Мы рады приветствовать Вас на историко-литературном форуме, посвящённом жизни и творчеству Александра Дюма (отца).
1. Общение на Дюмании строится на принципах вежливости и взаимного уважения участников, поэтому на форуме строго запрещены:
• высказывания, провоцирующие возникновение межэтнических, межгендерных, политических, религиозных и расовых конфликтов;
• мат и оскорбление участников форума в любой форме;
• обсуждение личности участников (в любой форме) и личные разборки;
• обсуждение действий администраторов и политики администрирования форума.
Злостные нарушители этого правила получают окончательный бан и после этого могут посещать форум лишь в качестве гостей.
Примечание. В случае нарушения правил форума, администраторы выносят замечание участнику, нарушившему доброжелательную атмосферу Дюмании. Если эта мера не приносит ожидаемого результата, участник получает второе замечание, после чего выносится временный бан, срок действия которого зависит от конкретных обстоятельств. На время действия бана участник лишается возможности оставлять сообщения во всех разделах форума.
Если же и временный бан не побуждает нарушителя пересмотреть стиль своего поведения, форум Дюмания прощается с ним навсегда.
Если в течение месяца с момента вынесения замечания участник, которому оно было объявлено, демонстрирует лишь миролюбие и уважение к другим обитателям форума, замечание снимается.
2. Администрация Дюмании принимает решение о регистрации новых участников в индивидуальном порядке– поэтому на форуме действует режим премодерации.
3. Официальный язык общения на форуме - русский. Иные языки общения не приветствуются. Потрудитесь использовать нормативную лексику и грамотную речь. Если вы выкладываете цитаты на иностранных языках, то вы же должны их перевести на русский язык.
4. На Дюмании запрещено писать транслитом. Если у вас нет возможности писать кириллицей, пользуйтесь услугами соответствующих сайтов, например, https://translit.net/ и http://translit-online.ru/ или встроенным транслитером форума.
5. Администрация Дюмании настоятельно рекомендует участникам открывать новые темы в соответствующих разделах форума. Если вы не находите открытую вами тему - она была перенесена в другой, более подходящий (на взгляд администратора) раздел. Это также касается сообщений. Исключение - темы и сообщения, нарушающие правило номер 1, которые удалены.
6. Любое сообщение, опубликованное на Дюмании, становится неотъемлемой частью форума. Решение о сохранении или удалении постов зависит только от администрации. Самостоятельно внести изменения или удалить свой пост участник может в течение часа с момента его отправки.
7. Посты, состоящие из одних смайликов, предложений, не выражающих какую-то связную мысль, а так же анимированные подписи и gif-аватары уместны только в разделе «Восторги и мечты». Во всех прочих разделах такие посты, а также флуд и оффтопик без предупреждения удаляются администрацией.
8. Мы оставляем за собой право ошибаться, ибо дюманы - тоже люди, и выражаем надежду, что участники будут жить на Дюмании долго и счастливо, соблюдая вышеизложенные правила.
Недавно на развале была куплена книжка из серии "Неизвестный Дюма". В ней две хроники: "Генрих Четвертый" и "Наполеон" Книга вышла в 1992 г. в Москве в изд-ве "Русь".
Признаться, меня терзали сомнения в подлиности авторства Дюма. Но позже стиль, ссылки на привычные для Дюма источники (де Рео, Брантом), блестящие и остроумные формулировки, пересказы канвы известных романов, и проч. привели меня к убеждению, что передо мной действительно произведение Александра Дюма. Причем с ошибками, которые присущи только Дюма или его переводчикам (то ли Миосанн, то ли МиАсанн, осталось неясным.) В книге нашлось много любопытного для любителей "Гугенотской" трилогии. Кроме того, эта книга - частичный ответ на вопрос, который неоднократно задавался у нас на форуме: почему Дюма не занимался биографией Генриха IV, таким благодатным для него материалом... К большому сожалению, данное издание не снабжено никакими комментариями.
Некоторые выдержки, с вашего позволения, я буду вешать на форуме. :)
Вы видите, дорогие читатели, что всегда всё можно примирить, и люди, которые противятся естественному ходу вещей, вместо того, чтобы бросить на них покрывало, отороченное словами, большие недоумки.
Ей, Богу, эта мысль поистинне мудрого человека. Хоть в "Афоризмы" вешай. ;)
1588 г. Король направляет юного герцога де Гиза губернаторствовать в Прованс. И посылает ему на помощь умудренного опытом Крийона.
"Однажды ночью, когда юноши выпивали, а Крийон спал, молодые люди решили проверить насколько Крийон, которого называли храбрым, на самом деле храбр. Они ворвались в его комнату с криками: - Тревога! Тревога!! Враг в городе! Крийон, разбуженный этими воплями со своей обычной флегматичностью спросил, что заставило их поднять такой шум. Ему повторили заготовленную басню, продолжая кричать ему в уши, что все пропало и враг захватил важнейшие пункты. - Ну, и дальше что? - спросил Крийон. - Мы пришли спросить вас, что следует делать, - сказал герцог де Гиз. - Дьявольщина, - сказал Крийон, спокойно натягивая сапоги, будто собираясь на парад. - Хорошенький вопрос! Да просто умереть достойно. Итак, проверка не удалась, и герцог де Гиз признался, что это была просто шутка. Крийон стащил сапоги так же спокойно, как их натягивал, но при этом добавил, обращаясь к молодому герцогу. - Дьявольщина! Ты играешь в опасные игры, сын мой. И если бы я был послабее, я бы тебя прирезал. И, завалившись на кровать, он натянул на себя одеяло и заснул".
Дальше Генрих отбросил Майена к Парижу и осадил его.
"Накануне битвы ранив жестоким словом одного из самых храбрых своих соратников, полковника Шомбера, в присутствии всей армии он пришпорил коня, подскакал к нему и так, чтобы слышно было всем, сказал: - Полковник Шомбер - мы в деле, может случиться, что я умру. Было бы несправедливо унести с собой честь такого храброго воина, как вы. А потому я объявляю, что знаю вас как человека достойного, не способного на трусость. Обнимите меня. - Ах, сир, - ответил Шомбер. - Ваше величество ранило меня вчера и убивает сегодня, так как накладывает на меня обязанность умереть за вас. И действительно, Шомбер повел первую атаку, врубился в самую гущу испанцев и остался там."
Генрих часто предлагал руку своим любовницам, обещая развестись с Марго.
"...случилась с Генрихом новая неприятность с новой любовью. Неверный любовник графини де Гиш /отец графа де Гиша, известного нам по роману "Виконт де Бражелон" хвастался, правда безосновательно, что он - внук Беарнца/ встретил в мадам Гершевиль тот же отпор, с которым столкнулся пятнадцать лет назад при встрече с мадемуазель де Тиньонвиль /от которой Генрих ничего не добился/. Генрих опять предложил свою руку, как может сделать в наше время студент, намереваясь соблазнить гризетку. Но маркиза ответила ему, что будучи вдовой простого дворянина, она ни в коем случае не имеет права претендовать на подобную честь. Таким образом, Генрих, увидев, что укрепление неприступно, отсупил. И желая оставить мадам Гершевиль добрую память о королевской любви, он выдал ее замуж за Шарля Дюплесси, синьора де Лианкур, графа де Бомон, ординарца короля, сказав ей: - Вы действительно дама чести и будете фрейлиной королевы, которую я возведу на трон, когда женюсь. И он сдержал слово. Маркиза де Гершевиль, сделавшись графиней де Бомон, была первой дамой королевы, которую он представил Марии Медичи, ставшей его женой."
Битва при Куртра (когда будущий Генрих Четвертый сражался с Генрихом Третьим).
"Перед баталией и в момент атаки рядом с ним были сыновья герцога Кондэ /я сохраняю орфографию переводчиков/, его дяди, убитого в Жарнаке. Один звался герцог Кондэ, как его отец, другой граф Суассон. Воинственный клич наваррского короля был краток. Он обнажил шпагу. - Не нужно болтать, - сказал он.- Вы Бурбоны, и слава Богу! Я докажу, что я у вас за старшего!"
В это же время Генрих безумно влюблен в графиню де Гиш, и, как водится, собирается на ней жениться.
"И что же вы думаете, стал делать Генрих IV, выиграв баталию? Воспользовался успехом, присоединился к армиии протестантов, которая поднялась в Германии..? Именно это настойчиво советовали ему д`Обинье, Сюлли и Морней. Но он не слушал их советов. Он захватывает знамена, собранные на поле битвы, отправляется к графине де Гиш, устраивает ложе из знамен, на котором и засыпает с ней в обнимку. А в это время Генрих Гиз уничтожает его германскую армию."
О герцоге Алансонском (в романе "Графиня де Монсоро" Франсуа Анжуйский).
"Никто не сомневался, что он был отравлен. Но почему бы не поверить, что он просто умер от болезни, от которой умерли Франциск II и Карл IX, от которой погиб их дед Франциск I и дед Лоренцо II Медичи? Болезнь, привезенная из Америки Христофором Колумбом, безусловно принесла огромные несчастья. Но мы ей обязаны и огромным облегчением, как подумаешь, что она нас избавила от Валуа..."
Немного позже повешу пересказ событий "Королевы Марго" и "Графини де Монсоро". Там есть места, любопытные для поклонников этих произведений, но текста много, придется сканировать. :)))
Для справки. В списке (М.Буянова) всех произведений Дюма, который разыскала Евгения, есть "Генрих VI" - пьеса. (Тема "Список всех произведений Дюма"). А в списке издательства "Арт-бизнес-центр", которое намеревалось выпустить всего Дюма, (Тема "Ищу книгу") среди еще неизданных упоминется "Генрих IV" в разделе "Хроники". Но часто под хрониками имеются ввиду пьесы (ср. Хроники Шекспира). Поэтому так до конца и не ясно. То ли у Дюма есть два "Генриха IV" - одно из которых драматическое произведение, а другое - биография? То ли имеет место путаница, и одну и ту же книгу принимают за две?
Помнится, читала я эту книгу, именно в том, издании, на которое ссылается LS. Была, среди прочего, такая сцена: король Наваррский, дед Генриха, велел дочери петь во время родов, ибо только в этом случае он передаст ей и ее сыну корону. И Жанна пела.
"Генрих III избежал этой заразы только потому, по всей видимости, что был сыном кардинала де Лоррена. Кардинал де Лоррен был жестоко наказан за это двойное вторжение в законы церкви и общества. Его сын приказал его убить в Блуа вместе с его братом, герцогом Гизом, 24 декабря 1588 года."
Вы имеете в виду Дюма или Манна? Последнего пока еще не читала, а Дюма понравился. Жду не дождусь, когда Аст-Пресс выпустит соответствующий красный кирпичик :-) Немного не в тему: Вам никогда не попадлся первый том этого издания, там представлены "Пипин Короткий" и "Карл Великий"?
Имею ввиду Дюма. Лично я, чем дальше читаю, тем в больший вострог прихожу. Ни "Пипин Короткий" ни "Карл Великий" мне не попадались. Ни в этом издании, ни в каком-то другом. :(
Про Бельгарда. (это тот самый, у которого Генрих Четвертый увел Габриэль д`Эстре и которого не переставал подозревать в любовных отношениях не только с ней, но и с некоторыми другими своими пассиями).
"...господина Бельгарда ценили за три качества...: первое - храбрость, второе - галантность, третье - щедрость. Он был очень красив, и его, естественно, обвиняли в эту эпоху, когда красота была сильным средством для создания карьеры, в использовании этого средства. ... Благодаря красивому голосу, он хорошо пел, чисто одевался и был элегантен в разговоре. Но несмотря на эту элегантность и чистоплотность, из-за чрезмерной привязанности к табаку "к тридцати пяти годам, - говорит Таллеман де Рео, - на носу у него постонно виселя сопля." С годами эта наприятность усилилась. Людовик XIII, который сделал Сен-Симона герцогом за то, что тот не брызгал слюной в его охотничий рог, жутко ненавидел эту соплю Бельгарда. Однако, он не осмеливался ничего ему сказать. Он слишком уважал в нем друга покойного короля, его отца. - Маршал, - обратился он однажды к Бассомпьеру, - сделайте мне одолжение, поставьте в известность Бельгарда, что его сопля меня стесняет. - Ради Бога, сир, - сказал Бассомпьер, - я умоляю ваше величество, если ему будет угодно, возложить на кого-то другого эту честь. - Тогда найдите средство достичь моей цели. - Но это очень просто, - сказал Бассомпьер, - как только Бельгард появится при вашем утреннем туалете, вам остается приказать всем высморкаться. Король не приминул последовать совету. Но Бельгард, заподозрив, что ему приготовили подножку, сказал: - Сир, я действительно обладаю пороком, который вы мне ставите в укор, но не можете ли вы потерпеть его, ведь терпите же вы ноги господина Бассомпьера."
"Генрих III избежал этой заразы только потому, по всей видимости, что был сыном кардинала де Лоррена. <...> Его сын приказал его убить в Блуа вместе с его братом, герцогом Гизом, 24 декабря 1588 года."
Сомнительно. Если имеется в виду тот самый Луи де Лоррен, брат Меченого, то он был на три года младше Генриха :-) Ежели предолагается другой кардинал Лотарингский, Шарль, дядя первого, то это тоже вызывает сомнения: во-первых, Екатерина была слишком влюблена в своего блудливого мужа, во-вторых, слишком религиозна, чтобы изменять ему, а в-третьих, Гизы были ее врагами, по крайней мере, вряд ли она могла испытывать симпатию к выдвиженцам Дианы де Пуатье.
И еще про Бельгарда. "Он не мог отвыкнуть волочиться за любовницами и женами королей. Побывав в любвниках у герцогини де Бофор и мадемуазель д`Антраг, а возможно, и Марии Медичи, он начал строить глазки Анне Австрийской. И это в возрасте пятидесяти или пятидесяти пяти лет."
Помните из "Трех мушкетеров" во время встречи д'Артаньяна и Бекингема в Лондоне - "горд, как шотландец / горд, как гасконец"? "Шотландцы это - северные гасконцы", - говорит д`Артаньян.
"Когда король сделал Сюлли суперинтендантом, тот последовал обычаю королей Франции, призванных к власти, - он составил список своих владений и отдал его королю, поклявшись жить только на жалование... Король, как настоящий гасконец, страшно хохотал над его гасконадой. - А я еще сомневался, - говорил он, - шотландец он или фламандец. Ну, конечно, он шотландец. - Но почему, сир? - спрашивали его. - Потому что шотландцы - это северные гасконцы."
Выше Дюма писал, что "Сюлли претендовал на то, что является потомком дома графов де Бетюн во Фландрии, тогда как его враги утверждали, что он наследник простого шотландца по имени Bethun."
Интересно, у кого Дюма вычитал это сравнение шотландцев с гасконцами? У де Рео я не припомню такого. Правда, как выяснилось, де Рео у нас переводился не полностью.
Сюлли претендовал на то, что является потомком дома графов де Бетюн во Фландрии, тогда как его враги утверждали, что он наследник простого шотландца по имени Bethun
Я в свое время интересовалась генеалогией Бетюнов. Это был весьма знатный род с территорий, долгое время бывшией спорной между Францией и Фландрией. Эти Бетюны и в самом деле состояли в родстве с графами Фламандскими, а в веке XIV-XV, вследствие браков, некоторые представители этой фамилии оказались в Шотландии. Так что обе версии верны :-)
-Я не думал , что он будет любимцем народа , но как я слышал, ради этого он потерял всё. Даже то ,что ценил и любил больше всего......... Подпись: Ришелье.
Мне довелось увидеть этот документ в Парижском архиве ,но часть страницы порвано и не понятно ,что именно имел виду Ришелье говоря о Генрихе Наварском
Королева Екатерина намеревалась покончить одним ударом с еретиками королевства. Она демонстративно требовала мира, говорила, что это безумие, когда французы убинают французов, в то время как настоящие враги затаились в Испании. Она предложила успокоить главарей гугенотов. Союз, заключенный когда-то между Карлом IX и Жанной д'Альбре, совершится: они обвенчают короля Наварры и Маргариту Валуа. И соединенные не только как союзники, но как братья, католики и протестанты вместе выступят против Испании. Жанна д'Альбре явилась в Париж попробовать почву Что до Генриха, то он затаился в Гасконии, ожидая, когда мать напишет ему, что он может без страха явиться ко двору Генрих получил ожидаемое письмо и отправился в Париж, Колиньи явился туда раньше. Наконец-то королева-мать прибрала к рукам всех своих врагов. Первой жертвой проекта уничтожения стала королева Наварры. Однажды Жанна д'Альбре, проносив в течение дня надушенные перчатки, которые подарила ей Екатерина Медичи, почувствовала себя нездоровой. Дурное самочувствие приняло вскоре столь серьезный оборот, что Жанна поняла, что умирает. Она продиктовала завещание и вызвала сына. Приказав ему быть твердым в своей вере, она умерла. Генриху показалось, что он умирает от горя; он обожал свою мать. Несколько дней он провел взаперти, отказываясь видеть кого бы то ни было. Но вот доложили о приходе короля, и он был вынужден его пустить. Король Карл IX явился вытащить своего кузена из его укрытия, чтобы вместе отправиться на охоту Это был приказ. Генрих повиновался 18 августа все было готово к свадьбе, и венчание состоялось. Последующие четыре дня прошли в турнирах, празднествах и балетах, которыми король и королева занимались настолько, что, казалось, потеряли сон. Двадцать второго того же месяца, когда адмирал Колиньи шел из Лувра к себе, на улицу Бетизи, в него выстрелили из аркебузы, заряженной двумя пулями. Одна раздробила ему палец, другая серьезно ранила левую руку. Король казался взбешенным, королева-мать была в отчаяньи. Это уже было совсем другое, чем в деле при Рош-ла-Бель. Тут Генрих, увидев, какой оборот принимают события, страшно испугался. Он забаррикадировался у себя, где принимал только двух своих друзей, Сегюра и Ла Рошфуко, и Бовэ, своего нового наставника. Все трое принялись его успокаивать, но на этот раз Генрих оставил свой каркас трепетать столько, сколько ему вздумается. Он не только не желал быть успокоенным, но делал все, чтобы напугать их. — Оставайтесь рядом со мной,— говорил он им.—Не будем расставаться. Если мы умрем, умрем вместе. Они же, не желая ничему верить, хотели уйти. — Что ж, делайте, как хотите,— говорил им Генрих,— Юпитер ослепляет тех, кого хочет погубить. При расставании он, обнимая их, вдруг упал на землю и потерял сознание. Двое юношей и наставник подняли его. Сознание не возвращалось. Они уложили его в кровать, и он оставался час без признаков жизни. По истечении часа он пришел в себя, открыл глаза, но почти тотчас закрыл их снова. Молодые люди решили, что лучшим лекарством при подобном состоянии будет сон. Они увезли Бовэ и оставили принца в одиночестве. На другой день было 24 августа. В два часа утра Генрих был разбужен лучниками, которые приказали ему одеться и явиться к королю. Он хотел взять свою шпагу, но ему запретили. В комнате, куда его привели, он увидел разоруженного Кондэ. Через мгновение ворвался с аркебузой в руках разъяренный Карл IX, пьяный от пороха и крови. — Смерть или месса? — спросил он Генриха и герцога Кондэ. — Месса!—-ответил Генрих. - Смерть! — ответил Кондэ. Карл IX был на грани того, чтобы разрядить аркебузу в грудь молодого герцога, который осмелился ему противоречить. Однако он не смог убить своего родственника —Даю Вам подумать четверть часа,— сказал Карл IX.— Через четверть часа я вернусь. И он вышел. На протяжении этих пятнадцати минут Генрих доказывал своему кузену, что обещание, вырванное силой, не имеет никакой цены, что гораздо политичнее будет двум руководителям партии будущего смириться и жить, чем сопротивляться и умереть.
Генрих всегда был чрезвычайно красноречив, особенно в случаях такого рода. Он убедил Кондэ. Карл IX вернулся по истечении назначенного срока. — Итак? — спросил он? — Месса, Сир,— ответили молодые люди. Варфоломеевская ночь принадлежит к политической истории нашего героя. Мы не будем заниматься ею. Но займемся королевой Маргаритой, или королевой Марго, как называл ее Карл IX. Она одна составляла его личную жизнь. «Отдавая мою сестру Марго Беарнскому принцу,— говаривал Карл IX,— я отдаю ее всем гугенотам королевства». Возможно, беарнский принц а конце концов уяснил себе настоящий смысл этой фразы, но тогда он принял ее такой, какой она казалась. Генрих на первый взгляд необычайно понравился своей супруге, которая не виделась с ним с того времени, когда он оставил двор в возрасте тринадцати лет. Итак, господа де Суврей, впоследствии гувернер Людовика XIII, и Плювинель, первый конюший главной конюшни, привели ей се нареченного. Увидев его, она воскликнула: — О, как он красив! И как ладно скроен! Как должен быть счастлив Широн, воспитавший подобного Ахилла! Восклицание это весьма не понравилось главному конюшему, который едва ли имел более тонкое воспитание, чем его лошади. — Не предупреждал ли я Вас,— сказал он Суврею,— что эта противная дамочка отпустит нам какое-нибудь оскорбление? — Как это? — Разве вы не слышали? — Что? — Она назвала нас Широнон. — Ну, это только полу оскорблен не, мой дорогой Плювинель,— сказал господин де Суврей.— От Широна у Вас только хвост сзади. Маргарита Валуа, сестра Карла IX, была, впрочем, весьма красивая, образованная и проницательная принцесса. Замечали лишь, что лицо у нее чуть длинновато, а щеки немного обвислые... Замечали еще — в основном это замечал ее муж—что она слишком легкомысленна. В одиннадцать лет, если верить Генриху IV, у нее были уже два любовника, Антрагэ и Шарен. Потом у нее появлися Мартнгю, полковник кавалерии, бесстрашный тип, который бросался на приступ и в схватки с двумя дарами, полученными от нее — шарфом, который он носил на шее, и пёсиком, которого носил на руке, пока не был убит 19 ноября 1569 года при осаде Сен-Жан-д'Анжели. Потом был господин де Гиз, который любил ее любовью столь огромной, что под влиянием своего дяди, кардинала Лоррена, расстроил свадьбу принцессы с королем Себастьяном Португальским. Затем последовали, говорят — чего только не говорили про бедную принцессу,— последовали ее брат, Франсуа Алансонский, и другой брат, Генрих Анжуйский. И вот именно к этому моменту она вышла замуж за короля Наварры. От этой свадьбы Антрагэ испытал такую страшную печаль, что чудом избежал смерти. Приданое Маргариты составило пятьсот тысяч золотых экю. Король дал триста тысяч, королева-мать двести тысяч, а герцоги Алансонский и Анжуйский прибавили каждый по 25 тысяч ливров. К этому было прибавлено сорок тысяч ливров ренты с Вандомским замком, обставленным для жизни, Маргарита была в постели и спокойно спала, когда был подан знак к резне. Внезапно она была разбужена человеком, который, стуча ногами и руками в дверь, кричал: — Наварра! Наварра! Кормилица принцессы, которая спала в ее комнате, решила, что это сам беарнский принц, и побежала ему открывать. Но это оказался молодой дворянин по имени Тежан, как говорила Маргарита, или Лейран, как говорил Дюплез. Его преследовали четверо убийц. Увидев дверь открытой, он бросился на кровать принцессы и,обвив ее окровавленными руками — он получил удар шпагой и удар алебардой,— вместе с ней свалился за кровать.
И не ясно, кто кричал сильнее, королева или этот несчастный, но еще хуже стало тогда, когда убийцы не смогли заставить его отпустить королеву и старались убить его непосредственно в ее объятиях. К счастью, капитан гвардейцев Гасиар де Ла Шатр, более известный под именем Нанеси, ворвался в покои и, выгнав убийц, подарил королеве Маргарите жизнь несчастного Тежана. Он в свою очередь не желал ее покинуть, и она приказала перевязать его и уложить спать в своем кабинете. Оттуда он вышел только после полного исцеления. Нужно, однако, отдать должное королеве Маргарите. Первое, о чем она спросила Нансея, когда Тежан был вне опасности, что слышно о беарнском принце? Капитан гвардейцев объявил ей, что он с герцогом Кондэ находится в кабинете короля, и добавил также, что присутствие молодой супруги не было бы бесполезным для ее мужа. Маргарита завернулась в широкий плащ и направилась в комнату сестры, мадам де Лоррен. Явилась она туда едва живая от страха. По дороге, в момент, когда она входила в прихожую, дворянин по имени Ла Бурс свалился замертво в трех шагах от нее, сраженный ударом алебарды. Едва она вошла в комнату, как двое беглецов направились туда же, умоляя ее о помощи. Это были Миоссан, первый дворянин короля, ее мужа, и Ар-маньяк, его первый ординарец. Маргарита бросилась в ноги короля и королевы-матери и с большим трудом вымолила , что под ней мог укрыться даже и не один мужчина. Эта традиция действительно имела определенное значение, ибо она дала рождение следующему четверостишию: О фижмы славные, скрывающие тело, Спасали честь вы старомодностью покроя... Но совершили вы возвышенное дело — Скрыв короля, спасли героя! Когда мы говорим, что королева Маргарита могла спрятать под фижмами мужчину и даже нескольких, мы имеем для этого определенные основания. «Она заказывала,— говорит Таллеман де Рео,— для себя одежду и юбки гораздо более широкие, чем требовалось. Чтобы сделать свою фигуру еще обширнее, она приказывала вставлять жестяные планки с обеих сторон корсажа. В некоторые двери она не могла даже протиснуться». Но это еще не самое удивительное. Вот что говорит тот же автор: «Она носила громадные фижмы, по всему периметру которых располагались карманы. В них она укладывала коробочки, в которые прятала сердца своих погибших любовников. Она была чрезвычайно аккуратна, и, по мере того, как они умирали, она приказывала консервировать их сердца. Каждый вечер эти фижмы запирались в секретный шкаф за спинкой ее кровати*. Муж укорял ее не только за то, что она консервировала сердца своих любовников, но и за то, что она каждый раз бросалась отыскивать их отрубленные головы на Гревской площади. В качестве слуги при ней находился красивый дворянин по имени Ла Моль, который вступил в заговор с маршалами де Монморанси и де Коссэ. В компании своего друга, де Коконаса, он оставил свою голову в Сен-Жане, на Гревской площади. Головы были выставлены на площади. Но как только спустилась ночь, Маргарита, любовница Ла Моля, и мадам де Невер, любовница Коконаса, явились туда вдвоем, украли головы, увезли их в своей карете и отправились захоронить их своими очаровательными ручками в часовне Сен-Мартен. Она была в долгу перед Л а Молем, потому что была страстно любима этим прекрасным дворянином. Он вступил в заговор в ее интересах и поднялся на эшафот, осыпая поцелуями муфту, подаренную ею. На его могиле начертана следующая эпитафия: Счастливцы все завидывалн мне! Удаче, счастью, радостной весне! Но вот и я в руках у смерти... Когда упал я с пьедестала, На свете нищего ке стало, Кто б позавидовал, поверьте! Ла Моль появился под именем Гиацианта в песенке кардинала Перрона, написанный по заказу королевы Маргариты. И если бы не Сен-Люк, с которым она встретилась в Нейраке и чье нежное обожание тронуло ее сердце, весьма возможно, она не скоро успокоилась бы после этой страшной потери. «Правда,— говорил ее муж,— Бюсси д'Амбуаз пришел на помощь Сен-Люку в этом трудном утешении. Но грусть ее нарастала, и ей пришлось прибавить к ним Мейена». Несмотря на два недостатка, которые мы в ней отметили,—несколько удлиненное лицо и несколько отвислые щеки,— королева Наварры была необыкновенно красива. Доказательство тому — следующий факт. Через некоторое время после Варфоломеевской ночи герцог Анжуйский был назначен королем Польши. Польские посланники явились в Париж. Глава посольства Ласко после аудиенции у королевы Маргариты заявил:
— После того, как я ее увидел, я ничего больше не хочу видеть. Я охотно последовал бы примеру тех паломников в Мекку, которые ослепляли себя после того, как представали перед могилой пророка, чтобы не оскорблять глаз своих более никакими бренными образами. Несмотря на все эти перипетии, Генрих Наваррский был все же многим обязан Маргарите. Во-первых, и почти наверняка именно она спасла ему жизнь в Варфоломеевскую ночь. И только то, что он был мужем сестры короля, охраняло его. Правда, однако же, что это звание королева-мать хотела у него отнять. Она отправилась в Маргарите, говоря ей, как обожает ее герцог Гиз, что он в отчаянье после ее свадьбы, и тут же пояснила, что ей не нужно заботиться о том, каким образом можно расстаться с мужем. Ей достаточно заявить, что фактически брак не имел места. Используя это, королева-мать без труда добьется развода. Но стыдливая принцесса, понимая, что от нее требуют смерти человека, и обладая нежным сердцем, которое не хотело страдать, ответила: — Я Вас умоляю поверить мне, мадам, что я ничего не понимаю в том, о чем Вы меня спрашиваете, а поэтому ничего и не могу ответить. Мне дали мужа, и я хочу его сохранить. «И я ответила так,— рассказывала прелестная принцесса в своих мемуарах,— прекрасно понимая, что расставание имело целью гибель моего мужа». И порой от беззаботности, порой из благодарности, а иногда, возможно, и из расчета Генрих не только закрывал глаза на более чем легкомысленное поведение своей жены, но даже частенько мирил ее с любовниками. Так было с виконтом де Тюренном, позже с герцогом де Буйоном. Послушайте, что он сам рассказывает, как за это брался: «Любовники следовали один за другим. Их количество извиняет то, что я не могу их перечислить. Этот здоровенный виконт де Тюренн, которого она вскоре сослала, как и предыдущих, найдя диспропорцию в его сложении... Она сравнивала его с пустым облаком, поражающим лишь внешним видом... Итак, этот плачевный любовник в отчаяньи, после полного слез прощания укрылся в глуши. Я знал этот секрет, но... делал вид, что не знаю ничего, и упросил мою целомудренную жену его вернуть. Она сделала это, но очень неохотно». И он добавляет, наш добрый король Генрих, качества которого мы знаем недостаточно, несмотря на количество его обожателей: «Что скажете вы о моей терпимости, разгневанные мужья? Не боитесь ли зы, что ваши жены оставят вас, чтобы явиться ко мне, ибо я друг природы? Или думаете вы, что с моей стороны это обычная трусость? Вы будете правы, веря в это, а я — веря в то, что,если бы я вел себя иначе, у меня было бы больше носа, чем королевства, и больше болтовни, чем денег!» Потом он добавляет, он, который умел на протяжении своего мудрого гасконского существования так хорошо извлекать из всего пользу: «Достоинства этой дамы, такой, какая она есть, расслабляли ее братьев и королеву-мать, ожесточенных против меня. Ее красота привлекала на мою сторону множество дворян, и красота эта удерживала их при мне. Ибо не было ни одного сына благородной фамилии, ни достойного приятеля, который не был бы однажды поклонником королевы Наварры. Она не отказывала никому, принимая, как придорожное дерево, подношение любого прохожего».Согласимся, что мы, простые историки, были бы слишком непримиримы и жестоки, называя преступлениями эти очаровательные грешки Маргариты, которые ее муж так рыцарски ей отпускал. Й он был прав, наш добрый Генрих, когда говорил, что его жена успокаивает своих братьев и королеву-мать, ожесточенных против него, свидетелей дела Л а Молл я и Ко кона са. Ведь тогда, не будь его жены, он свободно мог бы лишиться и своей головы. Вот в нескольких словах в чем состояло это дело, к которому мы возвращаемся. В Варфоломеевскую ночь Генрих Наваррский спас жизнь, но потерял свободу. Он стал пленником Лувра и очень хотел бежать. Между тем герцог Анжуйский был назначен королем Польши, и было решено, что он отправится из Парижа 28 сентября 1573 года и что его сестра Маргарита и весь двор будут сопровождать его до Бламона. Маргарита в это время была в самых тесных отношениях с братом, и мы склонны думать, что беарнец сделал по отношению к герцогу Анжуйскому то же, что сделал по отношению к виконту Тюренну. Герцог был любимцем королевы-матери, а значит, прекрасной защитой для пленника. Итак, две причины толкали беарпца бежать. Первая — то, что герцог Анжуйский, его защитник, удаляясь, не мог уже его оградить, и вторая — когда двор отправится сопровождать герцога, слежка за ним будет ослаблена. И вот герцог Алансонский, сделавшийся герцогом Анжуйским после назначения брата в Польское королевство, и Генрих, принц Беарнский, решились бежать во время этого
путешествия: пересечь Шампань и принять командование над войсками, готовыми сражаться под их знаменами. Миассан, который не имел секретов от королевы На-варры с тех пор, как она спасла ему жизнь и сделала эту жизнь более приятной, предупредил ее об этом проекте. Терпимость беарнца имела, как мы видим, свою хорошую и плохую сторону Возможно, она боялась опасности, которая подстерегала бы двух бежавших принцев, или же она была задета отсутствием доверия. Так или иначе, Маргарита в свою очередь рассказала все королеве Екатерине, заранее оговоря, что жизни их ничто не будет угрожать. Но бедная женщина упустила одну мелочь. В надежде не покидать ее пылкий Ла Молль присоединился к заговору и увлек за собой своего друга Коконаса. В результате жизнь Генриха Беарнского и герцога Анжуйского была спасена, но Ла Молля и Коконаса отправили на Гревскую площадь, где тела их были четвертованы, а головы насажены на колья. Именно эти головы Генрих Беарнский в момент супружеской мизантропии ставил в упрек своей жене, Маргарите Валуа, и ее подруге, Генриэтте де Сов, герцогине де Невер, за то, что они утащили их ночью, где они были выставлены, чтобы захоронить их своими прелестными ручками в часовне Сен-Мартен под Монмартром. II Едва бедная Маргарита успокоилась после катастрофы с Ла Моллем, как катастрофа не менее ужасная вновь погрузила ее в отчаяние. Бюссн, бравый Бюсси, Бюсси д'Амбуаз, был убит графом Монсоро. Граф, заставив свою жену, Диану де Меридор, назначить Бюсси свидание, нанял двадцать человек, которые его и убили. Да, согласимся, такая потеря могла привести в отчаяние женщину, даже если эта женщина — королева. Бедная Маргарита, которая, если верить ее мемуарам, была настолько невинна, что не знала через неделю после замужества, было ли это замужество настоящим. На вопрос Екатерины, был ли Генрих мужчиной, отвечала словами римлянки, у мужа которой был дурной запах изо рта: «Я думала, что у всех мужчин такой, потому что не приближалась ни к кому, кроме Вас». И эта бедная Маргарита не нашла в себе сил отстраниться от Бюсси. «Он был рожден,— говорит она в своих мемуарах,— быть ужасом своих врагов, славой своего господина и надеждой своих друзей». Он со своей стороны питал к ней огромную любовь, к этой королеве Маргарите, которая удостоила его подобных слов. Однажды, в яростной дуэли с капитаном Пажем, офицером отряда Лоску, прижав его к земле и готовясь убить, он услышал крик несчастного: — Именем той дамы, которую Вы любите больше всего на свете, я прошу сохранить мне жизнь! Крик этот тронул его сердце, и, подняв разом колено и шпагу, он произнес: — Что же, пройдите весь свет, найдите самую красивую принцессу Вселенной, бросьтесь к ее ногам и бла годарите ее! Скажите, что Бюсси оставил Вам жизнь из любви к ней. И капитан Паж, не спрашивая, кто эта прекрасная дама и принцесса, направился прямо к Маргарите Ва-луа и, став на колени, благодарил ее за спасенную жизнь. Но как эта прекрасная королева обожала своего бравого Бюсси! Она рассказывает в своих мемуарах, как он с двадцатью друзьями вступил в бой с тремя сотнями и потерял только одного друга. При этом, добавляла она, одна рука Бюсси была на перевязи. Генрих IV, который, казалось, всегда принимал сторону жены, однажды был безжалостен к пей из-за Бюсси. Возможно, он, обладая моральной силой, не мог простить этому герою его храбрость, силу и темперамент. Может быть, из-за того, что тот был более одарен природой. Маргарита в своих любовных отношениях с Бюсси пользовалась услугами благородной девицы, которая стала не только ее подругой, но и агентом. Это была Жилон Гуайон, дочь Жака де Матиныэна, маршала Франции, которую все называли просто Ла Ториньи. Король Карл IX, настроенный Генрихом, воспылал ненавистью к девушке и потребовал ее удаления. Ла Ториньи была выдворена, несмотря на требования и слезы госпожи, и отправилась к одному из своих кузенов по имени Шател. Бюсси также получил приказ покинуть двор.Сначала он отказался подчиниться, но под уговорами герцога Алансонского, его покровителя, смирился с этой ссылкой. Это обернулось страшной грустью для Маргариты. Посмотрите, что говорит королева Наваррская в своих мемуарах: «Отбросив всякую осторожность, я отдалась тоске и не могу заставить себя встречаться с королем, моим мужем. Таким образом, мы не живем и даже не разговариваем более вместе». К счастью, это противостояние не продлилось долго. Пятнадцатого сентября 1575 года герцог Алансонский ускользнул от двора, а некоторое время спустя под предлогом охоты под Сенлиссом беарнец был счастлив сделать то же самое.
Генрих тянет на любимца народа и страны.Хотя и он далеко не ангел .Приходилось пожертвовать жизнью матери адмирала Колиньи.С этой стороны Генрих предстаёт как тиран.Но во время революции он единственный чьё тело не бросили на землю и народ почтительно сколонилсь перед ним.Как же охарактеризовать Генриха как тирана или лучшем королём народа?
Приходилось пожертвовать жизнью матери адмирала Колиньи.
Какой правитель не был вынужден поступать таким образом? Иное дело, Генрих принес мир в измученную гражданскими войнами страну и начал проводить такую иностранную политику, что с Францией стали считаться на международной арене, где она потеряла вес в связи с внутренними неурядицами. Экономическое положение улучшилось - так почему же французам не любить Генриха? К тому же, он был наделен всеми галльскими добродетелями, составляющими мифологему французского героя: отважный, щедрый, великодушный, сметливый, остроумный, галантный кавалер и т.п.
он был наделен всеми галльскими добродетелями, составляющими мифологему французского героя: отважный, щедрый, великодушный, сметливый, остроумный, галантный кавалер и т.п.
А разве не приходится в политике чем-то или кем-то жертвовать
Цели бывают разные. Я догадываюсь ,что политические интересы выше личных, но с моральной точки зрения ГенрихIV дествовал не правильно .Он обязан защитить близких ему людей ,хотя не сделал этого , но всё время жалуется , что он один ,придя к власти.
Прошу прощения,что вмешиваюсь в беседу.Только заметила эту тему.Может это уже не актуально,но у меня имеется книга из черной серии том№36,в ней имеется историческая хроника"Генрих Четвертый" и это не пьеса.В этой же книге есть пьеса "Двор Генриха Третьего" и историческая хроника "Наполеон Бонапарт".Из-во ФРЭД,1997 год.
Странно требовать от политика следования нормам морали...
В первую очередь это человек ,а не король.А у короля должна быть мораль жизни .Если её нет ,то это бездушный и чёрствый человек, который не может любить женщин .
но с моральной точки зрения ГенрихIV дествовал не правильно
Как Вы думаете, когда католический священник платит протестантским головорезам, чтобы те воевали против своего сюзерена-католика, это высокоморально? Или когда король, чьей канонизации добился внук, мотается Бог весть где, оставив собственную страну, а после отобрав у своего вассала землю (под липовым предлогом борьбы с ересью), это морально? Честно говоря, кроме Марка Аврелия на ум не идет ни единого примера безупречной нравственности среди политиков...
Будем формалистами: если у него была должность при дворе и он получал жалованье, то наверное, все-таки служил. А чем занимался в свободное от основных обязанностейй время - его дело. ;)))
Тогда многие были вовлечены в политику, вольно или невольно: всем приходилось выбирать определенную партию, быть роялистом, гизаром, анжуйцем или сторонником Генриха Наваррского...
"Генрих III избежал этой заразы только потому, по всей видимости, что был сыном кардинала де Лоррена. Кардинал де Лоррен был жестоко наказан за это двойное вторжение в законы церкви и общества. Его сын приказал его убить в Блуа вместе с его братом, герцогом Гизом, 24 декабря 1588 года."
О как!
А вот это полная чушь! Тот кардинал Гиз, который был убит в Блуа, был младше Генриха Третьего. А предполагаемый отец умер в 1574 году от воспаления легких. Между прочим, Генрих совсем не был на него похож.
LS пишет:
цитата:
— Смерть или месса? — спросил он Генриха и герцога Кондэ. — Месса!—-ответил Генрих. - Смерть! — ответил Кондэ. Карл IX был на грани того, чтобы разрядить аркебузу в грудь молодого герцога, который осмелился ему противоречить. Однако он не смог убить своего родственника —Даю Вам подумать четверть часа,— сказал Карл IX.— Через четверть часа я вернусь. И он вышел. На протяжении этих пятнадцати минут Генрих доказывал своему кузену, что обещание, вырванное силой, не имеет никакой цены, что гораздо политичнее будет двум руководителям партии будущего смириться и жить, чем сопротивляться и умереть.
При это Конде обратился на следующий же день, а Беарнец только через 2 месяца.
Ришелье пишет:
цитата:
Но ведь можно избежать этого.Если бы Колиньи был жив ,то стало бы ещё лучше народу .
Щас! Этот человек был жесток даже для своего времени. Не отрицаю, честен, но легче от этого никому не было. А уж как он предлагал отдать Кале англичанам.
...заставляет задуматься, а были ли действия властей против гугенотов такими уж жестокими. Особенно в свете того, что сами протестанты громили католиков с не меньшим пылом и заключали договоры с врагами государства.
...заставляет задуматься, а были ли действия властей против гугенотов такими уж жестокими.
Были!
Snorri пишет:
цитата:
что сами протестанты громили католиков с не меньшим пылом и заключали договоры с врагами государства.
Можно подумать, что католики не заключали соглашений с врагами государства. Просто там было массовое помешательство и озверение. Генрих Наваррский этому помешательству подвержен не был, за что многие современники и не только они короля попрекали.
...заставляет задуматься, а были ли действия властей против гугенотов такими уж жестокими.
Жан пишет:
Были!
Констан в "Жизни французов во времена релгиозных войн" утверждает, что действия католиков (особенно в первых войнах) были: а) ответными б) адекватными. Автор посвятил этому отдельный раздел, где ссылается на хроники различных городов, авторами которых были как католики, так и гугеноты.
Значит, в 1562 году гугеноты в Васси сами себя порезали и так сто раз. После чего, собственно, и началась первая религиозная война.
Snorri пишет:
цитата:
Гугеноты зачастую оппозиционировали себя в ее отношении.
Католики тоже. Лига чем занималась по отношению к центральной власти? А что до оппозиции гугенотов, то чего ради эти идиоты в 1572 году бросились спасать короля Карла в Лувр (им сказали, что Гизы его убивают), где их и кончили?
Жан Если и были такие случаи, когда гугеноты поддерживали короля, а католики ему противостояли, разве это значит, что не было и наоборот? А как же миньоны и прочие католики, которые оставались преданными королю?
Жан Извините за задержку с ответом - пришлось порыскать по доступной мне литературе.
Остальным участникам форума. Некоторые из приведенных ниже цитат будут довольно жестоки, поэтому предлагаю чувствительным форумлянам промотать этот пост.
По книге Констана «Французы во времена религиозных войн». Преддверие ПЕРВОЙ религиозной войны. 1562 г. Барон Адрет – герой итальянских походов Франциска I, встал на сторону вождя протестантской партии принца Конде. Он возглавляет осаду Валанса (Прованс), вызванную противостоянием населения города и губернатора – Гиза, где убивают градоначальника, а затем поход на Лион с предписанием изгнать из города «слишком рьяных католиков». «В Гренобле поступок Адрета был воспринят как … сигнал к действию: реформаты, в том числе и дети, стали врываться в церкви и уничтожать все, что они называли католическими идолами»… "Он /Адрет/ запретил исполнять обряды католической религии и предупредил: монахи и священники, которые откажутся подчиняться, будут преданы смерти. Священные сосуды и предметы искусства, предназначенные для отправления культа, ... были конфискованы и проданы, а вырученные за них деньги использованы на содержание войска… Церковные здания были превращены в протестантские храмы… советники парламента и чиновники счетной палаты Дофине стали посещать кальвинистские проповеди (месса отныне была запрещена), куда из сопровождал, на всякий случай, эскорт солдат…» «В Форезе его люди установили настоящий террор, разграбили церкви и разбили статуи святых». Несмотря на договоренности и обещания сохранить жизнь защитникам замка, «барон… лично заставил двенадцать пленных броситься с верхней площадки сторожевой башни… Всего в Форезе было убито восемьсот католиков и изнасиловано бессчетное количество женщин.»
"Желая отомстить за священников, которым в Базасе вырвали языки и за женщин в Ажене, которых Дюра (капитан гугенотов) приказал нафаршировать порохом, а потом взорвать, Монлюк (капитан католиков) повесил семьдесят протестантов в Таргоне и еще сорок в Совтер-де-Гиени. Жестокость католиков не уступала жестокости протестантов.
Когда начинаешь исследовать события тех далеких лет, возникает ощущение поистине вселенского хаоса.»
Обратите внимание, перед нами эпоха, ПРЕДВОСХИТИВШАЯ резню в ночь Св.Варфоломея. И тогда хороши были обе стороны. Что католики, что гугеноты. :(
Отправлено: 27.03.19 20:39. Заголовок: Любимый король Франции.
Дюма не оставил продолжения "гугенотской трилогии", к великому огорчению поклонников Валуа, Бурбонов и Шико. Однако время правления Генриха Четвёртого он всё же не обошёл вниманием, написав эту небольшую хронику. В ней он отдаёт должное этому королю, любимого народом. "Как политик он также не имел себе равных. В нем одном было больше ума, чем во всех его врагах, вместе взятых. Всячески подчеркивая, что он делает только то, чего хочет Рим, он всегда кончал тем, что поступал по своему усмотрению." И хотя в хронике нам рассказывается в основном о его любовных похождениях, мы лучше понимаем характер Генриха, через его частную жизнь. Например чего стоит история, как король наваррский ради любовного свидания, в крестьянском платье скачет 20 лье, пробираясь сквозь кордоны армий Лиги и короля Генриха III... В этой хронике Дюма снова подтверждает, что в суровые времена Варфоломеевской ночи, его другом и спасителем была его жена Маргарита. Друзьями они оставались и в Наварре, в своём маленьком королевстве, и лишь затем разногласия на религиозной почве их оттдалили и рассорили. Остаётся лишь сожалеть об этом, ибо когда в критический момент, готовилось его убийство Равальяком, Друга при нём не оказалось. Добившись развода с Марго, король снова умудрился вляпаться в Медичи. (Екатерины Медичи ему оказалось мало!) Мария, недалёкая страхолюдина с тупым и упрямым характером, в окружении итальянцев-любовников, добилась своей коронации, узнаёт от мадам д'Эскоман о готовящемся покушении Равальяка. И что предпринимает? А ничего. Помимо подозрений в виновности королевы в покушении, Дюма выражает прямое недоверие и в том, что Людовик Тринадцатый является сыном Генриха Наваррского... В хронике мы так же встретимся и с сыном Карла Девятого и Мари Туше, порученного заботам Наваррскому, графом Овернским. "Настоящий шалопай", по выражению Дюма, патологический ворюга и заговорщик, но, впрочем всегда жизнерадостен и неунывающ. Он успел послужить ещё и при кардинале Ришилье, и когда министр назначил ему новую должность, рекомендуя на ней сильно не приворовывать, сын Карла IX простоседечно пояснил, что каждый служит, как может. А свои последние минуты король Генрих проведёт на "верном" плече хорошо знакомого нам прохиндея д'Эпернона, бывшего фаворита Генриха Третьего и участвовавшего в заговоре Равальяка...
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 95
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Если же и временный бан не побуждает нарушителя пересмотреть стиль своего поведения, форум Дюмания прощается с ним навсегда.
Если в течение месяца с момента вынесения замечания участник, которому оно было объявлено, демонстрирует лишь миролюбие и уважение к другим обитателям форума, замечание снимается.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума