Форум "Дюмания"

 Отправлено: 11.01.11 09:31. Заголовок: Путешествия Дюма по России

Когда, где, ... и к каким литературным последствиям это привело.

 Отправлено: 01.10.11 09:22. Заголовок: путешествия Дюма по России

Вольер, я хоть недавно и прочитала Дюма, перечитывать с вами куда как интереснее. Хотя я от Дюма получила колоссальное удовольствие, но Петербурга практически не знаю. Поэтому наглядность всегда убедительна.

 Отправлено: 01.10.11 09:35. Заголовок: Дюма, Григорович и М..

Дюма, Григорович и Муане прибывают в Мартышкино – дачу, которую Панаевы снимали в 1854-1858 гг. Там их ждали «Панаев с женой, Некрасов и четверо их друзей». Пикантности ситуации добавляло то, что, хозяйка дома, Авдотья Панаева, уже много лет была любовницей Некрасова. То, какими их увидел Дюма, вы прочтёте и без меня, а вот цитаты из воспоминаний Панаевой я с удовольствием приведу (заранее прошу прощения за их длину, но, как мне кажется, это будет интересно настоящим дюманам):

цитата:

Знаменитый французский романист Александр Дюма, приехав в Петербург, гостил на даче у графа Кушелева, и литератор Григорович сделался его другом, или, как я называла, «нянюшкой Дюма», потому что он всюду сопровождал французского романиста. Григорович говорил, как француз (мать Григоровича была француженкой), и к тому же обладал талантом комически рассказывать разные бывалые и небывалые сцены о каждом своем знакомом. Для Дюма он был сущим кладом.

И, чуть ниже:

цитата:

Григорович уехал опять к Кушелеву на дачу с тем, чтобы пригласить Дюма через неделю к нам на завтрак на нашу городскую квартиру. Прошло после того дня два; мы только что сели за завтрак, как вдруг в аллею, ведущую к нашей даче, въехали дрожки, потом другие и третьи. Аллея, как я уже заметила, была длинная и обсаженная густо деревьями, а потому трудно было издали разглядеть едущих. Мы недоумевали, кто бы это мог ехать к нам, и притом так рано. Панаев решил, что это, верно, какие-нибудь дачники явились посмотреть парк, и уже встал из-за стола, чтобы разбранить извозчиков; но я, вглядевшись, воскликнула: «Боже мой, это едет Григорович с каким-то господином, без сомнения, он везет Дюма!» Я не ошиблась — это был действительно Дюма, и с целой свитой: с секретарем и какими-то двумя французами, фамилии которых не помню, но один был художник, а другой агент одного парижского банкирского дома, присланный в Россию по какому-то миллионному коммерческому предприятию. Эти французы приехали к Дюма в гости, и он захватил их с собой. После взаимных представлений я поспешила уйти, чтобы распорядиться завтраком. Так как нашествие французов было неожиданно, то я должна была употребить весь запас провизии, назначенный на обед, им на завтрак. Виновник нашествия французов также пошел вслед за мной в кухню, оправдываясь, что он ни телом, ни душой не виноват в происшедшем. Я накинулась на него за то, что он, зная, как затруднительно достать провизию, не остановил Дюма ехать к нам, да еще со свитой. — Голубушка, я всеми силами отговаривал Дюма, — отвечал Григорович, — но его точно муха укусила; как только встал сегодня, так и затвердил, что поедем к вам. Гости к нему приехали, я было обрадовался, но он и их потащил с собой... Войдите в мое-то положение, голубушка, я молил мысленно Бога, чтобы вас не было в саду, потому что, желая заставить Дюма отложить его намерение, я наврал ему, что вы очень больны и лежите в постели!.. Положение друга Дюма показалось мне так смешно, что я рассмеялась... — Не сердитесь, голубушка, на меня... — продолжал он. — Накормите их чем-нибудь! Французы так же голодны, как были голодны их соотечественники в 1812 году: они останутся довольны всем, чем бы вы их ни кормили. — Хорошо, — отвечала я, — накормить их завтраком у меня хватит провизии, но что, если они останутся обедать?.. Я не договорила, угадав по выражению лица Григоровича, что Дюма останется обедать, и поспешила послать кучера в Петергоф за провизией.

Небольшой комментарий. Во-первых, кажется, лукавит Дюма, упоминая в своих «Путевых впечатлениях» только художника Муане, а сам развозит с собой целую толпу французов. Во-вторых, кто-то, гм, ошибается - либо Григорович, либо Панаева, поскольку Григорович пишет в своих мемуарах (прочитав мемуары Панаевой): «Дело происходило несколько иначе. Привезти гостя, да еще иностранца, да притом известного писателя, к лицам незнакомым, не предупредив их заблаговременно, было бы с моей стороны не только легкомысленным, но и крайне невежественным поступком по отношению к хозяевам дома...» То есть предупреждал, а Панаевы не приготовились. )) Это не так уж и удивительно, учитывая весьма прохладные отношения Панаевой и Григоровича. Так что, быть может, последний нарочно привёз им в гости Дюма, не предупредив. Или всё-таки госпожа Панаева выдумывает?

Предоставим слово Панаевой:

цитата:

Действительно, французы были голодны, потому что ели с большим аппетитом за завтраком. Дюма съел даже полную тарелку простокваши и восторгался ею. Впрочем, он всем восторгался — и дачей, и приготовлением кушанья, и тем, что завтрак был подан на воздухе. Он говорил своей свите: — Вот эти люди умеют жить на даче, тогда как у фа-фа все сидят запершись, в своих великолепных комнатах, а здесь простор! Дышится легко после еды. Я сказала тихонько Панаеву, чтоб он предложил французам «пройтись». Дюма было заартачился, но его уверили, что в парке везде есть скамейки, а на берегу моря беседка, где его будет обдувать ветерок, так как день был очень жаркий. Дюма умилился, когда я отказалась принять участие в общей прогулке, отговорясь тем, что мне надо присмотреть за обедом. Он начал уверять, что видит первую женщину-писательницу, в которой нет и тени синего чулка. Без сомнения, он радовался более тому, что его накормят хорошим обедом. За обедом Дюма опять ел с большим аппетитом и все расхваливал, а от курника (пирог с яйцами и цыплятами) пришел в такое восхищение, что велел своему секретарю записать название пирога и способ его приготовления. Мне было очень приятно, напоив французов чаем, проститься с ними. Дюма уверял, что с тех пор, как приехал в Петербург, первый день провел так приятно, и в самых любезных фразах выражал мне свою благодарность за прекрасный обед и радушное гостеприимство.

Теперь выскажу основной момент, который мне непонятен. В восемь утра Дюма покидает дачу графа Кушелева, в одиннадцать он в Петергофе, минимум три часа на все осмотры, плюс дорога до Мартышкино. А Авдотья Панаева, уверяет, что он явился к завтраку, да ещё и чересчур рано. Дескать, подать к столу было нечего. Дюма пишет, что к моменту его приезда «за столом, заставленном яствами, пировали семь сотрапезников». С другой стороны, по словам Дюма выходит, что они нагрянули к Панаевым, отобедали у них, переночевали, и утром отбыли в Ораниенбаум. Но в мемуарах Панаевой содержится несколько другая информация:

цитата:

Я надеялась, что теперь не скоро увижу Дюма, но, к моему огорчению, не прошло и трех дней, как он опять явился с своим секретарем, причем последний держал в руках довольно объемистый саквояж. Я пришла в негодование, когда Дюма с развязностью объяснил, что приехал ночевать, потому что ему хочется вполне насладиться нашим радушным и приятным обществом, что он, после проведенного у нас на даче дня, чувствует тоску в доме графа Кушелева, притом же не может переносить присутствие спирита Юма, который в это время гостил на даче у Кушелева. — Извольте, — говорил Дюма, — обедать в обществе людей и смотреть, как одного дергает пляска святого Витта, а другой сидит в столбняке, подняв глаза вверх. Весь аппетит пропадает, да и повар у графа какой-то злодей, никакого вкуса у него нет, все блюда точно трава! И это миллионер держит такого повара! я в первый раз, по выезде из Парижа, только у вас пил кофе с удовольствием, и так приятно видеть, как chere dame Panaieff готовит его. Очень мне нужна севрская чашка, в которой подают у бедного графа скверный кофе! Комнат у нас было так мало, что Панаев, уступив свой кабинет гостям, должен был спать на диване в другой комнате вместе с Григоровичем. Я пользовалась обществом Дюма только во время обеда, завтрака и чая. Дюма, как только приехал, попросил у меня позволения надеть туфли и снять сюртук, потому что он привык в этом костюме всегда сидеть в саду у себя дома. Роль секретаря Дюма была прежалкая. Дюма помыкал им, как лакеем. Секретарь был из робких людей и, должно быть, не очень умный, как я могла заключить из разговора с ним. Наружность секретаря была тоже невзрачная: маленького роста, с убитым выражением лица! Дюма заставил его срисовать карандашом нашу дачу, уверяя, что хочет построить себе точно такую же в окрестностях Парижа. Перед обедом Панаев и Григорович повели Дюма пройтись. Я завела разговор с секретарем, который рисовал дачу, и спросила его, не скучает ли он по Парижу. — Очень, очень скучаю! — отвечал он. — Я привык к семейной жизни, и мне очень тяжелы эти скитания. Мосье Дюма очень живого характера, он не может дня посидеть на одном месте. Ему-то хорошо, а мне крайне стеснительно постоянно находиться в чужом доме. И не знаю, — какую выгоду получу из моего путешествия? Сердце все изныло о жене и детях. — Почему же вы не вернетесь в Париж? — Как же вернуться ни с чем? Все мое жалованье получает жена. В сущности, у меня расходов нет. Мосье Дюма обязан содержать меня во время путешествия — давать мне комнату и стол. Но ведь он постоянно гостит у кого-нибудь, и я обязан быть всегда при нем. Вот захотелось ему срисовать вид вашей дачи, или что-нибудь записать для памяти, и я обязан это исполнить. «Ну, — подумала я, — работа небольшая — записать, как делается курник, и срисовать дачу». — Мосье Дюма, — продолжал секретарь, — опишет свое путешествие по России и получит много денег за издание этой книги, но у него денег никогда нет! Очень он любит бросать их, много, очень много проживает. Вот и здесь успел уже истратить десять тысяч франков на одну француженку, на которую и не посмотрел бы в Париже. Ах, как много наживают здесь парижанки!

(это косвенное подтверждение слуха о романе Дюма с Женни Фалькон, о котором подозревают практически все его биографы – прим. Вольера)

цитата:

Я полюбопытствовала узнать у секретаря — правда ли, что Дюма последние свои романы заказывал писать другим маленьким литераторам, а сам только редактировал их. — О нет!.. Когда я вел переговоры с ним о поступлении к нему секретарем, то имел счастье видеть, как он сочиняет свои романы. У него в загородном доме большой кабинет, он то ходит, то ляжет на турецкий диван, то качается в гамаке, а сам все диктует и так скоро, что его секретарь едва поспевает писать. Я видел рукопись; в ней ничего нельзя понять; для сокращения вместо слов поставлены какие-то знаки. Секретарь испишет лист и бросит его на стол другому секретарю, который должен переписать, превратить знаки в слова. До дурноты доводит их мосье Дюма работой, встает сам рано и до 12 часов не дает передышки — все диктует; позавтракают, опять за работу до 6 часов. И как только у мосье Дюма хватает здоровья! Ведь он каждый день обедает с компанией, потом едет в театр, потом ужинает до рассвета. Удивительный человек! — Хорошо он платит за работу? — спросила я. — Очень хорошо! Он платит секретарям не по листам, а когда выйдет его роман, то и дает им денег; откроет ящик в столе и возьмет рукой, сколько попадется... Если ему попадутся в руки крупные бумажки — счастье того. Если же попадутся мелкие, то секретари не заикаются, что мало, а ждут, когда он получит хороший куш от книгопродавцев; тогда идут снова просить денег. Зато уж не приступайся к нему, когда у него нет денег. Знаете ли вы, что он мог бы быть миллионером, если бы не бросал так деньги! Весь свет читает его романы. Сколько было правды в рассказах секретаря, не знаю, — передаю то, что слышала. Дюма был для меня кошмаром в продолжение своего пребывания в Петербурге, потому что часто навещал нас, уверяя, что отдыхает у нас на даче. Раз я нарочно сделала для Дюма такой обед, что была в полном убеждении, что по крайней мере на неделю избавлюсь от его посещений. Я накормила его щами, пирогом с кашей и рыбой, поросенком с хреном, утками, свежепросольными огурцами, жареными грибами и сладким слоеным пирогом с вареньем и упрашивала поесть побольше. Дюма обрадовал меня, говоря после обеда, что у него сильная жажда, и выпил много сельтерской воды с коньяком. Но напрасно я надеялась: через три дня Дюма явился, как ни в чем не бывало, и только бедный секретарь расплатился вместо него за русский обед. Дюма съедал по две тарелки ботвиньи с свежепросольной рыбой. Я думаю, что желудок Дюма мог бы переварить мухоморы! Григорович очень хлопотал, чтобы его другу Дюма сделали официальный обед и, зная, что я буду противиться этому, тихонько от меня уговорил Панаева созвать литераторов. Когда мне объявили об этом, я отказалась наотрез хлопотать об обеде, но Григорович умасливал меня тем, что Дюма восхищается моими кулинарными способностями и моим радушным гостеприимством. — Он, голубушка, когда будет писать о своем путешествии по России, посмотрите, как вас расхвалит, — в увлечении говорил Григорович. Я невольно расхохоталась — Ах! неужели вам не будет приятно, что вся Европа будет читать о вас! — твердил Григорович и не хотел верить, что мне было бы гораздо приятнее, если бы Дюма избавил меня от своих посещений. Обед, однако, состоялся; наехали все приглашенные литераторы, и Григорович был в восторге, что чествование Дюма устроилось. В день Петергофского гулянья я ждала к себе своих племянниц-девочек и сестру, чтобы свезти их посмотреть на иллюминацию и фейерверк; они должны были остаться ночевать у меня. Утром я была занята приготовлением им помещения в своей комнате наверху, как вдруг горничная объявила мне, что «едут гости»; я спускалась вниз и выбежала на аллею, чтобы их встретить, и обомлела от ужаса: это был Дюма с своим секретарем и саквояжем. Дюма вообразил, что я выбежала встретить его и воскликнул: «О chere dame Panaieffl» — и чуть не порывался обнять меня. Тут только я вспомнила, что Григорович за завтраком рассказывал виденный им сон, будто я была в больших хлопотах от того, что ко мне, кроме родных, наехало ночевать много гостей. Я была в величайшем негодовании на Григоровича и, не стесняясь, выбранила его за то, что он, зная за неделю о приезде моих родных в этот день, не мог предупредить Дюма, чтобы тот не вздумал явиться к нам. — Голубушка, я с секретарем Дюма на сеновале переночую. — У меня нет ни подушек, ни одеял для вашего Дюма, — отвечала я. — И так поспит на диване! — Как хотите, а извольте увезти ночевать, куда хотите. — Куда же я его повезу, ведь в Петергофе сегодня не только в гостиницах, но и в трактирах не найти свободного угла. — Ночуйте в парке, мне все равно. В это время приехали мои гости, и я пошла их встретить и поведать мое горе. Я упросила племянниц притворяться, что они не говорят по-французски, для того, чтобы мне под этим предлогом не разговаривать с Дюма. Мне пришлось снова волноваться, когда я узнала, что Дюма повезут в нашей коляске в Петергоф. Панаев убеждал меня, что нельзя же не отвезти Дюма, потому что достать извозчиков в этот день не было возможности. — Везите его на телеге, ему надо же испробовать эту езду, чтобы описать ее в своей книге о России! Я обещала племянницам повезти их на гулянье и не дам коляски для Дюма. Однако меня уговорили, обещая, что Дюма отвезут пораньше и оставят в Петергофе, а коляска вернется, и тогда я повезу племянниц. Дюма не мог не заметить, что я не говорю с ним ни слова, и даже спросил меня — почему сегодня chere dame Panaieff так озабочена? Григорович все время имел потерянный вид, боясь, чтобы я не выразила чем-нибудь своего гнева на бесцеремонность Дюма, и утешал меня, что Дюма не вернется из Петергофа ночевать к нам. — Уж я, голубушка, разорвусь на мелкие части, а устрою так, что он ночует в Петергофе. Но, к моему ужасу, Дюма вернулся, и мне пришлось на маленькой даче уложить спать 7 человек гостей. Подушки и тюфяки прислуги все пошли в ход на эту ночь. Боже мой, как я обрадовалась, когда Дюма приехал, наконец, прощаться перед своим отъездом на Кавказ! Дюма, прощаясь со мной, наговорил мне много комплиментов и так расчувствовался, что обнял меня и поцеловал. Это так было неожиданно для меня, что я не успела увернуться от его трогательного лобзания...

Как вы видите, Дюма действительно имел дар спрессовывать время. Та половина дня, проведённая у Панаевых в его «Путевых впечатлениях» превратилась в томительные недели наездов назойливого французского чревоугодника в мемуарах Панаевой. Надеюсь, открытая сим фактом метаморфоза, попирающая даже законы Эйнштейна, извинит меня перед читателем за столь длинные цитаты. Напомню, что Григорович, не жалуемый Панаевой, в своих письмах критически отзывался о том, что выходит из-под её пера: «Надо быть трижды закаленным в бесстыдстве и грубости подобно г-же Панаевой, чтобы ломить сплеча все, что взбредет в голову, и не стесняться ложью и клеветой, когда память отказывается давать материал...»

Хотя слова самого Ивана Панаева окончательно подтверждают правоту Дюма (по крайней мере насчёт времени первого посещения): “... мы оканчивали наш обед... и когда Дюма (ехавший из Петергофа...) показался из-за деревьев — высокий, полный, дышащий силой, весельем и здоровьем, со шляпою в руке... — мы... отправились к нему навстречу”. Дюма объяснил внезапность своего появления следующим образом: “Господа, я к вам являюсь запросто, без церемоний. Мы люди свои — артисты...”

Всё сходится! Обед, возвращение из Петергофа. Да и кто мог противиться столь очаровательному напору, кроме какой-то там Панаевой, запутавшейся между Некрасовым и двумя своими мужьями и не заметившей блеска самого Дюма!

Но хватит копаться в грязном белье российских литераторов не самого высшего сорта. Короче, теперь сам чёрт не разберёт, сколько раз и в какие дни удостаивал Дюма своим посещением издателей «Современника». )) И, в качестве небольшого бонуса, изображение той самой арены, где разыгрались описанные выше события:

 Отправлено: 02.10.11 09:52. Заголовок: Даже не подозревая, ..

Даже не подозревая, причиной каких разборок он стал (я умолчал ещё о дуэли, на которую вызвали Некрасова, хотя наших героев это касается лишь косвенно), Дюма покинул дачу Панаевых и отбыл в Ораниенбаум. Оловянные солдатики и деревянные пушки несчастного Петра III отняли минимум времени. Пусть этот садово-дворцовый комплекс и не запечатлён на страницах «Путевых впечатлений», всё, что связано с Петром III и Екатериной, там отражено, а это, как мне кажется, важнее. Наши французы, всё ещё сопровождаемые Григоровичем, подали милостыню солдату, бравшему Париж в 1814 (многие ли наши соотечественники подали бы милостыню французу, занявшему Москву в 1812 году? – риторический вопрос) и засвидетельствовали почтение княжне Елене, внучатой племяннице Николая I. Пусть ей было всего полтора года, но Дюма всегда питал слабость к великим мира сего.

Затем Дюма решил посетить Ропшу, а по дороге осчастливить своим визитом очередных знакомых (надо же где-то позавтракать!), чету французских актёров по фамилии Арно, подвизавшихся на тот момент в петербургском Императорском Михайловском театре. Для этого путешественники железной дорогой вернулись в Петергоф, но проехали чуть далее, в Лигово (посёлок за Стрельной, по направлению к Санкт-Петербургу, сейчас уже практически в черте города). Эта железная дорога была буквально только что построена. Вот на таком перроне высадились Дюма и его спутники:


В Лигово находилось имение тётки Кушелева, а рядом с ним, чуть западнее – дачная колония французов, живущих в Санкт-Петербурге, по большей части актёров. Справедливости ради заметим, что Дюма должен был посетить Арно ранее и лишь перенёс дату визита. Знали ли об этом хозяева – не суть важно. )) Скорее всего – не знали, ибо хозяин дома был на охоте, а его жена – г-жа Напталь-Арно, мать троих детей, занималась с ними уроками. Дюма честно фиксирует ситуацию: «…из уст хозяйки вырвался робкий вопрос, в тоне которого слышался определённый оттенок страха: - А вы, случайно, не позавтракать пришли?» Занавес, что называется. ))

Позавтракав, Дюма на телеге (сами понимаете, сколько эмоций этот способ передвижения вызвал у немолодого уже писателя) отбыл в Ропшу. По дороге его внимание привлекла полная форели река Черная (или Стрелка), которую им пришлось пересечь «раз тридцать». Она и по сию пору известна своими рыбоводческими хозяйствами.


Вот и Ропша. Дюма, как и все люди с воображением, ожидал увидеть «…сумрачный замок времён Владимира Великого или, по крайней мере, Бориса Годунова», а увидел очередную вариацию на центрально-европейскую тему. Лишь оранжерея удостоилась лишнего абзаца. Но мы не будем столь суровы, так как сегодня дворец находится в руинах. Его планомерное уничтожение было совершено не так давно: в 70-е годы XX века из дворца съехала войсковая часть, прихватив с собою предметы обстановки, двери и полы; затем птицефабрика собиралась устроить там птичник, но работы закончились пожаром. Многие эксперты полагают, что восстановление практически невозможно – только новодел. Так что Ропшинский дворец, в котором погиб Пётр III, не принёс счастья ни ему, ни Николаю II, который сделал из него замок для охоты и рыбалки, ни самому себе. А вот как выглядело столь несчастливое строение приблизительно в те времена, когда его осматривал Дюма:


И, по традиции, карта перемещений Дюма в этот день (1 – Дача Панаевых в Мартышкино, 2 – Ораниенбаум, 3 – Дача Арно в Лигово, 4 – Ропша):

 Отправлено: 04.10.11 01:11. Заголовок: Перед тем, как отпра..

Перед тем, как отправиться в Финляндию, Дюма невзначай сообщает нам, что гостит у Кушелева-Безбородко уже полтора месяца. Каково? Учитесь, господа путешественники! Вот что значит романист: вместо скучного ежедневного перечисления «приехал-увидел-осмотрел» мы имеем вкусные, остроумные зарисовки в виде максимум пяти-шести дней, густо залитые соусом российской истории.

Не злоупотребляя гостеприимством графа Кушелева, Дюма в компании с уже известным вам Муане, а также Дандре (слуга-управляющий графа Кушелева, изрядно обрусевший француз) и Миллелотти (приблудившийся к Кушелевым в Италии музыкант), отбыл от пристани Летнего сада в одиннадцать часов утра.

Плыли они вверх по течению Невы, в сторону Ладожского озера. Вначале проследовали мимо дачи Кушелева-Безбородко, где дамы помахали им платочками с балкона. Нева в том месте широкая, около двух километров – это видно на картине, которую я приводил чуть ранее:


Примерно через час наблюдательный Дюма заметил развалины дворцов на противоположных берегах Невы. Это были Пелла (строившийся Екатериной II для внука Александра и снесённый Павлом I в 1797 году) и Островки (готический замок Потёмкина, переходивший после его смерти из рук в руки и обветшавший вроде бы естественным путём). Сегодня не осталось ни того, ни другого, так что любуйтесь чуть ли не единственными сохранившимися изображениями. Пелла – на левом изображении, Островки – на правом:


Дюма не застал таких картин. От Пеллы к тому времени остались именно руины с зарастающим, некогда великолепным парком, несколько прудов, колоннада конюшни и всё. Островкам повезло чуть больше: был виден остов с обрушившимися сводами и провалившейся крышей, сохранялись следы фресок; виднелась каменная лестница, ведущая на башню. Дюма мимоходом упоминает о приведениях. Если кто-то интересуется ими, сообщим, что это были (или есть?) в основном призраки молодых девушек, совращённых князем Таврическим. Иногда, для разнообразия, попадаются и молодые женщины с младенцами на руках или убитые горем старики в поисках своих дочерей.

Далее, на левом берегу Невы (если смотреть по течению), путешественники замечают обелиск в память погибших петровских солдат при взятии Нотебурга-Орешка, со здравицей в честь Петра I, построенный двумя братьями-каменотёсами одиннадцатью годами ранее на собственные средства (10 000 рублей, между прочим – неплохо зарабатывали тогда каменотёсы; да и патриотическое воспитание было хоть куда). По преданию, именно на этом месте, в урочище Красные Сосны, стояла палатка императора, когда шёл штурм Нотебурга. Памятник представлял собой каменную пирамиду около пяти метров высотой с шаром из чёрного гранита наверху. Вокруг можно было видеть каменную же ограду и деревянную пристань. Бои во время обороны Ленинграда не пощадили ничего: ни сосен, ни самого обелиска, ни близлежащей деревни. Остался только архивный рисунок:


На том же берегу, совсем недалеко от Шлиссельбурга, Дюма отмечает церковь Преображения, принадлежащую секте скопцов, упомянутой ранее. Она была сооружена на месте погребения солдат Преображенского полка, погибших при взятии Нотебурга (Шлиссельбурга). Пётр, дабы не ломать ещё раз зубы об этот «Орешек», переименовал Нотебург в Шлиссельбург («Город-ключ»). Церковь была закрыта в 1937 году, разрушена во время войны, руины разобраны в конце сороковых. Съемка 1906 года, архив:


Судно стоит в Шлиссельбурге час. Одного часа Муане хватает для зарисовки (тайком! крепость-тюрьма действующая, царская полиция не дремлет!), а Дюма для увлекательного рассказа про её тайны, включая самую известную: гибель императора-узника Ивана VI Антоновича. Но Муане рисовал тайком зря; палочная дисциплина Николая I уже уступила место либеральному правлению Александра II - Дюма приглашают осмотреть крепость, пусть это всего лишь помещения гарнизона. В камеры, где совсем недавно содержали Пущина, Кюхельбеккера, Бестужевых, а двумя десятками лет позже народовольцев и старшего брата Ленина, французского писателя-либерала не пустили. Сегодня сильно пострадавшая во время последней войны крепость отреставрирована, и вы можете посетить камеры, в отличие от Дюма. Вот как выглядела Шлиссельбургская крепость (слева – в начале XVIII века, в центре – рисунок 1822 года, справа – XXI век):


Посещение крепости было недолгим – пересев на другой пароход, Дюма и его спутники движутся вглубь Ладожского озера, по направлению к острову Коневец. Остаток дня они провели в поисках обеда, который, по мнению путешественников, должен был ожидать их на пароходе. Наивные европейцы! Отечественный сервис в очередной раз оказался на недосягаемой глубине, поэтому им пришлось удовольствоваться чёрным хлебом и куском медвежьего окорока, а также разнообразными байками из российской жизни, которыми их потчевал Дандре. На столь гостеприимном судне их и застала ночь на пару с грозой.

Найдём на карте те места, которые в этот день привлекли внимание Дюма (1 – руины дворца Пелла, 2 – руины замка Островки, 3 – обелиск, посвящённый Петру I, 4 – церковь Преображения, 5 – Шлиссельбургская крепость).


К сожалению, на данный момент можно осмотреть лишь последний объект из обозначенных на карте. А жаль!

Продолжение следует

 Отправлено: 05.10.11 07:30. Заголовок: В четыре часа утра Д..

В четыре часа утра Дюма просыпается и обнаруживает, что пароход уже пришёл в Коневец. Монахи из Коневского Рождество-Богородничного мужского монастыря, стоя по шею в воде, тянут рыболовную сеть с уловом, и Дюма решает искупаться в Ладожском озере заодно с монахами. Выйдя на берег, он пытается наладить контакт, заговорив с ними на латыни, но предсказуемо терпит неудачу, после чего делает вывод о крайнем невежестве всего русского духовенства. Тем не менее, в монастыре путешественников кормят завтраком «в котором всё было несъедобно», за исключением только что выловленной рыбы. Особенную неприязнь у Дюма вызвали «чёрный, сырой в середине хлеб» и солёные огурцы. )) Что и говорить, это вам не фуа-гра. «Благодаря чаю», - пишет Дюма – «всё обошлось». Да, даже на фото столетней давности Коневецкие монахи пьют чай, кажется, с паломницами:


После завтрака приступили к осмотру достопримечательностей. Между прочим, всего за полтора месяца до Дюма Коневец посетил Александр II с семейством. Вот фото основного монастыря острова, архивное и современное:


Поскольку православный монастырь, несмотря на то, что его посещали тысячи паломников, Дюма не интересовал, осмотру подверглась скала-валун с поэтическим названием Конь-камень. По пути (идти от монастыря до Конь-камня чуть более километра) осмотрели могилу князя Николая Ивановича Манвелова, много помогавшего монастырю и не так давно скончавшегося (говорят, эта могила сохранилась и по сию пору). У Конь-камня финны в языческие времена приносили в жертву коней. Отсюда и название и камня, и самого острова. Святой Арсений (основатель монастыря) окропил камень святой водой и изгнал языческих богов. По этому поводу на самом камне сооружена часовня преподобного Арсения. Дюма, ожидавший какой-то романтической истории со словом «конь», был немного разочарован, а, познакомившись с особенностями окрестной природы, предположил, что святой Арсений принял мученическую смерть от местных комаров. )) Изображения старой часовни времён посещения Дюма я не нашёл, придётся довольствоваться фото 1900-х годов, на котором вы можете видеть Конь-камень с часовней 1895 года постройки и сравнить с ней же, дожившей (с учётом реставрации) до сегодняшних дней:


Современный турист может легко посетить остров Коневец и увидеть практически всё, что видел там Дюма, поэтому подробно рассказывать о тамошних достопримечательностях смысла нет. Читайте «Путевые впечатления» и сравнивайте со своими.

После осмотра, верный свои охотничьим инстинктам, Дюма предпринял попытку поднять руку на местных тюленей, которых, как ему кто-то сказал, можно убивать чуть ли не палкой. Но эти непуганые тюлени не подпустили охотников к себе даже на ружейный выстрел. )) И правильно сделали, потому что это были не тюлени, а ладожские кольчатые нерпы (акибы):


Тогда их было ещё много… Сейчас этот подвид занесён в Красную Книгу, что не мешает ему неуклонно двигаться к своему уничтожению. Кстати, не советую собирать на Коневце грибы и ягоды: во-первых, они, как и воды вокруг острова, считаются собственностью монастыря, а во-вторых, после войны военные устроили там полигон химического оружия (а по некоторым данным и радиоактивного тоже), который функционирует до сих пор (правда, находится на противоположном от монастыря конце острова).

Дальнейшее расписание этого дня Дюма походило на распорядок дня курортника: в пять часов – обед (столь же неприятный, как и завтрак), в восемь часов – купание, потом – сон.

 Отправлено: 06.10.11 08:11. Заголовок: Следующим утром, в д..

Следующим утром, в десять часов, пароход взял курс на Валаам. На этот раз, помимо обычных спутников, случай снабдил Дюма попутчиками в виде сотни паломников, вызвавших у добропорядочных европейцев омерзение и ужас, в первую очередь своим гигиеническим состоянием. Плюс судно попало в шторм, которые не редкость на Ладоге (см. картину А.Гине. "Буря на Валааме"):

и просто чудом через какое-то время оказалось рядом с Валаамом. Похвалюсь, что мне (и не только мне) удалось найти неточность в чрезвычайно подробных и компетентных примечаниях к «Путевым впечатлениям» Дюма издательства Арт-Бизнес-Центр, которыми я не перестаю тем не менее восхищаться. Дюма пишет: «Примерно в полутора милях от главного острова находится небольшой островок, на котором видны развалины; эта скала называется Монашеским островом». Далее он рассказывает легенду о близком соседстве с Валаамом некоей женской обители, выселенной на этот островок и угасшей естественным путём. В примечаниях сказано, что, возможно, имеется в виду Монашеский (Предтеченский) остров (относящийся к архипелагу Валаама). Но дело в том, что на этом острове никогда не было никакой женской обители и речь идёт совершенно точно об острове Воссинойсаари, который по-русски называется Вощаным островом или островом Монахинь (отсюда, по-видимому, и неточность в переводе). Женская обитель располагалась там до конца XVIII века, причём непонятно, как они туда попадали – у острова нет удобных бухт. Территориально Воссинойсаари действительно не так далёк от Валаама, но изначально правами на него владел почему-то Коневецкий монастырь. Потом, как раз в то время, когда Дюма был в России, и когда от женского монастыря остались одни развалины, права на остров перешли к графу Кушелеву-Безбородко (!), у которого, как вы помните, и гостил Дюма. Не от графа ли и слышал писатель легенду-быль о женской обители? В 1866 году пустующий остров переходит под юрисдикцию Валаама усилиями игумена Дамаскина (о котором речь чуть впереди) и там создаётся Тихвинский мужской скит. Так какую же скалу принял Дюма за остров Монахинь? Ответ нашёлся в описании энтузиастов походов по Ладоге (Андрей Епатко, Андрей Боев), за что им большое спасибо. Для любопытных ссылка:
http://verkkosaari.spb.ru/Hikes/Heynjasenma/Heynjasenma.htm
Цитирую:

цитата:

По этому поводу гидрограф А.П. Андреев в 1875 году писал следующее: «На острове Вощаном, лежащем посередине пути из Коневца на Валаам, лет пятьдесят тому назад, основалась было женская обитель св. Вассы, но она скоро упразднилась; по неудобству ли местности или по каким-либо другим причинам, разъяснить не можем. По этому случаю остров Восчаной, на старых картах назывался Вассии». В другой части своего труда Андреев снова возвращается к истории этой женской обители, отмечая, что начало монастыря было положено в XVIII веке, однако, «монахини не выдержали исключительно трудной жизни на отдаленном острове и скоро покинули его». Память о женской обители, расположенной на острове в недальнем расстоянии от Валаама, сохранялась и в XIX веке. По крайней мере, о ней слышал даже Александр Дюма, перепутавший, правда, остров Воссинойсаари с маленькой скалой Ханхипаси. Именно эту ничем не примечательную скалу автор «Д’Артаньяна» называет «островом Монахинь», где тридцать монашек «угасли одна за другой». С борта теплохода Дюма даже видел на Ханхипаси «руины»: очевидно, фундамент каменного маячного знака.

Поясняющая карта (1-остров Монахинь, он же Воссинойсаари, 2 – скала Ханхипаси, которую Дюма скорее всего перепутал с островом Монахинь, 3 – Валаам):


Далее внимание путешественников привлекла церковь святого Николая, которую нужно рассмотреть повнимательнее, ибо Дюма говорит: «Со времени моего приезда в Россию, то было первое здание, которое меня полностью удовлетворяло». Если к таким выводам он пришёл после того, как осмотрел весь Санкт-Петербург и окрестности, то нам немедленно надлежит увидеть сие чудо:


За поворотом показался огромный Валаамский монастырь, но он впечатлил Дюма лишь своей грандиозностью. Имеется в виду старое здание Спасо-Преображенского собора, разобранное в 1885 году.


Воспользовавшись случаем, Дюма и его спутники сошли на берег вместе с паломниками и решили нанести «визит вежливости» здешнему настоятелю. На тот момент им был игумен Дамаскин (в миру Кононов, 1795-1881 гг.):


И, представьте себе, столь суровый старец (между прочим, в качестве кровати он использовал простой сосновый гроб – Дюма наверняка не знал об этом) с похвалою отозвался о «Трёх мушкетёрах» и «Графе Монте-Кристо», хотя их автор и понял, что игумен не читал этих произведений (что неудивительно), а говорит со слов людей, которые их читали. Гостям предоставили право осмотреть монастырь и приставили послушника в качестве гида. Описание монастыря в «Путевых впечатлениях» побило все рекорды лаконичности. Наверное, чтобы посрамить недругов, некогда обвинявших его в том, что он «гнал строку», в этот раз Дюма удалось уложиться в одну-единственную фразу: «…жизнь здесь течёт в своей будничности и монашеской убогости». Возможно, по-французски это звучит несколько изящнее, не знаю.

И опять монастырский обед с чёрным хлебом и квасом, но на этот раз судаки, окуни, сиги и налимы скрасили его. Неутомимый Дюма испрашивает у настоятеля разрешения поохотиться и получает его вместе с лодкой и четырьмя гребцами. Лодка заказана на шесть часов утра, а пока идёт переваривание ладожской рыбы, короткая отрицательная характеристика жёстких валаамских тюфяков и отбой по-монастырски – в девять часов.

Дюма вскакивает в пять утра и наслаждается восходом на Валааме:


Проснулись остальные, и началось обследование заповедных мест архипелага, которые лучше иллюстрировать не современными фотографиями, а картинами известных художников того времени.

На острове Валааме. 1869. Ф. А. Васильев


Ладожское озеро. 1873. А. И. Куинджи


Вид на острове Валааме. Этюд. 1858. И. И. Шишкин


Пейзаж с охотником. Валаам. 1867. И. И. Шишкин.


В конце концов Дюма и К причалили неподалёку от полюбившейся церкви святого Николая (точное место я определить не смог: это мог быть как Скитский остров, что наиболее вероятно, так и любой из малых островов Монастырской бухты), чтобы Муане мог сделать её набросок, а Дюма тем временем удовлетворил бы свою охотничью страсть. Всё сложилось как нельзя лучше, и вечером этого же дня пятичасовой пароход взял курс от Валаама на Сердоболь.

 Отправлено: 06.10.11 15:25. Заголовок: Вольер А не подать л..

Вольер Оффтоп: А не подать ли Вам эту работу на соискание ученой степени? :)
Мне кажется - должны засчитать!!!

 Отправлено: 07.10.11 09:14. Заголовок: david, спасибо, коне..

david, спасибо, конечно.

Полк нищих и безумных пушкинистов, лермонтоведов и проч. будет пополнен ещё более нищими и безумными дюмановедами. ))

Мне интересно другое: достигнута ли основная цель? Хоть кто-нибудь оторвался от стопятнадцатого перечитывания любимых мест "Трёх Мушкетёров" и начал читать "Путевые впечатления"?

 Отправлено: 07.10.11 09:53. Заголовок: Вольер пишет: Мне и..

Вольер пишет:

цитата:

Мне интересно другое: достигнута ли основная цель? Хоть кто-нибудь оторвался от стопятнадцатого перечитывания любимых мест "Трёх Мушкетёров" и начал читать "Путевые впечатления"?

Не знаю, как в глобальных масштабах, но меня Ваши исследования заинтересовали. Начала читать "Путевые впечатления"

 Отправлено: 07.10.11 10:24. Заголовок: путешествия Дюма по России

Вольер, я полностью присоединяюсь к davidу, только мне бы хотелось, чтобы ваши Заметки на полях Дюма еще бы и издавались. они того достойны, честное слово. Потому что, прочитав Дюма, с особым интересом читаю вас. И все это еще и богато иллюстрировано! Дюма бы порадовался, если бы смог это почитать!

 Отправлено: 07.10.11 10:27. Заголовок: Вольер пишет: Мне и..

Вольер пишет:

цитата:

Мне интересно другое: достигнута ли основная цель? Хоть кто-нибудь оторвался от стопятнадцатого перечитывания любимых мест "Трёх Мушкетёров" и начал читать "Путевые впечатления"?

Пока движения не заметно. Заявок на путешествия не поступает. Не только на эти, но и на другие. Хотя, на мой взгляд, именно там истинный Дюма.

 Отправлено: 07.10.11 12:55. Заголовок: путешествия Дюма по России

anemonic, говоря об истинности Дюма, вы имеете в виду, что он не был скован условностями жанра и цензурными соображениями?

 Отправлено: 07.10.11 13:24. Заголовок: Стелла Да и не тольк..

Стелла Да и не только это. Ведь изобретенный им жанр описаний путешествий, который буквально "напичкан" все возможными легендами, историями, преданиями, ни на минуту не оставляет читателя равнодушным. Где бы Дюма не находился, его всегда интересовало все, что связано с этим местом, а из рассказов людей, с которыми он встречался, он как бы составлял небольшие новеллы. Его путешествия - это по существу сборник рассказов на различные темы, которые приукрашены местным колоритом. В путешествиях сильно проявляется его дар великого рассказчика; его искрометный юмор и любознательность, не оставят без внимания никого. Уже не говоря, о различных исторических хрониках, которые он приводит. Как сказано в комментариях к путешествиям по Швейцарии - это творческая лаборатория будущего романиста.

 Отправлено: 07.10.11 20:30. Заголовок: путешествия Дюма по России

Я у Дюма в путешествиях нашла столько интереснейших моментов, которые прояснили для меня массу деталей, касающихся трилогии Мушкетеров. И это уже не говоря о том, что у меня появился хоть какой-то интерес к русской истории, от которой меня благополучно отвратили в школе.

 Отправлено: 07.10.11 23:03. Заголовок: Признаюсь: я жду оче..

Оффтоп: Признаюсь: я жду очередных скидок в Библио-глобусе, чтобы отправиться туда за книгой.
Кстати, размышления про умение Дюма "спрессовывать" время, привели меня к выводу, что это вполне оправдано и быть может, делалось предумышленно: писатель выбирал из своих путевых впечатлений самое интересное. Если б это был "дневник научного опыта", тягучий и подробный, вряд ли такой рассказ о путешествии заинтересовал бы читателей.

 Отправлено: 09.10.11 19:28. Заголовок: Рассказ о Сердоболе ..

Рассказ о Сердоболе (сейчас Сортавала), как вы уже могли догадаться, француз Дюма начинает с поисков пропитания в унылых финских землях. Осмотр города привёл к выводу о том, что сие место нужно покинуть как можно скорее (уважаемые жители Сортавалы, простите, но это факт). Задержаться пришлось из-за того, что Дюма приспичило осмотреть каменоломни Рускеала, откуда добывался камень для Исаакиевского собора. В каменоломни отбыли около полудня на телеге, названной «орудием пытки». )) Остановившись на почтовой станции буквально в километре от каменоломен, Дюма и его товарищи посвятили остаток дня их осмотру, а после заночевали на станции. Сейчас некоторые из карьеров Рускеала продолжают использоваться по назначению (для облицовки станций питерского метро, например), а некоторые заброшены и затоплены. Мрамор тут на любой вкус: от чёрного и зелёноватого до белого и жёлтого. За истекшие сто пятьдесят лет камень в затопленных финнами карьерах малость потемнел, зато можно взять лодочку и поплавать там, где Дюма, быть может, ходил пешком:


Утром – отбытие назад, в Сердоболь, смена лошадей и путешествие по маршруту Сердоболь – Отсойс (неподалёку от нынешнего Мейери ), обед, далее отмечена необычайно живописная местность по дороге на Маасильту, где и заночевали. На следующий день невыразительная дорога до Куркиёки (тогда Кроноборг), а затем причудливые гранитные скалы до местечка Паксуялка, после которого снова видна Ладога и почти сразу начинается Кексгольм, где Дюма провёл половину дня и удостоил бывшую шведскую крепость описанием аж на целую страницу, а потом заночевал. Здесь так же, как и в Шлиссельбурге, крепость утратила своё военное предназначение и в ней была устроена тюрьма, в которой отдыхали и декабристы, и народовольцы, и даже жёны и дети Пугачёва. Дюма приехал в Кексгольм вовремя: дело в том, что всего год назад, в 1857 резко упал уровень реки Вуоксы (река поменяла русло из-за прорытия канала в Кивиниеми), деревянное основание стало гнить, стены оседать и разрушаться. Из-за понижения уровня реки остров Спасский, на котором находилась Новая крепость, уже соединился с берегом, а остров Детинец, на котором находились развалины Старой крепости, соединился с сушей позже, уже после отъезда Дюма. Крепости подновляли до самой революции (в Старой крепости сделали музей) и в годы независимости Финляндии (надо признать, что финское правительство уделяло в этот период достаточные внимание и средства на реставрацию и содержание памятников культуры и архитектуры), а окончательно заброшены сильно пострадавшие во время войны крепости оказались в семидесятые годы XX века. Восстановленные сейчас круглая башня и часть стен – новодел.

Картина Адольфа Крускопфа. Вид на Кексгольмскую крепость. 1845-1852.


Фотографии времён независимой Финляндии:


Крепость сейчас:


Резюмируя прошедший день, отмечаем, что дорога Дюма практически полностью дублирует нынешнее Сортавальское шоссе, так что каждый может проделать её сам. Приводим карту этого участка пути (1 – каменоломни Рускеала, 2 – Сердоболь (Сортавала), 3 – Отсойс, 4 – Маасильта (ориантировочно), 5 – Куркиёки, 6 – хутор Паксуялка (ориентировочно), 7 – Кексгольм (Приозёрск)).


Переночевав в Кексгольме, Дюма и К выехали в направлении станции Нойдерма (ныне Соловьёвка), причём часть пути была проделана на плоте-пароме через разлившуюся Вуоксу, либо через восточную часть одноимённого озера. Дюма почему-то упоминает озеро Пихлаявеси и реку Хаапавеси, находящиеся весьма далеко от этих мест. Полагаю, что это простая ошибка уставшего от финской фонетики француза. Возле станции Нойдерма им встретились женщины в национальных финских костюмах, немало удививших путешественников:


Далее была станция Кивиниеми (сейчас Лосево) и Дюма упоминает о водопаде Иматра, находящемся выше по течению Вуоксы, «вероятно единственном в России». Водопад не единственный, но в своё время удостоившийся титула «русской Ниагары» и внимания Екатерины II. Жаль, что однажды я находился всего в десяти километрах от него, но, не зная о нём на тот момент ничего, проехал мимо. Извинением может служить лишь то, что я находился на территории России, а водопад Иматра располагается на финской земле.
Проехав станцию Магра (правильно Мякря, в нынешнее время – Раздолье), путешественники скоро достигли местечка Кюлянятко (неподалёку от современного Лемболово), после которого дорога раздваивается: направо – Выборг, прямо – Санкт-Петербург.

Вот карта этого участка путешествия (1 – Кексгольм (Приозёрск), 2 – Нойдерма (Соловьёвка), 3 – Кивиниеми (Лосево), 4 – Мякря (Раздолье), 5 – Кюлянятко (близ Лемболово), 6 – остров Коневец, посещённый Дюма ранее, для справки).


Следует помнить, что тогдашний тракт Санкт-Петербург - Сердоболь на участке от Кексгольма до Санкт-Петербурга не совпадал с современным. Дюма въехал в Санкт-Петербург по деревянному Бетанкуровскому (Каменноостровскому) мосту через Большую Невку (на самом деле через Малую Невку – ошибка Дюма), прослужившему до 1952 года. Вот как он выглядел в 1830-е годы:


Далее дорога шла по Аптекарскому острову, Петербургскому острову – и вот уже дача Кушелевых-Безбородко. Соскучились ли они по Дюма? ))

В конце рассказа об этом путешествии по Финляндии Дюма небрежно сообщает нам ,что в пути, как раз между Валаамом и Сердоболем, у него был день рождения. И ни слова об этом в соответствующем месте «Путевых впечатлений»! Что ж, отнесём это на счёт кокетства мастера или спишем на неудобства российского сервиса, не позволившего отметить праздник с подобающими истинному французу изяществом и размахом.

И напоследок, наши общие благодарности составителям многократно упоминавшихся примечаний к «Путевым впечатлениям», особенно доктору исторических наук, профессору Петрозаводского Государственного университета Ю. М. Килину, без которого мы пали бы жертвами финско-карельской топонимики.

Впереди – Москва!

Продолжение следует

 Отправлено: 12.10.11 00:16. Заголовок: Исправлю одно неболь..

Исправлю одно небольшое упущение. В погоне за географическими и историческими подробностями мест, посещённых г-ном Дюма в России, мы совсем забыли о людях.

Вот маленькая портретная галерея тех, с кем Дюма имел честь быть близко знакомым во время своего пребывания в Санкт-Петербурге:

Граф Григорий Александрович Кушелев-Безбородко, писатель, издатель, миллионер и меценат, продвигавший всё, от приютов и богаделен до литературных журналов и шахматных кружков. Именно ему в первую очередь мы обязаны тем, что Дюма приехал в Россию


С возрастом помрачнел, отрастил бороду и скончался безвременно, тридцати восьми лет отроду (что поделать – судьба меценатов в России нелегка)


Жаль, что не удалось найти фотографии его жены Любови Ивановны, урождённой Кроль. Сестра известного литератора, известная авантюристка, бывшая любовницей Николая I в числе прочих, вышла замуж за графа третьим браком. Её биография малоизвестна, но прелюбопытна. Фет в своих мемуарах пишет: «Как я слышал, граф купил ее у некоего К. за сорок тысяч рублей и, как видно, неразборчивая красавица, попавши из небогатой среды в миллионы, предалась необузданному мотовству. Говорили, что четыре раза в день модистки приезжали к графине с новыми платьями, а затем она нередко требовала то или иное платье и расстреливала его из револьвера». Биографы Достоевского утверждают, что именно Г. А. Кушелев-Безбородко послужил прототипом князя Мышкина. Вглядитесь – почему бы и нет?

К моему великому сожалению мне не удалось раздобыть портрета Женни Фалькон, которая ещё будет фигурировать в дальнейшем наряду с Дмитрием Павловичем Нарышкиным, её гражданским мужем. Они станут вдохновителями Дюма на его дальнейшие туристические подвиги. Отношения у Женни Фалькон с Дюма, по утверждениям всех биографов были более чем дружеские. В портретной галерее её заменит сестра Корнелия, по свидетельству современников, весьма похожая на неё, но гораздо более знаменитая (ибо не променяла карьеру на роль наложницы русского аристократа):


Завершает наш показ портрет литератора Д. В. Григоровича, ставшего добровольным «чичероне» Дюма на время пребывания в Санкт-Петербурге (портрет 1856 года):

 Отправлено: 13.10.11 01:40. Заголовок: Вольер пишет: С воз..

 Отправлено: 15.10.11 10:17. Заголовок: В Москву из Санкт-Пе..

В Москву из Санкт-Петербурга Дюма добрался весьма прозаическим, если судить с высоты сегодняшней цивилизации, способом: по железной дороге. Правда от роду ей тогда было всего семь с небольшим лет и выглядело сие чудо соответственно:


«Плата за проезд до Москвы в те времена была очень высокой: в первом классе — 19 рублей, во втором — 13, в третьем — 7 рублей. «Недостаточных» пассажиров, т. е. простой люд, возили в товарных поездах, а иногда и на открытых платформах, в этом случае проезд стоил 3 рубля.» Интересно, почём ехал Дюма? )) Отмеченные писателем минусы (низкая скорость передвижения при столь равнинном рельефе) скрашивались плюсами (ватерклозеты на станциях). Как видите, не всё так плохо было в нашем отечестве. )) По дороге Дюма упоминает лесные пожары (а это величина постоянная, пока не сгорит всё) и сходки воров в Вышнем Волочке, про которые ему явно кто-то рассказал. Но всё это – пунктиром. Конечный пункт – Москва. На литографии Жакотте как раз 1850-х годов представлен вид на Каланчёвскую площадь и Николаевский (Ленинградский) вокзал от Красных ворот, то есть вид на то самое место, куда Дюма прибыл в Москве, и откуда началось его знакомство с «самой большой деревней Европы», как он сам окрестил Москву:


Дмитрий Нарышкин и Женни Фалькон принимают путешественников на своей даче-вилле в Петровском парке. Это место стало богемным после 1836 года, когда Николай I раздал земли от Тверской заставы до Петровского парка для загородных дач, с требованием, чтобы домики имели хороший архитектурный вид и стояли фасадом на дорогу. Архитектор М. Д. Быковский расстарался от готики до мавританского стиля и аналоги нынешних подмосковных Горок и Барвих выросли, как грибы после дождя. На изображениях: Петровский парк в начале XIX века и во время коронации Николая II (Ходынка не так далеко, как мы помним). Как видите, прогресс в освоении места налицо:


Нарышкины были одними из первых; мать Дмитрия Нарышкина, Анна Дмитриевна основала в 1843-47 годах храм Благовещения (это был обет в память о смерти её внучки – племянницы Дмитрия Нарышкина). К 1856 году популярность петровского парка достигает, пожалуй, своего пика: в Петровском дворце устраивает свою резиденцию император Александр II и даже, подобно Луи-Филиппу, гуляет по парку один и без охраны (правда, с собакой). Вторая половина XIX века – золотой период для дачников, но потом по разным причинам он приходит в запустение. Ну, а после революции, в 1918 году, парк становится местом расправ деятелей «красного террора» над своими противниками, Петровский дворец становится академией Жуковского, выкапывается метро «Динамо», парк вырубается… То, что от него осталось сегодня – лишь жалкий скверик по сравнению с тогдашним размахом. Одна из немногих уцелевших дач, правда, более позднего периода - вилла «Чёрный лебедь» Н. П. Рябушинского (мне довелось там побывать). Но и по ней можно предположить размах не уцелевшей виллы Нарышкиных, бывших старожилами петровского парка (фото 1910 и нынешнее):


Дюма осматривается на вилле Нарышкина, завтракает (на орехи достаётся очередному повару), днём позволяет себе поваляться на лужайке Петровского парка (сейчас, конечно, тоже можно поваляться, но…),


а в ночь уезжает полюбоваться ночным Кремлём. Не знаю, по воле какого случая писателю пришла в голову такая прихоть, но увиденным он остался доволен, более того – счастлив! Наверное, мы сможем понять его, посмотрев на картину А. К. Саврасова «Соборная площадь в Московском Кремле ночью», 1878 года:

 Отправлено: 16.10.11 16:56. Заголовок: Утром любознательный..

Утром любознательный Дюма едет посмотреть столь часто встречавшиеся ему в России пожары в сопровождении некоего полицейского чина (связи Нарышкина в действии). Как француз, Дюма сразу припоминает пожар 1812 года (многочисленные художники потрудились на тему этого сюжета, не жалея тёмных, красных и жёлтых красок):


Описание пожара читайте у Дюма, а мне позвольте процитировать оттуда лишь ответ сотрудника полиции на вопрос писателя, почему москвичи по собственному почину не выстраиваются в цепочку с вёдрами, чтобы сообща тушить пожар: «…русский народ не дорос ещё до братства». А от себя добавлю: и не скоро, к сожалению, дорастёт. Расстроенный этим фактом в не меньшей степени, чем я, Дюма отправился осматривать Новодевичий монастырь.


Внимание писателя также привлекла могила боярина Артамона Матвеева (чрезвычайно интересная персона, почитайте у Дюма и не только!) в Армянском переулке, убитого стрельцами в 1682 году. Почти через 150 лет, в 1821, праправнук боярина, Н. П. Румянцев, воздвиг мавзолей, снесённый в 1938 году заодно с церковью Николая Чудотворца в Столпах. Так что не лишним будет взглянуть:


Ещё на обратной дороге слишком велик оказался соблазн посмотреть на Кремль и Красную площадь днём. Рад, что вкусы Дюма оказались схожими с моими по поводу собора Василия Блаженного, который был назван «грёзой больного воображения». )) Зато сполна получила свою долю восторгов Оружейная палата, которая уже лет семь как располагалась в помещениях Большого Кремлёвского дворца. На современном сайте Кремля представлены акварели художника Струкова и фотография Панова, сделанные как раз в середине XIX века, по которым мы можем судить о том, какой увидел Дюма эту знаменитую сокровищницу:


Троны, скипетры, короны, посуда и вся прочая по-азиатски роскошная атрибутика поразила воображение Дюма. Перечисление всех этих сокровищ плавно сползает на описание не менее азиатских жестокостей времён царствования Ивана Грозного. Временная составляющая исчезает, так что может показаться, что за изучением содержимого Оружейной палаты Дюма провёл несколько дней. ))

 Отправлено: 18.10.11 17:58. Заголовок: Вольер Может быть, ..

Вольер
Может быть, осматривая ночной Кремль и московские пожары, Дюма копил впечатления для какого-нибудь романа о Наполеоне? Географические "объекты" иногда ведь вдохновляли его на какой-то сюжет. Вспомним хотя бы осмотр острова Монте-Кристо.

 Отправлено: 18.10.11 22:23. Заголовок: LS пишет: Может быт..

LS пишет:

цитата:

Может быть, осматривая ночной Кремль и московские пожары, Дюма копил впечатления для какого-нибудь романа о Наполеоне?

Исторические хроники о Наполеоне были изданы Дюма в 1840 году. Наполеон, как мы знаем, с одной стороны, привлекал Дюма, как сильная "магнетическая" личность в истории, а с другой стороны, учитывая сложные отношения Бонапарта с отцом Дюма, заставлял относиться к себе критически. Полагаю, что Дюма инстиктивно всю жизнь собирал, если подворачивался случай, какие-либо сведения о Наполеоне.

Результаты мы можем наблюдать в "Сортатниках Иегу" и "Капитане Ришаре" (написаны буквально за год-два до отъезда в Россию), и созданных уже по возвращении романах "Волонтёр 92 года" (задуман ещё до отъезда, но получились "Соратники Иегу"), "Белые и Синие" (которые похожи скорее на историческую хронику с элементами романа) и неоконченный "Сент-Эрмин", в который и должна была попасть, по первоначальному замыслу и московская кампания Наполеона. Я ещё не беру в расчёт многочисленные второстепенные упоминания о Бонапарте в цикле про Неаполитанскую революцию и в других произведениях.

Жаль, что реализацию "наполеоновских" замыслов Дюма отложил на потом и они пришлись не на самый его золотой период... А то был бы д'Артаньян адьютантом Мюрата, Портос проявлял бы чудеса героизма в Бородинской битве, Арамис бы работал на Талейрана и ещё на два-три королевских дома Европы, а Атос, пожалуй что мог оказаться и под русскими знамёнами - вот была бы интрига!. )))

 Отправлено: 19.10.11 08:31. Заголовок: И снова каким-то обр..

И снова каким-то образом проскочили две недели. За это время, небрежно сообщает нам Дюма, он осмотрел всё, заслуживающее внимания в Москве. Этим «всем» оказались: развалины дворца в Царицыне, усадьба в Коломенском, Измайлово, Воробьёвы горы, а также «…монастыри, церкви, музеи, кладбища, все исторические места…» Ввиду подобного небрежения со стороны Дюма, составление московских карт-маршрутов не представляется возможным. Также, поскольку упомянутые московские достопримечательности удостоились лишь перечисления в «Путевых впечатлениях», не вижу причин, по которым мы должны отвести им больше места в рамках наших заметок. Не знаю, почему Москва была настолько обижена мсье Дюма; возможно причиной всему была мадам Фалькон-Нарышкина, судя по всему часто сопровождавшая гостя в его поездках и отвлекавшая на себя его внимание. ))

Итак, пресытившись московскими видами, Дюма обращает взор на Подмосковье. Как вы понимаете, в окрестностях Москвы каждого француза интересует прежде всего Бородинское поле, куда Дюма и отбыл, минуя Ходынку, Дорогомиловское предместье и Поклонную гору, панораму с которой конца XIX века мы просто обязаны привести:


Здесь Наполеон зачем-то ждал ключи от Москвы, а сейчас разбит Парк Победы, напичканный монументами, мягко говоря, сомнительной художественности. Дальнейшая дорога Дюма и К лежала через Вязёмы, Нару (сейчас Наро-Осаново), Кубенское (ныне Кубинка), причём Дюма, скорее всего, перепутал порядок следования двух последних населённых пунктов. Неподалёку от Наро-Осаново внимание путешественников привлёк Саввино-Сторожевский монастырь, что само по себе факт отрадный, ибо Дюма не жаловал русскую церковную архитектуру:


А что, виды и в самом деле неплохие! Занимая себя подобным образом, к вечеру Дюма был уже в Можайске, где осмотрел развалины тамошнего кремля (не сохранившиеся), фигурку покровителя города, святого Николая Можайского (ныне проживающего в Третьяковской галерее) и Ново-Никольский собор, счастливо избежавший разрушения во время всех прошедших войн и лихих тридцатых. Вы можете полюбоваться на его фотографию 1911 года знаменитого Прокудина-Горского:


Справедливости ради отметим, что в 1812 году собор ещё только строился (в том числе и с использованием фрагментов старого можайского Кремля). Наполеон по дороге в Москву застал его недостроенным и заселился совсем рядом, в каменный купеческий дом, выходивший на площадь, возле спуска с крутой горы Можайского кремля. Тут он наградил маршала Нея титулом князя Московского, но новое владение не принесло удачи ни князю, ни самому императору.

Вот карта, на которой указан приблизительный маршрут Дюма в этот день (1 – Поклонная гора в Москве, 2 – Вязёмы, 3 - Кубинка, 4 - Наро-Осаново, 5 – Можайск):


Итак, простуженный Наполеон ждёт в Можайске артиллерийских обозов, а полный сил Дюма – смены лошадей. Дождавшись каждый своего, они выдвигаются в противоположных направлениях. Наполеон к Москве - после полудня, Дюма к Бородинскому полю – в три часа утра.

 Отправлено: 25.10.11 22:19. Заголовок: Бородинское поле. Дю..

Бородинское поле. Дюма побывал там через сорок шесть лет после сражения. Ещё были живы многие его участники, да и топографические изменения были весьма незначительными.

Ранним утром Дюма проезжает мимо Ферапонтова монастыря (это в местечке Лужки,сейчас в черте города Можайска; фото Прокудина-Горского, 1911 год),


минует Горки, пересекает речку Колочу, проезжает само Бородино, поворачивает направо – и он у цели, в деревне Романцево. На одном из приёмов у Нарышкина и Женни Фалькон в Петровском парке Дюма познакомился с полковником Константином Варженевским. Слово за слово – и выяснилось, что Варженевский владеет деревней Романцево, находящейся в двух шагах от Бородинского поля. Дюма пообещал приехать, полковник поулыбался и забыл, а зря! Видимо, он не был знаком с г-жой Панаевой, которая предостерегла бы его от возможного «набега» Дюма в гости. ))

У Варженевского Дюма, как вы можете догадаться, не ждали. Отмечен ужин «на скорую руку». Заночевали, утром получили от хозяина коляску с кучером и двух лошадей в поводу для осмотра труднодоступных участков (всю дорогу Дюма составлял компанию наш старый знакомец – художник Муане).

По просьбе Дюма первой точкой осмотра стало место чуть впереди Колоцкого монастыря, с колокольни которого Наполеон и Кутузов изучали поле будущей битвы (фото Прокудина-Горского 1911 года):


Затем они останавливаются возле деревни Валуево, там, где находилась ставка Наполеона. Там Дюма набрасывал свои «Путевые впечатления», а Муане тем временем зарисовывал панораму Бородинского поля, которую проиллюстрировать нечем – русских пионеров фотографии не интересовала точка зрения Бонапарта. ))

На тот момент (речь идёт как о дате посещения Дюма, так и о дате фотографий) лишь три объекта были следами произошедшей на поле битвы: уже упомянутая площадка, где стояли шатры Бонапарта, Спасо-Бородинский монастырь и колонна, воздвигнутая на месте батареи Раевского. Монастырь был учреждён вдовой генерала А. А. Тучкова (она стала там первой настоятельницей) и построен на месте Семёновских (Багратионовских) флешей, которые защищал генерал. Он погиб на поле боя от залпа картечи: от него осталась лишь кисть руки, опознанная по фамильному перстню с бирюзой… Дюма посетил монастырь, засвидетельствовал почтение тогдашней настоятельнице, в миру княгине Урусовой (на самом деле Волконской, а Урусова – её девичья фамилия). Вот архивные фото 1911 года, на которых вы можете увидеть сам монастырь, его церковь и сторожку настоятельницы (почти всё сохранилось по сию пору):


Дюма достаточно подробно рассказывает о самой Бородинской битве. Думаю, многим будет интересно ознакомиться с описанием происходивших в 1812 году событий глазами француза, причём беспристрастного француза. Меня, например, позабавило, что, пытаясь добавить Кутузову былинной мудрости, Дюма заодно добавил ему более десятка лет и российский полководец стал восьмидесятидвухлетним старцем. ))

Сокрушаясь вместе с писателем о насмешке судьбы, погнавшей Наполеона в его злополучный российский поход, приведу занятную карту, опубликованную в Париже в 1869 году. Автор - французский инженер Шарль Минар. На этой превосходной карте хорошо видно, как «худеет» и «мёрзнет» великая французская армия после Бородинского сражения и взятия Москвы и, в результате, волею русских климата и характера Европа избавляется от возможного французского гегемона:


От монастыря Дюма и Муане направились к деревне Семёновское и далее по оврагу к памятной колонне на месте, где в 1812 году стояла батарея Раевского. Общий вид с колокольни Спасо-Бородинского монастыря на курган Раевского и Семеновский овраг (автор, как все уже догадались, Прокудин-Горский, 1911 год):


Рядом они увидели могилу Багратиона. И монумент и могила были осквернены и разрушены в 1932 году (воссозданы в 1987). Вот фотографии 1911 года уже упомянутого автора:


Размышляя о судьбах павших здесь русских и французах, Дюма позавтракал и засим завершил описание. Девятого августа, в пять часов дня он отбыл в Москву, к Нарышкину.
По современной карте, приведённой ниже, вы сможете сориентироваться, где находились места, посещённые Дюма на Бородинском поле (1 – Романцево, 2 – Колоцкий монастырь, 3 – ставка Наполеона близ Валуево, 4 – Спасо-Бородинский монастырь, 5 – колонна у батареи Раевского):


Продолжение следует

 Отправлено: 27.10.11 18:37. Заголовок: Жаль что Дюма не был..

Жаль что Дюма не был в Кяхте и Новоселенгинске, местах ссылки декабристов.

 Отправлено: 06.11.11 23:53. Заголовок: Поскольку пребывание..

Поскольку пребывание Дюма в Москве подошло к концу, подведём некоторые итоги. О второй тогдашней столице России писатель рассказывает вскользь, не так подробно, как о Петербурге. Как я уже упоминал, скорее всего, это происходит по вине Женни Фалькон, с которой у Дюма тогда был роман. Странно, почему читателей «Путевых впечатлений» оставляют в неведении относительно встреч писателя с московской богемой, о которой прекрасно осведомлена, например, жандармерия:

« ... Многие почитатели литературного таланта Дюма и литераторы здешние искали его знакомства и были представлены ему 25 июля на публичном гулянье в саду Эльдорадо ... 27 же июля в означенном саду в честь Дюма был праздник, названный НОЧЬ ГРАФА МОНТЕ-КРИСТО. Сад был прекрасно иллюминован и транспарантный вензель А. Д. украшен был гирляндами и лавровым венком ...»

Как и все известные иностранцы, Дюма находился под негласным надзором полиции. Протоколы донесений в дальнейшем сопровождают писателя вплоть до Астрахани и далее теряются, то ли по причине нерадивости полицейских, то ли из-за лихих событий XX века. Многие документы из сохранившихся полицейских донесений цитируют в своих книгах литературовед С. Дурылин и психиатр и дюмановед по совместительству М. Буянов. Из этих записок жандармерии мы можем узнать о многом, что не было упомянуто. В числе прочего неоднократные посещения брата Нарышкина, чиновника особых поручений при Московском военном генерал-губернаторе К. П. Нарышкина, в его доме на Поварской улице, 48 (бывший дом кН. Волконской). Как справедливо отмечает М. Буянов, это один из немногих (если не единственный) сохранившихся домов в Москве, в которых бывал Дюма:


И уж точно это единственный деревянный дом на Поварской, переживший многочисленные пожары. Он сохранился с 1814 года и, несмотря на многочисленные ремонты и уродливый современный фасад, сохраняет свой статус объекта культурного наследия.

За кадром «Путевых впечатлений» остаются также некоторые деловые встречи, касающиеся планирования дальнейшего путешествия Дюма: с купцом Сапожниковым по поводу Астрахани, с графиней Ростопчиной (с которой Дюма связывали чувства чуть более нежные, чем дружба) насчёт Кавказа, некоторые другие полезные знакомства, с помощью которых были получены пригодившиеся в дальнейшем рекомендательные письма.

Подытоживая, можно сказать, что Дюма, используя свой богатый писательский опыт, принёс многочисленные московские события в жертву увлекательности и исторической познавательности своих «Путевых впечатлений»; полагаю также, что их регулярное издание в парижской прессе сыграло свою роль.

 Отправлено: 07.11.11 23:15. Заголовок: Возвращаемся непосре..

Возвращаемся непосредственно к тексту. Немного обсудив тогдашнюю русскую олигархию в лице Нарышкина (а также его лошадей и собак), Дюма даёт уговорить себя ехать открывать охотничий сезон в Елпатьево. Тогда уже родился замысел побывать в Калмыкии и на Кавказе (думаю, что не без расчета на обещанные Нарышкиным рекомендательные письма), соответственно, покупается одежда, способная выдержать пятнадцати- и даже двадцатиградусные морозы: тулупы, меховые сапоги и овчинные шапки. Отмечу неплохую осведомлённость французов, ибо не каждый современный житель России подозревает подобные морозы в Калмыкии и на Кавказе. Тут же был найден и переводчик по фамилии Калино, студент Московского университета, предположительно 1835 года рождения, расставшийся с Дюма уже на Кавказе и, по некоторым непроверенным данным, вскоре после того умер, так и не окончив университет (1861).

По дороге на Елпатьево решено осмотреть Троицкий монастырь. В экипаже вместе с Женни и Нарышкиным Дюма отбывает через Пушкино и Рахманово. Последнее, что видит он в Москве – известный Мытищинский акведук, построенный ещё Екатериной. Даже сегодня можно видеть некоторые его фрагменты, например, Ростокинский акведук, а мы посмотрим на архивное фото конца XIX – начала XX века:


По дороге было замечено большое количество богомольцев, которые попадаются «не реже каждых ста шагов»:


Троице-Сергиева лавра заслужила от Дюма отдельной главы и эпитета «живое средневековье». Прибыли путешественники туда лишь к вечеру. А пока Дюма наслаждается ужином, захваченным с собой Нарышкиным (тот наслушался от французов об их гастрономических мучениях на Коневце и Валааме) и страдает от жёсткости постелей в монастырской гостинице (то ли ещё будет на Кавказе!), вы можете сравнить литографию 1847 года и цветное фото 1890-х:


Рано поутру Дюма проснулся и помчался на монастырское кладбище, где показал донельзя удивлённому Нарышкину могилу Авраама Лопухина и рассказал связанную с ним легенду (пересказывать не буду – читайте у Дюма). Цитирую окончание: «Нарышкина всегда удивляло, что я знаю историю России лучше, чем сами русские». )) Сохранилось ли это надгробие по сию пору? Кто-то говорит, что да, другие утверждают, что расколотая плита исчезла; я, к сожалению, проверить не удосужился. Верю автору, что на тот момент она была. ))
Далее Дюма осматривает Успенский собор, усыпальницу Годуновых и раку святого Сергия (подарок Ивана Грозного) в Троицком соборе, а также сокровищницу. Описывать эти достопримечательности смысла нет: они популярны, и сейчас их может увидеть каждый. Мимоходом Дюма делает совершенно справедливое замечание, относящееся абсолютно ко всем религиям и народам: «Именно от распутных императриц и жестоких царей святые обычно получают самые богатые дары».

Интересный момент: в монастыре к Дюма подошёл некий монах, владеющий французским, и рассказал о том, что начальство монастыря было предупреждено за два месяца о визите писателя и им было предписано опасаться визитёра (курсив самого Дюма). Как говорится, комментарии излишни. Право, опасения тогдашнего российского полицейского ведомства насчёт революционно-вольнодумных возможностей знаменитого француза наверняка польстили бы ему, если бы только он был о них осведомлён. ))

Вернувшись в монастырскую гостиницу, Дюма подкрепился завтраком, любезно предложенным французом – доверенным лицом Нарышкина и воодушевился на посещение Вифанского монастыря, находившегося на востоке Сергиева Посада. Средством послужил тарантас, описанию которого отведено ровно столько же места, сколько и описанию самой достопримечательности. В советское время монастырь был заброшен (восстановлен лишь в 2007), посему приводим фотографию конца XIX века:


Осмотрев означенный монастырь и жилище его основателя, митрополита Платона, Дюма доизучал на следующий день Троице-Сергиеву лавру, и, оставив художника Муане делать зарисовки, отбыл с Нарышкиными в Елпатьево.

 Отправлено: 11.11.11 01:05. Заголовок: Из Сергиева Посада в..

Из Сергиева Посада в Елпатьево вели две дороги. Одна, подлиннее, через Плещеево озеро (причём Дюма слышал о местной реликтовой «сельди») и Переславль – по ней отправили Муане. Другая, покороче, через Меленковский уезд Владимирской области – по ней поехали Нарышкин, Женни и Дюма. Французы поудивлялись дорогам, проложенным по гатям через болота, умудрились влезть в зыбучие пески, которые на самом деле имеют место быть в тех местах (из которых выбрались не без помощи изобретательности Дюма). Закончились их приключения счастливо: ужином в Елпатьево.

Вот карта, на которой обозначена дорога Дюма из Москвы в Елпатьево (1- Троицкий тракт из москвы в Лавру, 2 – Троице-Сергиева Лавра, 3 – Вифанский монастырь, 4 – приблизительный маршрут Муане, 5 – приблизительный маршрут Дюма, 6 – Елпатьево).


Имение Нарышкина включало в себя, помимо усадьбы с оранжереей, парк, церковь, ипподром (Нарышкин держал орловских рысаков). Муане сделал массу зарисовок Елпатьево и окрестностей в карандаше и красках. Они пользовались большой популярностью в Париже и, видимо, разошлись по частным коллекциям, ибо мне не удалось найти их следов. Если кому-то посчастливится приобрести книгу этого художника о путешествии в Россию с иллюстрациями, попрошу проиллюстрировать этот раздел. Кстати, удалось раздобыть редкую редкость: изображение одного из рисунков Муане, где показана вырубка леса в России. Отнесём его сюда, поскольку об этом в том числе идёт речь у Дюма в главе про Елпатьево.


Также по рисункам Муане можно иметь представление о том, как выглядела усадьба (сам не видел, передаю с чужих слов): «фасад был увит плющом, хмелем и уссурийским виноградом, а вблизи располагался цветник (он связывал архитектуру дома с парком)… Одним из ведущих элементов парковой регулярной композиции был также плодовый сад – характерный элемент так называемых «красных садов» допетровского времени. В Елпатьево сад занимает значительную площадь восточной части усадьбы, вокруг которой проходила прогулочная дорожка». Данные сведения почерпнуты из работы Переславльского краеведа Т. Гузиловой. Там же сказано, что к северу от церкви наблюдается рядовая посадка двухсотлетней липы и просматривается боскет.

Известный дюмановед М. Буянов посетил Елпатьево в советское время и рассказал страшные вещи: в 30-е годы местные жители не просто разрушили церковь, но и осквернили захоронения самого Д. Нарышкина и Женни Фалькон. Черепом князя мальчишки потом играли в футбол. Вот вам и ответ народа на то, что в 1890-х годах в усадьбе была открыта народная школа. События 1793 года в Сен-Дени нашли, к сожалению, своих последователей и здесь. От усадьбы также ничего не осталось, парк зарос,

на месте ипподрома выкопали карьер, который также благополучно зарастает.

Сохранились только некое полуразрушенное приусадебное двухэтажное строение (скорее всего построенное уже после визита Дюма) и церковь с остатками фресок, но в каком она сейчас состоянии, вы можете видеть сами:


Зато это не мешает козырять именем Дюма риэлтерам, пристраивающим 34 гектара местной земли под дачное строительство, где «гостил знаменитый французский писатель Александр Дюма-отец, оставивший нам в наследство четыре тома путевых впечатлений». Цена 3500 рублей за сотку. Вот так вот погибает место, которое даже без упоминания Дюма могло бы претендовать на памятник садово-парковой архитектуры XIX века. Но таких мест в нашей стране, к сожалению, тысячи. Но не будем о грустном.

В последующую неделю, проведённую в имении Нарышкина, Дюма тешил себя столь любимой им охотой трижды, не забывая перемежать её меткими замечаниями по поводу того, как несуразно организована Россия в целом и имение Нарышкина в частности. )) Переславльские краеведы в советское время посещали некую бабусю, которая служила горничной у Женни Фалькон и показывала им семейный альбом с фотографиями 1866-1870 годов, на которых были запечатлены и сами владельцы Елпатьево и виды усадьбы. Про Дюма не говорится ничего. Но фотографии Нарышкина и Женни не помешали бы!

Продолжение следует.

 Отправлено: 11.11.11 10:18. Заголовок: путешествия Дюма по России

Вольер У меня закрадывается дикая мысль. что народ, история которого превышает тысячу лет , не способен ценить свое прошлое. Зато те. у кого история едва тянет на три века, рад отмечать памятником любой привал.

 Отправлено: 14.11.11 22:59. Заголовок: Дух приключений снов..

Дух приключений снова поманил Дюма в дорогу – на Нижегородскую ярмарку.

Прощание с Нарышкиным и Женни Фалькон было долгим и трогательным: в дар от Нарышкина Дюма принял роскошную шубу, послужившую ему чуть позже, в Италии, когда стареющий писатель мёрз в объятиях Эмили Кордье, и кровь ему веселила лишь гарибальдийская эпопея. А что он принял в дар от Женни, история умалчивает, а самому Дюма достало скромности, чтобы не упоминать об этом. По меньшей мере один из биографов (Анри Труайя) допускает, что Женни увязалась за ним в Калязин и лишь Волга остановила её. ))

Кстати, якобы ещё в XIX веке в России зародилась бредовая легенда: «В здешнюю княжну Нарышкину когда-то был отчаянно влюблён писатель Дюма-старший. Он увидел её в Париже и совершенно потерял голову. Примчался за ней в Россию, но не застал красавицу дома, она продолжала своё путешествие. И где-то на российских просторах, томясь мучительным ожиданием, Дюма написал роман «Учитель фехтования». Ветреную княжну писатель так и не дождался, а роман осчастливил человечество». Не знаю, кто является её автором, но она исправно кочует по различным «исследованиям» путешествия Дюма по России. ))

Простившись с хозяином Елпатьево, путешественники (под ними мы подразумеваем Дюма, Муане и Калино – уже упомянутого ранее студента-переводчика) через два часа езды остановились в Троице-Нерль, «свободной» деревне. Действительно, это не крепостная деревня, а село, выросшее на месте торговой слободы возле Троицкого монастыря, что и привлекло внимание писателя. Через него проходила дорога Москва-Углич, что способствовало процветанию местных жителей, в основном купцов и торговцев. Еженедельные ярмарки собирали всё окрестное население, а на Троицын день собиралось до десяти тысяч человек. Вот как выглядела церковь святой Троицы (XVIII век) тогда и сейчас, после уничтожения колокольни в конце 1940-м (после войны там был Дом культуры):


Что интересно, флюиды проезжавшего мимо Дюма оказались столь сильны, что во второй половине XIX века, буквально лет через пять после описываемых событий, в этой «свободной деревне» возник один из первых в России любительских театров (благодаря семье известных энтузиастов театра Юрьевых). Быть может, это произошло потому, что местный трактирщик побаловал Дюма французским музыкальным репертуаром на шарманке (что само по себе удивительно).

Ещё два часа пути и Дюма и К прибыли в город Калязин на Волге. Дорога тряская и сейчас:


Произошло это 1 октября (по старому стилю). Здесь в своё время перевернулся экипаж собрата Дюма, драматурга Островского, назвавшего Калязин одним из мрачнейших городов России. )) Не удержусь и приведу цитату из Дюма про Калязин (и про Россию в целом тоже):

«Похоже, что Калязин не является вольным городом, ибо я не видел ничего грязнее того трактира, где нам пришлось менять лошадей. Я остановился на мгновение у какого-то грязного двора, чтобы поглядеть, как дюжина русских девушек готовит квашеную капусту, напевая заунывную песню. Таких мелодий в России много, и они хорошо передают ту безмолвную меланхолию, которая сопутствует русскому среди его развлечений».

Волга Дюма также не впечатлила: уровень воды был низкий и здесь, в верховьях, она была сравнима с той же Йонной. Но все разочарования были забыты после встречи со здешним полковым хирургом и последовавшим грандиозным кутежом, в результате которого весь цвет местного офицерства вместе с музыкантами и Дюма погрузился на подошедший пароход и дезертировал в Углич во главе с подполковником. Компанию сопровождал французский слуга Нарышкина, что является возможным косвенным доказательством того, что и Женни была неподалёку. ))

14 сентября 1935 постановлением ЦК ВКП(Б) и Совнаркома СССР было принято решение о строительстве двух важнейших гидроузлов — Рыбинского и Угличского водохранилищ. Работы по разрушению и переселению велись несколько лет. В 1939, в день затопления жители городка собрались на будущем берегу и плакали, когда на их глазах историческая часть стала уходить под воду. Только что и осталась — колокольня, которую неизвестно почему не стали ни разбирать, ни взрывать. Пристань, с которой уплывал Дюма находится сейчас на дне водохранилища.



Дюма отдаёт должное сопротивляемости русских офицеров французскому шампанскому, которое те не устают дегустировать на борту парохода, невзирая на возможную двухнедельную гауптвахту, и отправляется отдыхать. Точнее, не отдыхать, а переводить Лермонтова. За эти занятием и застаёт всю компанию прибытие в Углич: русские пили за здоровье француза, который тем временем переводил Лермонтова с подстрочника. ))