь.
- Вы ему понравились, Светлана. Придумайте ему кличку.
- Если вы так хотите...
- Хочу.
- Мне изощряться?
- Как пожелаете. Впрочем, не перестарайтесь, - улыбнулся Филипп.
Света задумчиво почесала пальцем кончик носа.
- Пусть будет Дарвин.
- Создатель этой... - Филипп щелкнул пальцами, - теории эволюции, правильно? Которая вызовет так много негодования в девятнадцатом веке?
- Да. Или его дед Эразм Дарвин, написавший немало работ на биологические темы стихами, например поэмы "Любовь растений" и "Храм природы".
Света опустилась на стул, посадила пушистого звереныша себе на колени и стала ласково почесывать его за ухом.
- Крупный вырастет. Охотник.
Щенок вилял хвостом и ластился к девушке.
- Ну-ну, уже все руки мне языком вымыл! - смеялась Света. - Кончай безобразничать, собачий ребёнок!
Филипп встал за спиной у девушки, чуть склонился над ней. Страшно было подумать, что наступит время, когда он не услышит её смеха, спокойного мелодичного голоса, не дотронется до темных, пахнущих дымом и мокрыми листьями, волос. Но что, что можно сделать? Клясться в любви? Умолять? Но... страшны не потрясения, страшна повседневность. Принц был уверен, что его дриаде рано или поздно наскучит бесцельно перебирать сороконожек, не находя этому применения.
Филипп не считал себя в праве удерживать Светлану, прельщать клятвами, пылкими признаниями.
Разве можно толкать на столь большие жертвы дорогого сердцу человека, отнимать у него часть счастья, привычный уклад, родной век. Разве только этот человек сам того захочет...
Светлана была не похожа ни на знатную даму, ни на поселяночку. Она не была похожа ни на кого! А корсет, к которому так привычны обычно женщины, словно бы даже сковывал пластику её гибкого стана в отличии от мужской одежды. Хотя юноша не мог не отметить, что платье зажиточные крестьянки из долины Луары было ей чрезвычайно к лицу.
Филипп мечтал бросить весь мир к ногам этой странной девушки, но не имел даже Франции, а потому дарил ей этот прекрасный, всеми забытый дикий край, зная, что доставит ей этим большое удовольствие. Глядя сбоку на слегка загоревшее под алтайским солнцем лицо, светящиеся глаза, принц подумал, что не зря Светлана бредит биологией. Биология, должно быть, была её настоящим призванием. В девушке было столько любви ко всему живому! Да и не только к живому. Кажется, даже самое заскорузлое сердце она способна научить любить раскаты грома, шепот листьев, запах смолистых шишек, кваканье лягушек, буйные ветры, старые корявые пни, извивы дорог. Только сейчас принц понял, что образ этой девушки неотделимо переплелся в его сознании с образом свободы, вольного воздуха, а потому любая мысль о гостье вдвойне упоительна...
Раздался стук в дверь.
- Кто это там? Уже вечер, - Света замерла, и Дарвину, наконец, удалось лизнуть её в нос.
Филипп, оторванный от приятных мыслей, недовольно нахмурился:
- Сейчас узнаем, - и пошёл встретить гостя.
Света взяла щенка на руки и направилась следом.
Дверь была не заперта. От кого ставить замки? Филипп потянул за ручку.
На пороге появился поджарый деревенский парень лет девятнадцати-двадцати, который принес с собой письмо, заботливо пряча его от дождя под курткой. С улицы через распахнутую дверь сразу потянуло холодом и пахнуло прелыми осенними листьями.
- Сударь, вам велели передать письмо. Вот этот толстый конверт.
- Спасибо, Этьен. Да не стой ты у порога, не пускай сырость!
Этьен шагнул вперёд и прикрыл за собой дверь.
- Тебе поручали что-нибудь передать на словах?
- Ничего особенного. Разве что попросили не медлить и письмо отнести вам сразу же. Ах да, чуть на забыл! Оно предназначено женщине.
- Отлично! Ты не замерз?
- Да ерунда, сударь! Мне привычно.
Получив заслуженную монету, парень довольно кивнул и снова скрылся за дверью, нисколько не пугаясь дождя, который ничуть не собирался ослабевать и всё продолжал монотонно стучать по крыше.
Филипп осмотрел конверт и протянул его Свете. Девушка опустила Дарвина на пол и взяла письмо.
- Что там, интересно узнать.
Филипп занялся щенком, которого стоило покормить, а Света подошла поближе к окну, потому что уже сильно смеркалося, и вскрыла письмо, ощущая, как всё внутри затрепетало.
На одном из двух сложенных листков мелким красивым почерком было выведено:
"Сударыня, в силу непредвиденной задержки мы вынуждены просить вас выехать навстречу. Точно держитесь маршрута, приложенного к письму, и не путешествуйте в одиночку. Ради безопасности пусть вас сопроводит человек, способный вас защитить."
Без имен, без подписи, предельно сухо и предельно содержательно. Света взглянула на второй листок. Это была аккуратно сложенная карта, на которой был отмечен маршрут.
Света вновь вернулась к письму, которое содержало приписку. Этот полупечатный шрифт девушка узнала бы из тысячи: писал Володя.
"У нас всё в порядке, так что не волнуйся. Накопилось очень много новостей, которыми хочется поделиться. Мы ужасно соскучились и часто тебя вспоминаем. Очень хочется узнать, как ты. Увидимся!"
В этой приписке, краткостью предложений немного напоминавшей СМС, помимо прямого содержания было ещё что-то, спрятанное между строк, теплое или близкое. Братская любовь, дружеская забота, что-то очень светлое и незыблемое. Или, может быть, ей просто так показалось...
От этой приписки у Светы сжалось сердце. Как же она хочет видеть Володю и Аню!
Это походило на отрезвление, на студеный ветер, ворвавшийся в её душу. В единый миг всплыло и накатило всё, что томилось внутри, ожили милые образы. Света выронила письмо и, медленно опустившись на стул, закрыла лицо руками. Как она сможет жить без всего этого?
Филипп обернулся.
- Светлана, что случилось?
Оставив щенка у кормушки, он подошёл и торопливо поднял оброненное письмо. Пробежал его глазами в надежде понять, в чём дело. Не нашёл, отбросил его на стол и склонился над девушкой, коснулся её плеча.
- Светлана, что с вами?
Света сглотнула комок в горле и отвернулась. Послышался тихий то ли вздох, то ли всхлип. Филипп опустился рядом с девушкой на колени и мягким, но требовательным движением отнял её руки от лица. Света взглянула на юношу, и тот увидел её мокрые глаза.
Филипп вздрогнул. Казалось, эти слёзы жгли его душу.
- Что вас печалит, сударыня? - с ещё большей нежностью сказал он, аккуратно вытирая её слёзы рукой. - Пожалуйста, не плачьте. Если я в силах помочь, я сделаю всё, что угодно!
Света прижалась щекой к его ладони.
- Боюсь, вы ничего не сможете сделать.
- Разве требуется двигать континенты или поворачивать вспять время? - спросил принц с вызовом.
- Увы, время... Требуется соединять разные эпохи, сращивать миры. Я ужасно виновата перед вами. Непростительно так морочить голову себе и другим. Ах, лучше бы вы на ком-нибудь здесь женились! Ещё года три назад!
- Право, на вас не угодишь! Прежде вас радовало, что я не успел этого сделать.
- Я хотя бы перестала бы разрываться.
- Однако вы не разрывались, когда решили приехать сюда.
- Это верно, но я словно собака на сене. Как это ужасно!
- Успокойтесь, милая моя.
- Что же нам делать? Я в этой вселенной чужая, ходячий анахронизм, парадокс. На что мне претендовать? На любовь вымышленного персонажа?
- Вымышленного?! Вы, верно, оскорбить меня хотите. Разве я не держу вас сейчас за руку? Любовь - сама парадокс. Она ломает границы!
- Вы проверяли? - с грустной усмешкой спросила Света. - Помимо руки?
Филипп чувствовал, что она опять ускользает, а он вновь не способен ухватить химеру. Почему такое светлое чувство, как надежда, способно причинять столько страданий?
- Сударыня, вы прекрасно знаете, о чём я мечтаю. Мне нужно лишь одно: чтобы вы остались со мной и были моей. Счастливыми людей делает любовь, ничто другое! Она сильнее расстояний, сильнее времени...
- Нет, нет, не надо, - Света вскинула руку, - я не могу! Я не в силах оставить всё то, что я имею в другом мире. Это так больно!.. Да, это, наверно, слабость. Если у меня в сердце ещё осталось место для подобных слабостей, если я раздумываю, колебаюсь, вы имеете право не верить в мою любовь к вам. Наверно, если бы я окончательно потеряла голову от любви, я не колебалась бы, не мучилась... Я знала бы точно... Сердце знало бы!..
Филипп прижал Свету к своей груди. Девушка спустилась на пол и теперь тоже была на коленях рядом с принцем. Как же Филипп хотел осушить её слёзы, видеть вместо них улыбку!
- Милая дриада, одно из ваших больших достоинств, что вы никогда не теряете голову.
- Значит я бесчувственная рационалистка! - воскликнула Света.
- Это вы-то?! С вашим тонким мироощущением! Вы утверждаете, что вы бесчувственны и при том, страдаете от того, что не можете не чувствовать. Вы не находите здесь противоречия? - Филипп поцеловал кончики её пальцев. - Любовь бывает разных видов, - продолжал он, - и то, что влечет вас - тоже любовь.
- Карьеристка! Фанатичка!
- Тише! Успокойтесь, дорогая моя. Не говорите чепухи и бросьте это нелепое самобичевание.
- Я чувствую себя ужасно, - Света снова попыталась спрятать лицо в ладонях.
- Лучше посмотрите на меня, - принц приподнял её подбородок, - посмотрите. Разве вы пленница этого века? Разве вас кто-то неволит? Разве вас лишают связи с семьёй, с друзьями? Разве вам мешают раскрывать свои таланты, искать признания? Мне ли вас не понимать! Я не держу вас, слышите? Не держу!
Света закрыла глаза, благодарно прижалась к нему и затихла. Мелкая дрожь, бившая её, понемногу ослабевала.
Филипп обнимал девушку за плечи и чувствовал, что ей стало легче. Это оказалось так просто, словно выпустить в небо лесную птицу, и так горько, ведь дикие птицы никогда не возвращаются...
Оба обреченно посмотрели друг на друга, и страшное чувство безысходности камнем легло на сердца, желавшие биться легко и радостно. Они принадлежали разным мирам, которые готовили им разные жизненные дороги.
Филипп осторожно прикоснулся губами к её губам, солоноватым от размазанных слёз. Света ответила на его поцелуй неожиданно страстно. Принц почувствовал волну энергии, исходившую от неё.
- Плевать, что потом! Здесь, сейчас, в эту минуту - я ваша! Я так хочу, - прошептала Света в самое ухо Филиппу.
Глаза юноши странно сверкнули в полумраке: удивленно, алчно, нежно.
- Светлана, вы не пожалеете об этом порыве?
Она засмеялась тихо и немного нервно.
- Глупости! В моём мире даже родить вне брака не преступление. Подумаешь!
- Какой ужас, - прозвучал насмешливый голос тоже возле уха.
- Но вы мне верите?
- Разумеется.
Губы, шея, ключица...
Они уже не понимали, где они, кто они, и почему пол покачивается, словно палуба, не помнили, как перебрались на кровать. Тела сплетались, боясь остаться в гложущем одиночестве, в зияющей страшной пустоте. Руки впивались до боли, не желая отпускать, стремясь взять всё без остатка, ногти царапали кожу. Отчаяние, восторг, полёт, падение, земля и небо, тьма и свет...
Их обнимала ненастная ночь, скромно укрывая своим беззвездным пологом, а дождь всё так же стучал по крыше, и щемяще-остро пахло мокрой осенней листвой.