Форум

М. Горький и А. Дюма-отец: мотивы притяжения.
(Нашла в своих "закромах" набросок заметки, сделанный почти три года назад).

Известно, что А.М. Горький рано познакомился с творчеством Дюма-отца. Произведения выдающегося французского романиста были в числе первых книг, попавших в руки подростка Алёши Пешкова. О ярком впечатлении, которое произвели на него романы Дюма, М. Горький не раз упоминает в биографических произведениях.
Например, в «Биографии» 1893г, атвору -25 лет.:
«И ух, как рано бы я потерял веру в хорошее и чистое человека, если б не надеялся, что за этим миром есть мир Атосов, Портосов, Д'Артаньянов и иже с ними!
Мой начальник, низенький во всех отношениях человек — приказчик С.Ш. — сначала очень внимательно и гуманно относился ко мне, даже записался по моей просьбе и совету членом в библиотеку и вместе со мной читал романы Салиаса, Мордовцева, де Трайля — и восхищался моим пониманием толка в книгах, но, когда однажды я заметил ему, что обворовывать хозяйку — слабую, пьяную старуху, — которая так любит его, нехорошо, он, должно быть, испугался, что я передам ей о его деяниях, и изменил отношения на более официальные и уместные между приказчиком, с одной стороны, и мальчиком, с другой. В сущности, я заметил это не потому, что был убеждён в преступности воровства, а потому, что такие деяния не имели ничего общего с благородными поступками господ Атоса, Портоса, Арамиса, короля Генриха IV и иными героями романов, к подражанию которым, по обоюдному нашему соглашению, и должна целиком сводиться всякая человеческая жизнь. (Биография 1893, http://gorkiy.lit-info.ru/gorkiy/proza/rasskaz/biografiya.htm)).

Около 1897 (около 30 лет) года или несколько позднее М. Горький написал автобиографию, напечатанную в извлечениях в 1899 году в статье Д.Городецкого «Два портрета» (журнал «Семья», 1899, номер 36, 5 сентября): «На пароходе, когда был поварёнком, на образование моё сильно влиял повар Смурый, который заставлял меня читать жития святых, Эккартгаузена, Гоголя, Глеба Успенского, Дюма-отца и многие книжки франко-масонов. До повара — терпеть не мог книг, всякой печатной бумаги, до паспорта включительно» (http://www.ngebooks.com/book_12185_chapter_1_Avtobiografija.html).

В повести «В людях» (1915—1916, автору 47-48 лет) мы читаем: «Смурый привил мне, дотоле люто ненавидевшему всякую печатную бумагу, свирепую страсть к чтению, и я до безумия стал зачитываться Некрасовым, журналом «Искра», Успенским, Дюма...
Книги сделали меня неуязвимым для многого: зная, как любят и страдают, нельзя идти в публичный дом; копеечный развратишко возбуждал отвращение к нему и жалость к людям, которым он был сладок. Рокамболь учил меня быть стойким, не поддаваться силе обстоятельств, герои Дюма внушали желание отдать себя какому-то важному, великому делу. Любимым героем моим был веселый король Генрих IV, мне казалось, что именно о нем говорит славная песня Беранже:

Он мужику дал много льгот
И выпить сам любил;
Да — если счастлив весь народ,
С чего бы царь не пил?

Романы рисовали Генриха IV добрым человеком, близким своему народу; ясный, как солнце, он внушал мне убеждение, что Франция — прекраснейшая страна всей земли, страна рыцарей, одинаково благородных в мантии короля и одежде крестьянина: Анж Питу такой же рыцарь, как и Д'Артаньян. Когда Генриха убили, я угрюмо заплакал и заскрипел зубами от ненависти к Равальяку. Этот король почти всегда являлся главным героем моих рассказов кочегару, и мне казалось, что Яков тоже полюбил Францию и «Хенрика».

«Снова я читаю толстые книги Дюма-отца, Понсон-де-Террайля, Монтепэна, Законнэ, Габорио, Эмара, Буагобэ, — я глотаю эти книги быстро, одну за другой, и мне — весело. Я чувствую себя участником жизни необыкновенной, она сладко волнует, возбуждая бодрость». (http://gorkiy.lit-info.ru/gorkiy/proza/v-lyudyah/v-lyudyah.htm)
В 1919 году, в возрасте 51 года, Горький пригласил А.И. Куприна к сотрудничеству в организованном им издательстве «Всемирная литература», и среди прочих заданий Горький предложил Куприну написать предисловие к готовившемуся в числе первых, к сожалению, не состоявшемуся изданию полного собрания сочинений А. Дюма-отца. Статья получилась достаточно объёмной, ок. 5 печатных листов.
Много позднее, в рассказе (О том, как я научился писать, 1928 г., Горькому 60 лет):
«В ту пору я уже читал переводы иностранных романов, среди которых мне попадались и книги таких великолепных писателей, как Диккенс и Бальзак, а также исторические романы Энсворта, Бульвер-Литтона, Дюма. Эти книги рассказывали мне о людях сильной воли, резко очерченного характера; о людях, которые живут иными радостями, страдают иначе, враждуют из-за несогласий крупных». (http://www.kmt.graa.ru/textbook_d.php?cr=400&see=1)
В письме А.И. Груздеву от 28 дек. того же 1928 г. с просьбой прислать новое издание («Academia») «Трех мушкетеров», писатель говорит: «Люблю папашу Дюма. Конечно — стыжусь, но — люблю!» (Переписка А.М. Горького с А.И. Груздевым. М., 1966, стр. 164).

Это увлечение творчеством Дюма было подмечено и некоторыми современниками. Так, Виктор Шкловский в двух статьях, посвящённых творчеству Горького, пишет: «…Из-под учительских задач, через громадный песенный лиризм тянется он к единственно нужному — к мастерству и нарядности.
Горький любит Дюма и радуется миру, в котором живут королева Марго и люди, тычущие друг друга шпагами. Он любит красивые вещи и свою неосознанную поступь». (Шкловский. ст. Горький — как он есть. 1924 г.)
«…Горький сейчас увлекается Дюма…» (Шкловский. Ст. Горький. Алексей Толстой, 1924).
Ю. Н. Тынянов в статье «Сокращение штатов», тот же 1924 год, говорит: «Героическая попытка Горького сшить тогу босяка тоже не удалась», и в скобках добавляет: (прекрасно В. Шкловский сравнил Горького с Дюма). «Тога была сделана слишком аккуратно, с большими дырами — и быстро расползлась». В данном случае Тынянов намеренно говорит только о герое Горького 1890-х годов, значительно отличающемся от позднейшего его героя.
Таким образом, мы видим, что увлечение творчеством Дюма сохранялось на протяжении всей жизни и не было секретом для современников, а два из них, литературоведы Тынянов и Шкловский, усматривали признаки этого увлечения в его произведениях. Сам Горький в статье «О том, как я научился писать» рассказывает: «Изображенного мною в «бывших людях» содержателя ночлежки Кувалду я увидел впервые в камере мирового судьи Колонтаева. Меня поразило чувство собственного достоинства, с которым этот человек в лохмотьях отвечал на вопросы судьи, презрение, с которым он возражал полицейскому, обвинителю, и потерпевшему — трактирщику, избитому Кувалдой. Также изумлен был я беззлобной насмешливостью одесского босяка, рассказавшего мне случай, описанный мною в рассказе «Челкаш». С этим человеком я лежал в больнице города Николаева (Херсонского). Хорошо помню его улыбку, обнажавшую его великолепные белые зубы, — улыбку, которой он заключил повесть о предательском поступке парня, нанятого им на работу: «Так и пустил я его с деньгами; иди, болван, ешь кашу!». Он мне напомнил «благородных» героев Дюма» (О том, как я учился писать, 1928 г.).
Предлагаем теперь сравнить характеры героев исторических романов Дюма и героев ранних рассказов А.М. Горького.
Полагаем, что характеры героев Дюма долго описывать не стоит. Общеизвестно, что положительные герои Дюма всегда действуют в интересах человеческой, житейской справедливости, вступаются за того, кто в данный момент обижен, повинуются чувству долга, верности в дружбе и любви, благодарности, наделены рыцарским благородством. Герои его деятельны, энергичны, предприимчивы, ловки, никогда не теряются в самых затруднительных обстоятельствах, сильны духом и телом, храбры, мудры. Этими качествами наделены многие мужские фигуры произведений Дюма.
Так, мушкетёры помогают Анне Австрийской в противостоянии кардиналу Ришельё. С точки зрения государственного деятеля, их поступки (возвращение алмазных подвесков, помощь врагу – герцогу Бекингему) – преступление и измена. С обывательской точки зрения – герои Дюма покрывают изменившую мужу женщину и её любовника. Но автор «Трёх мушкетёров», а следом за ним читатели, видят в их отважных поступках мотивы сострадания, желание защитить слабого, предупредить того, кому угрожает опасность.
В ранних рассказах М. Горького мы видим людей, которые, подобно героям Дюма высоко ценят человеческое достоинство, протестуют против унижения, лжи и несправедливости.
В «босяцких рассказах» «Челкаш», «Мальва», «Коновалов» и др. Горький включает романтические идеи и приемы в реальную обстановку. Он противопоставляет людей свободных и привязанных к земле. Сокол-Уж («Песня о Соколе») и Челкаш - Гаврила («Челкаш»). В рассказе «Челкаш» романтизирован вор и пьяница Челкаш, а крестьянин Гаврила наделен жадностью, трусостью и подлостью. В. Ходасевич писал о романтических типах Горького: «...у него возникла (а отчасти была им вычитана) мечта об иных, лучших людях. Потом неразвитые зачатки иного, лучшего человека научился он различать кое в ком из окружающих. Мысленно очищая эти зачатки от налипшей дикости, грубости, злобы, грязи и творчески развивая их, он получил полуреальный, полувоображаемый тип благородного босяка, который, в сущности, приходился двоюродным братом тому благородному разбойнику, который был создан романтической литературой».
Во многих своих рассказах Горький романтизировал босяков. Впоследствии он говорил, что босяки были для него «необыкновенными людьми». «Я видел, что хотя они живут хуже "обыкновенных людей", но чувствуют и сознают себя лучше их, и это потому, что они не жадны, не душат друг друга, не копят денег».
Гришка Челкаш - наиболее запоминающийся тип босяка. Изгой общества, оторвавшийся от земли крестьянин, портовый вор, - он на поверку оказывается нравственно выше, благороднее и человечнее в общем-то неплохого деревенского парня Гаврилы.
Благородные поступки босяков из ранних рассказов Горького мотивированы простыми человеческими чувствами, присущими и нормальным людям (не люмпенам). Коновалов выручает из публичного дома Капитолину из чувства сострадания к девушке. Челкаш отдает все украденные деньги Гавриле, невзирая на то, что тот хотел его убить. Босяк Сережка с рыболовецкого промысла тайно влюблен в Мальву, любовницу выходца из деревни Василия Легостева, но из босяцкого благородства не мешает ему.
Но что-то очень похожее проделывал и Александр Дюма со своими героями. Так, он романтизирует мушкетёров – солдат, головорезов, азартных игроков, пьяниц, ловеласов, не стеснявшихся жить за счёт своих богатых любовниц, убивавших и на дуэли, и на поле битвы и не гнушавшихся взять себе кошелёк или сапоги убитого врага, если они подходили по размеру.
Горький же разглядел подлинно благородные черты у людей из «низов общества». Он романтизирует люмпенов, бродяг, изгоев общества, по сути, находит в их характерах те же черты, что и Дюма-отец в своих персонажах. Как М. Горький «сшил тогу для босяка», так и Дюма когда-то «сшил тогу» для своих мушкетёров, крестьянина Анжа Питу, моряка Эдмона Дантеса.
Мы можем сделать вывод, что во многом герои ранних рассказов Горького созданы под влиянием Дюма, и переняли многие их черты: рыцарское благородство, чувство справедливости, стремление противостоять неблагоприятно складывающимся обстоятельствам, великодушие и т.п.

Форум "Дюмания"